CC BY
85
УДК 882
ББК 83.3 (2 Рос=Рус) 5-1
Бодрова Людмила Тимофеевна
кандидат филологических наук, доцент
кафедра литературы и методики обучения литературе Челябинский государственный педагогический университет
г. Челябинск Bodrova Lyudmila Timofeevna Candidate of Philology, Associate Professor Chair of Literature and Teaching Methods Chelyabinsk State Pedagogical University Chelyabinsk kaflit@cspu.ru
Принципы игровой поэтики в стратегии «ревизорских» текстов русской сатирической комедии XIX-XX вв.
The principles of play poetics of the "inspector" textsstrategy in the Russiansa-tirical comedy of the XIXth -XXthcenturies
В статье рассматриваются игровые начала и принципы игровой стратегии текстов, трансформирующих тему ревизии и ревизора в русской литературе и драматургии 1840-х, 1930-х и 1970-х годов. В исследовании проводятся типологические параллели между сатирическими комедиями Гоголя - Маяковского - Эрдмана - Шукшина и развивается мысль о том, что залогом высокой художественности выступает организация игровой поэтики в произведениях.
The article reviews the play basics and the principles of play strategy in the texts, transforming the subject of inspection and inspector in the Russian literature and drama of the 1840s, 1930sand1970s. The study draws the typological parallels between Gogol's, Mayakovsky's, Erdman's and Shukshin's satirical comedies, and develops the idea that the guarantee of high artistic merit is the ordinance of play poetics in works of fiction.
Ключевые слова: игра, игровая поэтика, текст, художественные произведения, сатирическая комедия, «ревизорский» текст, стратегия текста, парабаса, теория языковых игр, теургическая функция искусства, буффонада, гротеск.
Key words: play, play poetics, text, fiction, satirical comedy,«inspector» text, text strategy, parabasis, language plays theory, buffonary, grotesque.
Анализ игрового начала в русской сатирической драматургии проведем
на произведениях, которые, являя собою образцы жанра, ставят вопросы общественного развития в социально-нравственном аспекте так, что существенно влияют на код развития национальной культуры. В первую очередь нас интере-
суют тексты политических комедий, в которых предметом сатиры выступают не частные пороки, но «вопиющее» общественное зло.
Разумеется, в центре нашего внимания семантика сатиры Н.В. Гоголя и генетическая память, трансформируемая в текстах продолжателей его традиции
- драматургов первой трети XX века и 1970-х годов - В. Маяковского, Н. Эрдмана, В. Шукшина (комедии «Клон», «Баня», «Самоубийца», «Энергичные люди»).
Тема ревизии общественного уклада и духовного облика нации, как пожалуй, никакая другая, в особенности тесно должна быть «завязана» на «теургическую» (жизнетворческую) функцию искусства слова. Вовсе не случайно, что именно в комедии «Ревизор» наиболее очевидным предстал и выявился при реализации «мессианского», замысла поворот Гоголя (и русской культуры вслед за ним) «от эстетики к религии» (К. Мочульский) в смысле осуществления идеи преобразить действительность духовным воздействием искусства. Данное устремление Гоголя-художника сегодня обозначено - с целью подчеркнуть сакральный смысл художества и высочайший творческий импульс автора
- подчеркнуто метафорически и демонстрируется в понятияхвысокой игры, магии и «волшебства»: Гоголь работал так, как будто искусство обладало «силой магнетического взаимодействия с плотью мира»; гоголевская сатира показывала недопустимость, «а тем самым и невозможность ее [обличаемой действительности] дальнейшего существования» [1, с. 42].
Замечательно проясняет сегодня гоголевский замысел В.М. Маркович, убедительно доказывая, что Гоголь осознавал основу текстовой стратегии «Ревизора» как обязательную ориентацию на «собственно артистические силы, скрытые в ее [литературы] природе». Главной из этих сил исследователь справедливо называет «стихию свободной игры (курсив наш - Л.Б.) - как с изображаемой реальностью, так и с формами ее изображения» [4, с. 245].
Актуализируем для нашего анализа некоторые положения теории игры. В первую очередь отметим сегодняшний особый акцент на ее культуропорож-
дающие функции. Владея способностью играть, человек «может созерцать себя, обретать образ собственной жизни во всей его высоте и глубине <...> , [ибо] игра - это способ общения человека с возможным» (курсив мой - Л.Б.) [2, с. 176]. Именно такое истолкование игры открывает сегодня пути проблемно-ориентированным формам эстетического анализа (ведущий теоретик - Й. Хей-зинга; в феноменолого-герменевтическом направлении это работы М. Хайдеге-ра, Э. Финка, Х.-Г. Гадамера, Ж.-П. Сартра; в аналитической философии это теория языковых игр Л. Витгенштейна).
