CC BY
59
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 34 ББК 67
DOI 10.24411/2073-0454-2019-10044
© В.И. Червонюк, 2019
Научная специальность 12.00.10 — международное право; европейское право
ПРОБЛЕМА КОДИФИКАЦИИ МИГРАЦИОННОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА: «ЗА» И «ПРОТИВ». В ТРЕХ ВЫПУСКАХ. ВЫПУСК ТРЕТИЙ.
ЧАСТЬ 1.
МЕТОДОЛОГИЯ КОДИФИКАЦИИ И КОНЦЕПТ КОДЕКСА В ИСТОРИИ ПРАВА И В СОВРЕМЕННОСТИ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ И КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ
К ЕЕ РЕШЕНИЮ
Владимир Иванович Червонюк, доктор юридических наук, профессор
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12) E-mail: [email protected]
Аннотация. В РФ на протяжении более 15 лет ежегодно прибывает 17-18 млн иммигрантов. Все они так или иначе попадают в зоны интенсивного или менее интенсивного правового воздействия. Весь массив норм, обслуживающий миграционные процессы обобщенно охватывается понятием миграционного законодательства.
При этом в ФЗ от 21 ноября 2011 г. № 323-ф3 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» речь не идет о собственно основах законодательства как формы его кодификации, речь идет о наиболее значимых, или основных аспектах (основах)охраны здоровья.
Ключевые слова: концепция развития миграционного законодательства, миграционный кодекс, основы миграционного законодательства, кодификация миграционного законодательства.
THE PROBLEM OF CODIFICATION OF IMMIGRATION LEGISLATION: «FOR» AND «AGAINST». IN THREE EDITIONS. ISSUE THREE. PART ONE
METHODOLOGY OF CODIFICATION AND THE CONCEPT OF THE CODE IN THE HISTORY OF LAW AND IN MODERN TIMES: PROBLEM STATEMENT AND CONCEPTUAL APPROACHES TO ITS SOLUTION
Vladimir Ivanovich Chervonyuk, the doctor of jurisprudence, professor
Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after VYa. Kikot (117437, Moscow, ul. AkademikaVolgina, d. 12) E-mail: [email protected]
Annotation. For more than 15 years 17-18 million immigrants arrive in the Russian Federation every year. All of them, one way or another, fall into zones of intensive or less intensive legal action. The whole array of rules serving migration processes is collectively covered by the concept of migration legislation.
Federal Law of 21 November 2011 No. 323-FZ "On the basics of citizen health protection in Russian Federation", in this case, does not say about the legal basis itself as a form of its codification, but about the most significant or basic aspects of health.
Keywords: concept of development of migration legislation, Migration Code, basics of migration legislation, codification of migration legislation.
Для цитирования: Червонюк В.И. Проблема кодификации миграционного законодательства: «за» и «против». В трех выпусках. Выпуск третий. Часть 1. Методология кодификации и концепт кодекса в истории права и в современности: постановка проблемы и концептуальные подходы к ее решению. Вестник Московского университета МВД России. 2019;(1):177-82.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Современная теоретическая и практическая юриспруденция исходит из двух противоположных позиций относительно усовершенствования миграционного законодательства. Первая позиция, обозначившаяся уже в начале 2000 гг., весьма активно (если не сказать, агрессивно) отстаивает необходимость принятия миграционного кодекса; исключительно с кодексом связывается установление и поддержание должных порядков в регулируемой сфере. Идея, предложенная на ведомственном уровне, получила новый импульс после 2016 г. — времени передачи ФМС в ведение Министерства внутренних дел, активно обсуждается (в определенных формах реализуется) в настоящее время. Противоположное мнение, напротив, отрицательно относится к идее принятия миграционного кодекса, считая ее преждевременной и не отвечающей требованиям кодификации; по данной версии, принятие кодекса порождает сложноразрешимые проблемы и ведет к ослаблению управляемости в сфере миграции. Существует ли в этом вопросе «золотая середина»? Очевидно, что юридическая наука должна представить практике социально приемлемые и истинные доводы (не сводимые к допущениям), дистанцируясь от радикальных ( «крайних») и ситуативных решений.
Неопределенность в данном вопросе в значительной мере предопределена весьма специфичным отношением отечественной правовой доктрины к пониманию кодификации, условиям ее осуществления, а равно оценке видов кодифицированных актов, соотнесения их юридической силы с иными законами, определения места и роли в современной структуре права. Не способствуют правильному решению проблемы традиционные взгляды на структуру ( «систему») права, основанные на отраслевом делении права, жесткой связи между «системой» (структурой) права и «системой» (структурой) законодательства.
