CC BY
346УДК 340.115.7
ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО И ВЕРХОВЕНСТВО ПРАВА: ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ И ПРАКТИЧЕСКОГО ВОПЛОЩЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ
Бекишиева С.Р., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, Российская Федерация, bek-ishieva@mail. ru
В статье анализируются концепции правового государства и верховенства права, их распространите в международном праве и национальных правовых системах, проблемы лингвистического и содержательного смешения доктрин правового государства и верховенства права, основные подходы к их соотношению в российской юридической науке и проблемы практического воплощения принципа верховенства права в российской правовой системе. Автор обосновывает необходимость конституционного закрепления принципа верховенства права, принятие его идеалистической природы и дифференцированности с учетом правовой культуры и правовых традиций для обеспечения последовательного и полного воплощения в российской правовой системе.
Ключевые слова: правовое государство, верховенство права, права человека, независимый суд, международные организации, конституционализм, правовые ценности.
DOI: 10.21779/2224-0241-2017-23-3-18-25
UDC 340.115.7
LEGAL STATE AND THE RULE OF LAW: PROBLEMS OF CORRELATION AND PRACTICAL IMPLEMENTATION IN THE RUSSIAN LEGAL SYSTEM
Bekisheva S.R., Dagestan State University, Makhachkala, Russian Federation, bekishieva@mail.ru
The concept of legal state and the rule of law, their spread in international law and national legal systems, problems of linguistic and conceptual confusion of the doctrines of legal state and the rule of law, the basic approaches to their ratio in the Russian legal science and the problems of practical implementation of the principle of the rule of law in the Russian legal system are analyzes in the article. The author substantiates the necessity of the constitutional principle of the rule of law, the adoption of his idealistic nature and differentiation of the given legal culture and legal traditions to ensure consistent and full implementation in the Russian legal system.
Key words: legal state, rule of law, human rights, independent judiciary, international organizations, constitutionalism, legal values.
DOI: 10.21779/2224-0241-2017-23-3-18-25
В современном мире понятие верховенства права фактически приобрело статус некоего «шифра», алгоритма желательного поведения государства. Оно отражает, по распространенному мнению, нечто, что является конституционным, юридическим и политическим благом. Верховенство права становится своего рода индикатором демократического развития современных государств, что подтверждается проектом «The World Justice Project», ежегодно публикующим индекс верховенства права по странам мира, включающего восемь показателей: ограничение власти государства, отсутствие коррупции, порядок и безопасность, фундаментальные права, открытость правительства, правоприменение, гражданское правосудие и уголовное правосудие.
Учитывая современные тенденции, можно утверждать, что «закрепление принципа верховенства права на национальном уровне служит своеоб-
разным свидетельством цивилизованности и демократичности государств или как минимум их движения в этом направлении» [1].
Сам термин «верховенство права» представляет собой смысловой перевод принципа «rule of law», возникшего в рамках английской правовой традиции в XVII в. Долгое время в англоязычной литературе термин «rule of law» в известной мере являлся эквивалентом термина «правовое государство». Впервые в этом смысле его использовал профессор Оксфордского университета А.В. Дайси в работе под названием «Введение в изучение конституционного права» (1855). В Западной Европе также появившийся в начале XIX в. термин «правовое государство» (в немецком и французском вариантах «Rechtsstaat» / «Etat de Droit») в течение длительного времени использовался как аналог «rule of law».
Использование термина «верховенство права» (и его эквивалентов) в конституциях и международных документах широко распространено. Вот некоторые примеры.
Третий параграф Всеобщей декларации прав человека устанавливает:
«Принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека обеспечивались верховенством права в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».
Значение этого параграфа в рамках ООН было определено в 2004 году Генеральным секретарем ООН [2]:
«Верховенство права является стержневой концепцией для миссии ООН. Оно подразумевает такую организацию управления, при котором все люди, институты, организации, публичные и частные, включая само государство, подчиняются законам, которые, в свою очередь, подлежат официальному обнародованию, применяются равно по отношению ко всем и реализуются независимым судом, а также соответствуют международным стандартам и нормам в области прав человека. Оно также требует обеспечения реализации принципов приоритета права, равенства перед законом, ответственности перед законом, беспристрастности в правоприменении, разделения властей, участия людей в принятии решений, правовой определенности, недопущения произвола, а также процедурной и правовой прозрачности».
