CC BY
63
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 1 (13). С. 67-76.
УДК 321.342
Д. И. Попов
ПРОБЛЕМА ФЕДЕРАТИВНОГО ВЫБОРА В ХОДЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ТРАНЗИТА: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ СТРАН ЗАПАДА (статья третья)
Посвящено проблеме федеративного выбора Италии в период Рисорджименто. Показано, что ведущие политические акторы (как итальянских государств, так и великих держав - Франции и Австрии) выступали за конфедеративное / федеративное государственное устройство объединённого итальянского государства. Выявлены причины нереализованности федеративных проектов, внешние и внутренние факторы, обусловившие унитаризацию политико-территориального устройства Итальянского королевства.
Ключевые слова: политическая история стран Запада в XX - начале XXI в.; Италия; Рисорджименто; государственно-территориальное устройство; федерализм; конфедерализм; унитарное государство.
D. I. Popov
THE PROBLEM OF FEDERAL CHOICE DURING DEMOCRATIC TRANSITION: THE HISTORICAL EXPERIENCE OF WESTERN COUNTRIES
(Article Third)
In this article is revealed the problem of the choice of a federal statehood of Italy in the period of the Risorgimento. It is also shown that for the leading political actors (the Italian states on the one side and the great powers - France and Austria - on the another side) were in favor the confederal or the federal polity united Italian state. Identified the causes of non-realization of the federal projects, the internal and external factors that led to the unitarization of the political and the territorial structure of the Italian kingdom.
Keywords: the political history of the Western countries in the XX - beginning of XXI centuries; Italy; Risorgimento; state and territorial structure; federalism; confederalism; unitary state.
Проблема реформирования политико-территориального устройства Италии актуализировалась, как правило, в годы глубоких социально-политических кризисов, когда на повестке дня оказывался выбор направлений дальнейшего развития страны. Речь в первую очередь идёт о таких периодах, как эпоха Рисорджименто, послевоенное переустройство Италии во второй половине 1940-х гг. и кризис Первой итальянской республики в начале 1990-х гг. Тогда проблема федерализации, тесно связанная с вопросами демократизации политической системы, становилась предметом оживлённых дискуссий между ведущими элитными группами как центра страны, так и региональной периферии.
© Попов Д. И., 2017
Именно наличие, содержание и уровень межэлитного консенсуса определяли на каждом из этапов эволюции итальянской государственности модель политико-территориального устройства страны. И если на ранних этапах истории единого итальянского государства консенсуса относительно федеративного будущего страны, в силу целого ряда субъективных и объективных причин, достичь не удалось, то демократические преобразования второй половины XX - начала XXI в. приблизили Италию, если не de jure, то de facto, к реализации федералистских проектов.
Эти проекты, обсуждение которых началось ещё в первой половине XIX в., разра-
батывали такие весьма разнородные общественно-политические силы, как умеренные либералы, клерикалы, а также некоторые представители республиканско-демократиче-ского лагеря.
Потребность в единстве, вытекавшая из экономической необходимости развивавшегося быстрыми темпами итальянского хозяйства, была настолько очевидна, что идея экономического объединения Италии отчётливо формулировалась патриотами из числа крупной и средней буржуазии, а также втягивавшегося в капиталистические отношения дворянства, тогда как вопрос о формах политического объединения оставался долгое время открытым. Накануне Рисорджименто либералы выступали как минимум за объединение итальянских государств посредством федерации, а по возможности - конфедерации. Всячески осуждая заговоры и насилия как средство воссоединения страны, умеренные выступали за проведение итальянскими государями либеральных реформ и добровольное объединение в политический союз. Однако среди либералов не было единой точки зрения на то, кому из итальянских государей предназначено стать главой федерации. Во всём разнообразии подходов к решению этой проблемы можно выделить два основных. Первый подход предполагал консолидацию итальянских государств вокруг Сардинского королевства. Например, за создание федерации существующих государств как «формы, наиболее соответствующей природе и истории Италии», выступал пьемонт-ский государственный деятель, в середине XIX в. занимавший пост премьер-министра королевства, Чезаре Бальбо. В опубликованной в 1844 г. книге «Надежды Италии» Ч. Бальбо обосновал необходимость того, чтобы во главе федерации итальянских государств стоял король Сардинии Карл Альберт, поскольку последний располагает необходимыми ресурсами для объединения страны и обеспечения её безопасности от внутренних и внешних угроз [1]. Такой же точки зрения придерживался накануне Рисорджи-менто Камилло Бенсо ди Кавур, утверждавший, что только Сардинское королевство может претендовать на роль главы федеративного союза итальянских государств [2, р. 59; 3, с. 92].