Представляется, что практическое решение проблемы кодификации миграционного законодательства требует точного определения сферы и пределов действия кодифицируемого акта, а по сути, квалификации социально-правовой необходимости его принятия. Учитывая особую остроту проблемы внешней миграции, недостаточно эффективное использование правового инструментария в поддержании высокого уровня регу-лятивности (управляемости) в данной сфере, существование риска правовой неопределенности нормативного содержания кодифицированного акта, предлагается инновационный взгляд на проблему систематики миграционного законодательства. Представляется целесообразным сконцентрировать усилия юридической практики и научной общественности на разработке и принятии концептуально и конструктивно особенного кодификационного акта — Иммиграционного кодекса (федерального закона об иммиграции).
При таком подходе устраняется не только ряд противоречий формально-юридического и содержательного характера (имплицитно присущие предлагаемой традиционной версии кодификации), но и воз-
можные коллизии между компетенцией федеральных и региональных органов государственной власти, что для федеративного характера государства имеет принципиальное значение. Что очень важно, предлагаемая юридическая форма кодификации миграционного законодательства несет в себе значительный «заряд» общесоциальной мировоззренческой направленности, наиболее точно отражает приоритетные конституционные цели и задачи Российского государства, является показателем и воплощением рациональности и социальной востребуемости осуществляемой им в новой геополитической ситуации правовой политики. Оптимальный выбор формы кодификации, несомненно, будет способствовать высокой степени правовой определенности норм и принципов кодекса, а значит, наиболее полному и точному выражению общего согласия (общего интереса) по одному из ключевых направлений развития страны на ближайшую и более отдаленную перспективу.
История разработки миграционного кодекса, концепция государственной миграционной политики, социальные основания (социальная нуждаемость) кодификации миграционного законодательства, методология и технология осуществления кодификации миграционного законодательства, уровень регулятив-ности в сфере миграции, «золотой век» кодификации, модели кодификации в семье общего и континентального права, неприязнь к кодексу в Великобритании, частные кодификации, содержание, форма, атрибуты кодекса, страноведческие подходы к пониманию кодекса, кодекс и системное действие права.
Едва ли не чудодейственным средством радикального усовершенствования правового регулирования миграционных процессов, многие представители научных учреждений, практики однозначно считают принятие миграционного кодекса. На первый взгляд, такое предложение выглядит реалистичным, ведьбо-лее чем 550 действующих в данной сфере нормативных актов разной юридической силы можно было бы консолидировать в едином акте.Однако реалистичность такого рода предложений в контексте действующих структурных закономерностей права, системных представлений о праве, известных кодификации и кодифицированным актам требований, предельных возможностях кодекса может показаться сомнительной.
История этого вопроса уходит своими корнями в начало 2000-х годов; именно в 2003 г. для изучения вопроса о возможности разработки и принятия миграционного кодекса Российской Федерации в МВД России (федерального органа исполнительной власти, уполномоченного ведать вопросами миграции) была образована рабочая группа, в состав которой вошли представители от федеральных органов исполнительной власти, научных учреждений и общественности. С образованием Федеральной Миграционной службы РФ разработка проекта миграционного кодекса была признана преждевременной на том основании, что «в настоящее время миграционное законодатель-
ство претерпевает существенные изменения, носящие концептуальный характер». Отчасти, такой аргумент был оправдан, хотя отмеченное обстоятельство не препятствовало ведомству сконцентрировать усилия на менее сложных формах систематики миграционного законодательства, которое уже в тот период времени приобретало разветвленный, плохо координируемый характер, что существенно затрудняло установление и поддержание необходимых порядков в данной сфере государственного управления, достижение стоящих перед ним целей с учетом демографических, экономических, политических и иных факторов.Заметим, что не без влияния ФМС РФ 20 мая 2009 г. была образована Правительственная комиссия по миграционной политике, к основным задачам которой была отнесена в том числе разработка основных направлений совершенствования правового регулирования в сфере миграции. Между тем, в принятой в 2012 г. Концепции государственной миграционной политики РФ до 2025 г., содержалась констатация нерешенности проблемы систематизации миграционного законодатель-ства[1]. Задача «продолжения работы над совершенствованием миграционного законодательства» прямо поставлена в Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025 года.
