CC BY
264
История политической мысли
Проблема легальности политической власти в творчестве К. Шмитта
Н.Р. Сетов
Исследования в области легитимации и легализации политической власти в настоящее время приобретают особое значение, что связано с двумя причинами. Во-первых, этот вопрос всегда занимал особое место в западной политической науке ХХ в., и творчество тех мыслителей, которые этим вопросом задавались, не всегда в полной мере изучено в рамках отечественной политической науки. Это, разумеется, не означает, что в трудах российских исследователей эта проблема не рассматривается и не обсуждается. Во-вторых, это целый комплекс реальных политических процессов, имеющих место как в России, так и зарубежных странах. Мы все чаще наблюдаем ситуации, в которых легитимность и легальность власти ставится населением под сомнение, что влечет за собой негативные последствия для социально-политической стабильности и развития государственных систем.
Даже двух этих причин достаточно, чтобы в очередной раз обратиться к проблемам, связанным с законным установлением власти в государстве, и попытаться найти ответы на целый ряд вопросов, над которыми уже не одно столетие размышляют ученые и исследователи.
Что важнее: легитимность или легальность? Каков источник легитимности? Кто несет ответственность за принятие легальных политических решений? Что первично: государство или народ?
Разумеется, есть немало различных точек зрения на все эти проблемы. Пожалуй, наибольший авторитет завоевал М. Вебер со своей «классической» концепцией легитимности власти, которая во многом предопределила принципы исследования этих вопросов в социально-политическом познании ХХ в. Тем не менее существовали и другие, в некотором роде даже полярные по отношению к Веберу точки зрения. Автором одной из них является немецкий юрист Карл Шмитт (1888-1985), который в силу определенных обстоятельств1 воспринимается как негативный персонаж в истории политической мысли. Именно эта «негативность» и стала, по-видимому, причиной того, что его творчество, осо-
1 Шмитт был членом НСДАП, был прусским государственным советником при Г. Геринге, руководил проектом перевода еврейских текстов на немецкий язык и носил неофициальный титул «Главного юриста Третьего рейха».
бенно послевоенного периода, кануло в Лету, и лишь немногие исследователи на Западе занимались изучением его работ.
Политическая теория К. Шмитта зиждется на очень простом и в то же время претенциозном основании. Шмитт обвинил современную ему политическую науку в том, что она заблудилась между понятиями «государственное» и «политическое» и пытается определять одно через другое: «Государство тогда оказывается чем-то политическим, а политическое чем-то государственным, и этот круг в определениях явно неудовлетворителен»2.
Для того чтобы решить эту проблему, Шмитт предложил ввести в политический дискурс термин «последние различения», который описывал бы крайние противоположности в различных сферах человеческого бытия. И для сферы политического этими различениями должны стать понятия «друг» и «враг». Эта дихотомия «самая интенсивная, самая крайняя, и всякая конкретная противоположность есть противоположность политическая тем более, чем больше она приближается к крайней точке, разделению на группы “друг - враг”»3. Из этого определения следует, что политическое выше, чем любая другая сфера жизни, т. к. противостояние различений, например, в морали, может превратить ее в политику.
Опираясь на этот тезис, Шмитт сделал вывод о том, что существование политики без различения друзей и врагов невозможно. Иными словами, невозможно представить себе мир без противостояния каких-либо групп и объединений людей, т. к. это был бы мир без политики. Шмитт писал, что в настоящее время «политическое больше не может определяться через государственное, предпочтительнее определять государственное через политическое»4.
Итак, определив сущность политического, Шмитт переходит к рассмотрению государства как основной формы объединения людей. Основной его характеристикой немецкий юрист считает суверенитет, который выражается в том, что «государству как сущностно политическому единству принадлежит jus belli (лат. — «право объявления войны». — Прим. автора), т. е. реальная возможность в некоем данном случае в силу собственного решения определить врага и бороться с врагом»5. Такой подход к определению сущности государства получил название «децизионизм» (от англ. decision — «решение»); основной функцией государства является принятие политических решений, в данном случае — определение друзей и врагов6.
