CC BY
176
УДК 94(430).086
О.Ю. Кутарев© О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИЙ ЛЕГАЛЬНОСТИ И ЛЕГИТИМНОСТИ В ЛЕКСИКОНЕ ЮРИСТОВ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА
Шахтинский филиал Гуманитарного института (г. Москва)
Статья посвящена рассмотрению смысла, вкладывавшегося в термины «легальность» и «легитимность» национал-социалистическими юристами. Особое место отведено аргументации К. Шмитта, являвшегося главным теоретиком права в Третьем рейхе. Благодаря использованию архивных материалов впервые введено в научный оборот сопоставление высказываний профессора Берлинского университета, доктора Г. Трипеля. Раскрываемая тема актуальна благодаря переплетению с проблематикой сущности тоталитаризма. Автор считает, что трактовка терминов «легальность» и «легитимность» обусловлена социально-политическим заказом.
Ключевые слова: легальность, легитимность, национал-социализм, Третий рейх, Карл Шмитт.
Термин «легальность» в Большом юридическом словаре [1, с. 334] и Юридической энциклопедии [2, с. 221] отсутствует. Определено лишь такое понятие, как «легализация», употребляемое в трех смыслах. Его синонимами выступают «разрешение чего-либо», «подтверждение подлинности» и «отмывание денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем». Определение легальности есть в учебнике А.В. Малько, которое формулируется как «юридическое обоснование власти, соответствие действий государственных органов существующему в стране законодательству» [3, с. 279]. Термин «легитимность» расшифровывается как «законность, правомерность, правильность». Указано, что применяется он для характеристики социального порядка, обладающего престижем, в силу которого он диктует обязательные требования и устанавливает образцы поведения» [1, с. 336]. М.Н. Марченко также отмечает, что государственная власть «легитимирует свое существование» через систему форм, методов, средств и способов властвования, то есть государственный режим [4, с. 319].
Появившись в международном праве благодаря Талейрану (в начале XIX в.), легитимность означала общественно-политический порядок, существовавший до революции. Ее обоснование не имело ничего общего с принципом народного суверенитета, а наоборот, противопоставлялась ему. М. Вебер считал, что легитимность - это определенный порядок подчинения, регулярный и осмысленный индивидом через систему социальных связей и обусловленный этими связями, то есть он связывал это понятие с внутренним миром конкретной личности. «В случае легального господства люди подчиняются законно установленному объективному безличному порядку (и установленным этим порядком начальникам) в силу формальной законности его распоряжений и в их рамках. В случае традиционного господства личность подчиняется господину, правящему на основании традиции и связанному традицией в силу ее почитания по привычке. В случае харизматического господства подчиняются харизматическому вождю как таковому в силу личной веры в его откровение, доблесть или образцовость, то есть в его харизму», - писал он [5]. Иначе говоря, легитимность - это признание господства таковым теми, над кем властвуют. А легальность - закрепление в нормах права чего-либо, в политическом смысле -
© Кутарев Олег Юрьевич - аспирант. Шахтинский филиал Гуманитарного института (г. Москва), юридический факультет, кафедра гражданско-правовых дисциплин, преподаватель.
отношений по поводу власти. У современных юристов и политологов нет единого мнения по поводу понимания легитимности [6].
Поскольку М. Вебер являлся одним из авторов Веймарской конституции, критика которой была одним из важнейших компонентов национал-социалистической идеологии, его представление о легальности и легитимности не могло быть официально признано в Германии после 1933 г., когда харизматическое господство стало стержнем государственной власти.
Среди юристов Третьего рейха наиболее яркой личностью был К. Шмитт. В тесной связи с консервативной традицией он разработал модель всемогущего государства. Его не должны были ограничивать никакие «формальные или моральные табу» [7, с. 81]. «Такое государство, - считал он, - не должно допускать деятельности внутри страны
антигосударственных сил, которые мешали бы ему осуществлять свои функции или раскалывали его. Оно не намерено давать в руки своих собственных врагов и разрушителей новые средства власти, помогать им подрывать свои позиции с помощью ссылок на такие понятия, как «либерализм», «правовое государство» и тому подобное» [8, б. 186]. Либеральная трактовка сущности права была чужда идеологии национал-социализма. Так, доктор Дитрих Гехинген в журнале “БеШ^сЬе 1ип81еп-2е11;и倫 утверждал: «Судья, который имеет смелость свободно трактовать законы, может всегда найти правильный пример... Он избирает для этого путь древних тевтонов. Для наших предков внутренний враг не имел ни чести, ни права, ни мира. Любой из членов племени мог открыто убить его, если он только не находился в священном месте» [9]. Сам Гитлер заявлял: «Я не вижу смысла в долгом процессе с соблюдением всех его формальностей, чтобы изучить вопрос ответственности или безответственности. По моему мнению, виноват или нет, автор преступления должен исчезнуть. Юристы, как правило, перекладывают на законодателя ответственность за свою мягкость. На этот раз мы открыли им дорогу для крайней жестокости. Тем не менее, они выносят приговоры о тюремном заключении. Ответственность - вот чего они боятся, мужество - вот чего им недостает» [10, с. 48, 57]. Какие же теоретические конструкции использовали юристы для оправдания произвола исполнительной власти?
