CC BY
96
3.2. ПРИНЦИП ВЕРХОВЕНСТВА ПРАВА: ЭВОЛЮЦИЯ ДОКТРИН ПРАВОПОНИМАНИЯ В НАЦИОНАЛЬНОМ ПРАВЕ И МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
Умнова-Конюхова Ирина Анатольевна, д-р юрид. наук, профессор, Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации. Должность: заведующий отделом, профессор. Место работы: Российский государственный университет правосудия, Российский университет дружбы народов, Севастопольский государственный университет. Подразделение: отдел конституционно-правовых исследований, кафедра земельного и экологического права, кафедра конституционного и административного права. E-mail: [email protected] Николаев Владимир Александрович, магистрант. Место учебы: Российский государственный университет правосудия. E-mail: [email protected]
Аннотация
Принцип верховенства права в настоящее время представляется достаточно неопределенным в научной и правоприменительной сферах, что приводит к необоснованному расширению критериев верховенства права.
Целью исследования является рассмотрение эволюции доктрин правопонимания принципа верховенства права в национальном конституционном и международном праве на основе сравнительно-правового анализа отечественной конституционно-правовой и международно-правовой практики.
Задачи исследования: проанализировать узкое и широкое понимание принципа верховенства права, дать критическую оценку необоснованному расширению критериев верховенства права, а также проанализировать судебную практику органов национального и международного правосудия на примере Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ.
Выводы: Предложен авторский подход к определению принципа верховенства права через доктрины узкого и широкого понимания данного принципа. Выявлены противоречивые позиции органов национального конституционного и международного правосудия на примере Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ.
Оригинальность/ценность: Статья может быть полезна для ученых, юристов-практиков, судей, специалистов и широкого круга читателей, интересующихся проблемами конституционного права.
Ключевые слова: принцип права; доктрина; верховенство права; Конституция; международное право; правовое государство; Конституционный Суд; ЕСПЧ; справедливость; иерархия нормативных правовых актов; гарантированность от злоупотребления властью; пропорциональность; правовая определенность.
RULE OF LAW PRINCIPLE: EVOLUTION OF DOCTRINES OF LEGAL UNDERSTANDING IN NATIONAL AND INTERNATIONAL LAW
Umnova-Konyukhova Irina Anatolyevna, Dr of Law, professor, Honorary specialist of higher professional education of the Russian Federation. Position: Head of department, professor. Place of employment: Russian State University of Justice, Peoples Friendship University of Russia, Sevastopol State University. Department: constitutional and legal studies department, land and environmental law chair, constitutional
and administrative law chair. E-mail: [email protected]
Nikolaev Vladimir Alexandrovich, master student. Place of study: Russian State University of Justice. E-mail: [email protected]
Annotation
The principle of the rule of law is currently rather uncertain in the scientific and law enforcement spheres, which leads to an unjustified expansion of the rule of law criteria.
The purpose of the study is to consider the evolution of the doctrines of legal understanding of the rule of law in the national constitutional and international law on the basis of comparative legal analysis of domestic constitutional and international legal practice.
Objectives of the study: to analyze the narrow and broad understanding of the rule of law, to give a critical assessment of the unjustified expansion of the rule of law criteria, as well as to analyze the judicial practice of national and international justice on the example of the Constitutional Court of the Russian Federation and the ECHR.
Conclusions: The authors proposes an approach to the definition of the rule of law through the doctrine of a narrow and broad understanding of this principle. Contradictory positions of the bodies of national constitutional and international justice on the example of the Constitutional Court of the Russian Federation and the ECHR are revealed.
Originality/value: the article can be useful for scientists, jurists, judges, specialists and any specialist, which are interested in the problems of constitutional law. Keyword: principle of law; doctrine; rule of law; Constitution; international law; legal state; constitutional Court; ECHR; justice; hierarchy of normative legal acts; guarantee against abuse of power; proportionality; legal certainty.
Как известно, принцип верховенства права был выдвинут в рамках концепции естественного права, наряду с ключевыми идеями свободы, равенства, справедливости, достоинства, неприкосновенности частной собственности и ряда других. Естественно-правовая природа развития общества и государства подразумевает формирование регулятивных рамок, обеспечивающих защиту всего того, вытекает из природы человека независимо от субъективной точки зрения, от законодательного признания или непризнания в конкретном государстве. Несмотря на долгую историю формирования и развития концепции верховенства права, содержание этого принципа по-прежнему остается неустойчивым и зависимым от правовых культур, национальных особенностей, состояния развития научной мысли и правовой практики, и, наконец, от субъективных взглядов исследователей. Тем не менее можно констатировать, что постепенно в общественно-правовой науке удалось сформировать доктрины, на которые опирается правопонимание принципа верховенства права.
Классическое правопонимание верховенства права сформировалось в рамках доктрины господства права, обосновывающей перспективу развития права в странах англосаксонской правовой семьи. Именно в таком понимании, как представляется, концепция «верховенства права» («rule of law») была воплощена в идеях английского юриста и теоретика конституционного права - Альберта Венн Дайси. Данная концепция верховенства права была разработана для определения особенностей неписаной английской конституции, и в связи с этим А.В. Дайси выделил три значения термина «господства права». Согласно первому зна-
чению «господство права» не допускает произвольного вмешательства со стороны государства. Второе значение «господства права» предполагает, что никто не может быть выше закона. В этом проявляется развитие идей равенства перед законом и судом, а также всеобщего подчинения всех закону и равному для всех независимому суду. И, наконец, «господству права», согласно позиции А.В. Дайси, присуще «господство правового духа»[1. с.204-229].
Доктрина господства права подразумевает приоритет права справедливости (англ. law of equity) над формальным, в том числе прецедентным общим правом (англ. common law). В период расцвета общего права с 1485 по 1832 г. в Англии происходило соперничество и одновременно «сотрудничество» общего права и права справедливости. Право справедливости формировалось из решений лорда-канцлера. Лорд-канцлер выступал в качестве блюстителя совести короля, он выносил решения на основе «королевской справедливости» и приводил в соответствие с ней деятельность обычных королевских судов - судов общего права. Такой двойственный характер правовая система Англии сохранила до наших дней. С учетом данных юридических и исторических особенностей английская неписаная конституция представляет не результат деятельности законодательства, а результат развития концепции верховенства права, основывающейся на обеспечении естественного права судебным правотворчеством[3. с. 592-593].
