44В. В. Возилов
ПРИНЦИП «ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА» В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ (XIX — начало ХХ века)
Введение
В истории российской интеллигенции XIX — начала ХХ века особенно проявилось расхождение между либералами и радикалами в понимании приемлемости использования крайних политических средств в целях достижения желаемых результатов. Идеологически такое расхождение выразилось в отрицании или принятии принципа «цель оправдывает средства».
Радикальная форма этого принципа была сформулирована в виде тезиса «всё хорошо, что хорошо для революции». Фактически в противовес либералы выдвинули идею о постепенном реформировании общества, наиболее полно выраженную в известной сентенции Э. Бернштейна «цель ничто, движение всё».
Данная проблема была частью политической повестки разных поколений российской радикальной интеллигенции. В воспоминаниях ярких представителей русского освободительного движения встречаются упоминания о расхождениях в вопросе принятия или отрицания радикальных методов борьбы. Однако причины, ставшие побудительным моментом практического
© Возилов В. В., 2019
Возилов Владимир Владимирович — кандидат исторических наук, директор Шуйского историко-художественного и мемориального музея им. М. В. Фрунзе, председатель Ивановского областного краеведческого общества, депутат городской Думы городского округа Шуя, помощник депутата Государственной Думы РФ. vozilov@list.ru
Vozilov Vladimir Vladimirovich— candidate of historical sciences, the director of Historical, art and memorial museum named after M. V. Frunze in Shuya, the chairman of Ivanovo region society of local history, a deputy of Shuya town Duma, an assistant of Russian State Duma deputy.
нигилизма русских ультрарадикалов, до настоящего времени не выявлены, при том что теоретическое обоснование механизмов революционной борьбы изучено достаточно хорошо.
Цель и задачи
Целью настоящей работы является изучение теоретического обоснования и практического использования принципа «цель оправдывает средства» в идеологических спорах и общественной деятельности российской интеллигенции первой четверти XIX — начала XX века. Соответственно основные задачи статьи: 1) изучение причин и установление времени возникновения принципа «цель оправдывает средства» в идеологии и практике российской радикальной интеллигенции; 2) выявление эволюции отношения выдающихся представителей отечественной интеллигенции к радикальным средствам политической борьбы; 3) определение преемственности в использовании принципа «цель оправдывает средства» отдельными идейно-политическими группами интеллигенции.
Для достижения поставленной цели и решения заявленных задач была использована методология, которая представляет собой совокупность теоретических подходов, открывающих пути исследования объекта. Заметным элементом методологии интел-лигентоведческих работ последнего времени выступает взаимосвязь методов разных уровней общности, что является залогом органического единства различных направлений исследования.
Методологическими принципами настоящей работы стали основополагающие тезисы диалектики и диалектической логики, составляющие базу системного подхода. Системно-исторический анализ дает возможность исследовать объект как целое, т. е. в виде конкретной системы, имеющей внутренние взаимосвязанные элементы со своими специфическими признаками, структурой и функциями. В свою очередь, это позволяет оперировать основными принципами исторического познания — историзма (постижения объектов и процессов в конкретно-исторических условиях их генезиса и эволюции) и объективности (всестороннего и наиболее всеобщего изучения предмета). Реализация принципа историзма в историческом исследовании
подразумевает, что главное внимание должно быть сосредоточено на рассмотрении явлений и процессов в развитии. Принцип объективности включает также анализ причинно-следственных связей (детерминизма) в историческом процессе. Объективность исторического познания заключается в способности воспроизводить развитие в его действительном виде. Для этого используется аналитический подход, т. е. критическое отношение исследователя к познаваемой действительности.
Основная часть
Возникновение мысли о возможности использования радикальных методов политической деятельности стало возможным, когда в общественной жизни развернулась борьба противоположных идеологических концепций, предполагающих кардинальное изменение общественного строя путем социально-политической революции.
Впервые в России это было предпринято декабристами. Несмотря на то, что внешне события 14 декабря 1825 года выглядят как «дворянский заговор» или «революция сверху», их внутреннее содержание несло в себе первую попытку совершения государственного переворота.
Как известно, в историографии сложились разные подходы к пониманию сущности движения декабристов, из которых в рамках рассматриваемой темы интересны два — либеральный и революционный.