В последнем параграфе Преамбулы Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года указывается:
«Преисполненные решимости как Правительства европейских государств, движимые единым стремлением и имеющие общее наследие политических традиций, идеалов, свободы и верховенства права, сделать первые шаги на пути обеспечения коллективного осуществления некоторых из прав, изложенных во Всеобщей декларации».
Документы Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (КБСЕ) и впоследствии созданной Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) изобилуют ссылками на верховенство права, чаще всего используемыми в виде сочетания «права человека, верховенство права и демократия». Некоторые направления, способствующие укреплению верховенства права, а значит и отражающие, по мнению ОБСЕ [3], существо этого явления, включают в себя: независимость суда; эффективное отправление правосудия; право на справедливый суд; доступ к правосудию; подотчетность государственных институтов и должностных лиц; осуществление публичного управления в соответствии с принципами верховенства права; право на юридическую помощь и обеспечение прав заключенных; соблюдение обязательств в соответствии с международным правом; способствование
мирному урегулированию споров; предупреждение пыток и иных жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания; эффективное законодательство и работу исполнительной и судебной властей, направленные на стимулирование экономической деятельности, торговли и инвестиций; защиту окружающей среды; обеспечение средств эффективной правовой защиты; контроль над соблюдением принципов верховенства права и практикой их применения в уголовном судопроизводстве, а также борьбу с коррупцией (§ 4 Решения Совета Министров ОБСЕ «Дальнейшее укрепление верховенства права на территории стран ОБСЕ»).
Юридическое понятие «верховенство права» появилось в России благодаря Конституции 1993 года, хотя прямо в тексте Конституции эти слова не встречаются. Конституция признала, что международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод благодаря Конституции стала, в соответствии с решениями Конституционного Суда России, не просто актом, превышающим силу обычных федеральных законов, но и субсидиарным набором критериев конституционности всех законов в России. Так, упоминаемое в тексте Европейской конвенции понятие «верховенство права» попало в правовой оборот России.
Во многих современных конституциях используется термин «правовое государство». В них также всегда присутствует идея верховенства права. Часто это только идея, поскольку в конституциях большинства государств мира (в том числе и России), в отличие от словосочетания «правовое государство», нет законодательного термина «верховенство права». Но и термин «верховенство права» обнаруживается во множестве действующих национальных конституций. Причем в некоторых конституциях использование этого понятия иногда весьма неожиданно с учетом конституционной действительности этих стран. В качестве примеров можно привести:
- Конституцию Исламской Республики Афганистан 2004 года, в Преамбуле которой указывается на «стремление граждан Афганистана создать гражданское общество, свободное от угнетения, жестокости, дискриминации и насилия и основанное на верховенстве права, социальной справедливости, защите принципа добросовестности и прав человека, обретении людьми свобод и фундаментальных прав»;
- Конституцию Республики Ангола 2010 года, содержащую многочисленные ссылки на верховенство права, в том числе ее статью 2, которая называет верховенство права фундаментальным принципом, и статью 6.2, которая устанавливает, что «государства должно подчиняться Конституции и должно основываться на принципе вер-
ховенства права, подчиняясь праву и обеспечивая такое подчинение»;
- Конституцию Федеративной Демократической Республики Эфиопия 1995 года, содержащую в Преамбуле указание на то, что нации, национальности и жители Эфиопии «обязуются, с учетом всестороннего и свободного осуществления права на самоопределение, строить политическое сообщество, основанное на верховенстве права...»;
- Конституцию Республики Зимбабве (введенную в действие в 2009 году), статья 18(1 а) которой предусматривает, что «любое должностное лицо обязано перед каждым человеком в Зимбабве исполнять свои служебные обязанности в соответствии с правом и соблюдать и обеспечивать верховенство права».
В конституциях стран Восточной Европы термин «верховенство права» используется крайне редко, преимущественно в некоторых балканских государствах, образованных на постсоциалистическом пространстве (ст. 8 Конституции Македонии 1991 г., ст. 3 Конституции Хорватии 1990 г.), а также в ст. 1 Конституции Белоруссии 1996 г. и в ст. 8 Конституции Украины 1996 г. В них такое положение иногда перечислено наряду с другими «ценностями конституционного строя» (Хорватия), «основными ценностями республики» (Македония), к которым обычно отнесены права человека, политический плюрализм, разделение властей и др.). В Белоруссии этот принцип содержится в отдельной статье с развивающими его положениями. В Конституции Польши используется термин «правовое правление», что близко к смыслу английского словосочетания [4].
