CC BY
242
И. А. Протопопов
ПРОБЛЕМА ДОКАЗАТЕЛЬСТВА БЕССМЕРТИЯ ДУШИ. ОТ КАНТА К ПЛАТОНУ
Общепринятое представление о критической философии Канта состоит в том, что он обосновал полную несостоятельность предшествующей ему догматической метафизики и показал невозможность реализации её главных задач: доказательства бытия Бога и бессмертия души. И если невозможность какого-либо доказательства бытия Бога, в том или ином его виде ещё оспаривалась после Канта, то невозможность каких-либо доказательств бессмертия души принималась в самых разных философских течениях за достоверную истину, а результаты кантовской их критики представлялись как само собой разумеющиеся. В критике этих доказательств Кант выступил не только против традиции средневековой теологии и философии, но также против изначальных положений платоновского учения о душе, получивших всестороннее развитие в неоплатонизме. Именно эти положения в преобразованном виде использовались как в средневековой философии, так и в рациональной психологии Вольфа.
Тем не менее, вопреки общепринятому отношению к данной проблеме, выводы, которые мы можем сделать из кантовской критики доказательств бессмертия души, оказываются не менее проблематичными, нежели выводы из его критики возможности какого-либо трансцендентального доказательства бытия Бога. Насколько значимыми были для Канта аргументы по доказательству бессмертия души, которые он сам, как это ни удивительно, разделял и отстаивал вплоть до написания «Критики чистого разума», показывают его лекции по психологии середины семидесятых годов. Первым аргументом, который высказывает Кант в своих лекциях, выступает положение о субстанциональности нашей души, которая в виде мыслящего себя самосознания или субъекта познаёт себя в своём самостоятельном бытии независимо от всякого опыта.
Данный кантовский аргумент по доказательству бессмертия души опирается на изначальное понимание бытия всего сущего, которое выразил впервые Платон, а затем обосновал в развитом виде Аристотель. Согласно определениям последнего, субстанция, (латинский перевод греческой оисла), есть само по себе существующее подлежащее или субъект, который ни о чём не сказывается, но о котором сказывается всё остальное. Будучи таковым субъектом, субстанция как нечто обладающее само-
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 4
219
стоятельным бытием, то, что выступает основанием существования всего того, что ей присуще в виде акциденций. Второй аргумент развивает соответствующее положение о простоте нашей души: для того чтобы составлять некую мысль, многие представления должны находиться в абсолютном единстве мыслящего субъекта, мысль принадлежащая единому самосознанию не может быть актом такого субъекта который состоял бы из многих субстанций.
Третий аргумент в лекциях по психологии состоит в утверждении личностноединственной природы души сознающего себя простого субъекта. Несмотря на то, что Кант признаёт в своих Лекциях по психологии правильность данных аргументов, которые он будет затем рассматривать в «Критике чистого разума» только как паралогизмы, он вовсе не считает, что они обладают безусловной доказательной силой. Основным аргументом, который, как считает Кант в своих лекциях, полностью доказывающим бессмертие души, выступает главное положение всей его будущей критической философии, — безусловная спонтанность, самостоятельность нашего самосознания и абсолютная самопроизвольность практической свободы в соответствии с её внутренним принципом, которая не зависит от чувственного мира1. Этот внутренний принцип абсолютной спонтанности относится и к нашему мышлению, в котором сознаём сами себя как основание познания всего остального, и к нашей практической свободе, в которой мы определяем сами себя сообразно нравственному закону.