Согласно второму, либерально-католическому, подходу во главе конфедеративного союза при сохранении суверенитета существующих итальянских государств должен находиться римский папа. В частности, за союз либерального движения с папством выступал профессор теологии из Турина Винченцо Джоберти, в 1848 г. возглавлявший правительство Сардинского королевства [4, р. 66]. Идею создания единого централизованного итальянского государства он рассматривал как утопическую. «Было бы безумием предполагать, что Италия, раздробленная на протяжении многих веков, - указывал В. Джо-берти, - может мирно объединиться под властью одного монарха. Уровню развития страны, её историческим традициям соответствует её объединение в форме федерации отдельных итальянских государств» (цит. по: [5, с. 158]). Поскольку католическая религия в духовном и гражданском возрождении Италии играет решающую роль, а церковь имеет универсалистское значение, считал он, постольку итальянским государствам следовало объединиться вокруг римского папы.
Эти идеи были созвучны конфедералист-ским проектам, с которыми выступали представители неогвельфийского лагеря. Являясь защитниками суверенитета итальянских государств, а также муниципальных прав и традиций, клерикалы не верили в успех любых форм централизации. В 1861 г. авторы одной из статей, опубликованной в первом номере журнала иезуитов «Чивильта каттолика», с сарказмом отмечали: «Право, шутники эти наши фанатики-унитарии! Они тешат себя надеждой составить из различных народов единую нацию, хотя это всё равно, что построить дом из разных камней» [6, с. 127-128]. В многочисленных книгах и брошюрах, опубликованных клерикалами накануне объединительного процесса, утверждалось, что единственно возможной для итальянских земель формой объединения может быть только конфедеративный союз во главе с римским папой [4, р. 66]. Европейские монархии представителями неогвельфийского течения рассматривались в качестве гарантов суверенитета итальянских государств в рамках конфедерации со столицей в Риме, что являлось важной особенностью клерикального подхода к решению проблемы единства Италии [6, с. 128].
Прямо противоположного взгляда на роль иностранных государств в делах Италии придерживались такие политические деятели из республиканско-демократического лагеря, как Джузеппе Феррари, Мауро Макки, К. Каттанео и др. Их федералистские проекты прямо исключали какое-либо иностранное вмешательство в дела Италии. Хотя идеи для этих проектов они черпали из иностранного опыта федеративного строительства. В частности, политическим идеалом К. Каттанео являлись такие федеративные республики, как Швейцария и США. «Централизованное единство носит якобинский характер, а полицентрическое единство, то есть гармония между множественностью и единичным, носит характер жирондистский», - писал К. Каттанео, подчёркивая, что хотел бы видеть Европу «целиком походящей на Швейцарию, целиком походящей на Америку» (об этом подробнее см.: [7]). Тем самым демократы продолжили традицию, заложенную ещё итальянскими карбонариями, в начале XIX в. выступившими за федеративный путь объединения Италии.
Как показал в своём диссертационном исследовании Г. Т. Сардарян, большинство теоретиков и участников вооружённой борьбы периода Рисорджименто были в целом единодушны в отношении будущей политико-территориальной организации объединённого итальянского государства: Италия рассматривалась как минимум в качестве федерации, а при наиболее желаемом варианте развития событий - и в качестве конфедерации [8, с. 40, 42, 45-48].
Диссонансом в хоре сторонников федерализации Италии звучали слова революционных демократов, отстаивавших республи-канско-унитаристские принципы организации будущего единого государства. Политическим идеалом Филиппо Буонарроти, Карло Пизакане, Джузеппе Мадзини, Доменико Николаи, Джузеппе Риччарди и других было полное слияние раздробленных частей страны в единую итальянскую республику. Критикуя сторонников федерализма из либерального лагеря, Дж. Мадзини обвинял их в стремлении создать федерацию мелких и, значит, слабых итальянских государств, а не единую и сильную Италию. Федерализм умеренных, по мнению Дж. Мадзини, являл-
ся результатом ожидания реформ «сверху», дарованных королями, а не завоёванных народом, «прямое следствие того, что они ждут инициативы от королей и их правительств», хотят объединения «сверху». Дж. Мадзини опасался, что федерализм оживит местное соперничество, раздробит «единую национальную сферу деятельности», возвысит аристократию, рано или поздно вернёт страну к средневековью. Он призывал своих соотечественников «не быть ни тосканцами, ни пьемонтцами, ни романцами - а быть итальянцами» [4, р. 62, 75; 9, с. 74; 10, с. 448]. Однако радикально республиканские идеи демократов выводили их за пределы «поля возможностей» политического пространства Италии середины XIX в. Позиции сторонников унитаризма были существенно ослаблены в результате поражения революций 18481849 гг.