Идеи верховенства права как господства права получили достаточно широкое распространение в США, правовой базой которых послужила первая в мире конституция. Наряду с дайсианской концепцией «rule of law» верховенство права в США воплотилось в принципе «правительство под законом» («Government under Law»). Американские ученые предпринимали многочисленные попытки сформировать определение верховенства права, выделить его основные критерии. В частности, профессор Гарвардского университета Лон Льюис Фуллер в своем произведении «Морали права» выделил восемь принципов верховенства права: 1) всеобщность (generality); 2) общеизвестность (notice or publicity); 3) перспективность (prospectivity); 4) ясность (clarity); 5) непротиворечивость (consistency); 6) соответствие (conformability); 7) постоянство (stability); 8) сравнимость (congruencey)[4 с.61-112]. В главе под названием «мораль, делающая возможным право», в длинной аллегории Лон Фуллер показал, что несоблюдение данных базовых принципов может привести к весьма печальным последствиям[4. с.53]. Столь широкая трактовка не получила всеобщего признания. Стремясь приспособить науку к практике, ученые были склонны найти более четкое и узкое определение, сконцентрированное на ключевых признаках верховенства права. К примеру, профессор Брайан Таманаха выделил уже три основных составляющих верховенства права: ограниченность государства правом, формальная законность, а также верховенство права, а не человека. Им было отмечено, что верховенство права представляется как безусловное всеобщее благо^^^М-^].
Развитие судебного прецедентного права в странах англосаксоноской правовой семьи выявило особенности судебного правопонимания того, как воплощается верховенство права в доктрине господства права, вытекающей из сущности естественного права и обязанности государства выступить гарантом его защиты.
При принятии решений судьи, как и ученые, искали точку опоры в природе права. Суть ставшего знаменитым высказывания Джеймса Уилсона заключается в том, что цель Конституции США состоит не в изобретении новых прав, а в том, чтобы обеспечить и расширить те права, которые дарованы нам самой приро-дой»[11. p.298-300]. Американский профессор Хэдли Аркес, соглашаясь с Уилсоном, замечает, что целью Конституции не является ограничение естественных прав человека. Иначе какой смысл имело присоединение к Конституции Билля о правах? Не для того ли, чтобы федеральное правительство эти права не ущемляло, а, наоборот, обеспечивало в силу того, что они защищены самой Конституцией?[8. p.961-975].
В странах романо-германской правовой системы -Франции, Германии, Австрии, России, Швейцарии и других - принцип верховенства права получил свое воплощение на основе доктрины правового государства (во Франции -l'État de droit, в Германии, Австрии -der Rechtsstaat). Понятие «правовое государство» или «государство права» закрепляется непосредственно в конституциях государств.
Если в Англии и США верховенство права обеспечивается благодаря решающей роли судебной практики над общим правом, то в основе концепции верховенства права романо-германской правовой семьи лежит идея правового государства, обеспечиваемая законом. Отсюда ключевой принцип концепции верховенства права в правовом государстве - это «принцип законности и верховенства нормы права» («Le Principe de Légalité et la Suprématie de la Règle de Droit»).
Французская концепция «l'État de droit» зародилась в эпоху Просвещения и Великой французской революции. Французская декларация прав человека и гражданина 1789 г. отразила общую идею нового права в знаменитом лозунге «Свобода, Равенство, Братство». Сам по себе термин «l'Etat de droit» был введен французскими юристами в научный оборот в конце XIX века в качестве принципа, компенсирующего недостатки системы государственного управления[14]. Основоположником французской концепции «État de droit» принято считать французского юриста Карре де Мальбер-га, который видел государство в виде структуры, действующей только на основании права, способной задействовать механизм самоограничения и самоподчинения праву. Гарантией такого механизма Карре де Мальберг считал конституционный (судебный) контроль за законодательством[15. p.228-243]. На основе этих подходов во Франции было выдвинуто два основных критерия верховенства права в правовом государ-стве:во-первых, это осуществление конституционного контроля, а, во-вторых, ограничение исполнительной власти с помощью судов в соответствии с конституционными стандартами[6].
Немецкая концепция правового государства - «der Rechtsstaat» - представляется более сложной и многогранной, чем ее французский аналог. Немецкие философы-правоведы искали ключевые критерии верховенства права как в естественно-правовых дихотомиях «право - свобода», «право-воля народа», «равенство и независимость граждан» и др., так и в позитивистских принципах «верховенство закона», «подчинение правовым законам».
Возникшая в XIX в. в Германии концепция правового государства «Rechtsstaat» первоначально подразумевала разумное ограничение власти государства, обеспечивающее свободу и автономию индивида. Однако с
развитием позитивизма, не в последнюю очередь благодаря исследованиям Гирке и Гнейста, индивидуализм в Rechtsstaat ушел на второй план, а законы стали пониматься именно с позиций позитивизма - их источником и было государство. Ко времени Веймарской республики окончательно оформился «позитивистский Rechtsstaat»: верховенство отдавалось закону-статуту, задачей судов были не творческая интерпретация и оценка его справедливости, а применение закона в точном соответствии с его текстом и контроль за тем, чтобы все действия государственных органов также в точности соответствовали закону. Таким образом, Rechtstaat на тот момент означал так называемую формальную законность - недопустимость произвольных действий органов государственной власти, не соответствующих закону[13. p. 36].