Данные положения, как считал Кант, выводятся из рассмотрения понятия и природы души и представляют собой единственно возможное трансцендентальное доказательство её бессмертия, тогда как все остальные доказательства сами по себе обосновывают лишь надежду на бессмертие в будущей жизни. Этот аргумент прямо опирается на одно из главных платоновских положений направленных на доказательство бессмертия души: душа как идея жизни. После Платона это положение всесторонне развивал Плотин, который полагал, что человеческая душа есть не просто определённое сущее которое внешним образом наделяется бытием, но представляет собой такую сущность, которая сама по себе обладает бытием. Душа как сущностно существующая сущность (субстанция) даёт жизнь одушевлённому телу, сама же имеет жизнь от себя и никогда не лишается её, поскольку имеет жизнь из себя. Жизнь как высшее бытие есть не просто нечто присущее душе, но душа и есть само бытие и первый субъект того сущего, которое есть мы сами.
При этом она представляет собой нечто действительное лишь поскольку существует для себя в своём мышлении, и сама её жизнь есть самостоятельная деятельность мышления, направленная на постижение идей всего сущего, которые обладают своим бытием в бесконечном мыслящим себя уме. Платоновские аргументы, доказывающие бессмертие души, преобразованные в рамках христианской традиции, мы находим впоследствии у Григория Нисского, Максима Исповедника, а также у Августина. Затем, в рамках средневековой схоластики, они в наиболее развитом и полном виде осмысливаются Фомой Аквинским. В частности, он утверждает, что именно для того, чтобы познавать телесные материальные предметы в их собственной умопостигаемой сущности наш разум должен обладать изначальным самостоятельным бытием способным к этой деятельности. Самостоятельная деятельность познания, выступающая первым действием человеческого разума была бы невозможна без того, чтобы он не обладал
1 Кант И. Из лекций по метафизике // Кант И. Из рукописного наследия. — М., 2000. — С. 165.
такого же рода безусловно самостоятельным самим по себе существующим бытием, которое не зависит от всего остального чувственно воспринимаемого сущего.
Именно разумная душа сообщает то бытие телу, в котором сама самостоятельно существует, и образует вместе с ним единое целое. То, что мыслящие субстанции нетленны следует, согласно Фоме Аквинскому, из того, что, их бытие само по себе заключается в форме, а субстанции, которые суть сами формы, никогда не могут лишиться бытия. Мы можем видеть, что кантовские положения о бессмертии души, как они сформулированы в его лекциях по психологии, (если мы опускаем то, что они основаны только на одном единственном принципе «я мыслю»), существенным образом совпадают с классическими положениями Фомы Аквинского, опирающегося в свою очередь на главные положения платоновско-плотиновских доказательств бессмертия души. Тем не менее, главный вопрос для судеб всего доказательства бессмертия души, который возникает здесь: можем ли мы при этом непосредственно познавать в своём разуме, обладающие умопостигаемым бытием идеи?
Кант в своих ранних произведениях приходил к истинному разрешению этого ключевого как для средневековой, так и для новоевропейской философии вопроса. Поскольку мы можем мыслить идеи как сущности независимые в своём бытии от всего чувственно воспринимаемого сущего, постольку мы можем постигать сами себя в своём самостоятельном бытии, основанием которого выступает то высшее, безусловно необходимое существование, в котором мы познаём эти идеи. Но именно от этого подхода к проблеме познания он полностью отказывается в своих «Критиках» и приходит к тому варианту трансцендентальной дедукции понятий, которая предполагает своим единственным основанием объективное единство нашего рассудка. Уже ко времени чтения, рассмотренных нами лекций по психологии Кант отвергает положение о том, что все чувственно воспринимаемые вещи должны постигаться на основании таких идей, которые существуют независимо от нашего рассудка и имеют своим определяющим основанием бесконечный разум в виде высшего самостоятельного бытия. Но без этого положения, воспроизводящего в изменённом виде платоновское положение о знании как припоминании идей, которое выступает одним из главных его аргументов по доказательству бессмертия души, собственное кантовское трансцендентальное доказательство теряет свою опору в умопостигаемом мире.