По мнению одного из лидеров либерального крыла декабристов, Н. И. Тургенева, либерализм в период после Наполеоновских войн понимался как свобода мыслить и действовать для того, чтобы улучшить внутреннее положение России, укрепить ее государственную мощь, экономику, решить национальные противоречия. В своих поступках, по мнению Тургенева, декабристы не были готовы пойти на сделку с собственной совестью: «Цель, всегда говорили мы, не оправдывает средства»1.
Н. И. Тургенев писал свои воспоминания (впервые опубликованы в 1847 г.), находясь в эмиграции, ставя пред собой цель оправдать участников движения, показать их с лучшей стороны.
Начало другой линии изучения декабризма было положено в книге А. И. Герцена «О развитии революционных идей в России» (1851), в которой он представил декабристов первой поистине революционной оппозицией2. Именно Герцену принадлежат высказывания о «рыцарях с головы до ног». Однако его последователям пришлось оценивать и радикальную составляющую движения декабристов, в числе участников которого были и те, кто не отказывался от идей радикального переустройства русской жизни и использования крайних мер политической борьбы.
Ярким представителем радикальной интеллигенции начала XIX века был П. И. Пестель. Его можно назвать родоначальником российского революционного нигилизма. Радикально настроенные члены Северного общества признавали: «...из всех нас он один в течение почти 10 лет, не ослабевая ни на одну минуту, усердно трудился над делом Тайного общества. Один раз доказав себе, что Тайное общество верный способ для достижения желаемой цели, он с ним слил свое существование» .
В движении декабристов радикальная часть общества выступила за цареубийство (к этому вопросу члены Союза возвращались неоднократно) и изменение политического строя (парламентская республика). Конечные цели декабристов прослеживаются в проекте Манифеста Сената, разработанного К. Ф. Рылеевым и С. Н. Трубецким за день до восстания. Проект предполагал учреждение временного правления, введение свободы слова, вероисповедания, отмену крепостного права, реформу судебной системы, уничтожение постоянной армии и образование внутренней народной стражи, реформу местного самоуправления. Было и несколько популистских мер (уничтожение монополий, отмена подушной подати, рекрутских наборов, военных поселений, уменьшение срока службы и т. п.)4. Таким образом, готовился переворот в рамках русской государственной жизни и национальной идеологии.
После подавления выступления декабристов российская интеллигентская оппозиция была надолго задавлена. Но внутри русского общества зрели семена нигилизма. Одним из ярких представителей русских нигилистов 1830-х годов считается В. С. Печерин.
В. С. Печерин был выходцем из семьи мелкопоместного дворянина, дослужившегося до полковника. Закончив филологический факультет Санкт-Петербургского университета, он в 1833 году принял участие в командировке для обучения в Германии, по возвращении из которой получил должность профессора в Московском университете. Однако в июне 1836 года он эмигрировал из России навсегда. Современники и исследователи объясняли причины этого непатриотического поступка Пече-рина тем, что он не хотел смириться с духовной и политической атмосферой николаевской России 1830-х годов5. Думается, что это только одна причина, другой, более весомой, — был юношеский радикализм. В письме к графу С. Г. Строганову он писал, что отрицание окружающего привело его к выбору между самоубийством и ненавистью, переросшей в убеждение «цель оправдывает средства»6. Впервые в истории русского освободительного движения было открыто заявлено, что человек придерживается данного принципа.
В 1840-е годы радикальные идеи всё более проникают в умы русской интеллигенции; показателен в этом отношении кружок М. В. Буташевича-Петрашевского. Особого внимания заслуживают те его представители, кого можно причислить к радикальной интеллигенции. Прежде всего, это глава кружка М. В. Буташевич-Петрашевский. Большинство знавших его людей отзываются о нем как об одном из выдающихся деятелей эпохи, непреклонном и настойчивом, не останавливающемся ни перед какими преградами, стремящемся к поставленной цели. П. П. Семенов-Тян-Шанский называет его «революционером по призванию»7. Своего стремления к переустройству общества не скрывал и сам Петрашевский, когда писал, что «мы осудили на смерть настоящий быт общественный, надо приговор наш исполнить»8.