На романо-германскую юридическую мысль XX века в формировании концепции правового государства и принципа верховенства права особое влияние оказал Г. Еллинек. Он разработал идею легитимации государственной власти, где государство связано создаваемым им правом и нормами международного права. Легитимность государственной власти, по мнению Г. Еллинека, обеспечивается благодаря нормативному сознанию населения, придающему власти правовой характер, отсюда следует, что правовое государство должно обладать эффективным механизмом гарантий прав и свобод индивида против неограниченного вмешательства в частную сферу[2. с.348]. В развитие взглядов Г. Еллинека немецкий правовед К. Штерн предложил универсальные принципы правового государства, которые, как он полагает, существуют только в конституционных государствах: принципы человеческого достоинства, свободы и равенства, контроля за государственной властью, законности, юридической защиты, возмещения вреда, а также защиты от злоупотребления властью[16. p.781 ]. Предложенные универсальные принципы в настоящее время наполняют конституции большинства государств романо-германской правовой семьи и являются индикатором обеспечения верховенства права.
На наш взгляд, доктрина правового государства (Rechtsstaat) Г.Еллинека имеет некоторые сходства с доктриной господства права, разработанной А.Дайси, поскольку обе базируются на отрицании деспотизма и произвола власти, ставят цель обеспечить гарантии от злоупотребления правом и властью. Вместе с тем «строительным материалом» концепции верховенства права в доктрине господства права являются идеи естественного права, в то время как доктрина правового государства наполнена гибридным сочетанием идей естественного права и позитивного правопонимания, ориентирующего на ограничение воли принятием законов, которым она подчиняется.
Анализ исторических корней верховенства права, а также взглядов ученых, позволяет выделить узкое и широкое понимание верховенства права.
В узком смысле верховенство права следует рассматривать как принцип, который включает в себя такие требования (субпринципы) высшей регулятивной роли права и правового государства, как правовой характер принимаемых законов и иных нормативных правовых актов (право справедливости), верховенство права над законом, верховенство права над государством, правовые гарантии от злоупотребления правом и властью, соблюдение иерархии источников права, а именно - верховенство Конституции в системе норма-
тивных правовых актов и верховенство закона над подзаконным актом.
Принцип верховенства права в широком смысле, наряду с вышеперечисленными составляющими, охватывает, по мнению современных исследователей, многие ключевые принципы конституционализма и либеральной демократии: свободы, равенства, уважения и приоритета прав человека, разделения властей, независимости судебной власти, неприкосновенности частной собственности и др. В современную эпоху к верховенству права относят также соблюдение таких доктринальных и инструментальных принципов права как справедливость, пропорциональность (например, сбалансированность публичных и частных интересов, соразмерность ограничения права), правовая определенность, разумность (разбирательство дела в разумный срок) и ряд других.
Доктрина верховенства права в широком смысле имеет свойство развиваться и добавлять новые субпринципы, направленные на обеспечение верховенства права в узком смысле. Думается, что широкое понимание принципа верховенства права вносит неясность в пределы содержания этого понятия, необоснованно расширяет его и образует конкуренцию с другими сложносоставными принципами конституционализма и либеральной демократии. В то же время следует признать связь принципа верховенства права в узком смысле с другими принципами права, взаимодействие с которыми и формирует признаки конституционного государства.
Существенный вклад в развитие доктрины широкого и узкого понимания верховенства права вносят высшие суды государств. В частности, интерес представляет оценка соотношения публичных и частных интересов как условия реализации верховенства права. Одни исследователи считают, что частные интересы должны доминировать над публичными, другие, напротив, публичное ставят выше частного. К примеру, Хэдли Аркес считает, что отсутствие баланса публичных и частных интересов может привести к решениям, которые противоречат требованиям естественного права и его верховенству[8. p. 961-975]. Именно этим случаем, по его мнению, является дело Белмонта (Belmont, 1937)1, рассмотренное Верховным Судом США, когда публичные интересы возобладали над частными, и было принято решение о выдачи активов лиц русской национальности, проживающих в Нью-Йорке, и передачи их правительству Иосифа Сталина. В этом случае действовало правило, что судья не может вмешиваться в вопросы дипломатических отношений и тем более в дела, связанные с военной стратегией.
Основываясь на принципе верховенства права, национальные суды выводят из его содержания требование гарантирования государством прав и свобод. Так, в деле Мак-Калоха против Мэриленда (McCulloch vs.Maryland) судья Маршалл выдвинул следующую позицию: Конституция дает Конгрессу право пресекать акты пиратства на море, ибо если Конгресс может учредить почтовую связь, то он должен обеспечить защиту этой почты от воровства2. В этом несложном деле хорошо была продемонстрирована роль государственных органов в обеспечении прав и свобод человека, в том числе естественно-правовых по своей природе.
1United States v.Belmont,301 U.S.324 (1937).
2McCulloch v. Maryland, 17 U.S. 4 Wheat.316 316 (1819).
В деле Флетчер против Пека (Fletcher v.Peckf, рассматриваемом под председательством Маршалла, суду необходимо было дать правовую оценку попытки штата Джорджиа отменить гранты на землю. Суд не просто оценил такие действия штата как нарушение общепризнанного принципа соблюдения договорных обязательств. Он обратил внимание на принцип законности - expost facto laws, когда соблюдение одного закона (договора) порождает за собой соблюдение другого, более фундаментального. Суд подчеркнул, что за каждым частным законом стоит более общий. В данной ситуации штат Джорджиа был не правомочен на такие действия, прежде всего, в силу общих положений Конституции.
Связь верховенства права с принципами пропорциональности и правовой определенности нередко обозначается в решениях конституционных судов европейских государств. Эту закономерность можно продемонстрировать, в частности, на примере решений Конституционного Суда Германии, который широко применяет данные принципы в оценке регулирования прав и свобод, а также полномочий органов государственной власти. Так, Федеральный конституционный суд обратил внимание на недопустимость произвольного ограничения конституционных прав личности нормами уголовного закона в решении по делу о сидячей демонстрации (Sitzblockaden) от 10 января 1995 года4. Суд при этом отказался учитывать цели ограничений, отметив, что они подлежат учету не при установлении законности принуждения, а при установлении наказания5.