Исходя из предположения, что идея верховенства права может пониматься как сводимая к принципу законности, ее появление в исламских конституциях не должно удивлять. Надо отметить, что в официальном переводе третьего параграфа Всеобщей декларации прав человека указывается на необходимость того, чтобы права человека охранялись властью закона [5], хотя ученые переводят «обеспечивались верховенством права».
Лишь в последнее десятилетие юристы обращают внимание на то, что доктрины верховенства права и правового государства различаются по существу и что государство с верховенством права не является правовым государством автоматически и наоборот. Специалисты обратили внимание на то, что верховенство права часто переводится неправильно - как «верховенство закона» (например, этот лингвистически ошибочный термин записан в некоторых концептуальных нормативно-правовых актах РФ, например, в ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации»). Вместе с тем, правильное восприятие рассматриваемых доктрин крайне важно для правового пути развития современных государств. Любой аспект таких правовых доктрин может иметь решающее значение, что мы можем наблюдать на примере фашистской Германии, ис-
казившей доктрину правового государства до неузнаваемости.
Одной из первых серьезных попыток заявить о проблеме лингвистического смешения доктрин правового государства и верховенства права стала работа в этой области Парламентской ассамблеи Совета Европы.
В одной из резолюций ПАСЕ 2007 года [6] указывается, что французский термин «Etat de droit» и немецкий теримин «Rechtsstaat» часто используются как аналоги англоязычного термина «rule of law», что не соответствует его содержанию. Парламентская ассамблея обращает внимание на тот факт, что в некоторых молодых демократиях Восточной Европы тенденция развития правовой мысли способствует пониманию верховенства права как «верховенства писаного закона», на русском «верховенства закона», а термина «Etat de droit» -как «государства, основывающегося на принципе верховенства писаного закона». В Пояснительном меморандуме к этому документу приводятся ссылки на решения международных судов, на примере которых иллюстрируется терминологическая путаница при переводе.
Эта тема была развита Европейской комиссией за демократию через право (Венецианской комиссией). Так, в своем докладе о верховенстве права [7] Венецианская комиссия отметила, что несмотря на схожесть териминологии «верховенство права» не является синонимом «Rechtsstaat», «Estado de Direto» или «Etat de droit» (или термина, используемого Советом Европы - «prééminence du droit»), а также российских терминов «верховенство закона» и «правовое государство» (п. 4).
Вместе с тем, в документах ООН продолжает встречаться перевод термина «верховенство права», не принимающий во внимание указанные европейские выводы. Так, например, осенью 2012 года Генеральной Ассамблеей ООН была принята «Декларация Совещания на высоком уровне Генеральной Ассамблеи о верховенстве права на национальном и международном уровнях». Перевод этой Декларации на французский и испанский языки [8] трансформирует понятие «Rule of Law» в аналоги «Rechsstaat», «Правового государства» - «Etat de Droit» и «Estado de Derecho» соответственно. На русский язык указанный термин оказался переведен правильно - как верховенство права. Это дает нам представление о качестве переводов ООНовских текстов с «основного» английского на «неосновные» официальные языки.
Необходимо отметить, что подобная терминологическая подвижность не создает благоприятных условий для окончательного определения понятий «rule of law» и его аналогов, «Rechtsstaat» и его аналогов, «правовое государство» и т.п. Более того, эта ситуация осложняется еще и тем, что сама доктрина «rule of law» понимается по-разному. В указанном докладе Венецианской комиссии она определяется шестью элементами: законностью, в
том числе прозрачностью, подотчетностью и демократичностью процесса принятия законов; правовой определенностью; недопущением произвола; доступом к правосудию, осуществляемому независимым и беспристрастным судом, включающему судебный контроль актов, принятых в административном порядке; соблюдением прав человека; недискриминацией и равенством перед законом (п. 41).