Заметим также, что тема ревизии, трансформированная в ХХ веке с учетом гениального сюжетостроения Гоголя, в особенности выразительно обнаруживает себя в период смены строя и экономического уклада как предзнаменование грядущих катастроф: к примеру, «Самоубийца» Н. Эрдмана (1928), «Клон» (1928) и «Баня» (1930) В. Маяковского знаменательно «привязаны» к 1929 году, «году великого перелома» (это когда «все переломали», по народному присловью), а шукшинская «сатирическая повесть для театра» «Энергичные люди», напечатанная впервые в газете («Литературная Россия», 1974, 22 марта, № 12), отразила общественную ситуацию начавшегося экономического спада и вызванные им дефицит товаров широкого потребления, коррупцию и воровство. Смертельно больной Шукшин за 17 лет до распада СССР торопился высказаться с призывом к духовному обновлению общества, предостеречь от цепной реакции зла в застойный период. Кстати, в «Энергичных людях» за десять лет до появления термина «застой» уже звучало в парадоксально-игровой форме предостережение: «идейный ворюга: с экономической базой», Аристарх Кузькин, страстно уговаривая жену не писать на него донос в милицию, «даже развивал мысль, что нация . должна иметь своих представителей . людей с повышенной энергией, надо же возбуждать фантазию всех органов государства, иначе будет застой» (курсив мой - Л.Б.) [7, т. VII, с. 163].
- «Аристофан, мать твою! - заругался Брюхатый. - Мысли он развивал! <.. .> Пока ты их будешь развивать, мы уже будем... Брюхатый сложил пальцы решеткой. - Я тебя вижу, ты меня - нет. Пойду сам.» [7, т. VII, с. 163-164].
Перед нами замечательный пример речевой игры, где перевернута классическая позитивистская картина соотношения языка и реальности. Язык не констатирует впрямую положение дел, он связан с реальностью по касательной, но при этом - он часть этой реальности. Циничное, смешное, но и вызывающее серьезные ассоциации «Аристофан, мать твою!» вкупе с игровой ономапоэти-кой создают богатый смыслами, многозначный контекст. К примеру, имя Аристарха Кузькина весьма богато смыслами и игрой с ними: перевод имени «Аристарх» с греческого - «лучший», «повелевающий», это «архистратег» среди своих подельников. Кроме того, исследователи справедливо указывают на аллюзию - на имя циника, «коммунального» мессии в пьесе Н.Р. Эрдмана «Самоубийца» Аристарха Доминиковича Гранд-Скубика; фамилия «Кузькин» аллю-зийна в плане знаменитой «Кузькиной матери» из известного жаргонизма, но и из не менее «актуального» текста Н.С. Хрущева, ставшего всемирно известным анекдотом. Обыгрывая прецедентные тексты Хрущева и других политиков, пародируя их сентенции и зашифровывая поведение своих антигероев через ассоциации с «родителями» бытия «энергичных» людей, Шукшин обращается (вслед за Н.В. Гоголем, В. Маяковским и Н. Эрдманом) обращается к традициям классика комедийного жанра, античному комедиографу Аристофану. Насыщая текст проблематикой эпохи, она чтобы трансформировалась в игровом приеме парабасы (прямого, зачастую глумливого обращения автора и героев к зрителю по поводу «горячих» тем - политики, жизнеустройства, литературы, театра и т.д.). Здесь наблюдается также «сшибка» «различных стилистических сфер языка от патетической лирики до повседневной речи горожан» [9, с. 302], кроме того, буффонада и гротеск также характерны для этих текстов. Вот как герои Н. Эрдмана, к примеру, говорят о самых крайних ситуациях в жизни: «Человек без штанов - что без глаз, никуда уйти не может. <...> Он, должно
быть, по надобности. Вот он там над собою и сделает<...> Очень просто. Пук -и готово» [8, с. 89]. Подсекальников (кстати, фамилия ассоциирована с грубым действием тоталитарной системы: человека «подсекли»), обозленный тем, что его как-то неактивно уговаривают не кончать жизнь самоубийством, вместо оружия, «раз, два, три! (вытаскивает из кармана ливерную колбасу.) Ой, куда же ее положить?» [8, с. 91]
Н. Эрдман, конечно же, не ограничился убийственно смешными остротами бытового плана - в свободной игре ассоциаций и реминисценций из Гоголя, из Булгакова он выходил на серьезнейшие политические темы. Недаром сам Сталин уловил в игре Эрдмана серьезного политического противника. Он лично запретил к показу спектакль МХАТа «Самоубийца», лично отдал приказ о расправе над драматургом, лично наложил запрет на печатание его текстов, и этот запрет действовал вплоть до 1990-х годов. Шукшин, уже поэтому дерзко обыгрывал в речах своих антигероев, с их ёрничеством и двоедушием, тексты из «Самоубийцы». В особенности привлекала, как нам представляется, Шукшина игра Эрдмана в бытовые разговоры, которые неожиданно оборачивались серьезнейшим и глубоким содержанием, ибо «в их основе лежит подлинная магия слова, на глазах у читателя и зрителя выстраиваются смысловые и речевые цепочки, благодаря которым замысел драматурга обретает глубину и значительность» [5, с. 433].
