CC BY
28Юридические ретроспективы Juridical Retrospect
УДК 343.1 © Ю. П. Шкаплеров, 2021 DOI: 10.24411/1999-625X-2021-4-83-339-343
Привлечение лица в качестве обвиняемого согласно Своду законов Российской империи
Ю. П. Шкаплеров, Могилевский институт МВД Республики Беларусь Н shkaplerov@tut.by
Регламентация институтов уголовно-процессуального права в нормативных актах в разные исторические периоды отражала тенденции развития как государства и общества, так и права. В связи с этим исследование уголовно-процессуальных институтов нужно начинать с изучения их генезиса и истории развития. Особый интерес в уголовно-процессуальной доктрине вызывает обвиняемый как один из основных участников уголовно-процессуальной деятельности. В обозначенном контексте интересен анализ критикуемых рядом ученых положений Свода законов Российской империи 1832 г., впервые устанавливающих детальный порядок привлечения лица в качестве обвиняемого, которые во многом похожи с содержанием соответствующих статей УПК РФ.
Ключевые слова: история права; уголовный процесс; привлечение в качестве обвиняемого;
Свод законов Российской империи.
Bringing a Charge under the Code of Laws of the Russian Empire
Yu. P. Shkaplerov, Моgilev Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Belarus
El shkaplerov@tut.by
The normative regulation of the institutions of criminal procedural law in normative acts at various stages of development of the state and society reflected the development trends of both the state and society in general, and law, in particular. Therefore, the study of criminal procedural institutions should begin with the study of their genesis and history of development. Of particular interest in the criminal procedural doctrine is the accused as one of the main participants in the criminal procedural activity. In this context, it is interesting to analyze the provisions of the 1832 Code of Laws of the Russian Empire criticized by a number of scholars, which for the first time established a detailed procedure for bringing a person as an accused, which at the same time is largely similar to the content of the corresponding articles of the Code of Criminal Procedural Code of the Russian Federation.
Keywords: history of law; criminal procedure; bringing a charge; Code of laws of the Russian Empire.
Обвиняемый является одним из основных участников уголовного процесса. Можно даже утверждать, что он выступает в качестве ключевой фигуры, потому что фактически вся уголовно-
процессуальная деятельность построена преимущественно для обеспечения его прав и законных интересов, доказывания его виновности либо невиновности. В связи с этим вызывает научный ин-
терес исследование генезиса и истории развития института обвиняемого, так как это позволит уяснить, почему современное нормативное регулирование процессуального статуса данного участника уголовного процесса выглядит именно так, а также в определенной мере понять перспективы его развития. При этом заслуживает внимания анализ положений Свода законов Российской империи 1832 г. (далее — Свод законов), которому различные авторы, начиная с XIX в. [1, с. 65], часто давали негативную оценку.
Уголовно-процессуальные правоотношения, регламентирующие статус обвиняемого на досудебном производстве в середине XIX в., закреплялись в главе IV «О взятии и представлении обвиняемого к следствию» и частично в главе V «О пресечении обвиняемым способов уклониться от следствия и суда» Книги 2 тома XV Свода законов. Процессуальный институт «взятие и представление обвиняемого к следствию» представлял собой совокупность правовых норм, регламентирующих вызов, а также принудительное доставление обвиняемого к следователю «для допроса и следствия». Как писал Н. И. Стоянов-ский, «меры истребования обвиняемого к следствию и суду состоят или в простом призыве обвиняемого, или во взятии его» [2, с. 79]. При этом и в первом и во втором случае требовались обстоятельства, возбуждающие «сильное подозрение», а «улики» надлежало «рассматривать со всевозможной осмотрительностью, под опасением взыскания в пользу обиженного бесчестия и причиненных ему убытков, если он взят будет беззаконно и не дельно» (ст. ст. 100, 101 Книги 2 тома XV Свода законов). Кроме того, законодатель в Своде законов особо подчеркивал обязательность исполнения правоприменителями принципа индивидуализации ответственности: «Вместо неотысканного обвиняемого ни под каким видом не брать никого другого, ибо в делах уголовных всякий должен ответствовать за себя сам» (ст. 104 Книги 2 тома XV Свода законов).