В кружке петрашевцев были крайне экзальтированные и радикально настроенные личности. «Человеком, желавшим провести либеральные реформы путем насилия» был С. Ф. Дуров, сын бедного дворянина, для которого «революция... казалась средством не для достижения определенных целей, а для сокрушения существующего порядка и для личного достижения какого-нибудь выдающегося положения во вновь возникшем»9.
Особого упоминания заслуживают два «экзальтированных» петрашевца — В. П. Катенев и А. Д. Толстов, которые, будучи людьми не вполне психически здоровыми, имели радикальные планы, в том числе убийства императора. В. П. Катенев, сын мещанина, признанный на следствии помешанным, говорил, что «жаждет крови», вызывался убить императора, вынашивал революционные проекты, рисовал план Петербурга с обозначением мест для постройки баррикад, пытался закупать оружие, агитировал недовольных вступать в придуманный им «Клуб ламартини-стов». Студент Петербургского университета А. Д. Толстов открыто предлагал «составить общество для произведения переворота в России», а на следствии признавался, что «если не составил положительного, обдуманного в голове плана, как извести царскую фамилию, то не потому, чтоб имел сожаление к ней, а потому, что считал это дело бесполезным до тех пор, пока не будет приготовлен к этому народ», но если бы нашел человека, готового совершить цареубийство, то не преминул бы настроить его10. В лице Катенева и Толстова можно увидеть типы революционеров 1860—70-х годов, не останавливающихся ни перед чем, использующих принцип «цель оправдывает средства».
Несомненно, что в первой половине XIX века в России следование принципу «цель оправдывает средства» носило больше идейный характер, без практического применения. Публично этот принцип в русской политической истории был озвучен, а затем и применен на практике в 1860-е годы, получившие условное название «период нигилизма».
Например, в прокламации «К молодому поколению» (1861), написанной Н. В. Шелгуновым и М. Л. Михайловым, с одной стороны, подчеркивалась приверженность народническому социализму А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского, выразившаяся в идеях об особом пути России и надежде на русскую общину, а с другой — открыто заявлялось о предполагаемых путях достижения поставленных целей. «У нас нет страха пред будущим, — признавались авторы, — .вот отчего мы смело идем навстречу революции; мы даже желаем ее. Если для осуществления наших стремлений — для раздела земли между народом — пришлось бы вырезать сто тысяч помещиков, мы не испугались бы этого. И это вовсе не так ужасно»11. За публикацию и распространение этой
прокламации М. Л. Михайлов был приговорен к шести годам каторги и вечному поселению в Сибири.
Идейную базу русского нигилизма готовил известный публицист Д. И. Писарев. В статье о брошюре Шедо-Ферроти он писал: «Низвержение благополучно царствующей династии Романовых и изменение политического и общественного строя составляют единственную цель и надежду всех честных граждан России. Чтобы, при теперешнем положении дел, не желать революции, надо быть или совершенно ограниченным, или совершенно подкупленным в пользу царствующего зла»12. В той же статье, за которую автор поплатился заключением в Петропавловскую крепость, указывалось: «То, что мертво и гнило, должно само собою свалиться в могилу; нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы»13.
Д. И. Писарев был сотрудником «Русского слова». Журнал подготавливал политическую, эстетическую и нравственную стороны нигилистического мировоззрения радикалов. Без этого нельзя представить революционеров 1870-х годов, которые принципам «разумного эгоизма» предпочтут принцип «цель оправдывает средства».
Однако одно дело излагать некие принципы на бумаге, и совсем другое — пытаться воплотить их в жизнь. В этом вопросе русские революционеры оказались не вполне последовательны: заявляя самые смелые политические цели, они не всегда были готовы согласиться с использованием радикальных средств. Примечателен в этом отношении пример С. Г. Нечаева, в деятельности которого многие революционеры увидели оборотную сторону революционного движения. В. И. Засулич, стремясь отказать Нечаеву в принадлежности к интеллигенции, писала: «Нечаев не был продуктом нашего мира, он не был продуктом интеллигенции, среди нас он был чужим»14.