Вот некоторые из этих «цепочек», элементов большой игры в потрясающе смешных версиях: «- Вы меня не сбивайте, Семен Семенович. Гражданин Подсекальников. Жизнь прекрасна. - [Семен Семенович]: Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю - будет опровержение» [8, с. 96].
«Пугачев (фамилию грозного Самозванца носит трусоватый обыватель -Л.Б.) начинает плакать. - "Заболел я. Тоска у меня. по родине" Аристарх До-миникович: "Как по родине? Вы какой же национальности?" [Пугачев]: "Русский я, дорогие товарищи"» [8, с. 140].
Потерявший страх (все равно умирать!) Подсекальников в присутствии всех обитателей коммуналки звонит в Кремль: «Дайте Кремль. Самого главного. <.> Я Маркса прочел, и мне Маркс не понравился<.> Повесили. (Голоса: «Кто?») Трубку повесили» [8, с. 140].
Показательно, что в комедии «Баня» В. Маяковский так же, как когда-то Гоголь и как теперь его современник Н. Эрдман, обращается в создании комического к властям предержащим, предвидя грядущее зло тоталитарного режима в его насилии над искусством, над человеком вообще. Недаром желание «поругаться» с официозным критиком В. Ермиловым упомянуто Маяковским в предсмертном письме.
В свою очередь В. Шукшин в игровом политическом дискурсе «Энергичных людей», предвосхитив появление грядущих типажей «новых русских», сонма коррупционеров, зашифровал, слегка окарикатурив, речевое поведение политиков, даже первых лиц государства, «казенных» людей, их игру в простоту, которая хуже воровства (ибо его порождает): «Преступников не надо наказывать <...>, надо с имя находить общий язык» [7, т. VIII, с. 158]; «Всякое развитое общество живет инициативой энергичных людей <...>. То есть деньги, которые я украл, - это есть мои премиальные. Это мне дают по негласному экономическому закону. - А сколько тебе дадут по гласному закону?» [7, т. VIII, с. 163].
Сегодня В. Шукшин, как и В. Маяковский, и Н. Эрдман, были бы солидарны с В. Фокиным, заявившем о секрете постановки великой комедии Гоголя: «От классики должно быть ощущение, как от свежей газеты» [6]. Но одновременно они явно солидаризировались бы с его заявлением о том, что великая эта комедия, будучи злободневной, «безгранична с точки зрения постижения» [6].
К сожалению, в наше время все труднее организовать воздействие на читателя/зрителя в плане его духовного потрясения, а тем более перерождения: нет национального единства в понимании ценностей в условиях криминального
капитализма. Вот как об этом рассуждает в блестящей статье «Апостол революции» о Маяковском писатель Максим Кантор: «Подумаешь, напугал! Хулиганы и погромщики уже давно носят шелковые костюмы от Версаче и играют на бирже, Присыпкин заседает в Думе, Победоносиков рулит нефтянкой, Розалия Павловна открыла бутик, а Олег Баян стал дистрибьютором современного искусства <...>. Какое там равенство <...> - научно доказано, что равенство прав не означает равенства возможностей, демократия - это вам не пряники кушать» [2, с. 260-261].
Но все же знаем: великие и просто очень хорошие писатели живы и напоминают нам о «Ревизоре» - о проснувшейся совести каждого.
