CC BY
50
ча реализуется на всех этапах профессионального психологического отбора: предварительном - силами практических психологов ПОО; основном - работниками ЦПД; заключительном - практическими психологами ПОО совместно с руководством и сотрудниками аппарата по работе с личным составом. Обследование в ЦПД МВД, ГУВД, УВД субъектов Российской Федерации позволяет компенсировать низкий отсев по нервно-психической патологии путем выявления лиц «группы риска».
В последние годы отмечается рост психопрофилактических обследований, осуществляемых ЦПД МВД, ГУВД, УВД субъектов Российской Федерации и практическими психологами органов
внутренних дел. При этом ставится задача своевременного выявления состояний психической дезадаптации у сотрудников органов внутренних дел и проведения последующих психокоррекционных мероприятий. Для профилактики девиантного поведения целевые обследования проводятся среди сотрудников с признаками отклоняющегося поведения, а также применивших огнестрельное оружие на поражение или пребывавших в экстремальной ситуации. Плановые обследования осуществляются среди сотрудников оперативно-силовых и оперативных подразделений и сотрудников, отнесенных по результатам предшествующих обследований к «группе риска».
Проблема мотивации терроризма в мировой исследовательской практике
В. А. Соснин
Аннотация: в работе осуществлен анализ мировой исследовательской практики изучения проблемы мотивации террористической активности. Рассмотрены трудности изучения проблемы, исходя из специфики объекта и предмета исследования. Представлен обзор эмпирических исследований мотивации терроризма на личностном уровне. Рассмотрены базовые положения социокультурного подхода к анализу проблемы мотивации современного терроризма.
Ключевые слова: мотивация, терроризм, личность террориста, исследовательская практика, эмпирические исследования, социокультурный подход.
The summary: in this paper a brief analyses of word research practice of the problem motivation of terrorism is carried out. The main difficulties in the examination of the problem are considered, according to the specification of the object and subject of investigation. A survey of the empirical explorations the motivation of terrorism is represented and the main positions of socialcultural approach to the study of motivation terroristic activity is examined.
Keywords: motivation of terrorism, personality of terrorist, problems of investigations, socialcultural approach.
Актуальность проблемы
На пороге третьего тысячелетия перед мировым социумом встала грозная проблема международного терроризма. Трагические события 11 сентября 2001 г., а также другие многочисленные атаки террористов в последние годы продемонстрировали, что нельзя игнорировать возрастающие риски и последствия терроризма. Основания терроризма имеют комплексный характер, и ему, как системному феномену, присущи исторические, политические, экономические, социальные и психологические факторы и детерминанты. Из числа этих факторов и детерминант психологические изучены менее всего, и они менее всего понятны, хотя, несомненно, принадлежат к числу важнейших.
Термин «психологический» относится к тесному, близкому и интерактивному взаимоотношению между человеческой психикой и различными социальными контекстами. В этой связи необходимо подчеркнуть важность понимания культурных различий в мировоззрении и ориентациях людей, что не влечет за собой ни апологии, ни осуждения какой-либо нации или этнической группы в свете последних событий нарастания террористической активности в мире. Это означает, что понимание причин и сдерживание терроризма не может быть достигнуто посредством «демонизации» или очернения конкретных индивидов и групп. «До тех пор, пока мы не поймем перспективы на будущее различных культур на земном шаре, мы как человеческие существа и как сообщества будем ограничены в своих способностях жить успешно. Мир, наши общие цели смогут одержать победу только через углубленное психологическое понима-
ние тех сложностей, в которых человеческие существа, побуждаемые и характеризуемые различными мотивациями, установками и восприятиями, придут к одобрению и предпочтению одних форм поведения над другими» (Moghaddam, МапБвПа, 2004, р. 3).
То, что сегодня поставлено на карту в связи с процессом глобализации, для многих наций, государств и социальнокультурных групп — это культурная идентичность, смысл существования, сохранение статуса в мировом социуме, благополучие и выживание.
Социальные изменения, вызываемые во всем мире глобализацией по западному образцу, ведут к возникновению серьезных угроз и проблем для многих стран и народов «незападной цивилизации». Эти проблемы игнорируются западными странами в их стремлении получить «сиюминутные» временные выгоды для себя. Возникающие гнев и раздражение направляются против «вестернизации» с акцентом на потребление и расточительство, эксплуатацию и достижение прибыли любой ценой.
