CC BY
233
УДК 940.53/.54
ПРОБЛЕМА НОВЫХ ЗАПАДНЫХ ГРАНИЦ ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ СССР В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
© Александр Владимирович ЗОЛОВ
Балтийский федеральный университет им. И. Канта, г. Калининград, Российская Федерация, кандидат исторических наук, профессор кафедры истории, е-шай: Zolov47@rambler.ru
Анализируются дипломатические переговоры между лидерами трех ведущих стран антинацист-ской коалиции, в ходе которых была решена судьба Германии, определены послевоенные границы СССР и Польши с включением в состав Советского Союза части Восточной Пруссии с городами Кенигсберг и Мемель.
Ключевые слова: Вторая мировая война; дипломатия; великие державы; судьба Восточной Пруссии.
Вторая мировая война привела к существенному пересмотру границ европейских стран. Одним из ее следствий стала передача Советскому Союзу и Польше Восточной Пруссии. Конечно, судьба этой территории была решена на полях сражений. Но не только. Она стала предметом длительной и острой борьбы и на дипломатическом фронте. Главную роль при этом сыграли переговоры лидеров трех ведущих держав - Великобритании, СССР и США - У. Черчилля, И.В. Сталина и Ф.Д. Рузвельта. Конечно, ни Восточная Пруссия как таковая, ни тем более Кенигсберг и Мемель не представляли особой проблемы для лидеров «Большой тройки». Их будущее определялось в процессе рассмотрения других, более серьезных вопросов, в частности, послевоенной судьбы Германии и границ между СССР и Польшей.
Как известно, в 1939-1940 гг. Советский Союз воспользовался сложившейся ситуацией для того, чтобы исправить несправедливость, как считали в Москве, допущенную по отношению к Советскому государству в первые послереволюционные годы и вернуть утраченные в то время территории. Советское правительство в этот период уже пережило этап революционного романтизма и встало на путь обеспечения национальных интересов, в т. ч. и в вопросе границ. Возвращение в состав СССР Западной Украины, Западной Белоруссии, стран Прибалтики, Бессарабии и Карельского перешейка укрепляли безопасность СССР, позволяли существенно улучшить геополитическое положение Советской страны. Западные страны новые границы официально не признали, и борьба
за юридическое оформление нового положения стала одной из главных забот советских лидеров в последующие годы.
Возможность открылась перед советским правительством в годы Великой Отечественной войны. После нападения Германии на Советский Союз о поддержке СССР высказалось правительство Великобритании. Началось формирование антигитлеровской коалиции. Одним из шагов в этом направлении стало установление союзных отношений между СССР и эмигрантским правительством Польши. Правда, в ходе состоявшихся переговоров наметились существенные разногласия между двумя сторонами. СССР выступал за признание границ 1941 г. В телеграмме наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова советскому послу в Великобритании И. М. Майскому об этом говорилось достаточно четко: «...Мы стоим за создание независимого польского государства в границах национальной Польши, включая некоторые города и области, недавно отошедшие к СССР, причем вопрос государственного режима Польши Советское правительство считает внутренним делом самих поляков» [1, с. 63]. Польские представители, однако, настаивали на признании происшедших территориальных изменений недействительными, тем более, как высказал британскому министру иностранных дел А. Идену польский посол в Лондоне, «СССР в результате ее (войны) будет ослаблен» [2, с. 529]. Британское правительство в этом вопросе поддержало поляков, ибо Англия, по заявлениям ее политиков, считала Польшу своим союзником, из-за которого, в общем-то, и вступила в
войну. Да и ценность СССР и восточного фронта в те времена представлялась англичанам весьма сомнительной. Они с огромным скепсисом относились к способности СССР выдержать германский удар, и единственное, что обсуждалось в Лондоне, так это длительность советского сопротивления. Как писал позже У. Черчилль, «на этой стадии борьбы мы не могли признать законной оккупацию русскими польской территории в 1939 году» [3, кн. 2, с. 182]. В конце концов был достигнут компромисс. В текст польско-со-ветского соглашения вошла подчеркнуто туманная формулировка: «Правительство
СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу» [4, с. 40].
3 сентября 1941 г. Советский Союз присоединился к Атлантической хартии, которая признавала недопустимыми территориальные изменения, осуществленные без волеизъявления народов, сопроводив свое решение, однако, оговоркой: конкретное применение ее принципов «должно будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или иной страны» [1, с. 130].