В российской дореволюционной историографии прослеживается стремление показать, что Нечаев стоит особняком среди русских революционеров. Например, в редакционном предисловии к книге В. Ф. Цеховского отмечалось, что Нечаев является «уродом» в семье русских революционеров, поскольку он объявил войну не только государственному строю, но и морали, тогда как его предшественники были людьми «исключительной
нравственной силы». В тексте книги Нечаев обвинялся в ницшеанстве и назывался «шарлатаном русской революции»15. Попытка противопоставить Нечаева другим русским радикалам нашла выражение в отечественной историографии в теории «подлинной и мнимой революционности»16. В зарубежной литературе эта точка зрения представлена в работах А. Камю, Ф. Помпера и Е. Роуза, рассматривавших Нечаева как представителя русского нигилиз-ма17. Наряду с традиционным отрицательным отношением к Нечаеву, в западноевропейских работах присутствует и другая точка зрения. Итальянский славист В. Страда считает, что Нечаев был типичным представителем радикальной интеллигенции, а то, что ставилось ему в вину — мистификации, беспринципность, грязные методы, — широко использовалось в революционном движении 1860-х годов до Нечаева18.
Следует подчеркнуть, что нигилизм являлся составной частью мировоззрения Нечаева. Об этом свидетельствуют не столько используемые им методы, сколько его политические взгляды.
Уже в «Программе революционных действий» (1868), составленной вместе с П. Н. Ткачевым, Нечаев выступил за полное уничтожение существующего строя. Он не видел «другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа» и считал своим делом «страстное, полное повсеместное и беспощадное раз-рушение»19. Отвечая на обвинение Г. А. Лопатина, утверждавшего, что нечаевские методы не достойны революционера, он говорил, что всегда руководствовался принципом «всё хорошо, что хорошо для революции». В связи с этим показателен эпизод из воспоминаний В. И. Фигнер о разговоре с Е. Азефом после неудачного покушения эсеров-максималистов на П. А. Столыпина (в результате которого погибло много посторонних лиц). Е. Азеф спросил известную революционерку: в ваше время вы, наверное, ужаснулись бы? В ответ на это Фигнер привела в пример С. Халтурина, когда в результате покушения на царя, совершенного для благой цели, погибло много нижних чинов. В оценке Нечаева революционеры были несправедливы, поскольку он открыто провозгласил идеи и следовал принципам, которые радикалы стремились не афишировать.
Например, именно Нечаев первым призвал к широкомасштабному террору: «Данное поколение должно начать настоящую
революцию. должно разрушить всё существующее сплеча, без разбора, с единым соображением "скорее и больше". Яд, нож, петля и т. п.!.. Революция всё равно освящает в этой борьбе. Это назовут терроризмом! Этому дадут громкую кличку! Пусть! Нам всё равно!»20 Этот призыв ляжет в основу тактики радикальной интеллигенции и будет широко использоваться со второй половины 1870-х годов.
Находились и поддерживавшие не только идеи, но и методы Нечаева. В. К. Дебогорий-Мокриевич был одним из немногих, кто в оценке нечаевского дела (в том числе убийства Иванова) считал справедливым использование принципа «цель оправдывает средства»21. Л. Г. Дейч критиковал за это Дебогория-Мокриевича, отмечая: «Однако преобладающее большинство передовой молодежи, как известно, решительно восстало против этого принципа, считая его крайне вредным для успеха дела»22.
При этом нельзя не вспомнить так называемое «Чигирин-ское дело», которое связано с именами Л. Г. Дейча и Я. В. Стефановича. В него был вовлечен ряд деятелей революционного подполья (В. К. Дебогорий-Мокриевич, Е. К. Брешко-Брешковская, В. И. Засулич, М. Ф. Фроленко и другие сотрудники «Киевской коммуны»23), которые решили поднять бунт среди крестьян Чигиринского уезда Киевской губернии, используя монархические иллюзии народа. Для этого был отправлен «ходок» (Я. В. Стефанович) к царю, одновременно шел сбор оружия. Возвратившийся от царя «ходок» передал крестьянам «Высочайшую тайную грамоту», согласно которой они должны были создать общество «Тайная дружина» и с оружием в руках отстаивать свои интересы и права24. Идея получила широкое распространение среди крестьян, но осенью 1877 года полиция арестовала всех участников заговора. Провокаторские методы, которыми действовали анархисты, были отрицательно восприняты многими радикалами25.