Следует отметить, что до последнего десятилетия проблема терроризма и его мотивации исследовалась, прежде всего, историками, социологами и политологами, а социальные психологи этой проблеме уделяли меньшее внимание. Однако, начиная с 1990-х годов, в мировой исследовательской практике наблюдается резкая активизация именно социально-психологических исследований по данной проблеме. В целом в психологической науке указанная проблема изучается в рамках таких направлений, как психология конфликта, политическая психология и психология меж-групповых отношений.
Мотивация терроризма: проблемы
исследовательской практики
Проблема мотивации терроризма - как и сам феномен — имеет комплексный, иерархический характер. Она может рассматриваться на трех уровнях - индивидуально-личностном, внутригрупповом и межгрупповом.
Однако следует отчетливо понимать, что это триединство проблемы с точки зрения ее реального исследования развести на эти уровни можно только теоретически, с определенной долей условности. Это связано с тем, что структура личности индивида содержит в себе все многообразие отношений человека с окружающим миром, выступая одновременно регулятором жизнедеятельности человека.
Это положение в теоретико-концептуальном плане хорошо иллюстрируется психологией «Я-концепции» человека и категорией «социальной идентичности» личности. В операциональном плане Я-концепция личности представляет совокупность представлений индивида о себе самом вместе с эмоциональнооценочными компонентами этих представлений и реализует мотивационнорегуляторную функцию в поведении личности (Журавлев, Соснин, Красников, 2006). В целом мотивационная функция Я-концепции, регулирующая поведение человека, состоит в следующем:
• Каждая социальная ситуация воспринимается и оценивается в соответствии с теми компонентами «Я-образа», которые актуализируются в этой ситуации и которые индивиду необходимо проявлять (поддерживать, защищать, избегать и т. п.).
• На основе базовой потребности поддерживать и защищать свое «Я», по-
требности в положительной самооценке, а также (и это самое главное) в зависимости от субъективной значимости для индивида тех параметров Я-концепции, которые активированы ситуацией, формируется и вырабатывается конкретная форма поведения в данной ситуации.
Я-концепцию личности, как совокупность представлений о себе самом, можно представить в виде континуума: на одном полюсе располагаются индивидуально-личностные характеристики (и соответствующие мотивации поведения), на другом - социально-категориальные.
В соответствии с этим любую мотивацию поведения человека можно представить также в виде континуума: на одном полюсе - индивидуальноличностная мотивация и взаимодействие, на другом - межгрупповое. Когда ситуация активизирует в сознании индивида социально-групповые параметры Я-концепции (т.е. на первое место выходит социальная идентичность), то он действует как член группы, когда индивидуально-личностные - мотивация и взаимодействие остается на межличностном уровне.
Другими словами, именно социальная часть «Я-концепции», которая определяет принадлежность человека к группе (или группам), его «социальное лицо», обеспечивает одинаковость и координацию группового поведения. Чем ближе социальная ситуация в ее субъективном восприятии к межгрупповому полюсу континуума, тем сильнее проявляется тенденция к единообразию поведения человека как члена своей группы к другой группе, и склонность воспринимать членов другой группы как ее обезличенных представителей, т. е. недифференцированно.
Из сказанного становится ясным, что в психологических исследованиях мотивации терроризма при ее рассмотрении на разных уровнях - индивидуальноличностном, групповом и межгрупповом -необходимо отчетливо помнить и учитывать, какой аспект проблемы мотивации выдвигается на первое место, учитывая при этом неразрывную связь всех уровней.
В целом, независимо от важности проблемы мотивации терроризма в целом и личностных особенностей террористов для психологических исследований, на практике подобные исследования сталкиваются с рядом проблем, которые косвенно, но очень существенно ограничивают или даже могут фальсифицировать результаты этих исследований. Эти проблемы проистекают, как считают исследователи, либо из чрезмерного акцента на чисто психологическом объяснении, либо на слишком узком определении проблемы (Reich, 1998).
Перечислим кратко основные проблемы эмпирического изучения мотивации терроризма, опираясь на мировую исследовательскую практику.
Прежде всего, необходимо отметить проблему недоступности прямого исследования личностных особенностей террористов и их индивидуальной мотивации вступления в террористическую группу.
Следующая проблема - это проблема чрезмерного обобщения получаемых результатов или теоретических аргументаций. Как показывает историческая практика, террористические акты осуществлялись исключительно разными людьми с исключительно широким спектром убеждений и целей, включая
и возможность отсутствия каких-либо целей вообще. Поэтому представляется не вполне оправданным полагать, что психологические объяснения мотивации терроризма для какой-то одной категории террористов можно применять для объяснения всего многообразия имеющихся возможностей.
