CC BY
71
ЮРИДИЧЕСКИЕ
НАУКИ
УДК343 123 Ю. Е. КАЙГАРОДОВА
В. А. ЛОПАТКИН
Омский юридический институт
ПРИВЛЕЧЕНИЕ К УГОЛОВНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ ПО ЗАЯВЛЕНИЮ КОММЕРЧЕСКОЙ ИЛИ ИНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ: ПРИГЛАШЕНИЕ К ДИСКУССИИ _
В статье анализируются некоторые проблемы соотношения положений гл. 23 УК РФ и ст.ст. 20, 23 УПК РФ в части особенностей уголовного преследования по заявлению коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием. Исследуется вопрос об определении вида уголовного преследования, осуществляемого в порядке ст. 23 УПК РФ.
Важнейшей демократической составляющей любого правового государства является закрепление и соблюдение общечеловеческих принципов, согласно которым высшей ценностью является человек, его жизнь, свобода, честь, достоинство и другие неотъемлемые права и свободы. В связи с этим полагаем, что современное российское уголовного судопроизводство, придавая особую значимость защите личности как от преступления, так и от необоснованного и незаконного ограничения ее прав и свобод, следует верным курсом. Законодатель прав - физическое лицо (личность), несомненно, является важнейшим объектом судебной защиты, а потому механизм реализации в уголовном процессе данным лицом комплекса своих неотъемлемых прав нуждается в постоянной тщательной шлифовке [ 1 ].
Вместе с тем одним из важнейших назначений уголовного судопроизводства УПК РФ является не только защита прав и законных интересов лиц, потерпев-
ших от преступления, но и организаций (п. 1 ч. 1 ст. 6). При этом под термином «организация» закон подразумевает как юридическое лицо, так и любую другую организацию, не имеющую подобного статуса [2]. Считаем, что в условиях интеграции в уголовное судопроизводство научной мысли и положений, в частности цивилизованного законодательства об участии организаций в качестве самостоятельных субъектов правоотношений, законодатель должен уделять внимание вопросам совершенствования механизмов защиты и реализации прав и законных интересов как физических лиц, так и коллективных субъектов в равных пропорциях. Однако анализ норм уголовно-процессуального законодательства свидетельствует о наличии множества проявляющихся в различных уголовно-процессуальных сферах проблем, связанных с регламентацией участия организаций в процессуальных правоотношениях. Мы затронем только одну из них — привлечение к уголовному преследованию
по заявлению коммерческой или иной организации: как вид уголовно-процессуального обвинения.
Следуя в обозначенном выше направлении, мы неизбежно «упадем» в пучину предписаний закона. Так, правовые начала уголовного преследования, закрепленные в главе 3 УПК РФ, предусматривают три вида порядка уголовного преследования: публичный, частный и частно-публичный. Основным критерием вышеуказанного видового разграничения являются характер и тяжесть совершенного преступления (ч. 1 ст. 20 УПК РФ). В этой связи «уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 115, 116, ч. 1 ст. 129 и ст. 130 УК РФ считаются делами частного обвинения». К делам частно-публичного обвинения следует относить уголовные дела о преступлениях, предусмотрен-ныхч. 1 ст. 131,ч. 2 ст. 132,ч. 1 ст. 136, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч, 1 ст. 139, ст. 145,ч. 1 ст. 146ич. 1 ст. 147 УК РФ. При этом для каждого из названных видов закон предусматривает некоторые особенности, связанные с началом процесса преследования и различными вариантами его окончания. В ч. 2 ст. 20 УПК РФ указывается, что «уголовные дела частного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, его законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым», Далее в ч. 3 ст. 20 УПК РФ предусмотрено, что дела частно-публичного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, нов волеизъявление потерпевшего не влияет на ход и результаты по уголовному делу, т.е. дело прекращению за примирением потерпевшего с обвиняемым не подлежит, конечно, за исключением, основания которого содержатся в норме о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон. Точку в вопросе о видах уголовного преследования, как нам кажется, ставит положение ч. 5 ст. 20 УПК РФ, согласно которому все уголовные дела, не относящиеся к делам частного и частно-публичного обвинения, являются делами публичного обвинения. Таким образом, понимаем, что в уголовном судопроизводстве существует только три вида уголовного преследования.