К середине XIX в. сложился целый комплекс предпосылок объединительного процесса, среди которых экономические факторы вышли на первый план. Уничтожение внутренних таможенных перегородок в условиях возрождения протекционизма в европейских странах - таково было основное требование итальянских экономических элит с начала XIX в. Свобода торговли поэтому стала своего рода религией итальянской буржуазии. Реформы Наполеона в Северной и Центральной Италии способствовали коммерциализации земли и труда. Ликвидация феодальных устоев сопровождалась формированием социальной базы нового общественного строя - втягивающегося в рыночные отношения слоя землевладельцев. Кроме того, идеи патриотизма, независимости итальянских земель от внешних сил, мечты о возрождении Италии были тесно связаны с объединительным, национально-освободительным движением середины XIX в. К этому времени возможность реализовать объединительные стремления существенно возросла благодаря социально-экономическому, военно-техническому и административному укреплению Сардинского королевства при одновременном ослаблении целого ряда «игроков» на итальянском политико-географическом поле. Речь идёт не только о внешних игроках в лице Австрии, но и о внутренних -монархиях итальянских государств, стреми-
тельно терявших социальную базу в условиях возраставшей социально-политической конфликтности.
Накануне Рисорджименто объединительная инициатива находилась в руках федералистов, занимавших в итальянских монархиях значимые государственные посты, представлявших крупный и средний бизнес, а также обуржуазившееся дворянство. Экономические и политические элиты были готовы к федеральной сделке, полагая, что в условиях, когда только 2,5 % населения объединявшихся территорий говорило на итальянском языке (главным образом тосканцы, на чьём диалекте он был основан), а социокультурное и социально-экономическое межрегиональное разнообразие чрезвычайно велико, унитаристские проекты обречены на провал [11, р. 79]. Эта уверенность подкреплялась тем, что в середине XIX в. в итальянских землях сохраняла (пусть и в ограниченных масштабах) своё значение возникшая ещё в средневековье статутная автономия коммунального самоуправления (об этом подробнее см.: [12]).
Главы иностранных государств, участвовавших в итальянских делах (в первую очередь Франции и Австрии), также придерживались представлений о конфедеративном будущем Италии. Об этом, в частности, свидетельствует Пломбьерское соглашение, заключённое в 1858 г. между императором Франции Наполеоном III и премьер-министром Сардинии К. Бенсо ди Кавуром. Соглашение было секретным и предусматривало создание на итальянских землях четырёх государств, объединённых в конфедерацию во главе с президентом - Папой Римским [13, р. 72]. В начале 1859 г. была опубликована подписанная парижским публицистом виконтом Артуром де Ла Героньером пропагандистская брошюра «Наполеон III и Италия». Несмотря на то что Наполеон III отказался признать своё авторство, общественное мнение было твёрдо в нём убеждено. Последующие исследования подтвердили, что брошюра вышла из-под пера императора. Основная её идея заключалась в предложении итальянским монархиям объединиться при сохранении суверенитета в конфедеративное образование во главе с почётным президентом - Папой Римским, «духовный авторитет
которого способен преодолеть любые государственные границы» [14].
В августе 1859 г. министр иностранных дел Франции граф А. Колонна-Валевский направил сардинскому правительству проект конституции объединённой Италии. Состоящий из шестнадцати статей документ предусматривал федеративное устройство нового итальянского государства, которое должно было включать такие субъекты, как Папское государство, Королевство Сардиния, Королевство обеих Сицилий, герцогства Тоскана, Модена и Парма. Проект конституции содержал призыв ко всем участникам федерации провести реформы своих администраций в целях достижения определённого единообразия, организовать муниципальные и провинциальные выборные законодательные органы, наделив их налогово-бюджетной автономией. В качестве федеративного органа предусматривался Совет полномочных представителей итальянских государств, заседающий в Риме под председательством папы. В случае разногласий между субъектами федерации Совет должен был выполнять функции арбитража, а сами субъекты обязывались подчиняться решениям Совета. Конституция закрепляла оборонительный союз, участники которого не только должны были совместными усилиями защищаться от внешней агрессии, но и обеспечивать друг другу помощь в случае народных восстаний. Как видно, направленный графом А. Колонна-Валевским в Турин проект конституции имел много общего с предложениями, сформулированными французским императором в брошюре «Наполеон III и Италия» [2, p. 7679; 15, p. 84].