Всемирно уважаемая организация World Justice Project определяет «rule of law» через четыре признака:
- государственная власть, ее должностные лица и представители, равно как и человек или организация подчинены праву;
- законы являются определенными, публикуемыми, стабильными и справедливыми, применяются равным образом по отношению ко всем и защищают базовые права, в том числе безопасность и защита личности и собственности;
- законодательный процесс является открытым, справедливым и эффективным;
- правосудие отправляется своевременно, компетентными, моральными и независимыми представителями и нейтральными лицами, которые имеются в достаточном количестве, обладают достаточными ресурсами и отражают структуру общества, которому они служат [9].
Несмотря на названные проблемы, необходимо отметить, что в Парламентской ассамблее Совета Европы, в Венецианской комиссии так или иначе указывается на необходимость различения названных понятий «rule of law», «Etat de droit» и т.д.
В российской теории права сложились различные подходы к соотношению концепций верховенства права и правового государства.
Большинство исследователей рассматривают принцип верховенства права как составную часть идеи правового государства. Так, В.А. Виноградов представляет верховенство права одним из субпринципов общего конституционного принципа правового государства наряду с приоритетом прав человека, судебной системой как гарантом справедливости и правосудия и др. [10] В.Д. Зорькин к числу сущностных признаков правового государства относит: 1) верховенство права (включая приоритет прав человека и верховенство правового закона); 2) народовластие; 3) разделение властей [11]. Поддерживая данную точку зрения, Д.Н. Миронов подчеркивает, что перечисленные сущностные признаки логически оправданно воспринимать как принципы правовой государственности, наиболее полно представляющие «правовое качество государства» [12]. При этом одни авторы считают верховенство права только одним из элементов правового государства, хотя и решающим элементом [13], другие - «собирательно символизирующим ключевые аспекты правового государства»
В российских учебниках по теории права обычно дается краткая характеристика принципа, часто показывается его соотношение с законами государства и принципом верховенства закона. Авторы указывают, что принцип, являясь только частью широкой категории «правовое государство», сам не включает какие-либо элементы. Лишь изредка верховенство права характеризуется более широко: не только как компонент правового государства, но и как самостоятельная категория, содержащая нормативные и институциональные (организационные) компоненты [15, 16].
Конституционный Суд РФ также указал на взаимосвязь принципов правового государства и верховенства права, рассматривая один принцип как необходимую составляющую содержания другого принципа. Судом отмечено, что в Российской Федерации, правовая система которой основана на принципе верховенства права как неотъемлемом элементе правового государства, право каждого на судебную защиту предполагает обеспечение всем субъектам права свободного и равного доступа к правосудию, осуществляемому независимым и беспристрастным судом на основе состязательности и равноправия сторон, а также охрану их прав и законных интересов не только от произвола законодательной и исполнительной властей, но и от ошибочных решений суда [17].
Признание верховенства права составной частью более общего принципа правового государства можно объяснять разными причинами, в том числе традиционным представлением о соотношении государства и права в России. Право рассматривается как важнейший признак государства и его наиболее эффективный инструмент. Даже если представления о праве поднимаются над позитивным правом и наполняются естественно-правовым содержанием, то право сложно отделить от государства, противопоставить государству. В этом смысле верховенство права представляется как дополнительный политико-правовой и нравственный прием сдерживания произвола государства, в том числе по вопросам создания и применения позитивного права.
Существует научная позиция, согласно которой понятие «верховенство права» значительно шире, чем правовое государство. С точки зрения В.К. Дмитриева, «правовое государство предстает в качестве одной из форм реализации принципа верховенства права. Теория правового государства -это теория построения государства в соответствии с представлениями о праве как мере всеобщего равенства и формальной справедливости, а доктрина верховенства (правления) права - вопрос, носящий более глобальный характер. В нем речь идет о том, каким образом право может быть регулятором общественных отношений так, чтобы не быть лишь системой формальных предписаний, а «правовой системой свободы» [18]. Данная точка зрения основана на трудах английских ученых, которые ак-
тивно цитируются и поддерживаются автором. Иногда представители данного подхода вслед за П.Д. Баренбоймом [19] высказываются о бессмысленности попыток переноса положений английской доктрины верховенства права в страны континентальной Европы.