В развитие вышеуказанных предписаний в УПК РФ (раздел VII) закреплены составляющие механизма возникновения уголовного преследования. Так, в ст. 140 УПК РФ «Поводы и основания для возбуждения уголовного дела» содержится исчерпывающий перечень источников, определяющих начальный момент преследования: заявление о преступлении, явка с повинной, сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из других источников. При этом последующие нормы главы 19 УПК РФ раскрывают сущность и содержание данных источников.
Все вышеперечисленное кажется в достаточной степени ясным и свидетельствует о последовательности законодателя, если бы не одно «но».
Законодатель обособил (по отношению к ст. 20 УПК РФ) норму об уголовном преследовании по заявлению коммерческой или иной организации [3]. Статья 23 УПК РФ так и именуется — «Уголовное преследование по заявлению коммерческой или иной организации».
Согласно диспозиции данной статьи, в случае если деяние, предусмотренное гл. 23 УК РФ, причинило вред интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, и не причинило вреда интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства, то уголовное дело возбуждается по заявлению руководителя данной организации или с его согласия.
На первый взгляд может показаться, что в данной ситуации имеет место рецепция положения п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ в УПК РФ. Однако соотношение вышеуказанных норм и судебной практики свидетельствуют об обратном.
Исходя из нормы УПК РФ о том, что уголовные дела возбуждаются не только по заявлению или согласия руководителя коммерческой, но и любой другой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием (выделено нами. — В.Л. и Ю.К.), трудно признать в законодателе последователя предписаний вышеуказанного примечания, так как существенные расхождения видны. Он реализовал идею защиты частного интереса более широкого круга организаций, содержащуюся в разъяснении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»2, построив фундамент для правовой коллизии.
Мы склонны считать, что примечание к ст. 201 УК РФ является «рассадником» противоречий. Несмотря на свое предназначение в праве вообще, оно не только претендует на роль самостоятельной уголовно-правовой нормы, устанавливающей преступность деяния, но и одновременно выполняет функцию процессуального положения, диссонирующую со своим квазианалагом в УПК РФ.
Чтобы понять выдвинутое нами суждение, достаточно произвести краткий разбор состава преступления — злоупотребление полномочиями (ч. 1, 2 ст. 201 УК РФ) в соотношении с положениями примечания к данной статье.
Диспозиция ст. 201 УК РФ и п. 1 примечания указывают на ряд признаков, которые составляют в своей совокупности общественную опасность исследуемого нами преступления: 1) субъект преступления — специальный, что определяется его служебной принадлежностью к организации, действующей в любой организационно-правовой форме, кроме государственных органов, органов местного самоуправления, государственных или муниципальных учреждений; 2) субъект использует свои полномочия вопреки интересам «своей» организации и в определенных законом целях; 3) действия субъекта являются преступными, если при этом был причинен существенный вред правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества и государства. При этом законом не исключается случай наступления данных последствий в отношении только организации, с которой субъект преступления имеет служебные отношения.
Подвергнув аналогичному разбору, положение п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ, получаем картину, полностью противоречащую ранее описанной. Здесь количественный критерий общественной опасности преступления, существенно изменен. Законодатель считает достаточным причинение вреда, при этом не видя необходимости в установлении его степени, такой как «существенность». К тому же вышеуказанные последствия могут причинить вред любым интересам организации, что, безусловно, в сравнении с диспозицией ст. 201 УК, увеличивает как усмотрение самой организации в вопросе заявления о восстановлении нарушенного состояния, так и усмотрение правоохранительных органов. Совершенно очевидно, что такого рода терминологическая недосказанность не позволяет нам видеть границы преступного и непреступного. Кроме того, исходя из контекста исследуемого нами пункта примечания, законодатель расширяет диспозитивные начала в защите интересов
исключительно для потерпевшей организации со статусом - коммерческая (это следует из соотношения п. 2 и п. 3 примечания), однако полностью лишает этих самых начал другие организации - некоммерческие. По нашему мнению, данное положение лишено какой либо-основы, так как коммерческие и некоммерческие организации, по сути, равноправные субъекты правоотношений, в том числе и таких специфических, как уголовно-правовые и процессуальные.