С упразднением ФМС РФ и передачей ее полномочий в ведение МВД России идея принятия миграционного кодекса вновь напомнила о себе. Ко времени «поспели» и те публикации, в которых заявлялось, что если в начале 2000-х гг.идея создания такого кодекса в большинстве случаев отвергалась, ...в основном из-за явного недостатка «первичного законодательного материала» для создания кодекса, то «на сегодняшний день она начинает приобретать все больше своих сто-ронников»[2] (А. Н. Жеребцов, Е. П. Будалин, Санду-гей и др.) В качестве аргумента приводится «создание» и успешное действие принятого в 2013 г. миграционного кодекса в Республике Азербайджан». Упреждая дальнейшее изложение, замечу, что принятие кодекса не всегда связано с «накоплением законодательного материала», иначе пришлось бы признать «преждевременным» принятие процессуальных кодексов, кодифицированных актов в сфере основных (профилирующих) отраслей права. Качество юридической формы в данном случае никак не связано с количественными характеристиками некоего множества нормативных актов. Что же касается миграционного кодекса Азербайджанской Республики, то относительно констатации «успешного его действия» нужно оперировать не самим фактом существования данного акта, а конкретным материалом правоприменительной практики, состоянием миграционных процессов в стране и пр.; собственно же качество данного акта представляется далеко не безупречным.
Возобновившиеся после реорганизации миграционной службы проектные работы над миграционным кодексом при сохраняющейся неопределенности в понимании концептуальных аспектов проблемы актуали-
зируют интерес к заявленной теме.
В контексте официально продекларированных намерений принятия миграционного кодекса требуются ответы, по меньшей мере, на следующие вопросы:(1) каковы социальные основания (социальная нуждаемость) кодификации миграционного законодательства, т. е. для чего она нужна; (2) почему сохраняется приоритет именно за кодексом (притом, что отечественная литература буквально наводнена аргументами относительного видового многообразия кодификации: федеральный закон, устав, основы, общие принципы, общие положения и т. д.); (3) насколько объективно-назрела кодификация, т. е. существуют ли действительные предпосылки кодификации миграционного законодательства; в этой же связи требует уяснения вопрос о том, существует ли на то политическая воля[3];
(4) каковы истинные цели кодификации и возможно ли их достижение при принятии миграционного кодекса;
(5) можно ли экспериментальным путем апробировать необходимость введения миграционного кодекса; (6) располагает ли современная правовая система страны, правовая политика необходимым ресурсом для проведения кодификации в сфере миграции; (7) существуют ли альтернативы кодификации миграционного законодательства, более простые для реализации и менее затратные; (8) какова методология и технология осуществления предлагаемой кодификации; (9) каковы возможные негативные последствия проведения кодификации и издержки; (10) располагает ли федеральная законодательная власть тем уровнем профессионально-юридической культуры, которая позволитна основе инвентаризации всего нормативного хозяйства в сфере миграции сконструировать действенный и действующий кодификационный акт; (11) если кодификация признается неизбежной, то что является приоритетной юридической формой ее воплощения: а) основы миграционного законодательства, б) миграционный кодекс, в) принятие ряда специальных федеральных законов (об иммиграции, иммиграционном контроле); г) о порядке привлечения иностранной рабочей силы и др., с одновременным обновлением ряда действующих федеральных законов: Трудового кодекса, Кодекса РФ об административных правонарушениях, федеральных законов об иммиграции, о правовом положении иностранных граждан и лиц без гражданства в РФ и др.; (12) устранит ли принятие миграционного кодекса существующие пробелы в правовом регулировании труда мигрантов, правового статуса мигрантов в части определения порядка въезда, выезда, перемещения по территории РФ, установления правовых ограничений, конституционной и административной ответственности; (13) не потребуется ли в этой связи вслед за проведением кодификации принятие целого ряда новых законов, равно как и существенное обновление действующего кодифицированного акта, или рекодифи-кация. Наконец, принципиально важен вопрос о том, возможно ли под эгидой кодекса — единого систематизированного кодификационного акта — собрать во-
едино лишь самым общим образом связанные между собой нормативные комплексы. Скажем, насколько органичными ( «встроенными» в систему) окажутся в составе единого миграционного законодательного акта нормы, относящиеся к регулированию правового поведения иммигрантов, и попадающих в зону действия миграционного законодательства граждан РФ (вынужденные переселенцы, субъекты получения государственных услуг в сфере миграции)?; совместимыми ли окажутся нормы, предназначенные для регулирования вынужденной и добровольной миграции, и т. д. В контексте данной проблемы потребует уяснения вопросы о том, насколько достижимо соединение в процессе кодификации миграционного законодательства формы и нормативного содержания, памятуя о том, что «кодифицировать -значит одновременно придавать форму и и создавать формы»[4], каковы пределы кодификации. Проще говоря, необходимо понять, будет ли способствовать кодификационный акт большей результативности в урегулировании миграционных процессов или же форма (кодификационный акт — кодекс), напротив, выступит фактором, ослабляющим регулятив-ность в данной сфере.