Невозможно механически переносить английскую основополагающую правовую концепцию на другие страны, поскольку она требует совмещения и объяснения для иных национальных правовых систем. Более того, в условиях создания и функционирования международных структур по продвижению доктрины верховенства права в национальные правовые системы появляется все больше экспертных свидетельств того, что существо верховенства права трактуется по-разному не только в его первоначальном, англосаксонском понимании, но и в связи с мировым значением этого принципа. Можно только утвержать, что сложившаяся международная доктрина верховенство права уже существенно отличается от англосаксонской доктрины верховенства права. В юридической науке даже утверждается, что доктрина верховенства права должна иметь ментальное измерение [20]. Различия в применении принципа верховенства права обусловлены правовыми традициями, правовой культурой. Можно привести следующие примеры: избрание парламента по одномандатным округам или пропорциональным методом само по себе не влияет на степень его легитимности; закон о налоге с продаж может быть справедливым в одной экономике, но не в другой; судьи, назначаемые по представлению судебной коллегии в одной правовой культуре, могут быть более независимыми, чем судьи, назначаемые по представлению конституционной комиссии в другой правовой культуре и т. п.
В современный период в российской юридической науке наблюдается также процесс авто-номизации доктрины верховенства права. Российские исследователи, признающие наличие концептуальных различий понятий «правовое государство» и «верховенство права», как правило, вслед за авторами доклада Венецианской комиссии, отмечают, что концепция «правового государства» сосредоточена на природе государства и зародилась благодаря письменным конституциям, а верховенство права зародилось в залах суда и требует, чтобы все официальные лица относились к любому человеку с уважением его достоинства, соблюдая принцип равенства, а также чтобы у каждого была возможность обжаловать любые решения в независимых и беспристрастных судах.
В наметившейся тенденции универсализации восприятия верховенства права как общеправового принципа в России большую роль сыграли международные организации (включая Организацию Объединенных Наций, Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, Организацию экономического сотрудничества и развития).
По мнению С. А. Грачевой, в этой связи «воспринятая отечественной правовой практикой доктрина верховенства права открывает дополнительные перспективы и возможности развития национальной правовой системы в контексте обеспечения прав и свобод человека и суверенизации личности, оптимизации деятельности органов публичной власти и пределов их допустимого воздействия на общественные отношения, укрепления самостоятельности судебной власти» [21].
Сторонники обособленного исследования верховенства права как самостоятельного правового явления также считают, что соотношение принципов правового государства и верховенства права следует понимать не узко, как соотношение общего и частного, а рассматривать составными частями общего представления о современном конституционализме. Сущностные свойства данной системы включают правовые принципы единой философ-ско-правовой природы, которая выражается в достижении справедливой модели государственного устройства, направленного на обеспечение достоинства и свободы личности, соотношении интересов государства, общества и личности на основе права и ограничении государственного (и частного) произвола правовой формой. На этом сущностном уровне правовое государство и верховенство права тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены с такими принципами, как суверенитет народа, демократизм, приоритет прав человека, разделение властей, дееспособное гражданское общество и др. Первоосновой единства этих принципов является право как ценность (как в позитивном, так и в естественно-правовом смыслах). С учетом изложенного представляется обоснованным предложение о необходимости политического признания и конституционного закрепления в качестве стратегии развития нашей страны принципов правового государства и верховенства права [22].
Г.А. Гаджиев считает, что правовое государство - это «научная концепция, имеющая тесные духовные связи с континентальными философскими идеями французских публицистов-просветителей и немецким идеализмом. А верховенство права в России развивается прежде всего как судебная доктрина, причем она находится в самом начале своего становления, развиваясь с учетом исторически сложившейся правовой традиции континентальной правовой семьи. При этом она не лишена здоровых амбиций, пытаясь сформулировать новые идеи о конституционализме» [23].
Рассмотрев развитие принципа верховенства права в международных документах, особенности его конституционного закрепления в различных правовых системах современного мира, подходы к соотношению принципов верховенства права и правового государства в российской юридической науке, можно сформулировать следующие выводы и предложения.
Верховенство права является ведущим принципом в конституционных системах современных демократических государств. В России принцип верховенства права является неотъемлемым элементом правового государства и лежит в основе правовой системы Российской Федерации. Такое представление присутствует в учебниках по общей теории права и конституционному праву, в юридической доктрине и в решениях судов. Доктрины правового государства и верховенства права, несмотря на имеющиеся формальные и содержательные различия, имеют единую философско-правовую и нравственную субстанцию, которая выражается в обеспечении достоинства и свободы личности в государстве, связанности государства правом, справедливости закона и практики его применения.