Почти одновременно с французским был предложен австрийский проект конституции для Италии. Предлагаемая австрийским правительством модель конфедеративного образования была направлена на то, чтобы «обеспечить независимость итальянских государств». Проект конституции предусматривал сохранение их суверенитета почти в полном объёме. Если французский проект исходил из необходимости проведения в итальянских монархиях административных и политических реформ, то австрийский проект был направлен на сохранение status quo [2, p. 80].
В ноябре 1859 г. в рамках Цюрихских соглашений был подписан австро-французский мирный договор. Его восемнадцатая статья содержала обязательство французского и австрийского императоров «поощрять все усилия по созданию конфедерации между итальянскими государствами», призванной «сохранить независимость и неприкосновенность государств в целях обеспечения их моральных и материальных интересов» и «гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность Италии существованием федеральной армии». Роль почётного главы этого союза Договор закреплял за папой римским, кроме того, в качестве конфедеративного органа предусматривалась ассамблея, состоящая из представителей суверенных итальянских государств [16, р. 643, 648].
Оба конституционных проекта были отвергнуты в Турине. Принципиально не возражая против конфедеративной модели будущей итальянской государственности, сардинское правительство не согласилось с целым рядом ключевых положений проекта. Если в 1858 г. в рамках Пломбьерских соглашений премьер-министр Сардинии К. Бенсо ди Кавур признал статус Папы Римского в качестве президента будущей конфедерации (при условии его отказа от Папского государства), то в 1859 г. Д. Дабормида категорически не согласился с предусмотренным конституционными проектами президентством римского понтифика. Сардиния также отказалась связывать себя обязательствами не заключать международных договоров, несовместимых с конфедеративными соглашениями. Ещё одно возражение было связано с закреплённым во французском проекте правом граждан обращаться в федеративный совет с требованием восстановления гарантированных конституцией прав, в случае если эти права будут нарушены правителями итальянских государств-субъектов. Д. Да-бормида счёл это посягательством на монархический принцип организации власти в Италии [2, р. 77-80].
К концу 1850-х гг., когда объединительный процесс из потенциального состояния перешёл в фазу практического осуществления, политическая элита Сардинского королевства не располагала не только детальным, но даже сколько-нибудь приблизительным
планом создания нового государства на итальянских землях. В то же время объединение Италии не было случайной агрегацией ряда непредусмотренных последствий. Закономерным результатом поражения Австрии в военном конфликте с франко-пье-монтской коалицией и подъёма в итальянских землях национального движения стало присоединение к Сардинскому королевству Ломбардии, Романьи, Тосканы, Пармы и Модены. Начавшееся в южной Италии революционное движение и поход гарибаль-дийской «Тысячи» завершились распространением власти Пьемонта на Королевство обеих Сицилий. Проведённые в Центральной и Южной Италии плебисциты относительно дальнейшей судьбы освобождённых территорий юридически подкрепили фактическую аннексию [17, с. 218-237].
Объединительный процесс сопровождался распространением на приобретённые Пьемонтом территории французской модели управления, предполагавшей ограничение автономии институтов самоуправления на коммунальном уровне (так называемой статутной автономии), последовательную централизацию и иерархизацию государственного управления [12, с. 30; 18, р. 255]. В то же время в ходе объединительного процесса среди пьемонтской элиты не было достигнуто единства относительно модели будущего политико-территориального устройства нового государства. Централизация осуществлялась явочным порядком, тогда как в кабинетах высокопоставленных чиновников правительства Сардинии обсуждались проекты децентрализации и даже автономи-зации Италии. Ещё до проведения плебисцитов как сицилийцы, так и неаполитанцы получили заверения со стороны К. Бенсо ди Кавура о скором создании местных правительств и наделении их самой широкой автономией [8, с. 52]. Выступая в мае 1860 г. в палате депутатов сардинского парламента, К. Бенсо ди Кавур заявил по поводу намерения правительства предоставить автономию Тоскане: «...став более либеральными и менее централизаторскими, эти законы принесут Тоскане, помимо всех благ свободы и децентрализации, ещё и выгоды автономии. . Они заключаются в предоставлении каждой части социального целого большей
свободы действий. Если нам удастся, а я надеюсь, что это удастся, организовать управление на основе этой широкой свободы на местах, то мы обеспечим Тоскане вместе с унификационными законами также блага автономии» [19, с. 129]. Большинство умеренных в пьемонтской элите, исповедуя либеральные взгляды, были согласны с премьер-министром, усматривая в территориальной централизации порождение столь ненавистного им якобинства.
