CC BY
387
Поскольку абсолютно любое проявление действительности становится неизбежно связанным с информационной политикой, полноправие журналистики, имеющей дело непосредственно с информацией, в ряду субъектов политики, не вызы-вает сомнения. Однако функции журналистики как субъекта политического процесса будут специфическими именно в силу самой природы этого общественного рода деятельности по сбору, обра-ботке и распространению информации.
Принципиальное отлиние журналистики от других самостоятельных субъектов политики за -ключается в ее следовании за «фактом». В этом отношении она, безусловно, зависима от властных структур и общества. Однако эту «составляющую» журналистики неправомерно оценивать как некий недостаток или ущербность. В силу своей специфики, журналистика, будучи профессией творческой, при обработке информации как раз и
создает «информационную формулу» управления обществом. Именно в этом ее специфика как субъекта политики И действия властных структур должны быть направлены не на то, чтобы так или иначе подчинить журналистику, а на то, чтобы способность журналистики создавать информационную формулу, рассчитанную на массовое сознание и заключающую в себе определенную программу действий, поставить на службу государственного управления. Основная задача и для властных структур, и для журналистики, и для общества - это сохранение политического пространства страны. Государство должно быть информационным , а журналистика - единственный общественный институт, который может это обеспечить, имея дело непосредственно с информацией. Однако «взамен» за журналистикой необ-ходимо признать роль самостоятельного субъекта политического процесса.
Библиографический список
1. Василенко И. Информационная парадигма и государственное управление // Власть. 2004. № 8. С. 12.
2. Там же. С. 14.
3. Чжао Чанцин. Распад Советского Союза под национальным углом зрения // Новая и новейшая история. 2004. № 3. С. 86-96.
4. Василенко И. Указ. соч. С. 12.
5. Там же. С.13.
6. Там же. С.12.
7. Вершинин М. С. Политическая коммуникация в информационном обществе. СПб., 2001. С. 52.
8. Засурский И. Масс-медиа второй республики. М., 1999. С. 39.
9. Исхаков Р.Л. «Четвертая власть»: массовая информация в реализации политической власти в посттоталитарном обществе // Современная журналистика: Тенденции развития, противоречия. Екатеринбург. 1994. С. 12.
10. Василенко И. Указ. соч. С. 17.
УДК 1 (091)
И. С. Акулова
ПРОБЛЕМА «КОНЦА ИСТОРИИ» В ФИЛОСОФИИ
Проблемы развития истории, направленности исторического процесса с полным правом можно отнести к сквозным для истории философии. Практически каждый крупный философ любой эпохи так или иначе затрагивал эти темы в своем творчестве. Постоянная актуальность проблематики «цели и назначения истории» напрямую выте -кает из самой природы затронутой темы. На каждом этапе развития человечества мыслители неизменно находят новые ответы на вопросы о направ -лении и цели истории, что дает основания отнести такого рода проблемы философии истории к числу неразрешимых. Не случайно, что французские социологи Р. Пэнго и М. Гравитц вообще считают подобные философские вопросы «ложными про-
блемами», то есть такими, на которые невозможно ответить. «Куда мы движемся? Куда вдет общество? Куда вдет мир? Философы, историки, мора -листы, не найдя ответа на эти вопросы, поставили их перед социологией» [2. С. 152].
Подобные вопросы нельзя не назвать подлинно философскими, поскольку они обращаются в конечном итоге к онтологическим началам человеческого существования вообще. Необходимо отметить и аксиологический аспект проблемы смысла истории, особенно когда речь заходит о так называемом «конце истории». Таким же образом, как физическая смерть ивдиввдуума является важнейшим ценностным ориентиром и смыслооб -разующим моментом для жизни отдельного чело-
Проблема «конца истории» вфилософии
И.С. Акулова
века, точно так же понятие «конца истории» для всего человечества првдает определенный смысл и значение историческому процессу.
А. Шопенгауэр, который наибольшей антиценностью считал ситуацию застоя, стагнации в любой форме мироздания, прекрасно сказал о том, что было бы, если бы люди были бессмертны: «Оцепеневшая неизменность и роковая ограниченность всякой индивидуальности как тако-вой в случае ее бесконечного существования, наверное, своей монотонностью породила бы в конце концов такое пресыщение ею, что люди охотно согласились бы превратиться в ничто, лишь бы только избавиться от нее» [6. С. 627].