Стремления законодателя очевидны. Действительно необходимо в случаях, когда представляется это возможным, избегать сложных, труднодоступных, в первую очередь для правоприменителя, понятий, определений и конструкций. Однако исследуемая нами область является исключением, так как сокращения и недосказанность, проявления небрежности со стороны законодателя могут не только поставить под сомнения действие принципов права (в частности, законности, равенства перед законом), но и привести к возникновению различных коллизий и конкуренций норм как в отдельной отрасли права, так и на межотраслевом уровне. Именно поэтому сегодня такого рода конкуренции и коллизии можем наблюдать как внутри самого уголовного законодательства, так и между отдельными нормами материального и процессуального права.
Из теории права общеизвестно, что при возникновении конкуренции между процессуальной и материальной нормами большей силой обладают материально-правовые положения. Получается, что правоприменителю необходимо «закрыть глаза» на процессуальное содержание ст. 23 УПК РФ и действовать, руководствуясь примечанием к ст. 201 УПК РФ. Однако при очевидном несовершенстве конструкции вышеуказанного примечания, ст. 23 УПК РФ является более прогрессивной, так как обеспечивает защиту частного интереса гораздо более широкого круга коллективных субъектов, что подтверждается указанными выше разъяснениями Пленума Верховною Суда РФ.
Развитие решения столь проблемной ситуации нам видится в следующих направлениях.
Во-первых, необходимо исключить из примечания к ст. 201 УК РФ пункты 2 и 3, так как, являясь нормами материального права, они разрешают процедурные вопросы, причем, как мы уже убедились, не лучшим образом. Их исправления в соответствии с диспозицией ст. 201 УК РФ и современным содержанием ст. 23 УПК РФ не требуется, так как это будет ничего не означающий дубляж норм. В этом конкурирующем противостоянии необходимо отдать предпочтение точке зрения, содержащейся в ст. 23 УПК РФ. Именно она, по нашему мнению, имеет право на существование и отражение в уголовно-процессуальном законодательстве.
Во-вторых, на законодательном уровне необходимо разрешить вопрос о том, следует ли считать, что выведенный в отдельную норму порядок возбуждения уголовного дела по заявлению коммерческой или иной организации, является самостоятельным видом уголовного преследования, наряду с частным, частно-публичным, публичным, о чем речь пойдет ниже.
Исходя из контекста ст. 23 УПК РФ, а также учитывая, что в главе 23 УК РФ сконцентрированы в большинстве своем преступления небольшой или средней тяжести, а субъектпреступления, как правило, очевиден, понимаем, что законодатель акцентирует внимание на диспозитивных началах в уголовном преследовании, а потому положения ст. 23 УПК РФ не нуждаются в обособлении, а должны найти отражение в содержании ст. 20 УПК РФ. При этом необходимо дополнительно учесть следующие обстоятельства.
Анализ составов гл. 23 УК РФ показал, что часть из них предусматривает ответственность за деяния, совершение которых не может ограничиваться причинением вреда интересам исключительно коммерческой или иной организации. Так, например, ст. 201 УК РФ предусматривает нозможность причинения преступлением существенного вреда правам и законным интересам граждан, любых иных организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства. Соответственно для принятия решения о возбуждении уголовного дела в связи с обнаружением признаков объективной стороны такого состава преступления нет необходимости узнавать волеизъявление по данному вопросу руководителя, о котором идет речь в ст. 23 УПК РФ.
В литературе рассматриваемый институт характеризуют как сводный с ч. 3 ст. 20 УПК РФ, регламентирующей порядок привлечения к уголовному преследованию по делам частно-публичного обвинения [4]. Другими учеными он именуется разновидностью дел частно-публичного обвинения [5] и даже еще одной сферой действия диспозитивного начала в рамках существующего в России уголовного судопроизводства [6].