Тяжелое положение на фронтах и стремление сохранить предвоенные границы определили поиск компромисса во взаимоотношениях с польскими союзниками. В Москве был сделан вывод о возможности разрешения сформировавшейся коллизии путем предоставления Польше компенсации за потерянные территории. При этом советские лидеры исходили из того факта, что чуть ли не с первых дней существования независимой Польши там активно обсуждался вопрос о возможной аннексии Восточной Пруссии [5, с. 293-294]. Включение этой немецкой провинции в состав польского государства могло, таким образом, смягчить позицию поляков и способствовать установлению дружественных отношений между двумя странами. Первая попытка озвучивания этой идеи была предпринята во время встречи Сталина и Молотова с министром иностранных дел Иденом в Москве 16-20 декабря 1941 г. Советские лидеры, казалось, могли рассчитывать в этом вопросе на поддержку Англии, тем более что в Москве помнили высказывания ряда британских деятелей в октябре
1939 г., которые в один голос говорили о необходимости восстановления Польши в рамках этнографических границ без Западной Украины и Западной Белоруссии [6, с. 40, 48, 420-421]. Во время встречи с Иденом 16 декабря Сталин предложил рассмотреть вопрос о расчленении Германии и передаче Восточной Пруссии Польше [3, кн. 2, с. 311]. При этом речь шла о передаче Польше всей территории Восточной Пруссии за исключением Тильзита, который должен был войти в состав Литвы [7, с. 37-38]. Британский министр в принципе согласился с передачей Восточной Пруссии Польше [5, с. 130]. Впоследствии в Москве несколько откорректировали свою позицию и предложили Идену текст конфиденциального протокола, который определял будущее Германии и советско-польской границы следующим образом: «10. Восстановление Польши в границах 1939 года с оставлением в пользу СССР территории Западной Украины и Западной Белоруссии, за исключением районов с преобладающим польским населением. а также расширить территорию Польши за счет западной части Восточной Пруссии. 17. Г) часть Восточной Пруссии, прилегающая к Литве (включая Кенигсберг), отходит к СССР сроком на
20 лет в качестве гарантии возмещения нанесенных СССР убытков от войны с Германией. Другая ее часть отходит к Польше» [5, с. 130]. Дальнейшая судьба Кенигсберга не уточнялась, но, судя по ранее сделанному заявлению, можно предположить, что советское правительство было готово и его передать впоследствии Польше. Естественно, данный проект сопровождался требованием признать довоенные границы СССР.
Ожидания Москвы не оправдались. Правительства США и Великобритании отклонили претензии Советского Союза. Официально и Черчилль, и Рузвельт ссылались на положения Атлантической хартии, но истинная причина жесткости союзников была сформулирована Черчиллем в письме к Идену: «Никто не может предсказать, каким сложится баланс сил, и где будут стоять победоносные армии в конце войны» [3, кн. 3, с. 314]. Еще свежо было впечатление от неудач Красной армии в начале войны, слишком далеко продвинулся вермахт в России, слишком зависел, как считали многие деятели Запада, СССР от иностранной помощи,
чтобы связывать себя чересчур большими обязательствами в его пользу.
И все же жесткость советской позиции не осталась незамеченной. Первыми необходимость изменения подхода к советским требованиям осознали англичане, всегда отличавшиеся прагматичностью в своей политике. Для них ценность Восточного фронта и ограниченность своих возможностей и воздействия на СССР были вполне ясны. В секретном меморандуме от 28 января 1942 г. А. Иден писал по вопросу о советских границах: «.б) с чисто стратегической точки зрения, как раз в наших интересах, чтобы Россия снова обосновалась в Прибалтике, с тем, чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство на Балтийском море... Наше согласие или наш отказ не могут так или иначе отразиться на русских послевоенных границах: ни мы, ни Америка не сможем заставить СССР уйти с занятой ими в конце войны территории» [2, с. 554]. К тому же в Англии с тревогой ждали начала летнего наступления немцев. Черчилль понимал, что неспособность западных союзников хоть чем-то помочь Москве настоятельно требовала каких-либо знаков солидарности с СССР. У. Черчилль писал Ф. Рузвельту 7 марта 1942 г.: «возрастающая серьезность войны заставляет меня прийти к выводу, что принципы Атлантической хартии не следует истолковывать таким образом, что они лишают Россию границ, которые она занимала, когда на нее напала Германия» [3, кн. 2, с. 457-458]. Рузвельт был в принципе согласен с англичанами в этом вопросе, но открыто пойти на уступки Москве он не мог. Опасаясь негативной реакции со стороны польской диаспоры накануне надвигавшихся выборов в конгресс, он отказался от официального признания советских требований, взамен пообещав открыть второй фронт уже в
1942 г. Советское правительство временно вопрос о границах предпочло снять. Сталин расценил отсутствие договорных соглашений о границах даже положительно, «так как у нас остаются руки свободными. Вопрос о границах, или скорее о безопасности наших границ на том или ином участке нашей страны, будем решать силой» [7, с. 157].