Ядром идеи верховенства права в России является признание человека, его прав и свобод высшей ценностью. Повышение роли и значения права и прав человека в организации общественной жизни должно привести к действительному и окончательному установлению верховенства права над остальными ценностями. В итоге должно утвердиться конституционно-закрепленное верховенство права. Верховенство права в общественной жизни должно привести к существенному переосмыслению не только роли и значения права в обществе, но и способствовать формированию адекватного современным требованиям общественного правосознания. Реализации принципа верховенства права в России, в свою очередь, будет способствовать не только переориентация профессионального правосознания юристов с позитивистского понимания права на понимание, ориентированное на верховенство права и прав человека, но и закрепление принципа верховенства права на законодательном уровне, и политическая воля всех ветвей и уровней
власти. Успех в реализации принципа верховенства права заключается не только в его научном обосновании, теоретической разработке, но и в законодательном закреплении. Официальное, юридическое признание и закрепление делает необходимым претворение в жизнь принципа верховенства права.
В становлении российской доктрины верховенства права большую роль сыграла независимость и самостоятельность суда как конституционный принцип. Если суд достаточно самостоятелен в отношениях с политическими органами государства, то он может заниматься судебным поиском правовых решений в конкретном деле. Можно утверждать, что российская правовая традиция верховенства закона благодаря становлению независимой судебной власти России и несмотря на некоторые элементы персонализма и авторитаризма публичной власти на всех ее уровнях, постепенно начала заменяться доктриной верховенства права.
В условиях создания и функционирования международных структур по продвижению доктрины верховенства права в национальные правовые системы сложилась международная доктрина верховенство права, которая существенно отличается от англосаксонской. В свою очередь, международные доктрины должны иметь ментальное измерение с учетом правовой культуры и сложившихся правовых традиций в национальных правовых системах. Копирование доктрины верховенства права Великобритании в условиях России не только малоэффективно, но и необоснованно. В современном мире только принятие идеалистической природы и дифференцированности принципа верховенства права может обеспечить его последовательное и полное воплощение в национальных правовых системах.
Литература
1. Марочкин С.Ю. Взаимодействие правовых систем как общий вектор развития (отношение международного сообщества к принципу верховенства права: намерения и реальность) // Российский юридический журнал. 2014. № 5. С. 17.
2. Верховенство закона и правосудие на переходном этапе в обществах в состоянии конфликта и постконфликтных обществах. Доклад генерального секретаря, Doc. S/2004/616, 23 августа 2004 года. URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N04/395/30/PDF/N0439530.pdf7OpenElement (дата обращения: 25.08.2017).
3. Решение Совета Министров ОБСЕ № 7.08 «Дальнейшее укрепление верховенства права на территории стран ОБСЕ», MC.DEC/7/08 от 5 декабря 2008 года. URL: http://www.osce.org/ru/mc/35498?download=true. (дата обращения: 25.08.2017).
4. Чиркин В.Е. Верховенство права в правовом государстве: терминологические вопросы конституционного права // Право и современные государства. 2016. № 5. С. 10.
5. Всеобщая декларация прав человека, принятая резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml (дата обращения: 25.08.2017).
6. Принцип Rule of Law. Резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы 1594 (2007). URL: http://www.coe.int/t/r/parliamentary_assembly/[russian_documents]/[2007]/%5BBratislava2007%5D/Res1594_ru s.asp (дата обращения: 25.08.2017).
7. Доклад о верховенстве права, утвержденный Венецианской комиссией на 86-й пленарной сессии (Венеция, 25-26 марта 2011 года). Страсбург, 2011. URL:
http://www.venice.coe.int/webforms/documents/default.aspx?pdffile=CDL-AD(2011)003rev-rus (дата обращения: 25.08.2017).
8. Кравченко Д.В., Кирюхин Д.М. Юридико-лингвистический подход к международным документам: ошибки перевода (на примере Декларации Совещания на высоком уровне Генеральной Ассамблеи ООН о верховенстве права на национальном и международном уровнях) // Международные правовые доктрины: поиск взаимопонимания: сб. ст. / под ред. Е.Г. Тарло, Д.В. Кравченко. М., 2013. С. 168-177.