Обращаясь к проблеме суверенитета, Шмитт подразделяет его на относительный и абсолютный, причем последний, разумеется, является наиболее пред-
2 Шмитт К. Понятие политического // Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц. М.С. Вершинин. М.: Гардарики, 2000. С. 24.
3 Шмитт К. Понятие политического // Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц. М.С. Вершинин. М.: Гардарики, 2000. С. 28.
4 Schmitt C. State, Movement, People: The Triadic Structure of the Political Unity // Schmitt C. State, Movement, People. Corvallis OR: Plutarch Press, 2001. P. 15.
5 Шмитт К. Понятие политического // Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц. М.С. Вершинин. М.: Гардарики, 2000. С. 35.
6 Подробнее об этом см.: Hirst P. Carl Schmitt’s Decisionism // The Challenge of Carl Schmitt. / Ed. by Chantal Mouffe. London: Verso, 1999.
почтительным в государственном строительстве, т. к. обеспечивает наивысшую степень политического единства.
Именно из вопроса об абсолютном суверенитете и вытекает проблема легальности политической власти, речь о которой пойдет ниже.
В современной политической науке легальность обозначает прежде всего законность установленной политической власти, наличие нормативно-правовых оснований политического курса, осуществляемого властной элитой. Несмотря на то что Шмитт получил юридическое образование и был прекрасно знаком с традицией правового позитивизма7, он не рассматривал легальность как необходимую характеристику политического режима. Его трактовка понятия «легальность» фактически лишена правового аспекта и восходит скорее к Веберу (на которого Шмитт и ссылается в своих текстах8), нежели к немецким и французским юристам XIX в.
«В индустриальной, полностью организованной системе, снабженной разделением труда и высокой степенью специализации, легальность, — пишет Шмитт, — означает специфический метод реализации решений и функционирования правительственных учреждений»9.
По мнению Шмитта, легальность есть результат трансформации права на определенном этапе его развития. Этот этап характеризуется тем, что право полностью переходит под контроль государства и фактически синтезируется с политическими решениями. В результате различие между правовым решением и политическим действием размывается, а легальность становится «методом функционирования бюрократии»10.
Именно в этой трансформации права Шмитт видел и реальную опасность для нормального функционирования государственной системы. По его мнению, существует потенциальная возможность дальнейшей трансформации легальности в оружие гражданской войны (в качестве примера такой ситуации Шмитт приводит Гражданскую войну в России). В результате этой трансформации, когда правовые решения уже не отличаются от политических, становится невозможным трезво оценить, кто прав, а кто виноват, и есть лишь политическая воля правящей элиты, которая заменяет собой правосудие.
Еще одним важным вопросом, который ставит К. Шмитт, является вопрос о правовом государстве и формах государства вообще.
Концепция правового государства К. Шмитта разительно отличается от других теорий подобного рода. В английском переводе11 его работы «Легальность и легитимность» используется термин legislative state, который дословно можно перевести как «законодательное государство», тогда как в англоязычной
7 Развитие правового позитивизма обычно связывают с именами И. Бентама, Дж. Остина и Г.Л. Харта. В рамках этой школы правовые нормы фактически отождествляются с государственными решениями, т. е. государство понимается как единственный источник права. Подробнее об этом см.: Hart H.L.A. The Concept of Law. Oxford University Press, 2012.
8 В частности, Шмитт цитирует высказывание М. Вебера о том, что «бюрократия является нашей судьбой».
9 Schmitt C. The Question of Legality // Schmitt C. State, Movement, People. Corvallis OR: Plutarch Press, 2001. P. 59-60.
10 Ibid. P. 60.
11 Schmitt C. Legality and Legitimacy. U.S.C.: Von KleinSmid Library, 2004.
литературе для обозначения правового государства применяется словосочетание rule-of-law. Для того чтобы выяснить, что же понимает Шмитт под правовым государством, нам необходимо рассмотреть его характеристики в концепции ученого.