Е. К. Брешко-Брешковская вспоминала: «По словам Стефановича, он ожидал, что чигиринские крестьяне, оказавшиеся с ним в одной тюрьме, будут крайне озлоблены на того, кто ввел их в заблуждение. Но к его изумлению и радости, они встретили его как друга и вождя и попытались утешить. Сейчас я тоже знаю, что крестьяне, в связи с этим делом высланные в отдаленные
места Сибири, считали Стефановича отличным человеком и с нетерпением ждали новой встречи с ним — так высоко они ценили любые усилия по защите их коллективных интересов, какие бы средства при этом не использовались»26.
Итак, были и те, кто положительно оценил опыт «Чигиринского дела». В этом прослеживается тенденция, берущая начало уже в движении декабристов, — использовать народ помимо его воли. Кроме того, в оценке деятельности отдельных революционеров наблюдались двойные стандарты, когда одни и те же методы борьбы воспринимались внутри освободительного движения по-разному, независимо от общей их оценки в обществе. Со временем образованная часть русского общества, относящая себя к разряду «прогрессивной интеллигенции», стала более спокойно воспринимать русский радикализм, чьи методы оценивались как вполне приемлемые с позиций борьбы против полицейского государства.
Рано или поздно рассматриваемый принцип «цель оправдывает средства» должен был получить официальное отражение в политических программах революционных организаций. В программе «Народной воли», известной как «Программа исполнительного комитета» (январь 1880 г.), говорилось, что «мы должны поставить своей ближайшей задачей снять с народа подавляющий гнет современного государства, произвести политический переворот с целью передачи власти народу»27. Организация политического переворота должна была содержать основную тактическую линию народовольцев — проведение террористических актов, дезорганизующих работу правительства, что стало бы прологом к вооруженному восстанию28. Экстремизм русской радикальной интеллигенции нашел выражение в одном из пунктов программы народовольцев, где подчеркивалось, что «по отношению к правительству как к врагу, цель оправдывает средства, т. е. всякое средство, ведущее к цели, мы считаем дозволительным»29. В конце 1870-х — начале 1880-х годов проявилось и основное противоречие в программах более умеренных и наиболее радикальных политических организаций: они расходились не в видении конечных целей, а лишь в выборе тактики, а конкретнее — в следовании более легальным пропагандистским методам борьбы или террору.
Разгром «Народной воли» после удачного покушения на Александра II 1 марта 1881 года не привел продолжателей дела народовольцев к отказу от радикальных средств борьбы. Группа, именовавшаяся «Террористической фракцией "Народной воли"», в которую входил А. И. Ульянов, 1 марта 1887 года совершила неудачную попытку организовать покушение на императора Александра III. В 1888 году возникла «Петербургская революционная группа», ставившая своей целью достижение политической свободы в России с помощью террора. В конце 1880-х — начале 1890-х годов в Петербурге возникает ряд радикальных студенческих организаций, например кружок С. О. Гобачевского, ориентировавшихся на пример «Народной воли» и ее террористическую тактику.
Важным звеном в истории революционного движения стал «Рабочий союз» (1887—1893), возглавлявшийся М. И. Брусневым. Проект программы организации М. И. Бруснева, разработанный П. М. Кашинским, был близок «Программе Исполнительного Комитета» народовольцев. Он включал в себя задачи создания «боевой социально-революционной организации» и «воплощение социалистического идеала». Злейшим врагом народа объявлялось строго централизованное, построенное на началах крайнего абсолютизма полицейское государство и самодержавие. Основной целью революционеров выдвигалось достижение политической свободы путем пропаганды идей социализма и подготовки социального переворота. Главной тактической линией программы провозглашался систематический политический террор. В одном из ее пунктов утверждалось, что «рабочий пролетариат, идя рука об руку с демократической интеллигенцией, может и должен в ближайшем будущем бороться за свое освобождение путем политического террора»30. Это убедительно показывает, что нигилистические элементы присутствовали в программных документах первых российских социал-демократических групп.