Если экстраполировать мысль Шопенгауэра на исторический процесс, который является, по сути, суммой индивидуальных жизней отдель-ных людей, можно сказать, что отсутствие «конца истории» сделало бы бессмысленным саму историю человечества. Если у любого процесса и явления (физического ли, социального ли) есть некое начало, какая-то «точка отсчета», то неизбежен и конец этого процесса или явления. Иначе необходимо признать, что история есть нечто застывшее и не развивающееся.
При этом целесообразно отметить, что в сложившейся философской традиции, затрагивая тему «конца истории», принято говорить именно о полном завершении этого процесса. В этом существенное отличие теорий, рассматривающих «жизненный цикл» общества, от религиоз-ных и философских концепций, предметом рас -смотрения которых является жизнь и смерть человека . Никакой «загробной» жизни и мистиче -ского воскрешения для общества здесь, как правило, не предусмотрено. Традиция эта достаточ -но глубока, и мы можем встретить подобные воззрения в трудах Оригена, Платона, Т. Гоббса, Г. Гегеля, К. Маркса, О. Конга, Ф. Ницше,
О. Шпенглера, С. Франка, К. Ясперса, Н.А. Бердяева, B.C. Соловьева, Н.О. Лосского, Ф. Фукуямы и многих других.
Истоки понимания истории как некоего процесса, который когда-то зародился, затем проходит стадию развития, а затем неизбежно завершится, заложены в самом человеке, в антропоморфности его сознания. Экзистенциалисты (М. Хавдеггер, Ж.-П. Сартр, Э. Гуссерль, X. Ортега-и-Гассет) впервые наиболее точно обозначили проблему «заброшенности» человека в мир. Согласно их точек зрения, окружающий нас мир иррационален, и человеку страшно и неуютно в нем. «Человеческая жизнь именно в силу своей неотчуждаемости, по сути, есть одиночество, изначальное одиночество» [3. С. 262].
И вот для более «уютного» существования в окружающем иррациональном мире человек вынужден невольно переносить черты своего рационального человеческого сознания на все мировые процессы. На подобных онтологических началах основаны религия, искусство и философия. Проблема развития исторического процесса, как одна из центральных в философии, не стала исключением . Люди переносят поиски смысла истории из своей индивидуальной жизни на всеобщую историю. Одной из философских проблем жизни от -дельного человека является поиск смысла жизни А смысл этот, несомненно, кроется в самом человеке. «Но только в той степени, в какой человек реализует смысл, в той степени он реализует и самого себя: самореализация происходит тогда сама собой как результат реализации смысла, но не как его цель» [4. С. 58].
Получается, что и смысл развития истории заключается, собственно, в самом процессе ее развития. А у любого развивающегося процесса наряду с его началом и развитием существует и конечная точка. Если говорить об антропоморфности человеческого сознания, то есть стремлении перенести принципы своего мышления на окружающий мир, то идея о конце истории явля-ется настолько же очеввдной для человека, как и мысль о собственной смерти
Очевидность не означает полное признание, поскольку для большинства людей вдея собственной смерти вызывает определенное отторжение . Религиозный подход с его мистическим продолжением жизни пытается снять это противоречие , однако, в парадигме именно философского мышления все-таки господствует представление о конечности всего сущего, будь то жизнь человека или «жизнь» общества. И раз общество это некая развивающаяся субстанция, а позитивисты прямо называли общество «организмом», то и смерть его неизбежна.
Н.А. Бердяев однозначно указывает нам, что мысль о конце истории коренится в природе са-мого человека. «Мне очень свойственно эсхатологическое чувство, чувство приближающейся катастрофы и конца света. Это связано, вероятно, не только с моим духовным типом, но и с моей психофизиологической! организацией, с моей крайней нервозностью, со склонностью к беспокойству, с сознанием непрочности всех вещей, непрочности жизни с моим нетерпением, которое есть и моя слабость» [1. С. 281]. Экзистенциалисты вообще считали такие понятия, как «тревога», «заброшенность» онтологическими началами человеческого бытия, а они неизменно приводят к мысли о «конце истории».