В 2016 г. Федеральный конституционный суд Германии исследовал конституционность закона, наделившего полицию полномочиями по негласному сбору данных, и посчитал ряд положений закона не соответствующими требованиям правовой определенности и чрезмерно ограничивающими право на тайну личной жизни в связи с отсутствием необходимых пределов закрепляемых в нем полномочий. В частности, непропорционально неопределенным Суд посчитал положение закона, устанавливающее возможность сбора данных в целях предотвращения совершения преступлений. Недостаточно определенно были закреплены в законе и условия передачи данных иным органам, в том числе основания передачи данных за рубеж6.
На принцип верховенства права во взаимосвязи с правовой определенностью опирался Конституционный Суд Германии, признавая неконституционным закон, которым был имплементирован европейский ордер на арест. Суд исходил, в том числе, и из того, что запрет экстрадиции граждан ФРГ направлен на защиту правовой определенности. Экстрадиция гражданина ФРГ означает, что к нему будет применяться иная правовая система, которая ему неизвестна и положения которой он может просто не понимать и уж тем более не может руководствоваться ими. Суд в связи с этим упоминает право оставаться в собственной правовой системе.7 .
3Fletcher v. Peck, 10 U.S. (6 Cranch) 87 (1810). 4BVerfG.BverfGE 92, 1.Sitzblockaden II. Beschlussvom 10.Januar 1995.
5Cm.: BVerfG. BverfGE 92, 1.Sitzblockaden II. Beschlussvom 10 Januar 1995. § 13.
6Cm.: BVerfG. 1 BvR 966/09, 1 BvR 1140/09. Urteilvom 20. April 2016.
7Cm.: BVerfG. 2 BvR 2236/04. Urteil des Zweiten Senats vom 18. Juli. § 67 - 69.
Аналогичные подходы наблюдаются и у органов конституционного правосудия других стран. Конституционный Суд Российской Федерации не является исключением. Так, в Постановлении от 27 мая 2008 г. в связи с жалобой М.А. Асламазян8. Конституционный Суд Российской Федерации не поддержал подход судов общей юрисдикции, обязывающих обвиняемых применительно к действовавшей тогда статье 188 УК РФ, предусматривавшей ответственность за контрабанду, выплачивать все перевезенные суммы, включая ту величину, которую закон разрешал провозить без декларирования. Конституционный Суд обратил внимание на то, что отсутствие должной формальной определенности (в данном случае связанное с дефектностью нормы) влечет возможность толкования и применения уголовно-правового запрета с несоразмерным ограничением права собственности.
Суд предложил новый критерий правовой определенности: преступление, а равно меры уголовной ответственности за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, -каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия). Позиция Конституционного Суда Российской Федерации по сути воспроизводила критерии, которые использует Федеральный конституционный суд Германии при оценке соответствия законов статье 103.2 Основного Закона ФРГ и Европейский Суд по правам человека9. при оценке соответствия той или иной нормы статье 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Конституционный Суд Российской Федерации вносит сегодня весомый вклад в развитие широкого подхода в понимании принципа верховенства права. Он включает различные принципы в состав принципа верховенства права как более общего по своему содержанию.
К примеру, в некоторых решениях Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что аспектом верховенства права является общепризнанный в цивилизованных государствах принцип неприкосновенности собственности.10 В ряде решений Конституционный Суд назвал своевременность разрешения дел в качестве признака принципа верховенства права и правового государства11.
Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно подчеркивал, что принцип правовой определенности является частью нормативного содержания конституционного принципа верховенства права.12 В
8 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 мая 2008 года № 8-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян»//Собрание законодательства РФ, 16.06.2008, N 24, ст. 2892,.
9См.: ECtHR. Cantoni v. France. Application no. 17862/91. Judgment of 15 November 1996.
10 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16.07.2008 № 9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.В. Костылева»// Собрание законодательства РФ, 28.07.2008, N 30 (ч. 2), ст. 3695,
11 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14.07.2017 № 21-П «По делу о проверке конституционности части первой статьи 260 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Е.В. Сав-ченко»//Собрание законодательства РФ, 31.07.2017, N 31 (Часть II), ст. 4983,
12 См., например, Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14.07.2005 № 9-П «По делу о проверке
Постановлении от 19 марта 2010 г. № 7-П Конституционный Суд ссылается на практику Европейского Суда по правам человека, содержащую положение, касающееся закрепления правовой определенности в качестве элемента принципа верховенства права. Требование определенности нормативного правового регулирования как еще один аспект верховенства права, по мнению Конституционного Суда, вытекает из конституционных принципов правового государства, верховенства закона и юридического равенства. Конституционным Судом в Постановлении от 5 марта 2013 г. № 5-П в рамках данной позиции были выделены критерии определенности правового регулирования, а именно: ясность; недвусмысленность нормативных установлений; реальная возможность предвидеть в разумных пределах последствия своего поведения в конкретных обстоятельствах.
Стоит отметить, что некоторые позиции Конституционного Суда Российской Федерации относительно природы и содержания принципа верховенства права не согласуются между собой. Так, у Конституционного Суда отсутствует последовательность в понимании соотношения принципа верховенства права и принципов равенства и справедливости. Например, по одному из дел, касающихся налоговых правоотношений, Конституционный Суд отметил, что публично-правовой характер налоговой обязанности подразумевает необходимость ее реализации в условиях, которые отвечали бы вытекающим из верховенства права принципам равенства и справедливости13. В данном Постановлении Конституционный Суд представил принципы равенства и справедливости как субпринципы верховенства права. В более позднем Постановлении Конституционный Суд применяет принцип верховенства права во взаимосвязи с принципами юридического равенства и справедливости как самостоятельными принципами права.14 Представляется, что подобные разночтения ведут к размыванию юридической природы принципа верховенства права.
Научные взгляды и правовые позиции на узкое и широкое понимание принципа верховенства права развиваются не только в отношении национального права, но и международного права.