Упомянутый выше К. Шмитт полагал, что «чисто технической концепции государства остается недоступная, безусловная, не зависящая от целесообразности собственная ценность права» [11, с. 30]. Если основополагающие принципы государства и права антагонистичны, то Шмитт сделал свой выбор в пользу государства. Он отрицал возможность существования любой «частной совести, коей следовало бы повиноваться в большей мере, нежели государственному закону; государственный закон должен для каждого стать наивысшим долгом его совести» [12, с. 41]. Развивая проблему конфликта между государством и правом, Шмитт формулирует понятие суверенной диктатуры: «Законодатель стоит вне государства, но в сфере права, диктатор — вне права, но в государстве. Законодатель есть не что иное, как еще не конституированное право, диктатор — не что иное, как конституированная власть. Как только возникает связь, позволяющая наделить законодателя диктаторской властью, создать законодателя-диктатора и издающего конституцию диктатора-законодателя, комиссарская диктатура превращается в суверенную» [13, с. 150]. Персонифицированным государством становится суверен. Процесс же установления диктатуры, по мнению Шмитта, вообще невозможно постичь с помощью юридических категорий. Сама диктатура, естественно, появляется для защиты интересов нации, находящейся в «естественном состоянии», то есть имеющей только права и никаких обязанностей; напротив, учреждаемые при установлении диктатуры власти имеют только обязанности и никаких прав. Как известно, Гитлер демагогически заявлял, что один фюрер отвечает за все. «Легальный деспотизм - это, стало быть, отнюдь не деспотизм, связанный позитивными законами, а до предела централизованная политическая власть, осуществляющая переход к такому состоянию, когда естественные законы господствуют сами собой и их оправданность очевидна для разумного человека» [14, с. 132]. В такой ситуации человек, не разделяющий общую веру, скорее всего, будет объявлен лишенным разума.
Логика Шмитта практически безукоризненна, за исключением одного пункта: установление диктатуры он оправдывает особыми обстоятельствами, после чего рассуждает так, будто чрезвычайная ситуация является нормой. Поэтому для определения термина «политический» ему потребовался образ врага [15]. По мнению Шмитта, с исчезновением понятия «враг» потеряет смысл термин «политика». В интересующем нас аспекте его взгляд на проблему соотношения легальности и легитимности можно сформулировать следующим образом: любой легитимный суверен легален, легальность же без легитимности не существует. Оправданием легитимности является защита интересов нации, которые не имеют ничего общего с демократическими процедурами. Наоборот, любое проявление демократии сковывает поведение суверена и мешает ему реализовать названные интересы. Карл Шмитт, по сути, отказывал конституции и прочим правовым институтам в какой-либо значимости. В одной из своих работ Шмитт сформулировал принцип, близкий к афоризму: «Чудом становится то, во что суверенная государственная власть приказывает верить как в чудо; но и наоборот: чудеса прекращаются, когда государство их запрещает» [16, с. 187].
После прихода национал-социалистов к власти взгляды Карла Шмитта получили широкое распространение среди германских юристов и политологов. Автор работы «Принцип единоличного руководства в системе управления» Й. Вайдеман обосновывал концепцию вождизма применительно к системе государственного управления и пришел к выводу, что закон, не соответствующий нуждам вождистского государства, должен быть отменен. Эрнст Крик сформулировал два любопытных определения: «Вождь - это инкарнация народной воли» и «Человек - это животное, нуждающееся в вожде». Ученик Шмитта Э. Форстхофф в своем труде «Тотальное государство» раскрыл смысл лидерства следующим образом: «Руководство - это всеобъемлющий политический процесс, который соединяет множество готовых к действию политических людей в лице вождя, превращающего их в своих последователей, но сохраняя неразрывную связь с ними. Руководство как тотальный жизненный процесс возможно только при условии экзистенциальной однородности, вырастающей из общности расы, истории и народной судьбы» [17, с. 55]. Права в объективном смысле этого слова не существует. Такой подход прослеживается, в частности, в работе доктора Роланда Фрейслера «О принципе единоначалия в юриспруденции». Он писал: «Такой порядок, который ставит на место людей мертвые принципы, в действительности обычно являющиеся фантомами, рожденными не жизнью, а бескровными мозгами далеких от мира и народа кабинетных ученых, не в силах упорядочить эти принципы и сделать их носителями данного порядка. Героические примеры были чужды этой системы. Наша вера, как и всякая вера, безгранична. Эта вера касается и судов. Она служит нашему народу, и суды тоже служат ему» [18, с. 149-150]. Цитируемые слова вполне соответствуют принципу