Как правильно отмечает А.Н. Шевчук, в отличие от дел частно-публичного обвинения, которые в исключительных случаях могут быть возбуждены прокурором, и при отсутствии заявления потерпевшего (если данное преступление совершено в отношении лица, находящегося в зависимом состоянии или по иным причинам неспособного самостоятельно воспользоваться принадлежащими ему правами), возбуждение уголовного дела в порядке ст. 23 УПК РФ возможно лишь при наличии выраженной воли руководителя соответствующей организации [7].
Правда, трудно себе представить ситуацию, когда бы должность руководителя коммерческой или иной организации занимало лицо, неспособное самостоятельно воспользоваться принадлежащими ему правами. Именно поэтому, думается, законодатель по рассматриваемой категории уголовных дел не предоставляет прокурору полномочий, аналогичных тем, которые предусмотрены ч. 4 ст. 20 УПК РФ. Однако в законе ничего не говориться о том, как поступать в случае, если преступление совершил сам руководитель коммерческой или иной организации. Кто в такой ситуации может быть инициатором уголовного преследования?
Профессор Б.Т. Безлепкин считает, что преступление не может не причинить ущерба обществу и государству, потому что общественная опасность является обязательным существенным признаком данного понятия, без которого оно просто не существует. С автором следует согласиться как минимум в том, что ст. 23 УПК РФ в этом смысле «с теоретических позиций представляется небезупречной» [В].
Действительно, конструкция составов, предусмотренных гл. 23 УК РФ такова, что представить себе ситуацию, когда вред был бы причинен только коммерческой или иной организации, фактически невозможно. Более того, на основании ч. 5 ст. 21 УПК РФ уголовные дела, за исключением дел частного и частно-публичного обвинения, предусмотренных в ч. 2,3 ст. 20 УПК РФ считаются делами публичного обвинения. Соответственно государство напрямую заинтересовано в раскрытии и расследовании уголовных дел этой категории, к коим относятся и дела о преступлениях, предусмотренных гл. 23 УК РФ. Однако фактически из данного правила законодательделает исключение, аналогичное тому, которое предусмотрено в ч. 2 и 3 ст. 20
УПК РФ о преступлениях, по природе своей схожих с делами частного и частно-публичного обвинения. Более того, в ст. 23 УПК РФ речь идет об уголовном преследовании в отношении конкретного лица. При этом на основании п. 55 ст. 5 УПК РФ, уголовное преследование — это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, сущность гл. 23 УК РФ предполагает уголовное преследование в отношении конкретного лица: выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, частного нотариуса и аудитора, служащего частной охранной или детективной службы. Ввиду этого прослеживается частный (дис-позитивный) интерес в положениях рассматриваемого института. Однако, с другой стороны, в случае установления причинения вреда не только коммерческой или иной организации, а также другим лицам, организациям, государству, производство по такому преступлению переходит в разряд публичного преследования.
Варианты возможных ситуаций по делам о преступлениях, предусмотренных гл. 23 УК РФ, могут выглядеть следующим образом.
1. По заявлению руководителя коммерческой или иной организации осуществляется предварительная проверка, устанавливается, что вред причинен исключительно указанной организации, возбуждается уголовное дело.
2. По заявлению руководителя коммерческой или иной организации осуществляется предварительная проверка, устанавливается, что вред причинен не только организации инициировавшей уголовное преследование, а также иным гражданам, организациям, обществу, государству, возбуждается уголовное дело публичного обвинения без получения согласия руководителя инициирующей организации.
3. Предварительная проверка осуществляется по факту выявленного преступления (не зависимо от повода к возбуждению уголовного дела), однако установлено, что вред причинен исключительно коммерческой или иной организации, возбуждается уголовное дело с согласия руководителя потерпевшей организации,
Из предложенных ситуаций видно, что в ст. 23 УПК РФ говорится о стадии возбуждения уголовного дела, а исход дела по аналогии с порядком частного и частно-публичного обвинения не определен. Думается, что законодатель не совсем корректно в рассматриваемой статье использовал категорию «уголовное преследование», которая по смыслу гораздо шире «возбуждения уголовного дела по заявлению коммерческой или иной организации». Более того, потерпевшая организация не лишается права на уголовное преследование (ст. 22 УПК РФ), поскольку будет в дальнейшем признана потерпевшей, наделенной соответствующими правами и обязанностями в общем порядке.