Поворот в политике союзников произошел уже после Сталинграда. СССР добился перелома в войне и начал превращаться в
такую силу, не считаться с которой было невозможно. В Вашингтоне и Лондоне сделали однозначный вывод - с требованиями СССР придется согласиться, придется признать его довоенные границы, в т. ч. с Польшей по линии Керзона. Компенсацию Польше в виде Восточной Пруссии сочли вполне достаточной. Представители польского эмигрантского правительства, однако, эти изменения в политике США и Англии не заметили. Они по-прежнему подчеркивали значимость для Запада Польши в качестве барьера против распространения коммунизма и надеялись на эту, как они считали, беспроигрышную карту. Над ними явно продолжали довлеть воспоминания недавнего прошлого, когда в течение ряда лет Польша была самым сильным в военном отношении государством Восточной Европы. Они никак не хотели признать новую реальность - неоспоримым гегемоном в этой части света становился Советский Союз. Видимо, именно этим может объясняться демонстрируемая и демонстративная враждебность к СССР. У Москвы к весне 1943 г. накопились серьезные претензии к польским союзникам: уход из России весной-летом 1942 г. армии Андерса, которая вооб-ще-то в соответствии с достигнутыми соглашениями должна была воевать на советско-германском фронте; ставшая известной советскому правительству идея польских эмигрантов о создании европейской конфедерации от «Балтийского моря до Эгейского» с включением в нее Литвы, входившей, кстати, в состав СССР [2, с. 461; 7, с. 524] и ряд других. Основанием для разрыва послужило заявление польского правительства о Катыни. Советских лидеров возмутило, что в этом документе приговор Советскому Союзу был вынесен априори со слов министерства пропаганды Германии, без какого-либо серьезного разбирательства [8, с. 177-178]. С этого момента для Москвы компромисс с лондонскими поляками стал невозможным. СССР взял курс на создание альтернативной лондонцам политической силы, предназначенной взять власть в будущей освобожденной Польше.
Вопрос послевоенных границ начал активно рассматриваться в СССР с лета 1943 г. Накануне Московского совещания министров иностранных дел СССР, США и Англии в октябре 1943 г. правительству были пред-
ставлены проекты послевоенного устройства Европы. При всех вариантах от Германии отходили территории, захваченные ею с 1937 г., а Восточная Пруссия передавалась Польше. СССР оставлял за собой право на воссоединение Мемельской области с Литвой, а также на передачу Литве районов Восточной Пруссии, населенных литовцами. При этом, правда, высказывались опасения по поводу традиционных антироссийских настроений в Польше и сомнения по вопросу необходимости чрезмерного усиления этого беспокойного соседа [5, с. 253; 266-267; 292-293; 295].
Готовились и союзники СССР. Осенью
1943 г. польское правительство отправило ряд меморандумов правительствам Великобритании и США, в которых требовало защиты ими интересов Польши, отвергало советские предложения о границах и категорически настаивало на том, что признание польских прав на западные территории, включая Восточную Пруссию, не должно трактоваться как компенсация за уступку Советскому Союзу польских земель на востоке [9, с. 381-383]. Рузвельт согласился поддержать поляков и предложить Сталину провести в восточных районах Польши плебисцит по вопросу о будущей принадлежности этих территорий [10, с. 454].