9. What is the Rule of Law? URL: http://worldjusticeproject.org/what-rule-law. (дата обращения: 25.08.2017).
10. Основы конституционного строя России: двадцать лет развития. М.: Институт права и публичной политики, 2012. С. 31.
11. Зорькин В.Д. Конституционно-правовое развитие России. М.: Норма: ИНФРА, 2011. С. 53.
12. Миронов Д.Н. Правовое государство: происхождение идеи и признаки правового государства // Вестник Бурятского государственного университета. 2015. № 2. С. 150.
13. Муртазалиев А.М., Мирзаев М.А. Правовое государство и гражданское общество: взаимосвязь и взаимозависимость // Вестник Дагестанского государственного университета. 2015. № 2. С. 30.
14. Волков Д.В., Красильников С.В. Развитие подходов к пониманию верховенства права как основополагающей идеи правового государства в российской правовой мысли начала XX века // Baikal Research Journal. 2016. Т. 7. № 3. С. 22.
15. Теория государства и права / отв. ред. В. Д. Перевалов. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2011. С. 372-373.
16. Перевалов В. Д. Теория государства и права: учеб. для бакалавров. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2012. С. 349.
17. По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т.Гадаева и запросом Курганского областного суда: постановление Конституционного суда Рос. Федерации от 2 июля 2013 г. № 16-П. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
18. Дмитриев В.К. О соотношении категорий «верховенство права» и «правовое государство» // Национальная ассоциация ученых. 2015. № 1-2 (6). С. 12.
19. Баренбойм П.Д. Соотношение доктрин верховенства права и правового государства как главный вопрос философии права и конституционализма. М.: ЛУМ, 2013. С. 13.
20. Раянов Ф.М. Правовое государство в ментальном измерении // Вестник Тюменского государственного университета. Социально-экономические и правовые исследования. 2014. № 3. С. 44-53.
21. Грачева С.А. Доктрина верховенства права и судебные правовые позиции // Журнал российского права. 2014. № 4 (208). С. 44-45.
22. Муртазалиев А.М. Проблемы эффективности конституционно-правовых норм в современной России // Юридический вестник ДГУ. 2013. № 4. С. 97.
23. Гаджиев Г.А. О судебной доктрине верховенства права // Сравнительное конституционное обозрение. 2013. № 4. С. 12-25.
References
1. Marochkin S.Yu. Vzaimodeistvie pravovykh sistem kak obshchii vektor razvitiya (otnoshenie mezhdunarodnogo soobshchestva k printsipu verkhovenstva prava: namereniya i real'nost') // Rossiiskii yuridicheskii zhurnal. 2014. № 5. S. 17.
2. Verkhovenstvo zakona i pravosudie na perekhodnom etape v obshchestvakh v sostoyanii konflikta i postkonfliktnykh obshchestvakh. Doklad general'nogo sekretarya, Doc. S/2004/616, 23 avgusta 2004 goda. URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UND0C/GEN/N04/395/30/PDF/N0439530.pdf70penElement (data obrash-cheniya: 25.08.2017).
3. Reshenie Soveta Ministrov OBSE № 7.08 «Dal'neishee ukreplenie verkhovenstva prava na territorii stran OBSE», MC.DEC/7/08 ot 5 dekabrya 2008 goda. URL: http://www.osce.org/ru/mc/35498?download=true. (data obrashcheniya: 25.08.2017).
4. Chirkin V.E. Verkhovenstvo prava v pravovom gosudarstve: terminologicheskie voprosy konstitut-sionnogo prava // Pravo i sovremennye gosudarstva. 2016. № 5. S. 10.
5. Vseobshchaya deklaratsiya prav cheloveka, prinyataya rezolyutsiei 217 A (III) General'noi As-samblei OON ot 10 dekabrya 1948 goda. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml (data obrashcheniya: 25.08.2017).
6. Printsip Rule of Law. Rezolyutsiya Parlamentskoi assamblei Soveta Evropy 1594 (2007). URL: http://www.coe.int/t/r/parliamentary_assembly/[russian_documents]/[2007]/%5BBratislava2007%5D/Res1594_ru s.asp (data obrashcheniya: 25.08.2017).