В 1898—1905 годах произошло организационное оформление партий социалистов-революционеров и социал-демократов, а также различных анархистских групп. Эти партии, объединившие значительное число оппозиционно настроенной интеллигенции, идейно и исторически уходили своими корнями в освободительное движение второй половины XIX века. Они были связаны с течениями,
представленными именами П. Л. Лаврова, П. Н. Ткачева, М. А. Бакунина, народническими группами 1860—80-х годов и первыми марксистскими организациями 1880—90-х годов.
Например, радикальные методы большевиков, нигилистические по сути, всего лишь продолжали устоявшиеся традиции революционного подполья. «Если бы Ленин вообще говорил языком морали, — писал А. Мейер в книге "Марксизм. Единство теории и практики" (Кембридж, 1954), — он заявил бы, что никакие средства не лучше и не хуже любых других, ибо в конце концов этот мир вообще достоин всякого осуждения. Тот, кто борется за моральную цель, в конечном счете предаст эту цель и подчинится этому аморальному миру, если в выборе средств он ограничивает себя только высоко-моральными средствами. Он, таким образом, сам станет аморальным человеком. Ленин, таким образом, был убежден, что цель оправдывает любые средства и что она служит их единственным оправданием»31. Революционный радикализм, присущий мировоззрению Ленина, неоднократно подчеркивался исследователями, а в последнее десятилетие некоторыми авторами в его работах стало выявляться и нигилистическое содержание.
Как уже было сказано, политический нигилизм является тем сущностным признаком, который объединяет левых социал-демократов с их предшественниками — революционерами XIX века. Особенно ярко это прослеживается в подчеркнутом антиэтатизме, стремлении к политическому перевороту, социальному идеализму, пренебрежении к историческим традициям. О своем неприятии существующего государства социал-демократы заявляли с первых дней организации партии. Социальная революция, свержение самодержавия, уничтожение частной собственности, изменение классовой структуры общества — широко известные лозунги эсдеков. «Мы вовсе не расходимся с анархистами по вопросу об отмене государства как цели»32, — признавался В. И. Ленин в книге «Государство и революция». Именно это позволило Н. И. Бухарину назвать большевиков «антигосударственной партией».
Выводы
В истории российской интеллигенции XIX — начала ХХ века ярко проявилось расхождение между либералами и умеренным крылом революционного движения, с одной стороны, и радикалами, с другой, в понимании приемлемости использования крайних политических средств в целях достижения определенных результатов. Нельзя не отметить и тот факт, что между представителями полярных политических позиций — ультраправыми и ультралевыми было совпадение в отношении допустимости крайних средств, что особенно проявилось в период Первой российской революции 1905—1907 годов.
Эволюция отношения русских радикалов к использованию принципа «цель оправдывает средства» показывает, что если в 1860-х годах этические принципы революционной интеллигенции зачастую шли вразрез с политическим аморализмом, то с расширением революционного движения, включением в него новых социальных сил восторжествовал политический имморализм, признающий крайние средства борьбы как объективный фактор общественной борьбы.
Примечания
1 Тургенев Н. И. Россия и русские // Русские мемуары. М., 1989. С. 294, 311.
2 Герцен А. И. Собрание сочинений : в 30 т. М., 1956. Т. 7. С. 193—201.
3 Якушкин И. Д. [Как образовалось и действовало тайное общество] // И дум высокое стремление. М., 1986. С. 34.
4 Манифест [к русскому народу] // И дум высокое стремление. С. 67—68.
5 Герцен А. И. Былое и думы // Собр. соч. М., 1957. Т. 2. С. 391 ; Горелов П. Г. [Вступительная статья к публикации книги В. С. Печерина] // Наше наследие. 1989. № 1. С. 62—63 ; Никитенко А. В. Дневник : в 3 т. М., 1955. Т. 1. С. 173.
6 Печерин В. С. Замогильные записки (Apologia pro vita mea) // Русское общество 30-х годов XIX в. : люди и идеи : мемуары современников. М., 1989. С. 173—174.
7 Семенов-Тян-Шанский П. П. Мемуары // Первые русские социалисты. Л., 1984. С. 88.
8 Петрашевский М. В. [Наброски речей] // Утопический социализм в России : хрестоматия. М., 1985. С. 178.
