CC BY
81
УДК 94(470.55/57)«192»:331.56
Р.А. Султанов
Проблема безработицы на Южном Урале во второй половине 1920-х гг. и общественное мнение
Статья рассматривает вопросы безработицы на территории Оренбургской губернии (округа) и Башкирской АССР накануне свертывания НЭПа через призму общественного мнения. В ней показывается, как относились к проблеме незанятости населения руководящие лица, рядовые работники различных сфер и сами безработные. Сделан вывод о том, что в условиях рынка труда второй половины 1920-х гг. было невозможно эффективно задействовать кадровые ресурсы региона.
The article highlights the questions of unemployment at the territories of Orenburg province (county) and Bashkir ASSR before the termination of NEP through the prism of public opinion. It shows how leaders, ordinary workers and unemployed themselves considered the problem of inoccupation. The conclusion is drawn, that the conditions of labor market in the second half of 1920s couldn’t provide effective usage of a workforce in the region.
Ключевые слова: НЭП, Южный Урал, безработица, общественное мнение, биржа труда, пресса, рабочие.
Key words: NEP, Southern Urals, unemployment, public opinion, labor exchange, press, workers.
Период Новой экономической политики на Южном Урале, в равной степени отражая ситуацию во всей стране, являлся сложным как в административно-хозяйственном, так и в социальном плане. С одной стороны, кадровый состав многих предприятий и учреждений состоял из специалистов, начинавших свою карьеру еще при царской власти и продолжавших выполнять работу прежним способом, невзирая на кардинальные изменения государственного строя. С другой стороны, в результате Гражданской войны были разрушены такие крупные институты, как земства, что лишило должностей не только чиновников, но и значительное число интеллигенции: медицинский персонал, учителей, инженеров и др. В производственной сфере продолжала существовать масса малоквалифицированного пролетариата, перемещавшегося между городом и деревней на сезонные заработки.
Рынок труда в 1920-х гг. испытывал потребность в квалифицированной рабочей силе, равно как население нуждалось в открытии новых школ, больниц, фабрик, столовых, мельниц, но строительство
© Султанов Р.А., 2015
56
шло сравнительно медленно, поэтому даже представители производственных профессий - мельники, деревообделочники, кожевенники и др. - не могли все быть обеспечены местами работы или же трудились за самую низкую заработную плату. Различные предприятия Южного Урала несли большие убытки, не обеспечивая работникам должного вознаграждения. Например, Оренбургская
губернская страховая касса, оказывавшая, помимо прочего, помощь безработным, в середине 1926 г. оказалась под угрозой прекращения существования: на 1 июня задолженность организаций составляла 105 918 р. 54 к. [9, с. 2]. В числе крупных неплательщиков оказались: Губсельпром и Металпром (по 17 тыс. р. каждый), Южу-раллес (7500 р.), редакция газеты «Смычка» (5000 р.), Коллектив сапожников (2000 р.). По Бирскому кантону Башкирской АССР в начале 1927 г. страховая касса недополучила 35 тыс. р. от Сель-промсоюза, винзавода, Бирского и Янауловского леспогрузов, лесопильного завода и др. [4].
Заводы и фабрики Южного Урала во второй половине 1920-х гг. зачастую простаивали по причине отсутствия сырья и снижения объемов сбыта на фоне повышения цен, а также ввиду установления режима экономии топлива. В январе 1927 г. газеты сообщали, что лесозавод в Бирске уже многие месяцы не работал из-за нехватки леса [3]. Подобная ситуация наблюдалась на Оренбургском заводе «Орлес», где близлежащие лесные массивы были вырублены еще в начале 1920-х гг. [16. Д. 5. Л. 21].
Пресса, поднимая вопросы хозяйства и кадров, обличала администрацию учреждений в нерациональном использовании денежных средств. Акъярскому производственному кооперативу автор критической заметки вменял в вину то, что он «в течение двух месяцев ни за что платил помощнику тракториста по 45 рублей, пока у него не было работы», а уволившемуся по собственному желанию лесовщику переплатил несколько рублей в счет выходного пособия [2]. Оренбургское губернское земельное управление летом 1926 г., в нарушение КзоТ, предоставило агроному и зоотехнику комбинированные отпуска более чем за два года [9, с. 13].
Оренбургский губернский совет профсоюзов, обследовав контингент безработных, получавших пособие из Губстрахкассы, выявил 616 чел., которые не имели права на пособие, и прекратило им выплаты, что было засчитано как положительный результат. Предлагалось впредь разработать совместно с Губстрахкассой порядок проверки материального положения безработных и принимать меры против злоупотреблений по союзной линии [10, с. 10]. Совнаркомом Башкирской АССР 26 декабря 1926 г. было принято постановление, предписывавшее провести крупномасштабную проверку всех государственных и частных предприятий по состоянию на 1 января 1927 г.,
57
включая такие сведения, как источники заработной платы, численность штатных и внештатных служащих, их национальный состав [2].