Поскольку же в «Критике чистого разума» Кант признаёт невозможным интеллектуальное созерцание, а также считает, что неизменное бытие души не может дано нам ни в каком чувственном созерцании, то все основные приведённые аргументы по доказательству бессмертия души также теряют для него всякую силу. Отрицая в «Критике чистого разума» то, что мы можем познавать себя и свое бытие в мышлении, Кант приводит следующее главное возражение против всех приведённых доводов: самосознание может мыслиться как самостоятельный единый субъект всех возможных своих представлений, но это вовсе не означает, что оно существует в виде этого субъекта в действительности, представляя собой простую субстанцию. Положение о постоянстве существования какого-либо предмета в виде субстанции может относиться только к нашему чувственному опыту, в котором нам даётся его бытие, но это бытие не имеет никакого отношения к субстанциональному простому бытию нашей души. Однако эта критика исходит из ничем не подтверждаемого положения о том, что действительное бытие любого мыслимого предмета даётся нам только в чувственном созерцании.
В отличие от этого, в декартовском положении «я мыслю, следовательно, существую», о котором говорит Кант, в принципе не идёт речи ни о каком предмете внутреннего чувства, в виде которого мы воспринимали бы сами себя. Независимо от того как мы внутренне чувственным образом воспринимаем себя как существующих, согласно Декарту, мы всегда непосредственно при этом обладаем для себя постоянным бытием в мышлении. Вопреки кантовским выводам, также и мыслимая в понятии субстанция не может быть в принципе никаким предметом чувственного созерцания. Напротив, мы можем воспринимать посредством чувств лишь способы её существования, причем, только если само её бытие дано нам в понятии нашего разума. Ничего из того постоянного, которое составляет неизменное бытие являющейся субстанции не может в принципе существовать для нашего чувственного созерцания, для которого даются только его внешние проявления.
Необходимо также сказать, что мы можем представлять себя и всё остальное сущее в чувственном созерцании, только если изначально мыслим и познаём себя том умопостигаемом бытии, в котором всё сущее и мы сами существуем для себя не только в виде субъекта, но и в виде субстанции. Мы приходим в итоге к тому основному для возможности обоснования субстанционального бытия души выводу, что имеем своё бытие в том же самом отношении, в каком мы мыслим самих себя, хотя при этом мы как раз не представляем себя в виде какого-либо существующего в чувственном созерцании сущего. Но последнее никаким образом вовсе и не требуется, поскольку, как раз для того чтобы воспринимать какое-либо сущее в том числе и самих себя, самостоятельное бытие этого сущего, вопреки кантовским выводам, должно быть дано нам именно в мышлении как определённое в соответствии с системой категорий. Поэтому наше бытие должно определяться как самостоятельно существующее, простое, единое с собой, сообразно тем категориям, в которых нам даётся умопостигаемое бытие всего того, что мы воспринимаем посредством чувств.
В «Критике практического разума» Кант говорит о том, что реальное бытие умопостигаемого мира, в котором мы действительно существуем в виде самостоятельных личностей, непосредственно даётся нам в мышлении вместе с сознанием абсолютного нравственного закона и нашей свободы. В отношении положений критикуемой Кантом рациональной психологии, это должно было бы означать, что наша душа определяя себя в виде разума, предписывающего себе высший закон, полагает сама себя сообразно общей системе категорий, как безусловно самостоятельную в своём бытии. Это бытие свойственно человеку как разумной мыслящей себя в своём бытии субстанции или безусловному действительному субъекту, выступающему первой умопостигаемой причиной всего своего существования в чувственно воспринимаемом мире.
Тем не менее, признание этих положений сделало бы полностью невозможным то учение о познании, а также полностью противоречило бы самой сути его нравственного учения согласно высшему закону которого, самостоятельное бытие вовсе не даётся нам от Бога, но мы сами выступаем в своей свободе его высшей причиной и определяющим основанием. В результате собственное кантовское единственно возможное теоретическое доказательство бессмертия души из его лекций по психологии, также как и положение о бытии Бога превращается в «Критике практического разума» лишь в субъективно необходимый для реализации нравственного закона практический постулат.