Немецкий юрист определяет его как «особый тип политической системы, отличающийся тем, что установленные в нем нормы являются высшим и окончательным выражением воли большинства»12. В то же время большинство в таком государстве отчуждено от процесса политического управления, т. к. законы, которые являются выражением его воли, «не управляют, они имеют силу только как нормы»13.
Из этого следует, что в правовом государстве Шмитта наблюдается четкое разделение права, источником которого является большинство, и правоприменения, которое является прерогативой политической элиты. Можно было бы сказать, что эта форма государственной организации полностью соответствует концепту разделения властей на законодательную и исполнительную, если бы не идея Шмитта о трансформации права в легальность. Таким образом, мы видим, что исполнительная власть обладает явным преимуществом по отношению к законодательной, т. к. правовая сфера полностью контролируется государством. Исходя из этого, правовое государство в теории Шмитта является правовым в силу легальности, но не в силу того, что в нем действует принцип верховенства права.
Конструируя свое понимание правового государства, Шмитт также предлагает свою классификацию государств, отрицая при этом классическую триаду «монархия, аристократия, демократия». Более того, он критикует Платона и Аристотеля, ссылаясь на идеи Л. фон Штейна14, который считал, что мыслители античности предложили нам «учения об обществах без государства и, следовательно, без управления»15.
Помимо правового государства Шмитт также выделяет «государство юрисдикции» (англ. — jurisdiction state) и административное государство (англ. — administrative state), причем последнее связывается с непереводимым на русский язык термином governmental state16.
Государство юрисдикции основывается на власти судьи, который в процессе принятия решений «обладает правом последнего слова, в отличие от законодателя, занимающегося нормотворчеством»17. Тем не менее Шмитт не отождествляет государство этого типа с правовым государством по той причине, что законодательная и исполнительная власть, которая в данном случае тождественна судебной, все-таки разделены.
12 Schmitt C. Legality and Legitimacy. U.S.C.: Von KleinSmid Library, 2004. P. 3.
13 Ibid. P. 4.
14 Лоренц фон Штейн (1815-1890) — немецкий экономист и социолог, наиболее известен своими исследованиями общественных движений второй половины XIX в. Подробнее о его идеях см., напр.: Dunning W.A. A History of Political Theories: From Rousseau to Spencer. The MacMillan Company, 1920.
15 Schmitt C. Legality and Legitimacy. U.S.C.: Von KleinSmid Library, 2004. P. 7.
16 Можно было бы перевести этот термин как «правительственное государство», но, как нам кажется, это явная тавтология, несмотря на специфику концепции Шмитта.
17 Schmitt C. Legality and Legitimacy. U.S.C.: Von KleinSmid Library, 2004. P. 4.
Административное государство, как и его «правительственное» воплощение, обладает так называемым dernier ressort, т. е. «крайним средством», используемым в процессе принятия политических решений. Характерным выражением этих типов государства «является экзальтированная личная воля и властные решения главы государства»18.
Подводя промежуточный итог нашего анализа, необходимо отметить, что концепция правового государства К. Шмитта, по его собственным словам, не имеет почти ничего общего с концептом Rechtsstaat.
К. Шмитт никогда не оставался равнодушным к политической ситуации в Германии. Он служил в лейб-гвардии, участвовал в Первой мировой войне, его творчество определенным образом соотносится с Консервативной революцией в Германии. Шмитт был членом НСДАП, сотрудничал с нацистами, после окончания Второй мировой войны на Нюрнбергском процессе была предпринята не увенчавшаяся успехом попытка доказать его причастность к преступлениям нацистского режима; в 1950-е гг. Шмитт, напротив, старается проанализировать тоталитарный период в истории немецкого государства, и этот анализ зачастую сопряжен с критикой политического курса А. Гитлера. Сложно сказать, был ли он действительно «правым» или его вступление в национал-социалистическую партию было спровоцировано опасениями за свою жизнь.