Весной 1860 г. К. Бенсо ди Кавур поручил министру внутренних дел Пьемонта Луиджи Фарини разработать принципы децентрализации будущего единого государства. Свой план областного (регионального) устройства Л. Фарини изложил в виде «Записки», представленной 13 августа 1860 г. на заседании Временной законодательной комиссии Государственного совета. В «Записке» обосновывалась целесообразность образования областей с учётом действительно существующих «подразделений, которые обусловлены природными и историческими условиями». Л. Фа-рини рассматривал децентрализацию Италии в качестве некоего естественного процесса и полагал, что областям необходимо передать различные функции «активного управления», позволяющие реализовывать потенциал местного населения. Вскоре Государственной совет в «Предложениях» уточнил объём предполагаемых региональных полномочий, которые должны были осуществляться областными комиссиями, избираемыми провинциальными советами. Речь шла о полномочиях в таких областях, как сельское хозяйство, портовое хозяйство, строительство и содержание дорог, лесное дело, высшее образование и др. [19, с. 131-133].
После назначения Л. Фарини наместником в Неаполь работу над проектом децентрализации продолжил министр внутренних дел Марко Мингетти. Подготовленный им законопроект предусматривал создание областного уровня административно-территориального деления страны, а также сравнительно широкую децентрализацию функций трёх министерств (внутренних дел, просвещения, общественных работ). Не имея полномочий вводить собственные налоги, область должна была формировать бюджет за счёт поступлений из провинциальных
бюджетов. На коммунальном уровне предлагалось ввести выборность мэров, доверив их назначение коммунальным советам [19, с. 168-171; 20, с. 120]. Таким образом, одобренный на заседании правительства проект М. Мингетти решал задачи децентрализации, а в известной степени и автономизации единого Итальянского королевства, отвечая ожиданиям федералистски настроенных групп местных политических элит. От них также исходили встречные инициативы. В частности, осенью 1860 г. федералисты юга Италии в условиях политического краха Королевства обеих Сицилий выступили с инициативой создания парламента, призванного, став переходным органом власти, заключить федеративный договор с Пьемонтом и в конечном итоге трансформироваться в региональную ассамблею [11, р. 99].
Необходимо отметить отсутствие консенсуса относительно политико-территориального будущего страны в правящем классе Италии. Об этом свидетельствуют результаты обсуждения весной 1861 г. законопроекта Л. Фарини - М. Мингетти в палате депутатов. Предлагаемый правительством план децентрализации, весьма далекий от обсуждавшихся накануне Рисорджименто планов федерализации будущего единого государства, вызвал недовольство большей части депутатов парламента. Противниками законопроекта были не только представители сардинского истеблишмента, но и часть региональных депутатов. Свои опасения, в частности, выразил представитель Болоньи Л. Карпи: «Образование областей может создать прецедент, слишком выгодный для экстремистских партий, и предоставить им почву для борьбы против правительства и против воли нации в наиболее удобный для них момент... масса итальянского народа не обладает ещё моральными предпосылками, необходимыми для того, чтобы свободно и самостоятельно управлять собою. Это будет возможно лишь после длительного периода опеки» (цит. по: [21, с. 27]). Питательной почвой для опасений умеренных в известной степени стали события, развернувшиеся в Соединённых Штатах Америки. Там на рубеже 1860-1861 гг. шесть южных штатов последовательно объявили о сецессии, вскоре их примеру последовали ещё пять штатов.
Североамериканская федерация погружалась в пучину гражданской войны, что не могло не настораживать умеренных, подчёркивавших слабую интегрированность итальянских земель, высокую вероятность возникновения в предполагаемом децентрализованном итальянском государстве сепаратистских движений. Весьма неожиданной для правительства оказалась позиция депутатов из южных провинций Италии. Развернувшиеся там крестьянские восстания с требованиями независимости юга, а также слабость административной и правоохранительной систем власти склоняли местные элиты к поддержке унитарных начал итальянской государственности.