Процедура «призыва обвиняемого» не получила детальной нормативной регламентации. Лишь в ст. 108 Книги 2 тома XV Свода законов указывалось на наличие полномочия у «места, производящего следствие», призывать «обвиняемого, когда он находится в подсудном его ведомстве». В то же время, согласно устоявшейся практике, такой «призыв» представлял собой устное или письменное доведение обвиняемому обязанности явиться в полицию в установленные место и время, удостоверенное его подписью. Данное обязательство называлось повесткой и доводилось до сведения обвиняемого полицейскими чинами. Несмотря на отсутствие в Книге 2 тома XV Свода законов соответствующих положений, правоприменители в случае неявки вызываемого лица составляли об
этом постановление и повторно направляли ему повестку. После этого следователь распоряжался «о взятии и представлении силою» уклонявшегося от явки обвиняемого [2, с. 81].
«Взятие обвиняемого к следствию» как процессуальный институт был регламентирован в ст. 109 Книги 2 тома XV Свода законов, согласно которой следователь вручал полицейскому чину, направляемому для взятия обвиняемого, письменный приказ, в котором указывалось, «кого именно ему надлежит взять», а также предписывалось исполнять «возложенное на него поручение без понаровки и подлога, и при исполнении поступать порядочно, и никому не делать озлобления и разорения». В необходимых случаях для оказания помощи «посланному для взятия обвиняемого» лицу предоставлялась «команда», как правило, группа вооруженных солдат. Кроме того, законодатель обязывал всех должностных лиц, а также всех «вообще окольных людей» оказывать содействие лицу, направленному для задержания обвиняемого (ст. 111 Книги 2 тома XV Свода законов). Полицейский чин, производящий преследование обвиняемого, имел право задержать его и на территории другой административно-территориальной единицы, после чего передавал последнего «местному начальству под расписку» (ст. 112 Книги 2 тома XV Свода законов).
Согласно ст. 106 Книги 2 тома XV Свода законов «при взятии людей нижнего звания по обвинению в воровстве или разбое» необходимо было описать их имущество и передать его на хранение «окольным жителям». Однако на практике данное нормативное требование не соблюдалось [3, с. 86]. В соответствии со ст. 143 Книги 2 тома XV Свода законов следователю также предписывалось немедленно принять меры к наложению ареста на имение обвиняемого при выявлении причиненного им ущерба либо наличие возможности привлечения данного участника процесса к ответственности в виде денежного взыскания.
В тех случаях, когда подлежащий «взятию к следствию» обвиняемый находился «в другом подсудном ведомстве», т. е. проживал в другой местности, следователь направлял в соответствующее полицейское учреждение «требование о высылке к следствию», которое подлежало немедленной реализации. За неисполнение данного требования виновные должностные лица несли в том числе уголовную ответственность (ст. ст. 118-121 Книги 2 тома XV Свода законов). Аналогично решался вопрос о вызове обвиняемых, являвшихся воспитанниками императорских воспитательных домов, академии, университетов, лицеев и т. п., а также служащими «воинских команд», казенных заводов и др. (ст. ст. 122-126 Книги 2 тома XV Свода законов).
Свод законов сохранил и довольно древние нормы, регламентировавшие поиск и задержание лица, совершившего преступление, известные еще со времен Русской Правды. В частности, ст. 114 Книги 2 тома XV данного нормативного акта допускала проведение обыска в доме любого лица при наличии «основательного подозрения», что в нем скрывается разыскиваемый обвиняемый. В свою очередь, ст. 115 Книги 2 тома XV Свода законов освобождала от ответственности лицо, причинившее смерть обвиняемому, оказавшему сопротивление при задержании.
Задержанный обвиняемый подлежал приводу к следователю. В необходимых случаях обвиняемых допускалось «представлять скованных». При этом законодатель особо указывал на то, что с этими участниками уголовного процесса необходимо было обходиться «как с людьми, кои еще не осуждены и по следствию и по суду могут быть найдены невинными» (ст. ст. 130-131 Книги 2 тома XV Свода законов). Отметим, что в данном случае термин «привод» уже применялся в нынешнем его понимании.
Согласно ст. 132 Книги 2 тома XV Свода законов сразу после привода обвиняемого следователь был обязан произвести его допрос. Допрос свидетеля и допрос обвиняемого регламентировались в различных главах Свода законов. По мнению Я. Барше-ва, целью допроса обвиняемого являлось получение у него объяснения, необходимого «для устранения всякой односторонности относительно обвиняющих и навлекающих на него подозрение обстоятельств и причин, чтобы, с одной стороны, иметь возможность уличить его в преступлении, а с другой — дать ему возможность представить все, что может служить к оправданию его» [4, с. 137].