партийности, провозглашенному советскими идеологами, но с некоторой спецификой: превознесением личного героизма, в духе Спинозы и Штирнера. Рейхсминистр Ганс Франк (президент Германской юридической академии, основатель Института германского права, президент Международной юридической палаты) на открытии Лейпцигской выставки «Книга и право» (1938 г.) говорил следующее: «В ноябре 1918 года потерпела крах буржуазная идея права. Юристам раньше говорили, что они должны заниматься только своим делом, а не политикой. Провозглашалась независимость судей, но эта независимость означала их отрыв от народа. Правоведение надо поставить под политический контроль общества» [19, с. 550]. А поскольку общество и государство олицетворяет фюрер, значит - под его контроль. В послесловии к речи доктора Франка доктор В. Хойбер объяснял: «Мы не признаем никакого «субъективного права» личности, не уходящего своими корнями в «объективное право» народного сообщества, ибо это объективное право тождественно субъективному праву народного сообщества в кругу других народов. Поэтому идея права неотделима от политики» [20, с. 552]. Право по отношению к политике играло подчиненную и далеко не самую важную роль. Как утверждал профессор Берлинского университета доктор Г. Трипель, «дополнение власти вождя правовым признанием вовсе не обязательно. Настоящий
вождь не зависит от формализации права. В отдельных случаях легализация может даже ослабить позицию вождя, подменяя внутренний авторитет более слабым внешним. Легализация вождя не только не обязательна, она не может достичь той цели, которую призвана достичь. Политический вождизм по своей сути не может быть вполне легализован. Как можно втиснуть в правовые рамки авторитет, доверие, личную ответственность?.. Закон не может создать вождя, но не может и помешать его появлению» [21, с. 569].
Справедливости ради следует заметить, что писал он эти слова уже в 1943 г. А 15 декабря 1932 г. свою статью в “Deutsche Juristen-Zeitung” тот же профессор завершил известным девизом: “Fiat justitia, pereat mundus” (Да свершится правосудие и да погибнет мир), - назвав его судейским идеалом [22]. Большинство процитированных здесь германских юристов вряд ли действительно верили в то, что писали. Но такова уж была сущность национал-социалистического государства, которое заставило служителей Фемиды превратить ее в служанку Левиафана.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина, В.Е. Крутских. М., 1999.
2. Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. М., 1997.
3. Малько А. В. Теория государства и права: учебник. М., 2GGG.
4. Марченко М.Н. Теория государства и права: учебник. М., 2GG5.
5. Вебер М. Хозяйство и общество. URL: http://www.humanities.edu.ru/db/msg/5765 (дата обращения 27.G2.2G1G).
6. Подробнее см.: Дибиров А.-Н.З. Теория политической легитимности: курс лекций. М., 2GG7.
7. Галкин А.А., Рахшмир П.Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем. О социальных корнях консервативной волны. М., 1987.
8. Schmitt C. Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar - Genf - Versailles, 19231939. Hamburg, 194G.
9. РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 91G. Л. 4.
1G. Тревор-Ропер Хью. Застольные беседы Гитлера. 1941-1944 гг. / пер. с англ. А.С. Цыпленкова. М., 2GG5.
11. Шмитт К. Диктатура. От истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы / пер. с нем. Ю.Ю. Коринца; под ред. Д.В. Кузницына. СПб., 2GG5.
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же.
15. Подробнее см.: Шмитт К. Понятие политического. URL: http://www.politizdat.ru/ fragment/43/ (дата обращения 27.G2.2G1G).
16. Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. Смысл и фиаско одного политического символа / пер. с нем. Д.В. Кузницына. СПб., 2GG6.
17. Авдеев В.Б. Философия вождизма. Хрестоматия по вождеведению / под ред. В.Б. Авдеева. Серия «Библиотека расовой мысли» / пер. с нем. А.М. Иванова. М., 2GG6.
18. Там же.
19. Там же.
2G. Там же.
21. Там же.
22. РГВА. Ф. 1413к. Оп. 1. Д. 4. Л. 269 (об).
O.Yu. Kutarev ABOUT THE PARITY OF CONCEPTS OF LEGALITY AND LEGITIMACY IN THE LEXICON OF LAWYERS OF THE THIRD REICH
Branch of Humanitarian institute (Moscow) in Shachkty
Article is devoted to consideration of the sense put in terms "legality" and "legitimacy" by national socialist lawyers. The special place is allocated K. Shmitta's being the main theorist of the right in the Third Reich arguments. Due to use of archival materials comparison of statements of the professor of the Berlin University, Doctor G. Tripelja for the first time is entered into a scientific revolution. Revealed the theme is actual due to an interlacing with a problematic of essence of totalitarianism. The author considers, that the treatment of terms "legality" and "legitimacy" is caused by the sociopolitical order.
Keywords: legality, legitimacy, national-socialism, the Third Reich, Charles Shmitt.