С проблемой чрезмерного обобщения близко связана проблема психологического редукционизма. Так же как неоправданно приписывать конкретные характеристики и мотивации широкому спектру террористов и террористических групп, так же легко и обычно так же неоправданно приписывать всем формам террористического поведения одну (ту или иную) конкретную причину.
Еще одной проблемой при изучении мотивации терроризма зачастую является не вполне адекватное внимание исследователей к вопросу значимости физических и материальных выгод как мотивирующего фактора вступления в террористические группы.
Кроме приведенных выше аспектов изучения проблемы мотивации терроризма, остается вопрос игнорирования рациональных причин мотивации террористической деятельности. Стратегическая рациональная логика (т.е. идеология) может мотивировать террористическую деятельность не в меньшей мере, чем эмоциональная, психологическая логика.
И, наконец, последнее замечание при проведении исследований мотивации террористической деятельности относится к игнорированию во многих случаях государственного терроризма и деструктивных действий властных структур и правительств. Как отмечают многие критики, особенно со стороны левого
политико-идеологического спектра, исследования терроризма имеют тенденцию игнорировать по идеологическим убеждениям тот вид терроризма, который имеет более деструктивные последствия, чем любой другой терроризм - это терроризм, осуществляемый государствами против собственного населения.
Личность террориста: объяснительные модели
Хотя терроризм существует на протяжении всей истории человечества, до последнего десятилетия он не был предметом психологического исследования. Внимание психологов привлекал не столько терроризм как политическое и социально-психологическое явление, сколько личность террориста и мотивы совершения теракта отдельной личностью (МоН1, 1970; Реаг^еп, 1990 и др.).
Полученные в исследованиях данные позволяют представить симтомо-комплекс индивидуально-личностных качеств, характеризующих террориста: агрессивность, депрессивные состояния, чувство вины, приписывание себе и другим недостатка мужественности, эгоцентризм, крайняя экстраверсия, потребность в риске и принадлежности к группе, поиск сильных ощущений.
На уровне личностного социальнопсихологического анализа терроризма основные усилия психологов были направлены на разработку психологических моделей личности террориста с привлечением соответствующих теоретических обоснований и исследований мотивов совершения террористических актов.
В психологической исследовательской практике были предложены (с некоторыми вариациями) три модели
(см, напр., Психологи о терроризме: круглый стол, 1995). Первая модель — это террорист по идеологическим, политическим и религиозным убеждениям. Террорист такого типа искренне считает, что его действия независимо от конкретных результатов полезны для общества и что любые жертвы для достижения «справедливых» целей оправданны. В соответствии с политической терминологией — это фанатик, с психологической — либо идейный сторонник своих ценностных, либо — шире — мировоззренческих установок, либо — психопат.
Вторая модель опирается на теории человеческой агрессивности: террорист — это просто крайне агрессивный человек по своим личностным особенностям, а его участие в террористической деятельности — один из возможных вариантов проявления природной агрессивности. Для объяснения этой модели привлекается ряд теорий человеческой агрессивности, предложенных мировой психологической наукой (социал-дарвинистская концепция этноцентризма, теория группового нарциссизма и инстинкта смерти З. Фрейда, этологические концепции инстинктивной природы агрессивности человека и т.д.). Хотя эти теории были подвергнуты критике, их объяснительный потенциал позволяет выдвигать гипотезы для изучения поведения террористов.
В качестве третьей модели можно представить случай психопатологического или социально-патологического развития личности ребенка ввиду ненормальных отношений в семье. Жестокое обращение родителей с ребенком, его социальная изоляция, дефицит добрых отношений могут привести к формированию агрессивно-озлобленной лично-
сти с антисоциальными наклонностями. При определенных условиях люди такого психологического склада легко могут стать адептами террористической организации.
Эмпирические исследования мотивации терроризма на личностном уровне
Поскольку реальное эмпирическое изучение личности террористов и их мотивации возможно только «постфактум», т.е. тогда, когда преступное деяние террористического характера совершено, а исполнители остались живы и задержаны, то эти исследования, как правило, проводятся в структурах правоохранительных органов и зачастую закрыты или полузакрыты. А исследования, проводимые специалистами, не принадлежащими к структурам правоохранительных органов, как правило, осуществляются с большим «временным лагом» и, естественно, сильно ограничены в своей исследовательской базе (интервью, если бывшие террористы соглашаются, мемуары, идеологические декларации и т.п.).