Поиск ответов на эти и другие подобные им вопросы требуют более широкого взгляда на проблему — ее оценку с позиции ключевых аспектов методологии кодификации.
Как известно, исторически кодификация упредила появление иных форм систематизации. Замеченная уже в глубокой древности, затем прочно утвердившаяся в античный период истории права[5],кодификация оставляет определенный (менее заметный) след в эпоху Средневековья (это, в частности, Вестготская правда короля Эвриха, Салическая правда, 496 г. до н.э., Римский закон визиготов, 506 г. до н. э., гораздо более появившаяся Русская правда и др.) и Нового времени, затем стремительно входит в XIX в. (начало этому было положено в 1804 г. принятием Кодекса Наполеона), получившего название «золотого века» кодификации, и занимает устойчиво приоритетное место в системе писаных форм (источников) права в XX веке, по праву признанного «веком кодификации» (его начало было ознаменовано принятием в 1902 г. Германского Гражданского Уложения). Как известно, господствующее мнение исходит из предрасположенности к кодификации семьи континентального права и лишь отчасти она адаптирована для англо-американского права. В компетентной западной литературе считается, что «в английской традиции существует глубокое отвращение к кодификации», соответственно, совмещение common law с идеей кодификации не только проблематично, но и оказывается невозможным[6].С этой оценкой автора фундаментального монографического труда, посвященного проблемам кодификации, полностью согласиться нельзя. Думается, что речь идет не о неприятии британской правовой культурой кодификации вообще, но о сформировавшемся однозначно негативном отношении к одной из ее наиболее значимых
юридических форм — кодексу. Своеобразие исторически сложившейся английской правовой традиции довлеет над законодателем даже в тех случаях, когда по содержанию нормативный материал подвергается кодификационной обработке, но по форме получает обычное наименование статута; как это к примеру, характерно для принятых в 1981 г. Акту о народном представительстве (напоминающему избирательный кодекс), в 1998 г. — Статуту о правах и свободах, Иммиграционному акту — 2016 г.
Напротив, «не испытавшие исторической неприязни к кодексу» США (Р. Кабрияк), притом, что США относится к общей семье права, предрасположены к кодификации в разнообразных формах ее осуществления: а) «компиляции формальных источников права, регулирующих соответствующие сферы, выстраиваемые в алфавитном порядке» и инкорпорированы Кодексом США (United States Code): б) в виде частной кодификации — неофициальных систематических компиляций common law, проводимых под эгидой Института американского права (объединяет сотни профессоров и практикующих юристов в издании типовых кодексов для штатов (известно, что под руководством одного из основателей реалистической школы права Карла Ллевеллина приняты Единый торговый кодекс, Кодекс потребительского кредита, Единый наследственный кодексы) [7].
В новейшее время роль кодекса не ослабевает, что, конечно же, в особенности характерно для семьи континентального права — германской и романской ее ветвей[8].
Примечательно то обстоятельство, что юридической формой кодификации признавался исключительно кодекс (в разные периоды истории обозначавшийся по-разному, не меняя при этом свое сути — выступать кодифицированным актом систематики и реформирования законодательства). Как это может показаться на первый взгляд ни парадоксальным, однако, история права свидетельствует о том, что понятие кодекса возникает задолго до появления в юридической лексике собственно понятия кодификации.