Вопрос о польских границах и судьбе Восточной Пруссии и Кенигсберга в принципе был решен в ходе Тегеранской конференции. 28 ноября 1943 г. состоялась приватная беседа Сталина с Черчиллем и Иденом. Во время встречи британский премьер-министр предложил урегулировать проблему границ путем компенсации Польше за счет Восточной Пруссии, что означало признание Англией «линии Керзона». Западная граница польского государства устанавливалась по р. Одер. Таким образом, советские условия были приняты. Судьба польских земель и Восточной Пруссии решались лидерами великих держав в лучших традициях классической дипломатии. Как вспоминал Черчилль, Сталин спросил, «должны ли мы это делать без участия поляков. Я ответил «да» и сказал, что позже, когда все будет официально согласовано между нами, мы сможем обратиться к полякам» [3, кн. 3, с. 204]. На заседании 1 декабря произошло формальное утверждение принятого решения. Черчилль снова внес свое предложение о передвижке
границ на запад и предложил формулу: «Очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции» [11, с. 96]. Сталин моментально использовал ситуацию. Он заявил: «Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель соответствующая часть Восточной Пруссии. Тем более что исторически - это исконные славянские земли. Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем» [11, с. 96]. Возражений со стороны Рузвельта и Черчилля не последовало.
Достигнутое в Тегеране соглашение было закреплено официальным заявлением советского правительства от 11 января 1944 г. В нем отмечалось, что вхождение Западной Украины и Западной Белоруссии в состав СССР исправило несправедливость Рижского договора 1921 г. Советский Союз стремится к созданию сильной независимой Польши, выступает за дружбу и сотрудничество с ней [4, с. 342-344]. В письме к Черчиллю от
4 февраля 1944 г. Сталин в самой жесткой форме потребовал, чтобы поляки официально заявили о признании новой границы по линии Керзона. Он напомнил, что согласился на передачу Польше немецкой территории при условии передачи СССР Кенигсберга. «Без удовлетворения этой минимальной претензии Советского Союза уступка Советского Союза, выразившаяся в признании линии Керзона, теряет всякий смысл» [12, с. 229].
Союзники подтвердили тегеранское решение, 6 февраля Черчилль в первый раз сообщил премьер-министру Польши С. Мико-лайчику, что Польша получит Восточную Пруссию без Кенигсберга, мотивировав передачу этой территории Советскому Союзу выдающимися заслугами России в годы Первой мировой войны [1, с. 40]. Выступая в парламенте 22 февраля, Черчилль заявил: «Я могу напомнить палате общин, что мы никогда не давали от имени правительства Его Величества гарантий Польше относительно какой-либо конкретной линии ее границы. Я испытываю чувство величайшей симпатии к полякам. но я также сочувствую точке
зрения русских. Россия имеет право на гарантии против повторения нападения на нее с запада, и мы идем до конца с ней, чтобы она получила такие гарантии не только силой своего оружия, но и в результате одобрения и согласия Объединенных наций. Я не считаю, что требования русских гарантии их западных границ выходят за рамки разумного и справедливого» [13, с. 783]. Примерно тогда же в ходе встречи со Сталиным посол США в СССР А. Гарриман заметил, что «польский вопрос в первую очередь касается СССР, во вторую очередь - Великобритании и лишь в третью очередь - Соединенных Штатов» [14, с. 21-22].
Поскольку лондонские поляки продолжали упорствовать, СССР инициировал создание нового, просоветского правительства на освобожденной советскими войсками территории Польши. Польский комитет национального освобождения объявил эмигрантское правительство самозваной властью, толкающей страну к катастрофе. 26 июля
1944 г. в Москве представители новой польской власти подписали соглашение с СССР, в соответствии с которым признавалась советско-польская граница по линии Керзона с некоторыми изменениями в пользу Польши. К ней отходили Белосток и часть Беловежской пущи. В состав Польши предполагалось включить южную часть Восточной Пруссии и город Данциг (Гданьск) с прилегающей к нему областью. СССР принял на себя обязательство «при определении государственной границы между Польшей и Германией поддерживать требование об установлении границы по рекам Одеру и Нейсе с включением города Штеттина (Щецина) в состав Польши» [15, с. 479].
Достаточно подробно германский и польский вопросы обсуждались на Крымской конференции «Большой тройки» в Ялте 4-11 февраля 1945 г. Особых дискуссий по восточной границе Польши не было. Сложнее обстояло дело с западной. Серьезное сомнение вызывало у союзников проведение границы по Западной Нейсе. И дело было в общем-то не в территории. Ситуацию довольно откровенно обрисовал А. Иден: «Не нужно делать таких же уступок в отношении люблинских поляков, какие мы были готовы сделать господину Миколайчику» [16, с. 509]. В результате Советскому Союзу не удалось
добиться официального закрепления польско-немецкой границы. Из-за этого в рабочих и итоговых документах конференции просто отмечалось, что «Польша должна получить существенные приращения территории на севере и западе». О Кенигсберге в Ялте говорилось вскользь [11, с. 191].