«Чистых» эмпирических исследований терроризма в отечественной науке очень мало. Можно назвать отдельные работы, в которых изучалось отношение к терроризму (представления о терроризме) в связи с индивидуальнопсихологическими особенностями личности респондентов (см. напр.: Батуева, 2007; Короткина, Княгина, 2007). Эмпирических исследований на социальнопсихологическом уровне фактически нет.
В данном подразделе будут кратко обозначены особенности и некоторые результаты доступных эмпирических исследований личности террористов, их
мотивации в зарубежной исследовательской практике и открытых (крайне ограниченных)публикаций, проводимых в структурах отечественных правоохранительных органов.
Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что сравнительные исследования психологии террористов и их мотивации не обнаружили особой личностной психопатологии (Post, 1984). Эти данные согласуются с исследованиями М. Криншоу. Она в 1960-х годах исследовала террористическую деятельность членов Национального Фронта освобождения Алжира (NLFA) и обнаружила, что они в основном являются нормальными людьми. Она пришла к выводу, что «...самой общей характеристикой террористов является их нормальность» (Crenshaw, 1981).
К аналогичным выводам пришел К. Хескин, который изучал членов Ирландской Республиканской Армии (IRA): в целом, эмоционально неустойчивых людей или людей с расстройствами среди них не было обнаружено (Heskin, 1984).
В аналитическом обзоре социальной психологии террористических групп Мак-Кули и М. Сигал пришли к заключению, что «.наиболее хорошо задокументированное обобщение, которое можно сделать, приводит к негативному выводу: террористы не обнаруживают какой-либо явной патологии» (McCauley, Segal, 1987).
Ряд авторов характеризовали террористов как агрессивных людей, ориентированных на действия, которым не хватает обычной жизненной стимуляции и стремящихся к поиску «горячих» ощущений (Analysen zum Terrorismus. T. 2, 1981). Особенно поразительным,
отмечают авторы, является их опора на психологические механизмы «экстер-нализации» (объяснение поведения как зависящего от внешних обстоятельств) и «психологического расщепления», т.е. одновременного существования в личности террориста противоречивых, несовместимых обоснований своего поведения - что хорошее, то мое, что плохое - не мое (Kernberg, 1975).
Исследователи мотивации терроризма соглашаются, что, по-видимому, наиболее строгое и опирающееся на имеющуюся эмпирическую базу исследование социального происхождения и психологии террористов было проведено «консорциумом» социальных ученых Западной Германии при спонсорстве Министерства внутренних дел страны (Analyzen zum Terrorizmus, 1981, 1982, 1983, 1984).
Этот цикл исследований был опубликован в четырех томах. И два тома представляют особенную ценность для понимания психологических оснований террористической деятельности. Это второй том, посвященный социальнопсихологическому анализу жизненных биографий террористов, и третий том, в котором рассмотрены групповые процессы террористической деятельности.
В целом, исследователи приходят к заключению: террористы, жизненный путь которых они изучали, продемонстрировали модель «личности неудачника» в жизни - человека, ориентированного на успех, но склонного к неудачам -и в семейном, и в образовательном, и в профессиональном (трудовом) аспектах; и характеризовали начало карьеры террориста как «конечную точку в серии безуспешных попыток жизненной адаптации».
В то же время был выявлен ряд особенностей, которые было трудно сравнивать с характеристиками других лиц того же возраста, находящихся на обочине общества. Были выявлены две группы личностных характеристик, присущих исследованной выборке:
• экстремальная зависимость от террористической группы, экстраверсия как личностная характеристика (в том числе -паразитический образ жизни и стремление к «взбадриванию» своей жизненной активности);
• враждебность, подозрительность, агрессивность и защитно-агрессивное поведение как доминирующий стиль взаимодействия с другими людьми.
Однако специалисты отмечают, чтобы быть уверенными в получаемых результатах, следует понимать, что каждая террористическая группа уникальна и должна изучаться в контексте своей собственной национальной культуры и истории. Поэтому исключительно неразумно распространять и обобщать изученные характеристики западногерманских террористов левого толка на представителей других террористических групп.
Как можно судить по открытым публикациям, в структуре научных подразделений отечественных правоохранительных органов направление исследований личности террориста, его психологических характеристик и структуры мотивационной сферы остается достаточно значимым: как с точки зрения разработки общих психологических профилей личности террориста, так и в прикладном плане — разработки способов воспитательного и психокоррекционного воздействия на осужденных за террористическую деятельность.