конституционности положений статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки Г.А. Поляковой и запросом Федерального арбитражного суда Московского округа»; от 19.03.2010 № 7-П «По делу о проверке конституционности части второй статьи 397 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Амосовой, Т.Т. Васильевой, К.Н. Жестковой», от 05.03.2013 № 5-П «По делу о проверке конституционности статьи 16 Федерального закона «Об охране окружающей среды» и постановления Правительства Российской Федерации «Об утверждении Порядка определения платы и ее предельных размеров за загрязнение окружающей природной среды, размещение отходов, другие виды вредного воздействия» в связи с жалобой общества с ограниченной ответственностью «Тополь» и другие.
13 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 24.03.2017 № 9-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Налогового кодекса Российской Федерации и Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Е.Н. Беспутина, А.В. Кульбацкого и В.А. Чаплано-ва»//Собрание законодательства РФ, 10.04.2017, N 15 (Часть VII), ст. 2283,
14 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14.11.2017 № 28-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина М.И. Бон-даренко»//Собрание законодательства РФ, 27.11.2017, N 48, ст. 7299,
М.Канетаке и А.Ноллкемпер считают, что требование правления посредством права (the rule by law) является базовым для верховенства права и в международном правовом порядке[12. p.5]. Вместе с тем теория и практика международного верховенства права не сводятся к привычной англо-американской версии господства права. Существуют две основные соперничающие доктрины международного верховенства права. Первая основывается на позитивистской теории соответствия (compliance), вторая - на теории релевантности международного права, то есть предопределенности публичной власти, которой обладает международное право по отношению к государствам.
Для концепции верховенства права на международном уровне постепенное значение имеет соответствие (compliance) международному праву «правления» посредством права» государств и других субъектов международного права. При этом деятельность международных судов и трибуналов стала рассматриваться как центральный элемент законности и верховенства пра-ва[12. p.5].
Международное верховенство права не сводится к соответствию с национальным правом. Существуют национальные практики, которые заново интерпретируют, пересматривают и отвергают международное право. Имеются различные признаки несогласия с международным правом в вопросах прав человека, безопасности, неприкосновенности, информационного права, инвестиционного права и других. Возникающие в государствах споры разрешаются на основе конституционного права и международного права, что ведет к расхождению между поведением государственных органов, с одной стороны, и международных институтов, интерпретирующих и применяющих международные обязательства, с другой. В этой связи, как подчеркивает Дж. Хард, привычные положения о международном верховенстве права концептуально противоречивы и эмпирически нереалистичны. Повсеместная практика обращения к международному праву для оправдания поведения государства - это и есть международное верховенство права[9. p.365-395].
Некоторые элементы, существенные для внутреннего верховенства права (например, контроль над политической властью), не очень подходят международному устройству. Другие (такие, как легитимность обязательств по согласию) более приспособлены к международному праву [9. p.390].
Особое внимание современными исследователями уделяется связи верховенства права с доктриной приоритета прав человека. Так, профессор международного права Ян Броунли (Оксфорд) отмечает, что сопутствующие факторы, влияющие на права человека и состояние господства права, - это проявление злоупотреблений и неравенства. Один из очевидных факторов, негативно влияющих на права человека, проявляется в необъективной оценке состояния кризиса. Отсутствие эффективного механизма поиска объективные фактов как основы оценки той или иной ситуации влечет за собой фальсификацию и злоупотребление правом, поскольку применение правовых норм заведомо основывается на ложные данных [10. p.1-7].
В качестве примера Ян Броунли приводит косовский и иракский кризисы. В отличие от британского представителя в Совете Безопасности, назвавшего бомбардировку НАТО бывшей Югославии в 1999 г. легитимной мерой, обусловленной гуманитарной катастрофой, Ян Броунли считает, что реальной целью
бомбардировки было силовое вмешательство с целью изменения режима. В этой связи возникает вопрос пропорциональности. Если целью силовых мер была защита прав человека, то почему необходимо было разрушать инфраструктуру, осуществлять массовую бомбардировку? - справедливо задается вопросом Броунли. Другой случай манипулирования фактами выразился в утверждениях о том, что Ирак обладает оружием массового поражения. Впоследствии, после вторжения в эту страну США и союзников, оказалось, что никакого оружия массового поражения в Ираке нет [10. p.6].
Формирование современной международно-правовой доктрины понимания принципа верховенства права тесно связано с деятельностью международных организаций, а также национальных и международных органов правосудия. Попытка дать однозначное определение понятию «верховенство права» предпринималось в докладе Европейской комиссии за демократию через право (Венецианская комиссия) на 86-й пленарной сессии 25-26 марта 2011 г. на основании Резолюции 1594 (2007) Парламентской Ассамблеи Совета Европы о принципе верховенстве права. В рамках данного доклада Венецианской комиссией были выделены следующие составляющие верховенства права: законность; правовая определенность; запрет на произвол; доступ к правосудию, обеспечиваемому независимыми и беспристрастными судами, в том числе судебное рассмотрение административных дел; соблюдение прав человека, а также недискриминация и равенство перед законом [5. с.308-309]. Как видим, это определение - пример широкого понимания принципа верховенства права. Международная организация World Justice Project выделила четыре элемента «верховенства права», также достаточно широко их формулируя: «1) государственная власть, ее должностные лица и представители, равно как и человек или организация подчинены праву; 2) законы являются определенными, публикуемыми, стабильными и справедливыми, применяются равным образом по отношению ко всем и защищают базовые права, в том числе право на безопасность и право на защиту собственности; 3) законодательный процесс является открытым, справедливым и эффективным; 4) правосудие отправляется компетентными, моральными и независимыми представителями и нейтральными лицами» [5. с.308-309].
Понимание принципа верховенства права на уровне Совета Европы развивается через правоприменительную деятельность Европейского Суда по правам человека. Подход ЕСПЧ к формированию современной доктрины широкого правопонимания принципа верховенства права неоднозначен.