Верно сказал В.М. Шукшин о высокой игре - искусстве: на пути зла в мире, на пути равнодушия как «смерти от удушья» «встает классик - как тень отца Гамлета, - не дает обывателю пройти к автору <...> стоит на своем: не пущу! Не дам. Будь человеком» [7, т. VIII, с. 27-28].
Библиографический список
1. Виролайнен, М.Н. Структура культурного космоса русской истории [Текст] / М.Н. Виролайнен // Пути и миражи русской культуры: Сборник. - СПб.: Институт русской литературы РАН, Изд. дом «Дмитрий Буланин», 1994. - С. 20 - 21.
2. Игра // Словарь философских терминов [Текст] / Науч. ред. проф. В.Г. Кузнецова.
- М.: ИНФРА-М, 2005. - XVI. - 731 с.
3. Кантор, М.К. Апостол революции (В.В. Маяковский) [Текст] / М.К. Кантор // Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Сборник. В 2 т. - Т. 2 - СПб.: Лимбус, 2011. - С. 195 - 264.
4. Маркович, В.М. О соотношении комического и трагического в пьесе Гоголя «Ревизор» [Текст] // В.М. Маркович. Избранные работы / БАН. - СПб.: Ломоносовъ, 2008. -С.235 - 246.
5. Сотникова, Т.А. «Самоубийца» - пьеса Н.Р. Эрдмана [Текст] / Т.А. Сотникова // Энциклопедия мировой литературы / под ред. С.В. Стахорского. - М.: Вагриус, 2001.- С. 426
- 435.
6. Фокин, В. «От классики должно быть ощущение, как от свежей газеты». [Беседа с Е. Серовой] [Электронный ресурс] / В Фокин. - Режим доступа: http ://300onli ne.ru/articles/n1756_2html
7. Шукшин, В.М. Собр. соч.: в 8 т. [Текст] // В.М. Шукшин. - Барнаул: Изд. дом «Барнаул», 2009.
8. Эрдман, Н.Р. Самоубийца: Пьесы. Стихотворения. Интермедии. Воспоминания и переписка [Текст] / Н.Р. Эрдман. - М.: Изд-во «Эксмо», 2007. - 544 с.
9. Ярхо, В.Н. Аристофан [Текст] / В.Н. Ярхо // Краткая литературная энциклопедия.
- М.: Советская энциклопедия, 1962. - Т. 1. - Стлб. 300-302.
Bibliography
1. Virolinen, M.N. The Cultural structure of Russian history's space [Text] / M.N. Viroli-nen // Ways and mirages of Russian history: collected articles. - S Pb: Institute of Russian literature of the Russian Academy of Sciences, Ed. home "Dmitry Bulanin", 1994. - P. 20 - 21.
2. Play // Dictionary of Philosophical terms [Text] / Edited by Professor V.G. Kuznetsov. -Moscow: INFRA-M, 2005. XVI, 731 p.
3. Cantor, M.K. The epistler of the Revolution (V.V. Mayakovsky) [Text] / M.K. Cantor // Literary matrix. Texbook created by the writers. Collected articles. In 2 volumes - Vol. 2. - SPb: Limbus, 2011. - Pp. 195 - 264.
4. Markovich, V.M. The correlation of comical and tragic in the play Revisor by N.V. Gogol [Text] // V.M. Markovich. Selected works - SPb: Lomonosov, 2008. - P. 235 - 246.
5. Sotnikova, T.A. The play Self-murderer by N.R. Erdman [Text] / T.A. Sotnikova // Encyclopedia of World Literature / edited by S.V. Stahorsky. - M.: Vagrius, 2001. - P. 426 - 435.
6. Fokin, V. «It would be sense from classics like from afresh newspaper» [Talk with E. Serova] [Electronic resource]. Access mode: http://300online.ru/articles/n1756 2html
7. Shukshin, V.M. Collected works. In 8 volumes [Text] // V.M. Shukshin. - Barnaul: Publishing house «Barnaul», 2009.
8. Erdman, N.R. Self-murderer: Plays. Poems. Interludes. Memoirs and correspondence [Text] / N.R. Erdman. - M.: Eksmo, 2007. - 544 p.
9. Yarho, V.N. Aristophanes [Text] / V.N. Yarho // Brief Literary Encyclopedia. - M.: Soviet encyclopedia, 1962. - Vol. 1. - Col. 300 - 302.
