CC BY
138
3. Пляйс Я.А. Тотальная системная модернизация - абсолютный императив для России // Власть. 2009. № 8.
4. Яковлев И. Многомерное моделирование программ политических партий. // Политический маркетинг. М., 2004. № 2. С. 45-49.
5. Послание Президента РФ Д. Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 2009. 13 ноября.
6. Гельман В.Я. От «бесформенного плюрализма» к «доминирующей власти»? // Общественные науки и современность. 2006. № 1. С. 46-58.
7. Завьялов В.Т. Взаимосвязь развития партийной и политической системы современного российского общества // Партии и партийные системы в современной России и послевоенной Германии. М. - Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2004. С. 173-186; Кислицын С.А. Партийно-оппозиционная система в Российской Федерации: состояние и перспективы // «Новая Россия»: проблема доверия в современном российском политическом сообществе. Ч. 1. / Под ред. А.П. Логунова. М.: РГГУ, 2007. С. 156-164.
8. Шабров О.Ф. Партогенез и партийные системы: параметры, классификация, российская реальность // Социология власти. 2006. № 1. С. 6-18.
УДК 32
Жуковский А.Г., докторант СКАГС
ПРОБЛЕМА МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
The problem of methodological pluralism of the political science
Статья посвящена анализу методологического плюрализма, что особенно важно в условиях стремительных изменений в социально-политическом пространстве и необходимости формирования адекватного методологического конструкта для его исследования.
Ключевые слова и словосочетания: методология, методологический плюрализм, политология, современное общество, аналитико-эмпирическая парадигма, гуманистическая парадигма.
The article deals with the analysis of methodological pluralism, which is very important due to rapid changes in the social and political sphere and the necessity of forming an adequate methodological constituent.
Key words: methodology, methodological pluralism, politology, the modern society, analytical-empiric paradigm, humanistic paradigm
Политическая сфера жизнедеятельности общества является одной из сложнейших и важнейших сфер общественного бытия, определяющих облик и характер общественного развития, тип общественного сознания и механизмы поведения. С того самого момента как стало воз-
можным говорить о появлении общества как организованного сообщества людей политические отношения стали неотъемлемой его частью, даже с учетом того, что сами понятии «политика», «власть» и т.д. еще не стали ключевыми и определяющими для социума.
Современное общество буквально пронизано «политическим», и уже для всех очевидно, что «политическое» во многом определяет «социальное» вообще. Это было очевидно еще для тех, кто стоял у истоков научного знания и размышлял о природе власти, господства, политики, государства. Но прежде чем эти знания стали неотъемлемой частью политологии как науки, политическое знание прошло длительный этап своей институционализации и научного становления, в ходе которого формировались различные направления, теории и концепции, соответствующие определенной эпохе, конкретным историческим ситуациям и событиям.
Современность, в корне отличающаяся от всего предшествующего периода исторического существования человечества, формирует потребность творческого и критического переосмысления накопившегося опыта теоретико-методологического пространства политологии, которое должно происходить на основе глубокого анализа того, каким образом происходила институционализации политологического знания и почему в его пространстве сформировался тот самый методологический плюрализм, который ста предметом нашего исследования.
В настоящее время имеется достаточное число работ прежде всего зарубежных авторов, посвященных общим вопросам методологии политологического исследования. Такие современные авторы, как Р. Эшкрафт, Э. Фегелин, Г. Алмонд, Б. Бэрри, Б. Вейнгаст, Дж. Ганнел, К. Дойч, Р. Даль, М. Дюверже, Д. Истон, Дж. Катлин, Б. Крауз-Мозер, Ж. Рансьер и др. анализируют процесс развития политологического знания и динамику взаимодействия и смены методологических парадигм.
Отмечается недостаточная эвристическая эффективность каждой в отдельности методологической парадигмы, которые, по мнению Д. Истона, если рассматривать их в качестве альтернативных друг другу, приводят лишь к фрагментации и поляризации теоретических представлений о реальном политическом процессе [1]. В целом диапазон точек зрения на проблему плюрализма методологий в современном политологическом дискурсе очень широк и включает даже позицию отрицания необходимости методологии как таковой.