Среди безработных в наиболее уязвимом положении находились женщины. Значительное количество их оставалось неграмотными и не имело профессионального образования. Та часть женщин, которая выполняла роль домашней прислуги и всевозможные частные работы, была лишена социальных гарантий и плохо поддавалась учету. Обследование рынка труда по Оренбургской губернии в 1926 г. показало, что из 828 зарегистрированных домработниц было занято только 450, что составляло примерно половину от общего числа [10, с. 11].
Ряд местных жителей считал наличие прислуги в доме пережитком царского прошлого. Так, например, красноармеец из Башкирии заявил в газетном письме, что любой коммунист, пользующийся услугами домработницы, совершает такое же преступление против идеологической линии, как окулачившиеся сельские партийцы [7]. Но основной причиной сокращения востребованности труда прачек и горничных являлось то, что материальные возможности большинства семей, даже при наличии необходимости - как заявляли, в частности, работники Оренбургского кожевенного завода, получившие квартиры в 1928 г. - не позволяли им нанимать кого-либо [15. Д. 36. Л. 12 об.].
Хотя на территории Южного Урала существовала нехватка медицинских учреждений, включая сельские фельдшерско-акушерские пункты, где требовался средний и младший персонал, медики серьезно пострадали от безработицы. Взгляды общества на кадровое положение системы здравоохранения разнились. «В Дюртюлях Бир-ского кантона больница имеет 28 коек, пропущено за год больных 127 чел. Только штат великоват - 17 чел. Нельзя ли сократить?» -писал в 1927 г. один из читателей «Красной Башкирии» [5]. Другие жители Башкирской АССР, напротив, жаловались на то, что больницы не обеспечены персоналом, и что пациентам приходится несколько часов ожидать приема.
Протоколы заседаний Оренбургского окружного отдела союза «Медсантруд» показывают масштабы безработицы в 1928 г.: Объединенный детдом, Родильный дом, Группком № 5, Хирургическая больница окружного здравотдела и служащие Казахского краевого медтехникума вместе насчитывали 330 чел., а число безработных, которые состояли в союзе, достигало 450 чел., на целую треть превышая количество занятых [14. Д. 56. Л. 19]. На заседании фракции ВКП(б) «Медсантруд» 7 декабря того же года обсуждался вопрос о предстоящих выборах в горсовет. Мнения присутствующих разделились. Часть из них предлагала объединить работающих медиков
58
с безработными, предварительно разбив их на участки. Остальные придерживались мнения, что настроения неработающих совместно с работающими будут еще хуже, поэтому смешивать их будет нецелесообразно. Большинством голосов заседание постановило: «При созыве собраний работающих совместно с безработными мы лучше обслужим смены. Так будет легче дать отпор настроениям безработных» [14. Д. 56. Л. 19].
«Кодекс законов о труде РСФСР» 1922 г. (далее - КЗоТ) регулировал порядок найма рабочей силы, закрепляя все полномочия в области трудового посредничества за биржами труда [1, ст. 7]. Однако же, в деятельности бирж труда на Южном Урале сформировалась устоявшаяся практика использования обходных путей при приеме граждан на работу, таких как: «протекционизм» - оказание покровительства одним лицам в ущерб остальным соискателям; «кумовство» - назначение своих родственников или знакомых на лучшие должности; злоупотребление ст. 9 КзоТ, допускавшей администрации предприятий самостоятельно нанимать работников и затем регистрировать их на бирже в случае невозможности подбора кандидатов на занятие вакансии в трехдневный срок с момента подачи требований.
В качестве ответной меры Наркомат труда Башкирской АССР совместно с Уфимской трудовой биржей летом 1928 г. опубликовал открытое письмо, адресованное всем хозяйственным органам, руководителям учреждений, предприятий и кооперативным объединениям. В нем подчеркивалось, что вышедшее еще в октябре 1927 г. постановление Башнаркомтруда рассматривало направление персональных требований на биржу труда как протекционизм. Тем не менее, несмотря на запреты, персональные требования продолжали применяться в большом количестве. Существовала и скрытая форма протекционизма: в требовании не указывалось, кто именно вызывается, но оно выдавалось на руки пришедшему безработному, в результате чего среди прочих соискателей создавалось мнение, что получение документа зависело только от данного человека, и «если бы он не пришел, то не послали бы требование», на основании чего пытались добиться своего назначения [6].
Работодатели, нарушая условия договоров с биржей труда и профорганами , предпочитали наем работников за пределами биржи или же, напротив, требовали от нее немедленной присылки рабочей силы, что тоже считалось недопустимым ввиду нехватки времени на подбор специалистов нужной квалификации. Таким образом, Баш-наркомтруд был вынужден предупредить нанимателей о привлечении их к ответственности перед судом за невыполнение условий постановления или соглашений.
59
Недочеты в работе бирж вызывали волну недовольства со стороны населения. Отчет ОГПУ за апрель 1928 г. показал, что в Бугу-руслане и Бузулуке люди, оставшиеся без работы, выражали резкое недовольство не только кумовством и протекционизмом, но и грубостью работников бирж. В редакцию бузулукской газеты поступило письмо с угрозами остановки транспорта и взрывов учреждений, если безработные не будут трудоустроены [12]. Протесты сопровождались погромами бирж труда и нападениями на их сотрудников.