В частности, можно назвать реализацию большой целевой программы эмпирических исследований личности террориста, осуществляемой Академией права и управления ФСИН России совместно с Институтом гуманитарного образования (Гришко, Сочивко, Гаврина, 2006; Сочивко, Гаврина, Боковиков, Белокуров, 2006).
Выводы авторов позволяют утверждать, что осужденные террористы представляют особый тип преступника, отличающегося определенным набором личностных признаков:
• негативное мировоззрение, сформированное под воздействием негативных элементов социальной среды, содержанием которого является несоответствие между образом социальноприемлемой (идеальной) картиной мира, самого себя в реальной жизни и возможностями самореализации. Это противоречие трансформируется в субъективное ощущение личностной и социальной неадекватности, мотивирующей к деструктивной самореализации;
• одной из наиболее типологических черт осужденных террористов является то, что они находятся на определенно отчужденной социально-психологической дистанции от общества; данные постоянно фиксируют их психологическое отчуждение от общих ценностей, закрепленных в моральных и правовых нормах. Они как бы отчуждены от них, изолированы от малых социальных групп (семей, друзей), отдалены от «малой» родины (Гришко, Сочивко, Гаврина, 2006, с. 21).
При этом совершение преступлений террористического характера способствует поддержанию особого образа жизни, детерминированного психологи-
ческим отчуждением личности. И именно отсутствие возможности самореализации в нормальном обществе способствовало их вступлению в террористические организации, где они находили психологическую поддержку в плане положительной групповой идентификации. Таким образом, в определенной степени эмпирически подтверждается наличие симптомокомплекса личности террориста. Исследования позволили установить, что на следствии большинство осужденных за террористическую деятельность излагали религиозные мотивы преступления (90,5%) и лишь 9,5% — социально-политические (идеологизированные). Однако на суде многие заявляли, что участие в террористической деятельности мотивировалось причинами получения вознаграждения «за работу» (корыстная мотивация) (Гришко, Сочивко, Гаврина, 2006, с. 29).
Выявленные социально-психологические профили личности осужденных террористов сами авторы не считают полными, поскольку они «не отражают в полной мере все эмпирические данные, полученные в рамках исследования» (Гришко, Сочивко, Гаврина, 2006, с. 18, 34). Исследования в рамках вышеназванной программы продолжаются.
Тем не менее, полученные данные позволяют сделать некоторые обобщения, касающиеся эмпирического подтверждения объяснительных психологических механизмов мотивации террористической деятельности. Во-первых, в определенной мере находят подтверждение выделенные модели личности террориста: модель агрессивного террориста по своим личностным особенностям (первая группа осужденных, выделенная по результатам кластерного анализа)
и модель террориста по идеологическим, политическим и религиозным убеждениям (вторая группа).
Во-вторых, судя по характеристикам психологических профилей выделенных групп, можно предположить, что «чистых» моделей личности террориста, выделенных в предыдущем разделе, не существует, поскольку обеим группам могут в той или иной мере быть присущи элементы личности террориста, характерные для третьей модели — личности террориста-психопата (в значительно большей мере они присущи первой группе).
В-третьих, ряд концепций и механизмов для понимания и объяснения мотивации терроризма (см. Соснин, Не-стик, 2009) в этом отношении содержит продуктивный объяснительный потенциал. К их числу можно отнести: концепцию механизмов психологической защиты, потребность в достижении превосходства и слепую приверженность к властным структурам как компенсаторный механизм осознания неполноценности и нетерпимости к неопределенности, концепцию этноцентризма, феномен социальной отчужденности и изоляции с переживанием социальной несправедливости и низких самооценок вместе с сильной потребностью присоединения к группе, механизмы «морального выключения».
В заключение следует подчеркнуть, что необходимо проведение дальнейших эмпирических исследований, специально посвященных выявлению и эмпирическому подтверждению (или опровержению) теоретических положений о мотивации терроризма на личностном уровне.
Межгрупповые отношения как фактор мотивации
террористической активности: международный терроризм и социокультурная идентичность
Социокультурный подход к анализу проблемы терроризма и социальнокультурных условий и оснований мотивации деятельности потенциальных террористических групп признается многими исследователями одним из наиболее перспективных подходов (см., напр., Moghaddam, 2004; Ditzler, 2004).