В последние два столетия, вследствие двух страшных мировых войн, такие идеи вольно или невольно возникают практически у всех мыслителей Например, тот же Бердяев прямо указывает на то, что в его философии и мировоззрении абсолют -но четко прослеживается мысль о конечности мировой истории. «Эсхатологизм связан был для меня с тем, что все мне казалось хрупким, люди угрожаемыми смертью, все в истории преходящим и висящем над бездной. Я и в личной жизни склонен был ждать катастроф и еще более в исторической жизни народов. Я давно предсказывал исторические катастрофы. До первой мировой войны, когда о ней еще никто не думал, я утверждал наступление катастрофической эпохи» [1. С. 281].
Апокалипсические представления об историческом процессе еще более усилила вторая мировая война. Экзистенциалисты, которые пережили это время (А. Камю, К. Ясперс), еще больше заговорили о нестабильности и хрупкости человеческого мира, а значит, и истории. «Конец истории» стал уже не просто какой-то отвлеченной метафизической проблемой, а реально вошел в сознание и жизнь целых поколений! людей.
В современной философии проблема «конца истории» также нашла свое отражение. Так, несколько лет назад вышла книга американского философа Ф. Фукуямы, которая уже в своем названии несет эсхатологические мотивы: «Наше постчеловеческое будущее». В ней мыслитель говорит о том, что современному миру угрожают даже не войны, а нечто совсем другое - развитие биотехнологий. Поэтому сегодня настоящей опасностью является то, что с помощью биотехнологий возможно изменить саму суть природы человека. И это может привести к «постчеловече-ской» фазе истории» [5. С. 18]. А ведь именно устойчивая человеческая природа является источником преемственности человеческого ввда, то есть сутью истории всего человечества. Есть опасность в том, что, изменив биологическую природу человека, мы изменим вообще ход исторического процесса, и речь вдет не просто о какой-то новой стадии «постиндустриального об -щества», а о некой «нечеловеческой истории».
В работе Фукуямы отчетливо проявляются эсхатологические мотивы по отношению к бу-
дущему развитию истории человечества, так как бесконтрольное развитие современных биотехнологий может привести к «концу истории» в ее человеческом понимании и выражении. «Человеческая природа формирует и ограничивает все возможные виды политических режимов, и потому технология, достаточно могучая, чтобы изменить нас, может иметь потенциально зловещие последствия для либеральной демократии и самой природы политики» [5. С. 19]. Выход, по мнению Фукуямы, в том, чтобы уже сегодня создавать всемирные организации по жесткому контролю за биотехнологиями.
Вопрос о конце истории, как истинно философский вопрос, не будет решен никогда, к его решению можно только попытаться приблизиться. Но очевидно то, что в мышлении как философов, так и обывателей такие понятия, как «исторический процесс» и «конечность» неразрывно связаны. Бердяев вскрыл истоки этого: «Я проникнут темой истории, я читал много книг по истории, но я всегда испытывал нравственное страдание при чтении исторических книг, до того история пред -ставлялась мне преступной В истории все не удается, и вместе с тем история имеет свой смысл. Но смысл истории лежит за ее пределами и предполагает ее конец История имеет смысл потому, что она кончится. История, не имеющая конца, была бы бессмысленна. Бесконечный прогресс бессмысленен Поэтому настоящая философия истории есть философия истории эсхатологиче -ская...» [1. С. 28б].
В этом смысле гораздо более оптимистичной представляется позиция К. Ясперса, который считал, что исследователю ни в коем случае не нужно рассматривать себя в качестве «мерки всех вещей» и стремиться объяснить природу и историю со своих человеческих позиций. Любой ученый должен помнить, что в нашей жизни, в нашем сознании и в любых мировых процессах вообще есть что-то «непостижимое и невыразимое », что-то глубоко экзистенциальное, что сохраняет в нас веру в общий смысл как личного, так и исторического существования. А самым прекрасным является то, что: «Будущее неопределенно, это область беспредельных возможностей» [7. С. 28].
Библиографический список
1. Бердяев Н.А. Самопознание. Л., 1991.
2. Методы социальных наук. М., 1972.
3. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства. М., 1991.
4. Франкл В. Психотерапия на практике. СПб., 1999.
5. ФукуямаФ. Наше постчеловеческое будущее. М., 2004.
6. Шопенгауэр А. М ир как воля и преставление: В 2-х т. Т. 2. М инск, 1999.
7. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.