Симптоматично, что понятие кодекса, выкристаллизовывается в контексте правовой парадигмы, сформировавшейся в античной юриспруденции [9]. При этом, как точно замечено (Р. Кабрияк), новое рационалистическое понимание конструкции кодекса привносится школой естественного права, представители которой в отличие от римских юристов, основывающихся в своих построениях на исходили из обратного: «в основу кодификации ими представлялась некая абстрактная система (идея) выраженная в понятиях и определенном языке, которая в последующем сопоставлялась с конкретной правовой дей-ствительностью»[10]. Такой подход (хорошо соотнесенный с возникшей в XVII в. наукой эмпирической обработке и конструировании закона из конкретного факта,квинтэссенцией которойбыли точные науки и соответствующие им методы познания) в наибольшей
степени отображает сущность кодификации, выделяет ее от всех иных способов систематики нормативного материала. Вместе с тем методология кодификации, воспринятая античными юристами, не утрачивает своего значения в современных условиях, ее применение ориентирует кодификаторов учитывать, с одной стороны, конкретные условия (среду) кодифицируемых норм,а с другой — проектировать нормы в расчете на возникающие конкретные жизненные обстоятельства. Современная юриспруденция сочетание абстрактного и казуального способов конструирования норм права признает наиболее перспективным в практике законо-дательствования.
В принципе понятие кодекса является общим, хотя имеет место и страноведческие особенности. Так, наиболее авторитетный во французской юриспруденции современный «Юридический словарь» (2000 г.) содержит следующее определение кодекса: это «связанный внутренней логикой свод актов, включающий сообразно систематическому плану совокупность правовых норм, относящихся к определенному предмету. Является результатом либо законодательных работ (Гражданский кодекс, Уголовный кодекс), либо регла-ментарной деятельности Правительства (новый Гражданский процессуальный кодекс), либо формальной кодификации (посредством издания декретов) актов, сохраняющих свое действие и сгруппированных согласно источнику их происхождения (законодательная часть, регламентарная часть и т. д.; примеры: Кодекс судоустройства, Кодекс законов о строительстве и жилье, Кодекс законов об управлении в коммунах)» [11].
Что касается понимания кодекса безотносительно к его страноведческой специфике, то в компетентной зарубежной специальной литературе обращено внимание на имплицитно присущие ему три основных элемента, относящиеся к его форме, содержанию и атрибутам. С точки зрения формы кодекс представляет собой «некую совокупность, целостность, т. е. результатобъединения ряда частей, которые, как надо предполагать, ранее были совершенно разобщены». «Содержанием кодекса является либо право в целом, либо важная часть его источников или его отраслей». Атрибуты кодекса «облегчают ознакомление с его содержание», притом, что они «очень и очень разнообразны, как разнообразно их возможное соотношение, которое, по мысли того или иного автора, должно быть непременно присуще кодексу» [12]. Следовательно, не всякие, а точно определенные атрибуты могут приниматься во внимание при определении кодекса. При оценке природы кодекса следует также сделать акцент на том, что кодекс имеет принципиальные отличия от закона. Это отличие заключается в том, что кодекс призван системно урегулировать группу, область отношений. В указанном смысле кодекс есть совокупность разрозненных норм, приведенных в форму единого целого [13]. С таким пониманием кодекса связано и понятие кодификации, которая предстает в качестве деятельности по приданию правовым нормам такой
формы, в которой они становятся единым целым [14].
Акцент на кодификации как наиболее приемлемом способе систематики всего нормативного массива (в том числе в сфере миграции) вполне объясним, он основывается на том обстоятельстве, что российская правовая система, вследствие своих типологических особенностей (приближенности к германской ветви континентального права), исторически сложившихся традицийтяготеет к созданию кодифицированных актов преимущественно в форме кодексов, появление которого является результатом самого сложного и трудоемкого процесса систематизации законодательства — его кодификации.
Литература
1. См.: Концепции государственной миграционной политики до 2025 г.: Утв. Указом Президента РФ РФот 13 июня 2012 г. / СПС»КонсультантПлюс».
2. См.: Жеребцов А. Н. Кодификация миграционного законодательства как правовая основа формирования миграционной политики Российской Федерации // Рос. юстиция. — 2008. — № 2. — С. 13-18; Будалин Е. П. Миграция: проблемы правового регулирования // Ars Administrandi (Искусство управления). 2010. Вып. 1. С. 33-43.
3. Компетентная литература исходит из того, что отсутствие таких предпосылок исключает необходимость собственно кодификации, т. е. свидетельствует о ее бесполезности и бесперспективности. «Для того чтобы кодификация могла родиться и развиться... необходимо... некое алхимическое соединение или, иначе говоря, столкновение двух элементов: социальной потребности в правовой определенности (1) и сильной политической воли, направленной на кодификацию (2)» (Кабрияк Р. Кодификации. М.: Статут, 2007. С. 113-114).