С другой стороны, в дискуссию, касающуюся соотношения и возможностей продуктивного взаимодействия методологических парадигм, естественным образом вовлекались и вовлекаются и авторы, активно работающие в рамках той или иной парадигмы. Это, прежде все-
го, сами создатели и идеологи каждой парадигмы в отдельности: К.Р. Поппер [2], принципиально настаивавший на исключении социальнополитического знания из категории «научного», под которым он имел в виду соответствующее модели естественнонаучного исследования, и представители позитивизма в политологии, стремящиеся распространить на политологические исследования принадлежащие естественнонаучной модели критерии истинности, понимаемой как эмпирическая верифицируемость; представители бихевиорализма в политологии А.Бентли, Ч. Бирд, В. Вильсон, Г. Ласуэлл, Ч. Мэрриам и др., отстаивавшие приоритет эмпирических исследований в политологии и их значение для практической политики; теоретики институционализма, видящие смысл политологии в исследовании формальных институциональных структур, - Б. Ротстайн, М. Леви, Дж. Марч, Й. Ольсен, Б. Питерс и др; неомарксисты разных поколений - М.Хоркхаймер, Т.Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермас, К. Касториадис и др., видевшие задачу политологического исследования прежде всего в обосновании репрессивной сущности современного общества и его тотальной критике и продуктивно использовавшие в политологии концепции психоанализа; социально-политические мыслители постмодернизма, идеологи деконструкции современного политологического дискурса и включения в предмет политологического исследования табуированных им тем: П. Бурдье, Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, М. Рьян, М. Фуко и др.
Отечественные исследователи также вносят свой вклад в решение методологических проблем современной политологии - от общего очерка развития политологической теории (Т.А. Алексеева [3], В.Ю. Сморгунова [4]) до анализа конкретных методологических парадигм в их реальном теоретическом функционировании и взаимодействии (В.П. Макаренко [5]). Л.А. Микешина [6] подробно останавливается на гносеолого-эпистемологических проблемах методологии политологического исследования. Т. Н. Самсонова рассматривает проблемы концептуального становления бихевиорализма [7]. Методологическое значение теории рационального выбора исследуется в работах Р.М. Нуре-ева [8]. Философские и политологические позиции Ю. Хабермаса исчерпывающе проанализированы Н.В. Мотрошиловой [9]. Общие концептуальные установки постмодернизма рассматриваются в исследованиях А.В. Бузгалина, И.П. Ильина, А.С. Колесникова, А.В. Лубского и др.
Таким образом, тема настоящего исследования, будучи неисчерпаемой и фундаментальной, постоянно является предметом науч-
ных дискуссий в современной отечественной и особенно зарубежной политологической литературе.
Существующие в политической науке и, шире, в большинстве социально-гуманитарных дисциплин, концептуальные подходы, в конечном итоге, можно свести к двум моделям. Первая из них, которую Б.Крауз-Мозер [10] называет аналитически-эмпирической, берет за основу методы мышления, принятые в естественно-точных науках. К ней можно отнести неокантианские учения, марксистскую теорию, позитивистскую философию, критический рационализм К.Поппера. Вторая модель ориентирована на антропологический подход и использует богатый художественный и литературный опыт, что в наибольшей степени проявляется в творчестве постструктуралистских и постмодернистских авторов (Р.Барт, Ж.Делез, Ж. Деррида, М.Фуко и т.д.). Ниже мы более подробно охарактеризуем аналитически-эмпирическую и гуманистическую методологические модели.
Интересную концепцию сосуществования различных моделей политической теории предложил К. фон Байме, который, критикуя американскую политологию за невнимательное отношение к иностранным авторам, выделил три стиля теоретизирования: англоамериканский, характеризующийся аксиоматическим и дедуктивным стилем политического философствования; тевтонский, опиравшийся на марксистскую теорию познания, и французский, для которого в большей степени характерен интерес к проблемам лингвистических построений, литературному и художественному творчеству [11].
Отметим, что существующие в современной методологии политической науки концепции разнятся настолько, что если одни из них выдвигают достаточно определенные принципы, то для других характерно отрицание самой методологии, подчеркивание ее бессмысленности и ненужности (Б.Крауз-Мозер называет подобную точку зрения «методологическим дадаизмом», подчеркивая ее сходство с дадаизмом как направлением в искусстве, отрицавшем само искусство). В современной политологии, наряду с возрождением интереса к нормативной политической теории, «реинкарнацией» институционализма, которая уравновешивает крайности бихевиоралистского подхода, наблюдается наличие определенного пренебрежения со стороны ряда исследователей к научному методу как таковому, которое сосуществует с плюрализмом мнений, т.е. признанием равноценности различных концепций при отсутствии некоего общего критерия истины. И, тем не менее, научный метод сохраняет свое значение и рассматривается значительным количеством ученых как «современный образец рационального мышления» [12].