В соответствии со ст. 170 Книги 2 тома XV Свода законов перед допросом следователь разъяснял обвиняемому необходимость говорить только правду, а также то, что добровольное признание и раскаяние могут в перспективе смягчить его вероятное наказание. Интересна норма, содержащаяся в ст. 171 Книги 2 тома XV Свода законов, согласно которой следователь «в продолжение всего допроса [должен был] стараться приводить обвиняемого к признанию более кроткостью и увещанием, нежели строгостью. Обвиняемым отнюдь не чинить пристрастных допросов, истязания и же-стокостей, но стараться обнаружить истину, чрез тщательный расспрос и внимательное наблюдение и соображение связи слов и действий». В случае «важных обвинений» и явного запирательства закон обязывал призывать «для увещания» обвиняемого священнослужителя (ст. 172 Книги 2 тома XV Свода законов).
Допрос обвиняемого, как и в настоящее время, начинался с выяснения данных о его личности (фамилии и имени, возраста, звания, места жительства), вероисповедания, даты и места последней исповеди, наличия заслуг «или пороков» по месту нынешней или прежней службы (ст. 173 Книги 2 тома XV Свода законов).
В тех случаях, когда обвиняемый не владел языком, на котором велось производство по делу, ему предоставлялся переводчик, который не только осуществлял перевод во время проведения допроса и последующих следственных действий, но и должен был сообщать обвиняемому о «бумаге», являвшейся поводом к следствию. Кроме того, за такими делами особый контроль обязывался осуществлять стряпчий (ст. ст. 178, 179 Книги 2 тома XV Свода законов).
Обвиняемые по одному делу допрашивались порознь. При этом законодатель особо обращал внимание на подробное изложение ими показаний, а также на то, что во время допроса данные участники уголовного процесса обязательно должны были ответить на вопросы о том, как они относятся к обвинению и что может послужить их оправданию (ст. ст. 175, 177, 180 Книги 2 тома XV Свода законов).
Как и при допросе свидетеля, вопросы обвиняемому и его ответы должны были быть краткими, ясными и «без околичностей, к делу не принадлежащих» (ст. 182 Книги 2 тома XV Свода законов). Хотя в рассматриваемый исторический период собственное признание обвиняемого считалось «лучшим свидетельством всего света» [5, с. 37]. Его отказ от дачи показаний, по крайней мере, согласно закону, не мог являться основанием для их «домогания», а обязывал следователя «изыскать другие доказательства» виновности (ст. 183 Книги 2 тома XV Свода законов).
Согласно ст. 184 Книги 2 тома XV Свода законов показания обвиняемого в виде вопросов следователя и его ответов должны были «в то же время, при следователе и обвиняемом» записываться в «особо приготовленную прошнурованную тетрадь». Вместе с тем правоприменители указанные законодательные требования не соблюдали, так как в XIX в., как и в веке XXI, материалы уголовного дела все равно сшивались в один или несколько томов, поэтому полицейские чины шнурованной тетрадью пользовались очень редко [2, с. 87].
Интересно в связи с этим высказывание Н. И. Стояновского, который с сожалением констатировал, что следователи почти не фиксировали показания исключительно по формуле «вопрос-ответ», как того требовал закон, а «в следствиях... [упоминали] о вопросах, по большей части, только словами: такой-то на вопросы такого-то (следователя) отве-
чал то-то (прописывается показание в виде непрерывного рассказа)». Также ученый отметил и такую практику допроса, когда «при самом начале допроса требуется от допрашиваемого полный рассказ о событии преступления или об известных ему обстоятельствах, а за сим уже постановляются отдельные вопросы и вместе с ответами постепенно записываются» [2, с. 87]. Как видно из приведенного текста, противоречащая закону практика допроса обвиняемого первой половины XIX в. сегодня в полной мере нормативно закреплена в ст. ст. 217, 218 УПК Республики Беларусь *.
Записанные вопросы следователя вместе с показаниями обвиняемого зачитывались последнему вслух. После этого обвиняемый мог сделать «замечания и пополнения». Затем тетрадь либо протокол допроса подписывались обвиняемым, следователем и другими участниками следственного действия. В случае неграмотности обвиняемого тетрадь или протокол подписывало лицо, которому он доверял. При отказе обвиняемого от подписи следователь делал об этом соответствующую запись в названном процессуальном документе (ст. 185 Книги 2 тома XV Свода законов).