Разумеется, Шмитт не обделил вниманием и принятую 31 июля 1919 г. Веймарскую конституцию Германии. Возможно, его мнение по этому вопросу можно было бы оставить за рамками нашего исследования, но Шмитт сопрягает анализ текста Конституции со своей концепцией правового государства.
По его мнению, Веймарская конституция, состоящая из двух частей19, содержит в себе три чрезвычайных правооснования, которые характеризуют ее противоречивость.
Во-первых, это ratione materiae — основание, связанное с обстоятельствами, имеющими место в отношении предмета рассмотрения. Шмитт считает, что положения первой части Конституции фактически полностью отрицаются во второй, а Конституция в целом «не только ограничивает парламентское правовое государство, но также уничтожает его»20. Конечно, мнение Шмитта в данном случае явно политизировано; его консервативные взгляды провоцируют столь жесткую и почти беспочвенную критику политической системы Веймарской республики. В то же время опасения немецкого юриста все же имеют под собой определенное основание: статья 1 Веймарской конституции содержит абсурдный по своей природе тезис: «Германская империя является республикой».
Во-вторых, это ratione supremitatis — основание превосходства. К. Шмитт отмечает, что Веймарская конституция позиционировала народ как «чрезвычайного законодателя наряду с парламентом как обычным законодателем и добавила народно-демократическую легитимность в систему правового государства, которое основывается исключительно на базисе легальности»21. Из текста Конституции следует, что легитимность референдума противопоставляется легаль-
18 Ibid. P. 5.
19 Часть I — Структура и задачи империи, часть II — Права и обязанности немецкого народа.
20 Schmitt C. Legality and Legitimacy. U.S.C.: Von KleinSmid Library, 2004. P. 45.
21 Ibid. P. 65.
ности правового государства, и сосуществование этих двух систем невозможно, на что и указывает Шмитт.
И, наконец, в-третьих, это ratione necessitates — основание необходимости. Статья 48 Веймарской конституции гласит, что рейхспрезидент имеет право объявить чрезвычайное положение и использовать военную силу, если существует серьезная опасность общественному порядку в стране. Разумеется, введение чрезвычайного положения связано с ограничением прав личности (например, на свободу и на жилище, статьи 114 и 115 соответственно). По мнению Шмитта, эти особенности текста Конституции являются свидетельством того, что парламентская правовая система вытесняется административным государством.
Помимо концепции правового государства Карл Шмитт также предложил специфическое видение политического единства, выраженное в трехчастной схеме: государство, движение, народ.
Ключевым элементом этой триады является движение, которое «влечет за собой государство и народ, проникает в них и движет ими»22. Движение является динамическим политическим элементом, в то время как государство представляет собой политически статичную часть единства, а народ — аполитичную часть.
Движение осуществляется партией, которая рекрутируется из народа, сохраняя при этом «автономность и иерархию, т. к. она требует особо строгой организации и прочного лидерства»23. Партия, с точки зрения Шмитта, представляет собой не столько объединение людей в соответствии с общими целями, сколько некое элитарное образование, осуществляющее политическое управление. По мнению немецкого юриста, партия есть «политическое тело, в котором движение обретает свою специфическую форму»24.
Под государством в данном случае Шмитт понимает не политическое единство людей, а сумму государственного аппарата, гражданских служащих и армии, которые опираются на легальность, которая, в свою очередь, является способом их функционирования, о чем уже говорилось выше. Государство есть «организация командования, управления и правосудия в узком смысле»25.
Народ же в этой схеме представляет собой аполитичную массу людей, которая в буквальном смысле нуждается в том, чтобы ими управляли. Тем не менее необходимо отметить, что речь в данном случае идет только о политическом управлении. Шмитт отмечает, что в социально-экономических и коммунальных вопросах народ существует в режиме «автоматического управления» и не нуждается в контроле извне.
22 Schmitt C. State, Movement, People: The Triadic Structure of the Political Unity // Schmitt C. State, Movement, People. Corvallis OR: Plutarch Press, 2001. P. 11.
23 Ibid. P. 12.
24 Ibid. P. 12.
25 Ibid. P. 12.