Если признавать аналитически-эмпирическую модель исследования как единственную методологически верную, то во всей остроте возникает вопрос о том, что же является, а что не является наукой с точки зрения данной модели. То есть, с помощью этой модели можно предоставить значительное количество аргументов, оспаривающих статус политологии как науки, но, в то же время, найдется не меньшее количество доводов в пользу того, что политические дисциплины сами по себе характеризуются отсутствием претензий на статус науки. Даже если брать за методологическую основу принципы естественных наук, то вряд ли представляется правомочным утверждение, что только их использованием политические дисциплины могут добиться своего признания в качестве областей науки. Поэтому целесообразнее, как нам представляется, в данном вопросе согласиться с наличием значительного количества различных модификаций методологической модели, которые различаются средствами, но не целью. При том, что аналити-чески-эмпирическая модель наиболее приближена по своим методологическим основаниям к естественным наукам и, следовательно, в большей степени результативна, следует признать право на существование и других субмоделей, которые могут не использовать методы естественных наук непосредственно в политологическом исследовании, но при этом и не будут обладать столь же высокой степенью результативности и эффективности, как аналитически-эмпирическая модель.
Безусловно, в исследовательском процессе присутствовали и будут присутствовать самые разные точки зрения, даже если одна из них и будет обладать более веской аргументацией, основанной, вдобавок, на эмпирической базе. Причина этому кроется в самой природе человека, который всегда будет постигать окружающую действительность через призму своего сознания, индивидуального мировоззрения и опыта. Несмотря на различия концепций и школ, практически все они, тем не менее, сходятся в том, что существует некий объективный мир, на постижение и объяснение происходящих в котором процессов они и направлены. Но сам факт существования этого мира еще не означает, что человек может до конца обозреть, осмыслить и проанализировать объективную реальность, ибо тогда ему придется преодолеть свою человеческую природу, выйти за пределы своего индивидуального мировоззрения, то есть - самого себя.
Однако аналитически-эмпирическая модель далеко не всем исследователям представляется наиболее адекватной объяснению общественно-политических процессов. Поскольку эта модель основывается на позитивистской философии, ядро ее критики составляет критика позитивизма. В первую очередь, аналитически-эмпирическая модель
критикуется за то, что она, по мнению некоторых исследователей, превращает общество в «объект», существующий по неким законам, поддающимся рациональному объяснению и не зависящим собственно от человека. В равной степени и человек при признании этой модели за данность легко превратим в объект, лишается своих человеческих качеств, своей индивидуальности, в которой, безусловно, не меньше, а может быть и больше иррационального, чем рационального.
Критики аналитически-эмпирической модели и позитивистской философии часто предлагают совершенно иной путь развития политической науки, подчеркивая, что она должна ставить перед исследованием совершенно иные цели. Эту модель мы назовем гуманистической. Согласно сторонникам гуманистической модели, к которым можно отнести очень значительный пласт исследователей, вплоть до представителей постмодернистской философии, между гуманитарными и естественными науками существуют кардинальные методологические различия. Исследовать человека и человеческое общество просто невозможно, если руководствоваться при этом методологией естественных наук. В природе нет «общества», общество существует только как продукт человеческой деятельности и объяснять его исходя из законов природы невозможно. По мнению Л.А. Микешиной, в данном случае произойдет исчезновение субъекта из эпистемологии, тогда как следует способствовать не только его сохранению, но и рассмотрению его в единстве мышления и деятельности, заменяя абстрактного субъекта познающим и деятельным человеком [13]. Как подчеркивал Юрген Хабермас, перенос методов естественных наук в сферу гуманитарного знания ведет к игнорированию социальных акторов, поскольку превращает их в пассивные элементы, которые действуют в полном соответствии с естественными законами [14]. Но, не являясь механизмом, человек руководствуется в своей деятельности собственными соображениями, а не какими-либо законами или «внешними силами», по отношению к которым он выступает в роли объекта.