Столкнувшись в парламенте с решительной критикой представляемого им законопроекта, правительство продемонстрировало глубокую растерянность и неготовность отстаивать предлагаемые им принципы децентрализации. «Мы не хотим французской централизации, но не хотим и местной административной независимости, как в США и в Швейцарии, потому что это может поставить под угрозу политическое единство страны. Но между этими двумя крайностями - громадное расстояние, и здесь возможны самые разнообразные системы.» - заявил М. Мингетти. Летом 1861 г. вскоре после смерти К. Бенсо ди Кавура его преемник на посту премьер-министра Беттино Рикасоли отозвал законопроект из парламента [19, с. 171; 21, с. 26-27; 22, р. 141].
Следует отметить, что провозглашение в 1861 г. Итальянского королевства сопровождалось распространением на всю его территорию Конституции Сардинского королевства (так называемого Альбертинского статута). Вопрос политико-территориального устройства нового государства конституцией не решался, также обходилось стороной правовое положение вошедших в его состав территорий. Статья 41 Конституции, определяя статус членов нижней палаты итальянского парламента, прямо указывала, что «депутаты представляют нацию в целом, а не провинции, от которых они избраны» [23]. Всё это позволяет сделать вывод об унитарном характере Итальянского королевства, тем более что ряд принятых в рассматриваемый период законодательных актов конституировал централизованную структуру государственного
управления при отсутствии какой-либо автономии на региональном уровне.
Распространение пьемонтского законодательства на входившие в состав Сардинского королевства земли восходит к так называемому Декрету Ратацци от 23 октября 1859 г., который был подготовлен министром внутренних дел Урбано Ратацци. Важной составной частью реформ, предписанных Декретом, стала перестройка административно-территориального устройства королевства в соответствии с так называемой французской моделью. Централизовалось государственное управление всеми тремя территориальными уровнями административной организации Сардинского королевства (провинциями - округами - коммунами). Главами провинций становились назначаемые королём губернаторы, выполнявшие двойную функцию - представителя правительства в провинции и главы местной администрации. В подчинении губернатора оказались возглавившие округа интенданты. Декретом 1859 г. была существенно ограничена автономия провинций по сравнению с той, которой обладали старые пьемонтские округа (согласно закону 1848 г.). В частности, провинции не получили права обязательных расходов на местные нужды (оно было передано на уровень центрального правительства) [19, с. 121-123]. В 1861 г. декретом правительства Б. Риказоли институт губернатора был переименован в институт префекта.
В 1865 г. Законом № 2248 завершалось создание унитарной центрально-региональной конструкции власти, отводившей регионам роль аннексированных территорий, на которые было распространено законодательство Пьемонта. На коммунальном уровне мэры назначались королём, как и префекты -на провинциальном. Подчинённые министру внутренних дел префекты возглавляли выборные провинциальные депутации и были наделены обширными административными полномочиями в таких сферах, как образование, правосудие, поддержание общественного порядка и внутренней безопасности, организация выборов в национальный парламент и др. [8, с. 53; 22, р. 143; 24, р. 64].
Почему проекты децентрализации / ав-тономизации / федерализации единого итальянского государства не были реализованы?
Большинство исследователей, отвечая на этот вопрос, отмечают глубокие межрегиональные различия и вызванные ими опасения пьемонтских властей, что новое государство может оказаться недолговечным и расколется в результате внутренней слабости, роста конфликтности между региональными элитами («сверху»), а также усиления протест-ного потенциала «снизу». Взглянем на эту проблему несколько глубже.
Как уже отмечалось, начиная объединительный процесс, пьемонтская элита не располагала, да и не могла располагать сколько-нибудь детальным планом и действовала по большей части ситуативно. В 1858-1859 гг. премьер-министр К. Бенсо ди Кавур ожидал, что результатом войны с Австрией станет создание единого итальянского государства на севере Италии. Включение в состав Сардинского королевства новых территорий происходило в ситуации, когда их ведущие политические акторы были фактически исключены из политического процесса. Так, с бегством великого князя в Тоскане возник вакуум власти, сопровождаемый угрозой анархии и революционным взрывом. В мае 1859 г. К. Бенсо ди Кавур был вынужден просить пьемонтского посла в Тоскане К. Бонкомпаньи стать там чрезвычайным комиссаром, сформировав временное правительство. Вести переговоры о федеративном союзе в Королевстве обеих Сицилий также оказалось не с кем. Никаких дипломатических переговоров, результатом которых мог стать федеративный союз, с бывшими легальными правителями итальянских государств не велось. Только присоединение Ломбардии было проведено на основе международного соглашения, решение же о присоединении других территорий было принято после плебисцитов, одобривших формулу о безусловном присоединении, то есть без дополнительного соглашения, которое гарантировало бы сохранение на присоединенных территориях существовавших там правовых норм и институтов [19, с. 118]. Таким образом, новое итальянское государство по сути оказалось продолжением Сардинского королевства с его династией, законодательством и институтами. Автономистские настроения пьемонтской элиты были подорваны обстоятельствами объединительного процесса.