Глава III Книги 2 тома XV Свода законов содержала значительное количество положений, регламентирующих дачу показаний глухонемыми. В частности, допрашивать такую категорию обвиняемых требовалось по месту их жительства или по месту совершения преступления в присутствии не только депутатов (защитников интересов подследственных), но и уездного стряпчего с помощью людей, «одобренных в поведении и не прикосновенных к делу..., привыкших, по соотношениям с обвиняемым, понимать с точностью выражаемые им знаками мысли» и принесших соответствующую присягу. Однако такую функцию не могли исполнять близкие родственники обвиняемого. Если же поблизости от места проведения допроса находились специализированные учреждения «для воспитания глухонемых», то к участию в допросе допускались также их сотрудники (ст. 191 Книги 2 тома XV Свода законов).
Законодатель в Своде законов обязывал следователя проводить в отношении глухонемых медицинское освидетельствование или, говоря современным языком, судебно-психиатрическую экспертизу (ст. 191 Книги 2 тома XV Свода законов).
Кроме того, положения рассматриваемого нормативного акта содержали ряд криминалистических
рекомендаций по проведению допроса обвиняемого. В качестве одного из примеров можно привести ст. 181 Книги 2 тома XV Свода законов, согласно которой в случаях, когда «в разбое и убийстве обвиняются вместе крепостные люди и помещики их, то можно расспрашивать первых: участвовали в их преступлении сии последние».
В то же время на практике следователи в нарушение закона нередко возлагали обязанность по проведению допроса обвиняемого на подчиненных им «письмоводителей или писцов, удостоверяя только отобранный без них допрос своею подписью» [5, с. 19].
После окончания допроса следователь был обязан, «соображаясь с важностью обвинения и с силою улик, а также и со званием» обвиняемого, применить в отношении него меру пресечения.
В заключение следует указать на то, что, несмотря на имеющиеся критические взгляды на Свод законов, данный нормативный акт на высоком уровне регламентировал процессуальный порядок привлечения лица в качестве обвиняемого. При этом ряд положений закона первой половины XIX в. по своему прогрессивному содержанию, направленному на обеспечение прав и законных интересов обвиняемого, во многом сопоставим с действующим российским уголовно-процессуальным законодательством. Например, положения ст. ст. 130-131 Книги 2 тома XV Свода законов о необходимости обхождения с обвиняемыми «как с людьми, кои еще не осуждены и ... могут быть найдены невинными» сегодня закреплены в ст. 14 УПК РФ. В свою очередь, содержание ст. 173 Книги 2 тома XV Свода законов об установлении личности обвиняемого перед его допросом сопоставимо с ч. 5 ст. 164 и ч. 4 ст. 172 УПК РФ, а ст. 183 Книги 2 тома XV Свода законов, устанавливавшая запрет на «домогание» показаний обвиняемого при его отказе от их дачи, во многом сходна с ч. 2 ст. 173 УПК РФ и т. д. То есть нормативные правила, сформулированные более 200 лет назад, ретранслируясь в последующие нормативные акты, дошли с определенными корректировками до сегодняшнего дня и нашли отражение в УПК РФ. Стабильность института привлечения в качестве обвиняемого, сохранившего после нескольких радикальных реформ уголовного процесса свое основное содержание, ставит вопрос о наличии факторов, в том числе за рамками уголовно-процессуальной сферы, которые способствуют сохранению именно такого порядка.
* Следует обратить внимание, что ст. 189 УПК РФ, в отличие от белорусского законодательства, более консервативного в этом вопросе, не ограничивает должностное лицо органа уголовного преследования в выборе тактики допроса, что видится более предпочтительным.
Список литературы
1. Блудов Д. Н. Общая объяснительная записка к проекту нового Устава судопроизводства по преступлениям и проступкам. СПб., 1866.
2. Стояновский Н. Практическое руководство к русскому уголовному судопроизводству. СПб., 1852.
3. Оболенский И. И. Практическое руководство к производству уголовных следствий, составленное по Своду законов. Ч. 1 : Предварительное следствие, или, другими словами, знание. М., 1855.
4. Баршев Я. Основания уголовного судопроизводства, с применением к российскому уголовному судопроизводству. СПб., Тип. 2 Отд. собств. Е. И. В. Канцелярии. М., 1841.
5. Оболенский И. И. Практическое руководство к производству уголовных следствий, составленное по Своду законов. Ч. 2 : Формальное следствие. М., 1855.