Указанные позиции позволяют прийти к выводу о характере исключения ст. 23 УПК РФ из общего порядка возбуждения уголовного дела. При этом, как видно из вышеприведенных ситуаций, производство в таком порядке носит специфический характер, близкий к частному и частно-публичному обвинению, поскольку исход уголовного дела может зависеть, а может и не зависеть от волеизъявления инициатора производства. Это позволяет сделать вывод о том, что вид уголовного преследования определяется не конкретным составом, предусмотренным, например, по аналогии с ч. 2 и 3 ст. 20 УПК РФ, а обстоятельствами, подлежащими доказыванию, установленными на момент возбуждения уголовного
дела о преступлении, предусмотренном гл. 23 УК РФ. Что представляет собой специфический вид уголовно-процессуального обвинения.
Думается, для совершенствования юридической техники уголовно-процессуального закона, по делам данной категории следовало бы положения ст. 23 УПК РФ предусмотреть в ст. 20 УПК РФ, которая с учетом наших предложений могла бы выглядеть следующим образом:
«1. В зависимости от характера и тяжести совершенного преступления уголовное преследование, включая обвинение в суде, осуществляется в публичном, частно-публичном, частном порядке и по заявлению коммерческой или иной организации.
2. Уголовные дела о преступлениях, предусмотренных статьями 115,116,129 частью первой и 130 Уголовного кодекса Российской Федерации, считаются уголовными делами частного обвинения, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, его законного представителя и подлежат прекращению в связи с применением потерпевшего с обвиняемым. Примирение допускается до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора,
3. Уголовные дела о преступлениях, предусмотренных статьями 131 частью первой, 132 частью первой, 136 частью первой, 137 частью первой, 138 частью первой, 145, 146 частью первой и 147 частью первой Уголовного кодекса Российской Федерации, считаются уголовными делами частно-публичного обвинения, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, но прекращению в связи с применением потерпевшего с обвиняемым не подлежат, за исключением случаев, предусмотренных статьей 25 настоящего кодекса.
4. Если деяние, предусмотренное главой 23 Уголовного кодекса Российской Федерации, причинило существенный вред правам и законным интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, и не причинило вреда интересам других организаций, граждан, общества или государства, то проверка в порядке ст. 144 настоящего кодекса проводится как по заявлению руководителя данной организации или с его согласия, так и в общем порядке, а уголовное дело возбуждается только по заявлению руководителя потерпевшей организации или с его согласия. Дело данной категории может быть прекращено в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора, а также в случаях, предусмотренных статьей 28 настоящего кодекса.
5. Прокурор, а также следователь или дознаватель с согласия прокурора вправе возбудить уголовное дело о любом преступлении, указанном в частях второй, третей и четвертой настоящей статьи и при отсутствии заявления потерпевшего, если данное преступление совершено в отношении лица, находящегося в зависимом состоянии или по иным причинам не способного самостоятельно воспользоваться принадлежащими ему правами.
6. Уголовные дела, за исключением уголовных дел, указанных в частях второй, третьей и четвертой настоящей статьи, считаются уголовными делами публичного обвинения.».
Примечание
2. См., например, п. 6 вышеуказанного постановления Пленума Верховного Суда РФ где содержатся разъяснения следующего содержания «обвинительный приговор в отношении лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или
иной организации, может быть вынесен при наличии к тому оснований, если вредпричинен исключительно коммерческой или иной организации, где работает такое лицо, когда уголовное преследование осуществляется по заявлению этой организации или с ее согласия».
Библиографический список
1. Демидов И. Ф. Проблемы прав человека в российском уголовном процессе / И. Ф. Демидов. - М, 1995.; Пётрухин И. Л. Человек как социально-правовая ценность / Петрухин И. Л. // Государство и право. — 1999. — № 10. — С. 1.