4. Пьер Бурдьё. Социоанализ Пьера Бурдьё. М.; СПб., 2001. С. 7.
5. По утверждению П. Бурдьё, «любая работа по кодификации. должна сопровождаться теорией эффекта кодификации под угрозой бессознательного замещения предмета логики (код) на логику предмета (практические схемы и порождённую ими частичную логику практики). Объективация, которую совершает кодификация, вводит возможность логического контроля логичности, возможность формализации. Она делает возможным установление эксплицитной нормативности, как в грамматике или праве». В то же время цитируемый автор вполне справедливо обращает внимание на пределы формализации, приводя в этой связи высказывание М. Вебера о том, что «социальные агенты подчиняются правилам, когда выгода подчиняться им одерживает верх над
выгодой их нарушать». П. Бурдьё резонно отмечает: «Эта добрая и здравая материалистическая Формула интересна, поскольку напоминает, что правило само по себе не является автоматически эффективным, и обязывает задаться вопросом: при каком условии правило может действовать?».
6. Самым известным на закате Рима стала кодификация Юстиниана,528 г. н.э.; Corpus juris civilis — Свод гражданского права представлял собой объемное собрание нормативных текстов, включавших четыре части: Дигесты, представленные в пятидесяти книгах, разделенных на титулы; Институции, состоящие из четырех книг, рубрицированных на титулы; Новеллы — сборник императорских конституций; собственно Кодекса (Codex) — 12 книг нормативного текста императорских конституций.
7. Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 81, 82.
8. Кабрияк Р. Кодификации. С. 84-85.
9. Так, в начале XXI в. во Франции принята целая серия кодексов в самых различных областях правового регулирования: Кодекс административной юстиции, Кодекс законов о селе, о торговли, Кодекс законов об образовании, о здравоохранении, Кодекс законов о дорожном движении, Кодекс законов о денежных средствах и денежных финансах, Кодекс законов о социальной помощи и селе и др.
10. Считается, что первые аналоги кодекса возникают по периметру Средиземного моря», или в странах Ближнего ( «Среднего») Востока. Хотя наиболее популярным в этот период являлся Кодекс Хаммурапи, тем не менее первым кодексом историки все же называют составленный в 2100 г. до н. э. Кодекс Ур-Нама — основателя третьейдинастии в городе Ур, обнаруженный в начале XX в. в древнем шумерском городе Ниппуре (на территории нынешнего Ирака).; это также Хеттский кодекс (1600 г. до н. э.), Ассирийские законы (XI в. до н. э.), Новвовалинские законы (VII в. до
н.э.) и др. (см. Кабрияк Р. Кодификация. М., 2007. С. 30 и сл.).
11. Своего апогея кодификация достигает в эпоху Античности в Риме (самый ранний из законодательных творений наиболее известен памятник права, получивший название Закона XII таблиц, 451 г. до н.э.), их расцвет наблюдается в восточноязычных цивилизациях, а после упадка в эпоху Средневековья наступает возрождение и ренессанс в Новое время, и продолжается в XIX в.); золотой век кодификации положен принятием Кодекса Наполеона и завершаетсягерманской кодификацией — принятием спустя сто лет после французского Гражданского кодекса Германского гражданского уложения) и начале XX вв. XX век по праву считается «веком кодификации» (Р. Ка-брияк).
12. Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 58. Верно в этой связи замечено, что, произведя подлинный методологический и философский переворот в подходах к праву, своего рода «ко-перниканскую революцию», школа естественного права вместе с этим создала и самые благоприятные условия для появления кодексов в их современном понимании.
13. В этом же издании приводится иные значения кодекса, понимаемогоне в юридическом значении: «совокупность (предполагаемая) обычно-правовых неписаных норм, рассматриваемых в определенной области в качестве норм основополагающих. Пример: ссылка на некий кодекс чести»; «наименование компиляций нормативных актов, публикуемых определенным издательством»; «древние сборники или компиляции законов; пример: Кодекс Юстиниана (цит. по: Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 97-98.
14. Вандерлинден Ж. «Понятие кодекса в Западной Европе с XVIII по XIX // Цит. по: Кабрик Р. Кодификации. С. 108.
15. См.: Там же. С. 108.
16. См.: Там же. С. 108-109.