Несмотря на тот факт, что принцип верховенства права не был упомянут в тексте Конвенции, данный принцип не остался в стороне в практической деятельности Европейского Суда по правам человека. В своем раннем Постановлении по делу «Голдер против Соединенного Королевства» относительно важности верховенства права Суд указал, что, несмотря на тот факт, что преамбула не включает верховенство права в перечень задач и целей, а лишь подчеркивает его в качестве общей черты духовного наследия, «было бы ошибкой видеть в этой ссылке «не более чем ритори-
ку», не представляющую интереса для толкования Конвенции»15.
ЕСПЧ уже в ранних решениях акцентировал внимание на то, что принцип верховенства права присущ всем статьям Конвенции. Как следует из Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу «Стаффорд против Соединенного Королевства» (Stafford v.United Kingdom), слова «в порядке, установленном законом» в пункте 1 статьи 5 Конвенции относятся не только к внутригосударственному законодательству, но и к качеству этого законодательства, требуя от него соответствия принципу верховенства права, принципу, неотъемлемо присущему всем статьям Конвенции16.
В другом деле ЕСПЧ подчеркнул важность судебной системы для обеспечения субпринципа господства права и соответственно реализации эффективного контроля за вмешательством органов исполнительной власти в права лиц. Как указал Суд, «одним из основных принципов демократического общества является принцип верховенства права, на который прямо указывается в преамбуле Конвенции (см. Решение по делу Голдера от 21 февраля 1975 г. Серия A, т. 18, с. 16-17, п. 34). Принцип господства права подразумевает inter alia, что вмешательство органов исполнительной власти в права отдельных лиц должно находиться под эффективным контролем, который обычно должен обеспечиваться судебной системой, во всяком случае, в качестве последней инстанции; судебный контроль предоставляет наилучшие гарантии независимости, беспристрастности и надлежащей процедуры»17.
Другой субпринцип верховенства права - законность понимается в прецедентной практике ЕСПЧ не только в «формальном» смысле, но и в «сущностном». В этом контексте говорится о таком требовании принципа верховенства права, как качество законодательства (качество закона). Как следует из Постановления ЕСПЧ по делу «Стаффорд против Соединенного Королевства» (Stafford v. United Kingdom), слова «в порядке, установленном законом» в п.1 ст. 5 Конвенции относятся и к качеству законодательства, требуя от него соответствия принципу верховенства права18. Данная правовая позиция получила развитие и в более позднем деле, где Суд разъяснил, в чем состоит формула «предусмотрено законом», но уже в аспекте п.2 статьи 8 Конвенции: качество конкретного закона требует, чтобы закон был доступен для заинтересованного лица, которое могло бы предвидеть последствия его применения в отношении себя, а также, чтобы
15 Постановление ЕСПЧ от 21.02.1975«Голдер (Golder) против Соединенного Королевства» (жалоба № 4451/70)//Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1.- М.: Норма, 2000. С. 39 - 80. (Извлечение)
16 Постановление ЕСПЧ от 28.05.2002 «Дело «Стаффорд (Stafford) против Соединенного Королевства» (жалоба № 46295/99)//Постановление на английском языке получено с сервера Европейского суда по правам человека <http://www.echr.coe.int>.
17 Постановление ЕСПЧ от 06.09.1978 «Класс (Klass) и другие против Федеративной Республики Германии» (жалоба № 5029/71)//Постановление на русском языке опубликовано в издании: Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1.- М.: Норма, 2000. С. 168 - 186. (Извлечение)
18 Постановление ЕСПЧ от 28.05.2002 «Дело «Стаффорд
(Stafford) против Соединенного Королевства» (жалоба №
46295/99)//СПС Консультант Плюс
закон не противоречил принципу верховенства пра-ва»19.
Критерий качества закона во многих случаях является решающим при обосновании нарушений основных прав, закрепленных Европейской конвенцией. В Постановлении ЕСПЧ от 12.06.2008 по делу «Власов (Vlasov) против Российской Федерации» (жалоба N 78146/01) содержится правовая позиция, в соответствии с которой Суд расшифровывает формулировку «предусмотрено законом» и указывает критерии законности для обеспечения верховенства права. Суд определяет требования к закону, чтобы он отвечал определенным критериям - «формулировки закона должны быть достаточно ясны, чтобы лица имели адекватное представление об обстоятельствах и условиях». Национальное законодательство, по мнению Суда, «должно предусматривать меры правовой защиты от произвольного вмешательства публичных властей в права, гарантированные Конвенцией». ЕСПЧ указывает, что наделение органов исполнительной власти неограниченными полномочиями, противоречило бы верховенству права20.
В практике ЕСПЧ составляющей частью принципа верховенства права называется также защита от произвола. Примером применения данного принципа является дело «Хамидов (Khamidov) против России», связанное с незаконным захватом подразделениями милиции собственности чеченской семьи. Заявитель обратился в российский суд о выселении милицейских подразделений, его иск был удовлетворен в феврале 2001 года, однако решение не исполнялось, и требования заявителя о компенсации были отклонены как необоснованные. Национальные суды сочли бездоказательным, что недвижимость была оккупирована Министерством внутренних дел. По мнению ЕСПЧ национальные суды по факту установили крайний и недося-
21
гаемыи стандарт доказывания для заявителя21, что может повлечь нарушение принципа верховенства права, поскольку создает благоприятную среду для произвольных действий государственных органов, посягающих на права и свободы человека.
Тесную связь ЕСПЧ проводит между принципами независимости судебной власти и верховенством права. Принцип независимости судебной власти рассматривается как важная институциональная гарантия верховенства права. Примечательным является Постановление ЕСПЧ от 19.04.2011 по Делу «Батурлова (ВаШИоуа) против Российской Федерации» (жалоба № 33188/08) и «Хрыкин против России» (жалоба № 33188/08), где заявители обосновывали свою жалобу, ссылаясь на отсутствие независимости суда первой инстанции, поскольку председатель областного суда оказывал влияние на судью городского суда, что повлияло на исход дела. Суд, выявив нарушения Конвенции по данному делу, указал, что суды должны внушать доверие населению. Личная независимость затрагивает беспристрастность судей, а институциональная независимость заключается в принятии бес-
пристрастного решения22. По делу «Моисеев против Российской Федерации» ЕСПЧ указал, что для установления того, может ли считаться суд независимым для целей п. 1 ст. 6 Конвенции, необходимо, в частности, учитывать порядок назначения его членов и срок их полномочий, наличие гарантий от давления извне и то, выглядит ли он как независимый23.