Человеческую деятельность невозможно объяснить с помощью неких общих законов, поскольку она ежесекундно принимает тысячи и миллионы новых форм, постоянно изменяясь, создаваясь заново благодаря коммуникации миллионов людей, каждый из которых индивидуален, неповторим и отличен от других индивидов. Более того, как правило, человеческое поведение скорее направлено на приведение окружающей реальности в соответствие с собственными установками, чем детерминируется извне, какими-либо причинами, лежащими вне сознания человека.
Особенно характерно это для современного общества, в котором фиксируется рост индивидуальных стратегий и практик в условиях либерализации, демократизации социальных отношений и расширения пространства и возможностей выбора. Изменение роли и места человека в системе социальных отношений, а также трансформацию его восприятия политической реальности и процессов можно проследить на примере изменения отношения к политике в общественной мысли и массовом сознании. Изучение данного вопроса В.В. Платковским позволило ему сделать некоторые выводы, которые хотим привести в данной работе. Данным автором отмечается, что высокая планка отношения к политике как сфере, в которой решаются кардинальные вопросы социальных изменений (революций), защиты прав и свобод человека от проявлений агрессивности, насилия, по всей видимости, свойственна фактически всем направлениям мысли эпохи модерна, и меняются здесь лишь представления о субъекте политики: класс (марксизм), рефлексирующий, самовоспитывающийся человек демократии (различные версии экзистенциализма), что соответствует историческому содержанию эпохи модерна, наполненной революциями и расширением демократии [15].
Однако, начиная с 1970-х гг., по мнению Платковского, такое ценностно-позитивное отношение к политике изменяется, и пик этого изменения приходится на конец XX века, когда политика и все, что к ней относится и с с ней ассоциируется, вызывает не только равнодушие, отторжение, но и явно негативное отношение [16]. Сфера политики начинает восприниматься как сфера, в которой неизбежно извращается все человеческое, в которой нет места справедливости и ответственности. Примечательно, что данная ситуация характерна не только для авторитарных, тоталитарных государств или стран с переходным периодом политического развития. Изменилось отношение к политике не в лучшую сторону и в странах с демократическим режимом власти, в результате чего абсентеизм стал массовым явлением современности, а личность, абстрагированная от масштабных политических процессов, все больше погружается в мир повседневности, который конструируется ею самостоятельно и в соответствии с ее личными возможностями и потребностями.
Такое безразличное отношение к политике, ее функциональности и действенности, с возникновением временного, как правило, непродолжительного, интереса в политической сфере, характерно для постмодернистского сознания, для которого интересно и дорого то, что касается самой личности, т.е. ее жизненного мира. Одним словом, для постмодернизма альфой и омегой выступает повседневная жизнь лю-
дей [17], которая является той реальностью, в которой человек отвечает за себя, за свои решения и созданный им мир; здесь, в этом мире, многое зависит от него, и поэтому этот мир ему интересен, а на мир политики он взирает как бы со стороны, не с позиций политического субъекта или политического объекта, а с позиций отрешенности и полной абстрагированности от политической жизни страны.
Таким образом, суть политической науки должна заключаться не в том, чтобы объяснить происходящие политические процессы исходя из определенных «законов», а в способствовании сближению, коммуникации индивидов и человеческих обществ, которое бы содействовало компромиссу между различными культурами, различными типами общественного устройства и политическими идеологиями. В современном обществе, с характерной для него индивидуализацией, производством индивидов без индивидуальности, не мыслящих себя в связи с другими индивидами [18], установление коммуникации между людьми и культурами приобретает стратегическое значение.
Позитивистское объяснение человеческой природы с помощью методологии естественных наук не наделено гуманистическим содержанием, поскольку оно не направлено на улучшение человека и общества. Как пишет Г.Маркузе, «ведший ко все более эффективному господству над природой, научный метод стал, таким образом, поставщиком чистых понятий, а также средств для все более эффективного господства человека над человеком через господство над природой» [19]. Используя методы биологии и психологии, легко объяснить и даже оправдать любой, самый варварский, социально-политический порядок, в частности, фашизм, который можно истолковать как проявление естественных стремлений человека к власти и к подчинению более слабых индивидов. В этом случае и естественный отбор, и внутривидовая и межвидовая конкуренция, и подчинение слабейшего сильнейшему находят место в человеческом обществе. Более того, это оправдывается как проявление биологической природы человека. Но к каким практическим последствиям может привести такой подход? Ведь войны, диктатуры, эксплуатация, национализм и расизм, если руководствоваться подобной моделью, могут рассматриваться как нечто, само собой разумеющееся, с которым не имеет смысла бороться, поскольку оно заложено в самой природе человека.