В Оренбурге, где по данным на август 1927 г. было зарегистрировано 5014 безработных, тем не менее, происходили частые увольнения по собственному желанию по причине низкой зарплаты и неудовлетворительных условий труда, а также имелись случаи отказа от предоставляемой работы. Донесения, собранные в тот период по городу органами внутренних дел и госбезопасности, показывают настроения людей, стоявших в очереди на биржу.
«Если начнется война, то не знаю, куда вам, коммунистам, придется бежать. Не думай, что если ты работаешь, то тебе хорошо, а я вот хожу безработным. Да не я один. На бирже есть еще несколько тысяч. Послушай, что они говорят. Если тебе зубы заговаривают на собраниях, что все хорошо, то это еще не все. Недолго вам осталось царствовать», - так выглядела типичная речь антисоветского содержания. Более сдержанно высказался квалифицированный рабочий Хлопонин: «Мы все равно на работу не попадем. Путоловскую мельницу запускали, рабочих взяли. Они проработали два с половиной месяца и встали опять в очередь по старым номерам, а мы опять в хвосте. А вот биржу бы разгромить. Сделать как в Москве -там при каждом фабзавкоме организована безработная группа, их рабочие получают работу по списку» [13. Л. 8].
При трудоустройстве населения, прежде всего, проверялась партийная и классовая принадлежность каждого лица. Зарегистрированные соискатели разделялись на секции: квалифицированные работники, неквалифицированные работники, комсостав, подростки (включая подкатегорию воспитанников детдомов) и т. д. [11]. В конце 1920-х гг. усилились зачистки различных организаций и предприятий от «антисоветского элемента», получившие широкую известность по «Шахтинскому делу». Как показала сводка политических настроений пролетариата по Оренбургскому округу, включая безработных, все они единогласно признали справедливым приговор, вынесенный участникам дела, но группа инженеров увидела в нем поход против интеллигенции [13. Д. 55. Л. 6, 9].
Работники интеллектуальной сферы на Южном Урале были обеспокоены социальной обстановкой и в своем регионе. Прием де-
60
легатов VI Конгресса Коминтерна в Оренбурге вызвал негативную оценку события среди учителей: «Демонстрируют им (делегатам) только сливки. Показали бы безработных, обиженное крестьянство, и тогда бы они прозрели» [13. Д. 55. Л. 11].
Однако даже одной лояльности к действиям властей было недостаточно для того, чтобы сохранить за собой должность. Выступая на областных партийных конференциях по теме борьбы с контрреволюцией, руководители районов обращали внимание на появление безработных коммунистов, возлагая вину за это на деятельность антисоветских элементов в бывшем местном руководстве (Тамьян-Катайский кантон Башкирской АССР), а также предписывали работодателям проводить более последовательную классовую политику, чтобы уволенные из одних мест чуждые элементы не принимались на работу в другие (Уфимский, Стерлитамакский кантоны) [8].
Таким образом, из материалов местных газет и журналов, протоколов заседаний различных организаций, сводок органов государственной безопасности и других источников мы видим, что общество Южного Урала проявляло большое внимание к проблеме безработицы и предлагало различные способы ее решения, но практически во всех проанализированных нами случаях инициатива граждан отличалась однобокостью взглядов и являлась негативной эмоциональной реакцией на события. Выдвигаемые населением требования в случае выполнения не могли улучшить ситуацию даже на отдельно взятых предприятиях. Крайностью отличалась и позиция местных органов власти, объяснявших рост недовольства среди безработных провокациями контрреволюционных элементов. Лишь во многом благодаря форсированной индустриализации и переходу к плановой экономике, при всех ее положительных и отрицательных сторонах, по стране в целом и на Южном Урале в частности резко возрос спрос на рабочую силу, и в начале 1930-х гг. массовая безработица была ликвидирована.
Список литературы
1. Кодекс законов о труде РСФСР 1922 г. // Киселев И.Я. Трудовое право России. - М., 2001. - С. 344-368.
2. Красная Башкирия. - 1927. - 22 янв.
3. Красная Башкирия. - 1927. - 25 янв.
4. Красная Башкирия. - 1927. - 30 янв.
5. Красная Башкирия. - 1927. - 7 янв.
6. Красная Башкирия. - 1928. - 1 июня.
7. Красная Башкирия. - 1929. - 17 янв.
8. Красная Башкирия. - 1929. - 31 янв.
61
9. Оренбургский рабочий. - 1926. - № 14.
10. Оренбургский рабочий. - 1926. - № 16.
11. Смычка. - 1928. - 26 июля.
12. «Совершенно Секретно»: Лубянка Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). - Т. 6. - М., 2004. [Электронный ресурс]. - URL: http://istmat.info (дата обращения: 23.06.2015).
13. Центр документации новейшей истории Оренбургской области (ЦДНИОО). Ф. 4. Оп. 1.
14. ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 2.
15. ЦДНИОО. Ф.161. Оп. 1.
16. ЦДНИОО. Ф. 162. Оп. 1.
62