После окончания боевых действий судьба побежденной Германии решалась победителями. Проблемы послевоенного переустройства немецкого государства и его новых границ оказались в центре внимания третьей и последней встречи глав трех великих держав, которая состоялась в Берлине (Потсдаме) 17 июля - 2 августа 1945 г. Германия автоматически лишалась всех территорий, захваченных нацистами после 1937 г. В стране вводился оккупационный режим, осуществлявшийся четырьмя странами-победитель-ницами. От Германии отделялись территории к востоку от линии Одер - Западная Нейсе, включенная в состав Польши. Вопрос о Кенигсберге был рассмотрен 23 июля. Сталин напомнил о принятом еще в Тегеране решении передать эту территорию Советскому Союзу. Черчилль подтвердил этот факт. Трумэн в принципе не возражал. Какой-либо дискуссии не было.
Конечный текст решения, принятый на заседании министров иностранных дел и утвержденный главами делегаций, гласил: «Конференция рассмотрела предложение Советского правительства о том, чтобы впредь до окончательного решения территориальных вопросов при мирном урегулировании прилегающая к Балтийскому морю часть западной границы СССР проходила от пункта на восточном берегу Данцигской бухты к востоку от - севернее Браумберга -Гольдапа к стыку границ Литвы, Польской Республики и Восточной Пруссии.
Конференция согласилась, в принципе, с предложением Советского Союза о передаче города Кенигсберга и прилегающего к нему района, как описано выше. Однако точная граница подлежит исследованию экспертов.
Президент США и премьер-министр Великобритании заявили, что они поддержат это предложение конференции при предстоящем мирном урегулировании» [17, с. 421].
Так была решена судьба Кенигсберга. Никакие новые обстоятельства - смерть Ф. Рузвельта, появление у США атомного
оружия - не могли отменить главный итог войны: СССР стал сильнейшей державой континента, его армии находились в центре Европы, авторитет Советского Союза был исключительно велик, и не считаться с этим было невозможно. СССР добился решения о послевоенных границах так, как и намеревался. Впоследствии послевоенные границы были подтверждены рядом двусторонних договоров, Хельсинкскими соглашениями, договорами Германии с СССР и Россией.
1. Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941-1945: документы и материалы. М., 1983. Т. 1.
2. Очерки истории российской внешней разведки. М., 1999. Т. 4.
3. Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. Кн. 2.
4. Внешняя политика СССР: сб. документов. Т. 5. М., 1947.
5. СССР и германский вопрос. 1941-1949: документы из Архива внешней политики Российской Федерации. М., 1996. Т. 1.
6. Майский И.М. Дневник дипломата. Лондон. 1934-1943. Кн. 2. Ч. 1: 4 сентября 1939 -
21 июня 1941 года. М., 2009.
7. Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии. Документы и комментарии. 1941-1945. М., 2004.
8. Фейс Г. Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились. М., 2003.
9. Foreign Relations of the United States (FRUS), The Conference at Cairo and Teheran. 1943. Washington, 1961.
10. Мировые войны ХХ века: Кн. 4. Вторая мировая война: документы и материалы. М., 2002.
11. Тегеран - Ялта - Потсдам. Сб. документов. М., 1970.
12. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945. М., 1989. Т. 1.
13. Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны. М., 1995.
14. Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941-1945: документы и материалы. М., 1984. Т. 2.
15. История дипломатии. М., 1975. Т. 4.
16. FRuS. The Conference at Malta and Yalta. Washington, 1955.
17. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Т. 6: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании. М., 1984.
Поступила в редакцию 14.08.2013 г.
UDC 940.53/.54
PROBLEM OF NEW WESTERN BOUNDARIES IN FOREIGN POLICY OF THE USSR DURING THE WORLD WAR II
Aleksander Vladimirovich ZOLOV, Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad, Russian Federation, Candidate of History, Prifessor of History Department, e-mail: Zolov47@rambler.ru
The analysis of the diplomatic negotiations between leaders of three leading countries of the anti-Nazis coalition during the Second World War are analyzed, when the fate of Germany was decided, when the post-war boundaries of the USSR and Poland were determined including in the Soviet Union the northern part of the Eastern Prussia with Konigsberg and Memel Key words: Second World War; diplomacy; great powers; fate of Eastern Prussia.