7. Doklad o verkhovenstve prava, utverzhdennyi Venetsianskoi komissiei na 86-i plenarnoi sessii (Ve-netsiya, 25-26 marta 2011 goda). Strasburg, 2011. URL:
http://www.venice.coe.int/webforms/documents/default.aspx?pdffile=CDL-AD(2011)003rev-rus (data obrash-cheniya: 25.08.2017).
8. Kravchenko D. V., Kiryukhin D.M. Yuridiko-lingvisticheskii podkhod k mezhdunarodnym dokumen-tam: oshibki perevoda (na primere Deklaratsii Soveshchaniya na vysokom urovne General'noi Assamblei OON o verkhovenstve prava na natsional'nom i mezhdunarodnom urovnyakh) // Mezhdunarodnye pravovye doktriny: poisk vzaimoponimaniya: sb. st. / pod red. E.G. Tarlo, D.V. Kravchenko. M., 2013. S. 168-177.
9. What is the Rule of Law? URL: http://worldjusticeproject.org/what-rule-law. (data obrashcheniya: 25.08.2017).
10. Osnovy konstitutsionnogo stroya Rossii: dvadtsat' let razvitiya. M.: Institut prava i publichnoi politi-ki, 2012. S. 31.
11. Zor'kin V.D. Konstitutsionno-pravovoe razvitie Rossii. M.: Norma: INFRA, 2011. S. 53.
12. Mironov D.N. Pravovoe gosudarstvo: proiskhozhdenie idei i priznaki pravovogo gosudarstva // Vest-nik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta. 2015. № 2. S. 150.
13. Murtazaliev A.M., MirzaevM.A. Pravovoe gosudarstvo i grazhdanskoe obshchestvo: vzaimosvyaz' i vzaimozavisimost' // Vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. 2015. № 2. S. 30.
14. Volkov D.V., Krasil'nikov S. V. Razvitie podkhodov k ponimaniyu verkhovenstva prava kak osnovo-polagayushchei idei pravovogo gosudarstva v rossiiskoi pravovoi mysli nachala XX veka // Baikal Research Journal. 2016. T. 7. № 3. S. 22.
15. Teoriya gosudarstva i prava / otv. red. V. D. Perevalov. 4-e izd., pererab. i dop. M., 2011. S. 372373.
16. Perevalov V. D. Teoriya gosudarstva i prava: ucheb. dlya bakalavrov. 2-e izd., pererab. i dop. M.,
2012. S. 349.
17. Po delu o proverke konstitutsionnosti polozhenii chasti pervoi stat'i 237 Ugolovno-protsessual'nogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii v svyazi s zhaloboi grazhdanina Respubliki Uzbekistan B.T.Gadaeva i zaprosom Kurganskogo oblastnogo suda: postanovlenie Konstitutsionnogo suda Ros. Federatsii ot 2 iyulya 2013 g. № 16-P. Dostup iz sprav.-pravovoi sistemy «Konsul'tantPlyus».
18. Dmitriev V.K. O sootnoshenii kategorii «verkhovenstvo prava» i «pravovoe gosudarstvo» // Natsion-al'naya assotsiatsiya uchenykh. 2015. № 1-2 (6). S. 12.
19. Barenboim P.D. Sootnoshenie doktrin verkhovenstva prava i pravovogo gosudarstva kak glavnyi vo-pros filosofii prava i konstitutsionalizma. M.: LUM, 2013. S. 13.
20. Rayanov F.M. Pravovoe gosudarstvo v mental'nom izmerenii // Vestnik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta. Sotsial'no-ekonomicheskie i pravovye issledovaniya. 2014. № 3. S. 44-53.
21. Gracheva S.A. Doktrina verkhovenstva prava i sudebnye pravovye pozitsii // Zhurnal rossiiskogo prava. 2014. № 4 (208). S. 44-45.
22. Murtazaliev A.M. Problemy effektivnosti konstitutsionno-pravovykh norm v sovremennoi Rossii // Yuridicheskii vestnik DGU. 2013. № 4. S. 97.
23. Gadzhiev G.A. O sudebnoi doktrine verkhovenstva prava // Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie.
2013. № 4. S. 12-25.
Поступила в редакцию 1 сентября 2017 г.
Received 1 September, 2017