Правовая позиция относительно важности независимости судебной власти для обеспечения принципа верховенства права достаточно ясно проиллюстрирована также в Постановлении по делу «Копылов (Kopylov) против Российской Федерации» (жалоба № 3933/04)24, где заявитель жаловался на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции и неэффективное расследование. ЕСПЧ, посчитав приговор национальных судов по отношению к сотрудникам милиции мягким, указал, что «государство-ответчик фактически породило «чувство безнаказанности» сотрудников милиции, нарушивших закон, вместо того чтобы продемонстрировать, как это и должно быть, что подобные действия ни в коем случае не могут быть терпимыми».
Важным аспектом верховенства права, по мнению ЕСПЧ, является правовая определенность. Ярким примером применения данного принципа является Постановление по делу «Рябых против России»25- где ЕСПЧ указал, что одним из основополагающих аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло бы быть оспорено. На данное Постановление ЕСПЧ достаточно часто ссылаются суды общей юрисдикции в Российской Федерации в контексте рассмотрения кассационных и надзорных жалоб. При видимых нарушениях норм материального и процессуального права суды кассационной и надзорной инстанции отказывают в пересмотре дела для недопущения повторного слушания по тем же обстоятельствам.
В современной доктрине ЕСПЧ с принципом верховенства права связан принцип пропорциональности. Данный принцип права также рассматривается как правовая гарантия верховенства права. Суд, применяя данный принцип, оценивает ограничения конвенционных прав по критерию необходимости таких ограничений в демократическом обществе. При последовательном анализе решений ЕСПЧ, где применяется принцип пропорциональности, можно выделить определенные этапы, проводимые судом для оценки соразмерности вмешательства в права лиц.
Как правило, на первом этапе Суд занимается прежде всего выяснением, имелись ли в законодательстве гарантии против злоупотребления со стороны властей,
19 Постановление ЕСПЧ от 24.04.1990 «Крюслен (КлюИп) против Франции» (жалоба № 11801/85)//СПС Консультант Плюс
20 Постановление ЕСПЧ от 12.06.2008 «Дело Власов (Маму) против Российской Федерации» (жалоба № 78146/01)//СПС Консультант Плюс
21 Постановление ЕСПЧ от 15.11.2007 «Дело Хамидов (КЬйгт^оу) против России» (жалоба № 72118/01)//СПС Консультант Плюс
22 Постановление ЕСПЧ от 19.04.2011 «Дело «Батурлова (ВаМоуа) против Российской Федерации» (жалоба № 33188/08)//СПС Консультант Плюс
23 Постановление ЕСПЧ от 09.10.2008 «Дело «Моисеев (Moiseyev) против Российской Федерации» (жалоба № 62936/00)//СПС Консультант Плюс
^Постановление ЕСПЧ от 29.07.2010«Дело «Копылов (Кору1оу) против Российской Федерации» (жалоба N 3933/04) [рус., англ.]//Постановление на русском языке опубликовано в издании: Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2011. N 6. С. 8, 42 - 64.
25 Постановление ЕСПЧ от 24.07.2003 «Дело «Рябых ^уаЬуЩ против Российской Федерации» (жалоба N 52854/99) Вопрос о правомерности надзорного производства, допускающего отмену вступившего в законную силу решения суда. Допущено нарушение положений пункта 1 Статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод// Бюллетень Европейского Суда по правам человека, 2003, N 12
которыми лицо может воспользоваться для защиты своих прав. Деятельность, охватываемая вторым этапом, заключается в исследовании обстоятельств конкретного дела с целью установления, было ли вмешательство пропорционально цели, ради которой оно осуществлялось.
Примером оценки пропорциональности является дело «Рожков (Rozhkov) против Российской Федерации», касающееся обыска в офисе лица без санкции суда, подозреваемого в подделке подписи в протоколе об административном правонарушении. Оценив российское законодательство, в соответствии с которым обыск не санкционируется судьей, если он не затрагивает жилые помещения, ЕСПЧ отметил, что это «влечет неограниченную дискрецию следственных органов для оценки целесообразности и объема обыска...». Разрешая данное дело, ЕСПЧ не установил, что «судебная проверка адекватно оценила фактические и правовые элементы, относящиеся к оценке пропорциональности, примененной к заявителю меры» 6.
Другим примером применения принципа пропорциональности является решение по делу «Ткачевы против Российской Федерации» от 14 февраля 2012 г., жалоба № 35430/05, где заявителями обжаловалась экспроприация квартиры в целях расширения галереи народного художника А.М. Шилова. По утверждению заявителей, «вмешательство было непропорциональным, поскольку квартира на Краснопрудной улице, дом 26, предложенная взамен, была неравноценна имевшейся ранее. Расположенная далеко от улицы Знаменка, она не могла сравниться с культурным ландшафтом Знаменки, с ее близостью к Кремлю и жемчужинам культурного наследия российской столицы.». По данному делу суд не усмотрел наличия публичного интереса, который лежал в основе экспроприации квартиры, поскольку фактически квартира перешла от одной частной стороны (заявители) к другой («Тверская Файненс Б.В.»). Следовательно, заключил ЕСПЧ, была нарушена статья 1 Протокола № 1 к Конвенции27. Анализируя данное дело, можно прийти к выводу, что экспроприация квартиры явилась незаконной и непропорциональной, поскольку под прикрытием расширения галереи, власти, выселив заявителей, фактически передали квартиру в частную собственность, которая стала впоследствии элитной недвижимостью.