Вместе с тем, история XX века, наполненная двумя мировыми войнами и рядом мировых экономических кризисов, поставила под сомнение истинность ценностей капитала и материального благополучия, более двух веков доказывавших свою жизнеспособность после того, как они пришли на смену таким ценностям, как смирение, умерен-
ность, аскетизм и т.д. [20] Таким образом, высвечивается социокультурный контекст и аксиологический контекст исследуемой нами проблематики.
Отечественные исследователи отмечают, что социокультурный подход позволяет проследить целенаправленное функционирование политических и правовых институтов с точки зрения изменения норм, правил и моделей их деятельности в обеспечении социальной политики, и в этом случае формальная, институциональная сторона их функционирования дополняется культурно-содержательной, позволяющей выделить показатели значений и смыслов конкретных социальных проблем, нужд различных членов общества, решений, принимаемых на уровне государства [21].
Таким образом, на основании сказанного можно сделать следующие выводы. В процессе конституирования политологии в отдельную науку со своим методологическим и понятийным аппаратом и собственным предметным полем возникли противоречия содержательного и методологического характера, отражавшие многогранность предмета политологического исследования. Это противоречия между философско-аналитической, ценностно-нормативной ориентацией в понимании политических процессов и ориентацией позитивно-эмпирической, направленной на привязку политологической науки к эмпирическим фактам политической практики и приводящей к распространению естественнонаучных и биологизаторских представлений о сущности человека и его поведения на сферу политического поведения и крати-ческих отношений; противоречия между социологически-
ориентированным и кратически-ориентированным, сущностным и дескриптивным подходами к политической реальности; противоречие между объективистской и субъективистской ориентациями политологического анализа.
Существующие методологии политологического исследования могут быть объединены в две основные парадигмы: эмпирикоаналитическую, базирующуюся на признании приоритета изучения социальных и политических структур и институтов, и гуманистическую, для которой приоритетом является субъект социального и политического действия, его психологические характеристики и волевые интенции. Эмпирико-аналитическая (объективистская, натуралистическая) парадигма исходит из представления об универсальности критериев научной достоверности и воспроизводит паттерн естественнонаучного знания, для которого главной ценностью является объективность. Для гуманистической парадигмы характерно противопоставление социально-политических наук естественнонаучному, трактовка их как особого
типа знания, по отношению к которому критерии объективности не столь значимы, но предельно значимы субъективные предпосылки исследования. Различие между парадигмами в понимании базовых критериев научности и достоверности политологического знания составляет трудноразрешимую методологическую проблему, поскольку ограничивает возможности конституирования единого поля политологического исследования, категориального и методологического единства политологии как науки.
Дискуссии между двумя методологическими моделями носят, по существу, не столько методологический, сколько философский характер. Мы можем утверждать, что на более глубоком уровне это скорее спор не о методологических принципах, а о цели науки, о ценностях человека и общества. На социально-политическую жизнь современного общества он проецируется как противостояние технократов и гуманистов, противостояние тех, кто оправдывает капиталистическую систему и связанные с ней формы политического устройства и тех, кто озадачен поиском альтернативных путей развития человеческого общества, иных форм организации общества и его институтов, вплоть до кардинального их изменения. Поэтому значение дискуссии между ана-литически-эмпирической и гуманистической моделями выходит далеко за границы собственно политической методологии и даже философии науки, приобретая непосредственный практический смысл.
Противостояние позитивистской и гуманистической парадигм так и не привело к каким-либо существенным результатам. Взаимные упреки сторонников разных методологических моделей ведут только к общему кризису в методологии (который А.Павлов справедливо называл «гражданской войной политической теории [22]), и, как следствие, в социально-гуманитарных науках. Но предлагаемые исследователями пути выхода из методологического кризиса часто изначально заключают в себе те же самые недостатки, которыми была порождена эта кризисная ситуация. Одни исследователи придерживаются идеи о необходимости строительства «строгой науки», которая бы занимала приоритетное положение по отношению к другим формам знания. Для других характерно возвращение к абстрактным философским построениям.