Каким же оказалось политическое наследие бежавших из своих владений монархов? Постнаполеоновский период истории итальянских государств (за исключением Пьемонта) характеризовался крайне слабой степенью модернизации их политических структур. В 1815 г. были реставрированы абсолютистские режимы, основанные на принципе божественного права королей, в значительной степени восстановлено архаичное законодательство, в том числе сословные привилегии дворянства и духовенства [17, с. 79-83]. В этих условиях ни о каких представительных учреждениях, институционально развитых административных структурах не могло идти речи. Возникшие в итальянских государствах в ходе бурных революционных событий 1848 г. по образцу французской конституции 1830 г. парламенты в ходе постреволюционной реакции были ликвидированы (за исключением парламента Сардинского королевства). Следует отметить, что конкретные шаги по созданию дифференцированных управленческих структур в итальянских монархиях всё же предпринимались. В частности, был создан ряд министерств с определённым уровнем бюрократической автономии: министерства иностранных дел, внутренних дел, финансов, военные министерства. Однако этого было явно недостаточно для организации эффективного государственного управления в таких областях, как поддержание общественного порядка, налоговое администрирование, экономическая политика и др. Кроме того, с точки зрения административно-территориального устройства итальянские монархии представляли собой унитарные высокоцентрализованные государства, пирамида власти которых замыкалась на персоне государя [11, р. 80-85].
Особняком в этом ряду стоял лишь Пьемонт, чей инфраструктурный потенциал государственного управления отличался более высокой степенью специализации управленческих структур, их институциональной развитостью и относительно высокой эффективностью. Например, в 1859 г. функцию налогового администрирования осуществлял специализированный орган, включавший двадцать одно территориальное представительство, где трудились более семи тысяч сотрудников. Это позволяло обеспечивать
сравнительно высокий уровень собираемости налогов. Если в Пьемонте в среднем на душу населения собиралось 32 лиры в год, то в Парме - 22 лиры, Тоскане - 19,2 лиры, Мо-дене - 17,9 лиры, Королевстве обеих Сици-лий - 14,2 лиры. Потенциал Пьемонта также отличался целым рядом инфраструктурных показателей. В частности, коэффициент охвата детей школьного возраста начальным образованием составлял 93 %, тогда как показатели других итальянских государств существенно отличались: Парма и Модена -по 36 %, Тоскана - 32 %, Королевство обеих Сицилий - 18 %. На военной службе по призыву в Пьемонте находилось 2,3 % мужского населения, в Королевстве обеих Сицилий и Тоскане - по 2 %, Модене - 1,6 %, Парме -1,2 % [11, p. 86].
В ходе Рисорджименто Сардинское королевство вынуждено было принять во внимание множество факторов, определявших условия объединительного процесса. Опасаясь австрийского вмешательства, Пьемонт стремился закрепить своё влияние на приобретённых землях, не допустить роста проте-стных настроений и даже анархии, мобилизовать имевшиеся там ресурсы для закрепления достигнутых в ходе объединения успехов. Это можно было сделать, опираясь на местные управленческие структуры и институты, но так как они были крайне слабо развиты и малоэффективны для решения всех названных задач, то в срочном порядке пришлось выстраивать новые, по пьемонтскому образцу. Этим занялись чрезвычайные комиссары пьемонтского правительства. Они были вынуждены немедленно воспроизводить в новых регионах пьемонтское законодательство и организацию управленческих структур ещё и для того, чтобы должным образом организовать и провести референдумы, de jure закрепляющие пьемонтский суверенитет над новыми территориями. Однако эти референдумы вряд ли могут считаться вполне легальными, если принять во внимание особенности их организации и условия, в которых они проходили.
Строительство любого федеративного государства предполагает конституционное закрепление предметов ведения и полномочий, некой сферы самостоятельности государственных образований в его составе.