При разрешении вопроса о возможности исполнения Постановления ЕСПЧ от 31 июля 2014 г. по делу «ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС» против России» Конституционный Суд Российской Федерации обратился к опыту европейского «верховенства права». Конституционный Суд признал невозможным исполнение постановления ЕСПч. Одним из доводов невозможности исполнения решения являлось назначение выплаты «беспрецедентной» величины в пользу компании «ЮКОС». В Постановлении Конституционного Суда приводятся решения ЕСПЧ, где жертвам военных действий были выплачены гораздо меньшие компенсации. Конституционный Суд указал, что довод о
26 Постановление ЕСПЧ от 31.01.2017» Дело «Рожков (Rozhkov) против Российской Федерации (Ы 2)» (жалоба N 38898/04)//Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание, 2017, N 12
27 Постановление ЕСПЧ от 14.02.2012 «Дело «Ткачевы
(ТкасЬ^у) против Российской Федерации» (жалоба N 35430/05)//Постановление на русском языке опубликовано в издании: Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2012. N 11. С. 7, 144 - 152.
чрезмерности компенсации по уникальности не уступает ее беспрецедентному размеру. Суд пояснил, что довод о чрезмерности компенсации также трудно совместить с верностью договорам и с европейским «верховенством права», как и назначение несправедливых компенсаций28. Таким образом, назначение чрезмерно завышенных компенсаций в пользу нефтяной компании являются противоречащими существу верховенства права, поскольку ЕСПЧ не были учтены критерии справедливости назначения компенсации, что привело к невозможности исполнения решения.
При более детальном анализе решений ЕСПЧ можно отметить тенденцию, оказывающую влияние на формирование именно широкого правопонимания принципа верховенства права. Важными субпринципами верховенства права в правоприменительной деятельности ЕСПЧ называются законность (требования к качеству законов), защита от произвола, независимость судебной власти, правовая определенность, пропорциональность. Представляется, что данная практика ЕСПЧ непосредственно связана с реализацией верховенства права, поскольку аспект взвешивания частных интересов и интересов общества является способом установления справедливого баланса и ограничения произвола органов государства, что и предопределяет основное назначение общепризнанного конституционного принципа верховенства права.
Завершая изложенное, необходимо отметить, что принцип верховенства права по-прежнему остается недостаточно определенным как в доктрине, так и в правовой практике. Между тем, за длительный период развития доктрины верховенства права, его эволютив-ного применения и толкования национальными и международными судами данный принцип заработал авторитет общепризнанного фундаментального конституционного принципа права, тесно взаимодействующего с другими общими принципами права, служащими критериями формирования правового государства, приоритета прав и свобод человека и других элементов конституционализма и либеральной демократии.
Список литературы:
1. Дайси А.В. Основы государственного права Англии под редакцией проф. П.Г. Виноградова. М. - 1905. -681 с.
2. Еллинек Г. Общее учение о государстве: Учебное пособие. - СПб.: Юридический центр-Пресс, 2004. -752 с.
3. Марченко М.Н., Дерябина Е.М. Теория государства и права: учебно-методическое пособие. - 2-е изд., Москва: Проспект, 2015. - 720 с.
4. Фуллер Л.Л. Мораль права; пер. с англ. Т.Даниловой. - Москва; Челябинск: ИРИСЭн, Социум, 2016. - 308 с. (Серия «Право»).
5. Шарандин Ю.А., Кравченко Д.В. Верховенство права, правовое государство и другие международные правовые доктрины: лингвистические аспекты конвергенции и разграничения /Доктрины правового государства и верховенства права в современном мире: Сб.
28 Постановление Конституционного Суда РФ от 19.01.2017 № 1-П «По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу «ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС» против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федера-ции»//Собрание законодательства РФ, 30.01.2017, N 5, ст. 866,
статей. Ответственные редакторы: В.Д. Зорькин, П.Д. Баренбойм - М.: ЛУМ, Юстицинформ, 2013. - 560 с.
6. Alec Stone, The Birth of Judicial Politics in France: The Constitutional Council in Comparative Perspective (1992); F.L. Morton, Judicial Review in France: A Comparative Analysis, 36 Am.J. Comp.L.89 (1988).
7. Brian Z. Tamanaha, On the Rule of Law - History, Politics, Theory (2004) Chapter 9.
8. Hadley Arkes «The Natural Law Challenge» // The Harvard Journal of Law & Public Policy. Volume 36, Number 3 - Summer 2013, P.961 -975.
9. Hurd J. The international rule of law and the domestic analog // Global constitutionalism- Cambridge,2015/-Vol.4,N 3.P.365-395.
10. Ian Brownlie The Politics of Human Rights in Relation to the Rule of Law // Indian Journal of International Law. Vol.49. 2009.
11. James Wilson. The Works of James Wilson (Chicago, Callaghan&Co., James DeWitt Andrews ed.,1896).-P.298-300.
12. Kanetake M., Nollkaemper A. International rule of
law in the cycle of contestations and deference// Amsterdam center for international law: Research paper.- Amsterdam, 2015.- P. 3-14. - Mode of access:http://works.be-press.com/machiko_kanetake/12/
13. Kommers D.P. The Constitutional Jurisprudence of the Federal Republic of Germany. Dunham; London: Duke University Press, 1997.
14. Loughlin M. The Rule of Law in European Jurisprudence. European Commission for Democracy Through Law (Venice Commission) Study 512/2009, CDL-JD(209) 004 (Strasbourg, 29 May 2009).
15. Pech, L. Rule of Law in France/L.Pech//Asian Discourses of Rule of Law. Theories and implementation of Rule of Law in Twelve Asian Countries. France and the US.//R.P.Peerenboom (ed.). - L.: Routledge, 2004. - P71 ; Raymond Carré de Malberg. Contribution à la Théoriegénérale de l'Etat [1920] (Paris: Dalloz, 2004). Vol. 1, 228-243 (mmt. B Loughlin). P. 638
16. SternK. Staatsrecht der Bundes republik Deutschland. 2nd ed.Munich, 1984.
Статья прошла проверку системой «Антиплагиат»; оригинальность текста - 82,18%