2. Лопаткин В. А. К проблеме определения категории «лицо» в уголовном судопроизводстве / В. А. Лопаткин // Соотношение досудебного и судебного производства: вопросы права, процесса и криминалистики: материалы межвузовской науч -практ. конференции (16 февр. 2006г.) / ред. Ю. В. Деришев. -Омск, 2006. - С. 256-259.
3. Фоменко В. Ё. О возбуждении уголовного дела по заявлению коммерческой организации и других вопросах, возникающих на этой стадии уголовного процесса / В. Е. Фоменко // Безопасность бизнеса. — 2005. — №3.
4. Шевчук А. Н. Статья 23. Привлечение к уголовному преследованию по заявлению коммерческой или иной организации / А. Н. Шевчук // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный / ред.: Н. А Пе-
тухов, Г. И. Загорский. - М. : ИКФ «ЭКМОС», 2002. - С. 48.
5. Гуляев А. П. Статья 23. Привлечение к уголовному преследованию по заявлению коммерческой или иной организации / А. П. Гуляев // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / ред. В. В. Мозякова. - М. : Издательство «Экзамен XXI» 2002. - С. 66; Безлеп-кин Б. Т. Комментарий к уголовно-процессулльному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Б. Т. Безлепкин -М., 2002. - С. 36.
6. Божьев В. П. Статья 23. Привлечение к уголовному преследованию по заявлению коммерческой или иной организации / В. П. Божков// Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальном', кодексу Российской Федерации / ред.: В. М. Лебедев. В. П. Ьожюв. - М.: Спарк, 2002. - С. 47.
7. Шевчук Л. Я. Указ. раб. С. 49
8. Безлепкин Б. Т Указ. раб. С 36.
КАИГАРОДОВА Юлия Евгеньевна, старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса, канд. юрид. наук.
ЛОПАТКИН Валерий Александрович, адвокат, преподаватель кафедры уголовного права и процесса.
Дата поступления статьи в редакцию: 15.12.2006 г. © Кайгародова Ю.Е., Лопаткин В.А.
удк343 1 О. А. ВОЛТОРНИСТ
Омский юридический институт
СВОБОДА ОЦЕНКИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ СЛЕДСТВИИ И В СУДЕБНОМ РАЗБИРАТЕЛЬСТВЕ: ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ
В статье анализируются коллизии действия принципа свободы оценки доказательств на предварительном следствии и в судебном разбирательстве, а также предлагаются некоторые механизмы минимизации противоречий его реализации на указанных этапах уголовного судопроизводства.
Специфика задач, стоящих перед различными этапами уголовного судопроизводства, детерминирует особенности в оценке доказательств, осуществляемой соответствующими субъектами (дознавателем, следователем, прокурором, судом). По справедливому утверждению А.А. Старченко, «несмотря на наличие общих логических моментов, оценка доказательств на каждой из стадий процесса имеет свои особенности, сводящиеся к различным условиям, в которых эта оценка производится, а также к различным результатам оценки, то есть к различным правовым последствиям» [ 1 ].
Независимый характер оценки доказательств выражается в том, что выводы, сформулированные по делу на предшествующей стадии, не обязательны для лиц, осуществляющих оценку доказательств на последующей стадии. Как верно отмечает А.Р. Ратинов, оценка доказательств по внутреннему убежде-
нию предполагает необязательность оценки доказательств одним должностным лицом для другого; необязательность оценки доказательств предыдущей процессуальной инстанцией для последующей, необязательность оценки доказательств вышестоящим органом для нижестоящих[2].
Несомненно, что и органы, осуществляющие предварительное расследование, и суд, оценивая доказательства, руководствуются одними и теми же правилами, предписанными ст. 17 УПК РФ и ст. 88 УПК РФ. Однако характер и значение формулируемых ими выводов различен.
Отказ законодателя от использования в тексте УПК РФ категории «истина» «инициировал попытки ученых дифференцированно подходить к определению целей уголовного судопроизводства для различных его час-тей»[3]. Вчастности, влитературе высказывается точка зрения о том, что в ходе досудебного производства