9 Семенов-Тян-Шанский П. П. Указ. соч. С. 88.
10 Егоров Б. Ф. Петрашевцы. Л., 1988. С. 141—142, 146—147, 155.
11 Шелгунов Н. В. К молодому поколению // Утопический социализм в России. С. 316.
12 Писарев Д. И. Сочинения. М., 1955. Т. 2. С. 125.
13 Там же. С. 126.
14 Засулич В. Нечаевское дело // Историко-революционный сборник. М. ; Пг., 1924. Т. 2. С. 69.
15 Цеховский В. Ф. Сергей Геннадьевич Нечаев. 2-е изд. СПб., 1907. С. 443, 644, 647.
16 Володин А., Карякин Ю., Плимак Е. Чернышевский или Нечаев? О подлинной и мнимой революционности в освободительном движении России 50—60-х годов XIX в. М., 1976.
17 Pomper Ph. Sergei Nechaev. New Brunswick ; New Jersey, 1979 ; Rose E. (Fr. Seraphim). Nihilism : the Root of the Revolution of the Modern Age. Forestville, Calif., 1994.
18 Страда В. Гуманизм и терроризм в русском революционном движении // Вопросы философии. 1996. № 7. С. 91—94.
19 Нечаев С. Катехизис революционера // Родина. 1989. № 2. С. 83.
20 Цит. по: Пирумова Н. Бакунин. М., 1970. С. 297.
21 Дебогорий-Мокриевич Вл. От бунтарства к терроризму. М. ; Л., 1930. Кн. 1. С. 88—89.
22 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Дом Плеханова. Фонд Л. Г. Дейча. Ф. 1097. Ед. хр. 24. Л. 19—20.
23 Даже в советский период сотрудников «Киевской коммуны» иногда называли членами «кружка нигилистов Киевской коммуны 1873— 1877 гг.» (см.: Государственный архив РФ. Ф. 533. Оп. 6. Д. 1284).
24 Документы по Чигиринскому делу // Былое. 1906. № 12. С. 257—261 ; Канев С. Н. Революция и анархизм : из истории борьбы революционных демократов и большевиков против анархизма (1840—1917 гг.). М., 1987. С. 161—165.
25 Канев С. Н. Указ. соч. С. 165 ; Революционеры 1870-х годов. Л., 1986. С. 391.
26 Брешко-Брешковская Е. Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки, 1873—1920. М., 2006. С. 171.
27 Программы политических партий и организаций России конца XIX — XX века. Ростов н/Д, 1992. С. 22.
28 Революционное народничество 70-х годов XIX века : сб. док. и материалов : в 2 т. М., 1965. Т. 2. С. 176.
29 Программы политических партий... С. 25.
30 Орехов А. М. Первые марксисты в России. Петербургский «рабочий союз» 1887—1893 гг. М., 1979. С. 112—115.
31 Цит. по: Якушевский И. Ленинизм, революция и «советология» : фи-лос. очерк. Л., 1968. С. 155.
32 Ленин В. И. Полн. собр. соч. М., 1962. Т. 33. С. 60.
References
1. Gorelov P. G. [Vstupitelnaya statya k publikatsii knigi V.S. Pecherina] // Nashe nasledie. 1989. № 1.
2. Kanev S. N. Revolyutsiya i anarkhizm: Iz istorii borby revolyutsionnykh demokratov i bolshevikov protiv anarkhizma (1840—1917 gg.). M., 1987.
3. Pomper Ph. Sergei Nechaev. New Brunswick, New Jersey, 1979.
4. Rose E. (Fr. Seraphim). Nihilism. The Root of the Revolution of the Modern Age. Forestville, Calif., 1994.
5. Strada V. Gumanizm i terrorizm v russkom revolyutsionnom dvizhenii // Voprosy filosofii. 1996. № 7.
6. Volodin A., Karyakin Yu., Plimak Ye. Chernyshevskiy ili Nechaev? O podlinnoy i mnimoy revolyutsionnosti v osvoboditelnom dvizhenii Rossii 50—60-kh godov XIX v. M., 1976.
7. Yegorov B. F. Petrashevtsy. L., 1988.