В целом социокультурный подход к анализу проблемы мотивации терроризма сформировался на основе исследований, связанных с социальнокультурной идентичностью и других характеристик террористических групп (см., напр.: Blazak, 2001 ; Kaplan, Marshall, 1996; Rapoport, 2001 ; Crawshaw, 1988; Atran, 2003; Barber, 2001; Hoffman, 1998; Kennedy, 1998; Laquer, 1999 и др.). Согласно социально-культурному подходу, существует ряд положений, когда совокупность культурных условий с наибольшей вероятностью усиливает возникновение потенциальных террористических групп, независимо от индивидуальных характеристик их участников:
• по отдельности каждое условие не будет являться значимым индикатором возникновения потенциальных террористических групп в обществе;
• совокупность культурных условий (индикаторов) — это нечто большее, чем простая сумма этих условий (т.е. проявляется системный эффект);
• даже когда все условия присутствуют, остается возможность у потенциальной террористической группы избежать активного включения в террористическую деятельность;
• несмотря на то, что все культурные условия играют важную роль, два условия — изоляция потенциальной террористической группы от основного общества и специфический стиль восприятия социальных изменений — играют особую роль в «катализации» возникновения террористических групп; их следует рассматривать особо.
Исходя из этих предпосылок, выделяются следующие самые общие положения, связанные с конкретными социальнокультурными условиями и особенностями социально-культурной идентификации, влияющие на вероятность возникновения террористических групп в обществе:
• восприятие изолированности социально-культурной группы зачастую исходит из намеренного притеснения и исключения ее из жизни социума (или шире—из восприятия той или иной нации, государства, его национально-культурной мировоззренческой или религиозной ориентации как не соответствующей общим тенденциям мирового развития);
• противопоставление «доброй божественной воли» и «дьявольской воли»;
• восприятие существующего общества как незаконного и несправедливого;
• восприятие необходимости и потребности радикального изменения общества;
• убежденность в том, что идеальное общество — это цель, которая оправдывает средства для ее достижения;
• убежденность в том, что акты терроризма — это эффективное средство дестабилизации существующего несправедливого строя.
В этой связи с позиций социокультурного подхода к проблеме терроризма главное внимание необходимо направлять на анализ, устранение соци-
альных и культурных условий и соответствующих социально-психологических процессов, дающих рост групповому насилию (Staub, 2004, p. 151). Базовый мотив стремления к справедливости, естественно, трактуемый разными социально-культурными группами в соответствии с их положением в обществе, в мире в целом и со спецификой социально-культурной идентичности, становится составной частью стремления к сопротивлению и, в конечном счете, — к использованию терроризма как крайнего средства выживания группы в борьбе за справедливость.
Такое понимание причин и мотивации терроризма полезно в общем понимании этого структурного феномена. Для успешной борьбы с терроризмом необходимо обращать максимальное внимание на причины формирования чувства безысходности, потери перспектив жизненного развития и надежд у широких масс населения с точки зрения удовлетворения базовых потребностей существования. Это требует установления идеологии плюрализма, «демократии и экономического развития для всех», достойных материальных условий и удовлетворения психологических потребностей людей и групповых образований (Staub, 2004, p. 167).
Независимо от того, являются ли террористы иностранными или «домашними» организациями, можно сделать ряд обобщений, касающихся взаимосвязей между их целями, тактиками и особенностями средств выполнения террористических действий (Ditzler, 2004, p. 188):
• террористы обычно представляют специфические национальные группы;
• их тактики обычно являются асимметричной формой вооруженной борь-
бы, аналогичной традиционным формам партизанской борьбы;
• их мотивации в целом являются политическими или культурно обусловленными даже в тех случаях, когда террористические действия на индивидуальном уровне соответствуют общепринятым формам совершения преступных действий;
• террористические действия обычно (типично) направляются на мирное население.
Коллективная идентичность террористической организации становится для индивидуального террориста нормативной основой соотнесения для формирования своей личностной идентичности. С психологической точки зрения коллективная идентичность террориста становится для индивида в высшей степени привлекательной постольку, поскольку удовлетворяет базовую социальную потребность человека—потребность в принадлежности к группе. Она базируется на «своей» социально-культурной идентичности; на религиозной основе, не требующей никакого особого подтверждения (независимо от того, в какой степени индивидуальный террорист знаком с основами своей религии); имеет четко определенное объяснение и рационализацию бесправного положения молодого поколения в частности и подавляющего числа членов общества в целом; а также предлагает четкий и ясный путь—как конкретный индивид может достичь социально одобряемого статуса и уважения. Кроме этого, коллективная идентичность, предлагаемая террористической организацией, дает общую перспективу достижения лучших условий группе и индивиду.