А для этого требуется, чтобы субъекты федерации обладали определённым инфраструктурным потенциалом, сформировавшейся системой органов власти и институтами, необходимыми для эффективного функционирования как федерации в целом, так и её политико-территориальных единиц в частности. Эти необходимые условия для федеративного строительства в объединяющихся итальянских государствах отсутствовали. Вполне возможно было пойти путём создания данных условий, начав с формирования региональных парламентов, которые могли стать субъектами переговорного процесса с центральным правительством в Пьемонте. Но для этого требовалось время, политическая воля пьемонтской элиты, а также консенсус по этому вопросу местных элит. Но времени не было, как и консенсуса. Гораздо проще оказалось провести унификацию законодательства новых территорий по пьемонтскому образцу, а также сформировать региональные структуры власти, опираясь на французский опыт политической централизации, чем медленно, привлекая огромные ресурсы, заниматься созданием институциональных условий для дальнейшего федеративного строительства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Невлер В. Е. К истории воссоединения Италии. - М. : Государственное социально-экономическое изд-во, 1936. - 168 с.
2. Blumberg A. The Demise of Italian Federalism: 1859 // The Historian. - 1955. - Vol. 18, № 1. -P. 57-82.
3. Сказкин С. Д. Кавур и воссоединение Италии // Историк-марксист. - 1935. - № 5-6. -С. 88-116.
4. Riall L. The Italian Risorgimento: State, Society and National Unification. - L. ; N. Y. : Routledge, 1994. - 120 p.
5. Ковальская М. И. Италия в борьбе за национальную независимость и единство: от революции 1831 г. к революции 1848-1849 гг. -М. : Наука, 1981. - 190 с.
6. Канделоро Дж. Католическое движение в Италии. - М. : Изд-во иностранной литературы, 1955. - 586 с.
7. Берти Д. Демократы и социалисты в период Рисорджименто. - М. : Прогресс, 1965. -663 с.
8. Сардарян Г. Т. Политические проблемы взаимоотношений регионов с центральной властью в Италии : дис. ... канд. полит. наук. -М., 2015. - 161 с.
9. Кирова К. Э. Жизнь Джузеппе Мадзини (18051872 гг.). - М. : Наука, 1981. - 184 с.
10. Кирова К. Э. Концепции итальянской революции в ранних работах Мадзини (1831-1833 гг. Первый период «Молодой Италии») // Из истории социально-политических идей : сб. статей к 75-летию академика В. П. Волгина. -М. : Изд-во АН СССР, 1955. - С. 432-451.
11. Ziblatt D. Structuring the State: The Formation of Italy and Germany and the Puzzle of Federalism. - Princeton : Princeton University Press, 2008. - 288 p.
12. Финогентова О. Е., Никитина В. М. Эволюция статутной автономии местного самоуправления в Италии (Х11-ХХ вв.) // Бизнес в законе. -2012. - № 2. - С. 27-31.
13. Cassels A. Ideology and International Relations in the Modern World. - L. ; N. Y. : Routledge, 1996. - 320 p.
14. L'Empereur Napoléon III et L'Italie. - P. : E. Dentu, 1859. - 64 p.
15. Blumberg A. A Carefully Planned Accident: The Italian War of 1859. - L., 1990. - 240 p.
16. Recueil des traités de la France : in 23 vol. - P., 1864-1907. - Vol. 7 : 1856-1859. - 1866. -799 p.
17. История Италии : в 3 т. - М. : Наука, 19701971. - Т. 2 / отв. ред. К. Ф. Мизиано. -1970. - 616 с.
18. Zariski R. Italy // Hancock M. D. et al. Politics in Europe. An Introduction to the Politics of the United Kingdom, France, Germany, Italy, Sweden, Russia, and the European Union. - 3rd ed. -N. Y. ; L., 2003. - P. 253-346.
19. Канделоро Дж. История современной Италии : в 7 т. - М. : Прогресс, 1958-1979. - Т. 5 : Создание единого государства. 1860-1871 гг. -1971. - 511 с.
20. Сардарян Г. Т. Образование единого итальянского государства 1861 года // Право и управление. XXI век. - 2011. - № 2 (19). - С. 117123.
21. Лисовский Ю. П. Южный вопрос и социальные конфликты в Италии. Опыт экономико-социологического исследования. - М. : Наука, 1979. - 373 с.
22. Bull A. Regionalism in Italy // Regionalism in the European Union / ed. P. Wagstaff. - Bristol : Intellect Books, 1999. - P. 140-157.
23. STATUTO DEL REGNO DI SARDEGNA. -URL: http://users.dickinson.edu/~rhyne/232/Four /Statuto.html.
24. Furlong P. Modern Italy. Representation and Reform. - L., 2003. - 320 p.