Нам представляется, что оптимальным вариантом для политической науки является совмещение различных методологических подходов, каждый из которых, безусловно, обладает определенными достоинствами и преимуществами, хотя, как мы показали выше, не лишен и недостатков. Постмодернистски ориентированные исследователи, в духе знаменитого высказывания Мао Цзэдуна «Пусть расцветает сто цветов», признают плюрализм различных концепций, подчеркивая,
что ни одна из них, в то же время, не может претендовать на истинность. Но более обоснованной, на наш взгляд, является тенденция к синтезу существующих в политической методологии парадигм, установлению между ними взаимодействия, которое бы способствовало достижению наибольшей результативности и эффективности политологического исследования. В последующих главах нашей работы мы рассмотрим несколько ключевых парадигм исследования, существующих в современной политической методологии с тем, что бы выявить их достоинства и недостатки, наметить точки соприкосновения между ними и представить модели их взаимодействия.
Литература
1. См.: Истон Д. Упадок современной политической теории // Политическая теория в ХХ веке. М., 2008
2. См.: Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1998
3. Алексеева Т.А. Современные политические теории. М., 2001.
4. Рациональный выбор в политике и управлении / Под ред. Л.В. Смор-гунова. СПб, 1998.
5. Макаренко В.П. Аналитическая политическая философия. М., 2002.
6. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002.
7. Самсонова Т.Н. Ч. Мерриам: у истоков создания «новой науки о политике» // Социально-политический журнал. 1996. № 5.
8. НуреевР.М. Теория общественного выбора. Курс лекций. М., 2005.
9. Мотрошилова Н.В. О лекциях Ю.Хабермаса в Москве и об основных понятиях его концепции // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1992.
10. См.: Крауз-Мозер Б. Теории политики: методологические принципы. Харьков, 2008.
11. Байме К. фон. Политическая теория: эмпирическая политическая теория // Политическая наука: новые направления. М., 1999.
12. Крауз-Мозер Б. Теории политики: методологические принципы. Харьков, 2008. С. 59.
13. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. С. 52.
14. Алексеева Т.А. Современные политические теории. С. 286.
15. Платковский В.В. Фантомы политической реальности // Социология. 2005.№ 1.С. 113-114.
16. Там же. С. 114.
17. Там же.
18. Лубский А.В. Альтернативные модели исторического исследования. М., 2005. С. 211.
19. Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии Развитого Индустриального Общества. М., 1994. С. 208.
20. Соколов А.М. Национальная традиция как фактор глобализации // Власть. 2009. № 4. С. 37.
21. Деметрадзе М.Р., Мугутдинова И.М. Правовые основы политических институтов // Гражданская война политической теории // Политическая теория в ХХ веке. М., 2008.
22. Власть. 2009. № 4. С. 72.
УДК 338:2
Хубулури Е.И., докторант СКАГС
СОЦИАЛЬНАЯ ЗАЩИТА НАСЕЛЕНИЯ: МАРКЕТИНГОВАЯ МОДЕЛЬ The social protection of the population. The marketing model
В статье анализируются маркетинговые подходы к организации социальной защиты населения.
Ключевые слова: целевая и адресная поддержка, слабо защищенные слои, система социальной защиты, маркетинговая концепция.
The article analyses the marketing approaches to the social protection of the population.
Key words: address and special-purpose protection, less protected groups of population, the system of social protection, marketing concept
Система социальной защиты населения является одним из важнейших компонентов прогрессивного и стабильного развития общества, выступая в качестве неотъемлемой составляющей современной рыночной экономики. Социальная ориентация экономических отношений в условиях возрастания различного рода рисков требует усиления функции государства по социальной защите населения, которая представляет собой, по сути, социальный контракт государства с гражданами. Эта сторона создания социального государства, объявленного, в частности, и российской конституцией, означает, по сути, необходимость выстраивания новых отношений, требующих детального осмысления и научной разработки, в том числе в теоретикометодологических аспектах. В то же время характерные для большинства государств ресурсные ограничения приводят многих ученых и политиков к единственному выводу, согласно которому в рамках реализации социальной защиты необходимо сосредоточиться на помощи наиболее социально слабо защищенным слоям населения. Это не только экономически обусловлено, но также оправдано и политически, и