Итак, нормативная структура коллективной идентичности террористиче-
ских организаций обеспечивает психологическую основу для индивидуального поведения, т.е. четко сформулированную совокупность групповых норм. Наряду с тем, что эта коллективная идентичность позволяет индивиду на личностном уровне «запускать» процесс формирования индивидуальной идентичности и личностной самооценки, с течением времени индивид начинает просто следовать поведенческим нормам, конкретизированным в коллективной идентичности террористической организации. В психологическом плане социальная идентичность собственной группы (и террористической в том числе) опирается на положение, что ин-групповые нормы выполняют функцию «исключительного руководства» на поведенческом уровне в межгрупповых ситуациях взаимодействия (Журавлев, Соснин, Красников, 2006; Terry, Hogg, White, 2000 и др.).
Именно поэтому нормы коллективной идентичности террористической организации, как правило, являются максимально «рельефными», экстремально упрощенными и ясными для индивидуальных членов, исключающими возможность какой-либо неправильной интерпретации. Такая ясность и упрощенность этих норм удовлетворяет важную психологическую потребность членов террористических организаций, дополняя коллективную идентичность социальнокультурного сообщества, к которому они принадлежат, она позволяет им получить «вразумительный» ответ на вопрос о своей индивидуальной жизненной перспективе. Это обстоятельство помогает глубже понять, почему террористическая организация становится такой привлекательной для конкретных категорий (членов) социально-культурных
обществ, занимающих в современном геополитическом «мировом ландшафте» угнетенное положение.
В заключение следует отметить, что борьба с международным терроризмом — это экзистенциальная проблема, связанная с «переформатированием» глобальных отношений мирового устройства. Еще раз можно подчеркнуть, что движение к однополярному миру по «лекалам» западной цивилизации — это губительный путь мирового развития. Если мы принадлежим к роду разумных существ, то должны осмыслить и признать необходимость смены существующей цивилизационной тенденции развития, т.е. понять и начать предпринимать действия, пока еще есть время для глобального межкультурного диалога, в том числе и на уровне политической воли руководителей стран, именно реального диалога, а не его декларации, и устройства мира с учетом более справедливых норм межгруппового взаимодействия.
Литература
1. Батуева Е.Б. Возрастные особенности отношения личности к терроризму//Материалы общероссийской научной конференции, посвященной 35-летию Института психологии РАН. М., 2007.
2. Гришко А.Я., Сочивко Д.В., Гаврина Е.Е. Личность осужденного за террористическую деятельность (экспериментальные исследования и пути построения воспитательного и психокоррекционного воздействия). Рязань: Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний, 2006.
3. Журавлев А.Л., Соснин В.А., Красников М.А. Социальная психология. М.: Форум-Инфра-М, 2006.
4. Короткина Е.Д., Княгинина О.В. Представления о терроризме у жителей разных регионов России/ /Материалы общероссийской научной конференции, посвященной 35-летию Института психологии РАН. М., 2007.
5. Соснин В.А., Нестик Т.А. Современный терроризм: социально- психологический анализ. М., Изд-во Института психологии РАН, 2008.
6. Сочивко Д.В., Гаврина Е.Е., Боковиков А.К., Белокуров Г.И. Подсознание террориста. М.: PerSe, 2006.
7. Analyzen zum Terrorizmus. T. 1-4. Dramstadt: Deutsher Verlag, 1981, 1982, 1983, 1984.
8. Atran S. Genesis of suicide terrorism//Science. 2003. N 299. P. 1534-1539.
9. Barber F. Political violence, social integration and youth functioning: Palestinian youth from the In-tifada//Journal of Community Psychology. 2001. V. 29. р. 259-280.
10. Blazak R. White boys to terrorist men: Target recruitment of Nazi skinheads// American Behavioral Scientist. 2001. N 44. P. 982-1000.
11. Crawshaw S.R.A. Averting a terrorist attacks: A case study//R.H. Ward, H.E. Smits (Eds.). International terrorism: operational issues. Chicago: University of Illinois at Chicago Press, 1988. P. 47-59.
12. Crenshaw M. The Causes of Terrorism//Comparative Politics, 13, 1981, p. 379-399.
13. Ditzler T.F. Malevolent minds: the teleology of terrorism//Understanding terrorism: Psychological roots, consequences and interventions. F. Moghadd-am and A. Marsella (Eds.). Washington, DC: American Psychological Association. 2004. P. 187-206.
14. Hoffman B. Inside terrorism. N.Y.: Columbia University Press, 1998.
15. Kaplan D.E., Marshall A. The cult at the end of the world: the terrifying story of the Aum doomstady cult, from the subways of Tokyo to the nuclear arsenals of Russia. N. Y.: Crown, 1996.
16. Kennedy M. The 21-st century condition likely to inspire terrorism. In Y. Kushner (Ed.), The future of terrorism: Violence in the new millennium.Thousand Oaks, CA: Sage, 1998.
17. Kernberg O. Borderline Conditions and Pathological Narsissism. N. Y.: Jacob Aronson, 1975.
18. Laquer W. The new terrorism: Fanaticism and the arms of mass destructions. N. Y.: Oxford University Press, 1999.
19. McCauley C.R., Segal M.E. Social Psychology of Terrorist Groups. In: Group Processes and Intergroup Relations//Annual Review of Social and Personality Psychology, V. 9/Ed. by C. Hendrick, Reverly Hills: Sage, 1987.
20. Moghaddam F.M. Cultural Preconditions for Potential Terrorist Groups: Terrorism and Societal Change//Understanding terrorism: Psychological roots, consequences and interventions/F. Moghadd-am and A. Marsella (Eds.). Washington, DC: American Psychological Association, 2004. P. 103-117.
21. Morf G. Terror in Quebek. Toronto, 1970.
22. Pearlstein R.M. The mind of a political terrorist. Wilmington, DE: Scholarly Resources, 1991.
23. Post J. Notes of Psychodinamic Theory of Terrorist Behavior//Terrorism, 7, N3, 1984, p. 241-256.
24. Rapoport D.C. (Ed.). Inside terrorist organizations (2nd ed.). London: Frank Cass & Co, 2001.
25. Reich W. Understanding terrorist behavior: The limits and opportunities of psychological inquiry In: W. Reich (Ed.). Origins of terrorism: psychologies, ideologies, theologies, states of mind. Washington, DC: Woodrow Wilson Center Press; Baltimore and London: Jons Hopkins University Press, 1998, p. 261-279.
26. Staub E. Understanding and responding to group violence, mass killing and terrorism//Under-
standlng terrorism: Psychological roots, consequences and interventions/F.M. Moghaddam and A. Marsella (Eds.). Washington, DC: American Psychological Association, 2004.
27. Terry D.J., Hogg M.A., White K.M. Atti-tude-behaviour relations: Social identity and droup membership//D.J. Terry, M.A. Hogg (Eds.). Attitudes, behavior, and social context. London: Lourence Erlbaum, 2000. p. 67-93.
Микросреда воспитательной колонии и ее особенности
В. М. Литвишков, А. В. Митькина
Исследования проведены при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект 07-06-00080а.
Аннотация: в статье представлен педагогический анализ микросреды воспитательной колонии и ее социальнопедагогические и социально-психологические особенности.
Ключевые слова: микросреда, конфликт, личность воспитателя, несовершеннолетние осужденные, воспитательное воздействие.
The summary: in article the pedagogical analysis of a microhabitat of an educational colony, and its socially-pedagogical and socially-psychological features is presented.
Keywords: a microhabitat, the conflict, the person of the tutor, minors condemned, educational influence.
Исправление несовершеннолетних осужденных в воспитательной колонии осуществляется в условиях педагогически неблагоприятной микросреды: большого скопления лиц, имеющих существенные нравственные пороки, отличающихся низкой степенью правовой и
моральной развитости. Такая обстановка затрудняет развитие нравственных качеств, потому что микросреда пенитенциарного учреждения выступает как негативный социально-психологический фактор, в известной мере снижающий эффективность воспитательного воздействия на осужденных.
Существенным элементом микросреды в воспитательной колонии является особая стратификация осужденных, суть которой заключается в жестком неофициальном делении их на слои и касты. Причиной стратификации, отражающей специфику группового поведения осужденных в колонии, является стремление отрицательно настроенных правонарушителей выделиться в особую касту, обеспечить себе привилегии при отбывании наказания за счет ущемления интересов других.
Такая стратификация и искаженное понимание нравственной ответственности за свое поведение осужденными приводит их к культу физической силы
