CC BY
247
Принцип правовой определенности как дефект нормотворчества, выявленный Конституционным Судом Российской Федерации
С.В. Троицкий
В статье кратко раскрывается принцип правовой определённости. Акцентируется внимание на основных позициях Конституционного Суда Российской Федерации в вопросах применения принципа правовой определённости с учетом практики Европейского Суда по правам человека.
Ключевые слова: международное право, принцип правовой определённости. Европейский Суд по правам человека.
Для цитирования: Вестник МИЭП. 2017. № 2 (27). С. 55-62.
Идея правовой определенности является составной частью более общего понятия «верховенства права». Верховенство права как принцип сформировался в решениях европейских судов и является одним из наиболее важных общих европейских принципов права, включающим в себя правовую определенность, правовую эффективность и баланс интересов (пропорциональность). В юридической литературе отмечено, что согласно этому принципу любой нормативный акт, в том числе и судебное решение, является источником права только в том случае, если носит определенный характер, эффективно регулирует правоотношения и содержит пропорциональные меры правового регулирования. При отсутствии какого-либо из названных элементов международные европейские суды могут признать несоответствующими принципу верховенства права и закон, и договор, и судебное решение.
Стоит отметить, что существенное значение в формировании идеи правовой определенности имеет деятельность Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ). Поэтому с признанием юрисдикции ЕСПЧ данная правовая категория прочно вошла в лексикон российской юридической науки [1].
Троицкий Сергей Владимирович - кандидат юридических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Международного института экономики и права, эксперт Конституционного суда Российской Федерации, член Российской ассоциации международного права. Адрес для корреспонденции: гаиШ@таП.ги.
Принцип правовой определенности в Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека от 04.11.1950 (далее - Конвенция) не нашел своего прямого закрепления. Однако этот принцип, который выступает необходимым условием и средством реализации принципа верховенства права и других фундаментальных положений современного европейского права, однозначно вытекает из ее содержания [2].
Подчеркивая в своих решениях положения Конвенции в отношении принципа правовой определенности, деятельность ЕСПЧ неоднократно указывал, что он исходит из следующих требований национальных нормативно-правовых актов, чтобы они считались законом для целей Конвенции:
1. «Нормативно-правовой акт должен быть доступен гражданину в качестве ориентира правового поведения и его последствий и достаточным с учетом тех правовых норм, которые применяются в конкретном деле».
2. «Норма не может считаться законом, если она не сформулирована с необходимой точностью (дело «Санди Таймс против Соединенного Королевства»)». По делу «Кантони против Франции» ЕСПЧ отметил, что закон должен соответствовать качественным требованиям: быть доступным и предсказуемым. В деле «Коккинакис против Греции» а также по делам против Соединенного Королевства» и «К.-Н^. против Германии» Европейский Суд по правам человека указал, что заявитель жалуется, что уголовный закон является настолько нечетким, что нельзя понять, какое именно поведение запрещено.
ЕСПЧ неоднократно отмечал нарушение принципа верховенства права в виде:
а) придания новым законам обратной силы;
б) неоднократной отмены вступивших в силу судебных решений;
в) включения или невключения в законодательные акты положений, которые не отвечают законным ожиданиям человека (например, невозможность получить компенсацию из-за отсутствия предписания в законе о бюджете);
г) несбалансированности частных и публичных интересов в законе или судебном решении и т.д.
Итак, из приведенного можно сделать вывод, что ЕСПЧ исходит из того, что национальные правовые акты считаются законом, пригодным для достижения целей Конвенции, когда они в целом отвечают принципу правовой определенности и удовлетворяют следующим основным требованиям: доступности, предсказуемости, четкости опре-
деления преступления и наказания за него, наличия оснований и процедуры признания лица виновным в совершении преступления и т.п. При этом доступность закона всегда связывается с его официальным опубликованием, когда гражданину предоставлена возможность знать предписания, содержащиеся в нем, и ориентироваться, какая именно правовая норма применяется к данному случаю. Это касается и подзаконных правовых актов, когда они детализируют и развивают общие положения, закрепленные в законе. Предсказуемость закона - транспарентность (прозрачность) - значит достаточно полное и понятное для граждан закрепление в нем правовых предписаний или запретов, что дает необходимые представления о социальных ожиданиях относительно преимуществ или ограничений (правовых последствий), которые являются результатом действия его норм. С этой позиции закона следует, что он выступает как правовой ориентир при выборе лицом того или иного варианта поведения (негативного или позитивного) и всегда связан с отсутствием в нем противоречий. Определенность закона свидетельствует главным образом о его качестве: четкость, конкретность и полнота формулировок в нем преступлений и их признаков, а также наказаний, установленных за эти преступления [3].
С позиции ЕСПЧ, норма не может признаваться законом, если она не сформулирована с достаточной степенью точности и вследствие этого не способна эффективно регулировать поведение лица. Определенность закона означает также фактическую реализацию в законодательстве и судопроизводстве фундаментального принципа nullum crimen sine lege, nulla poena sine lege1, и соответственно этому - запрет применения закона по аналогии. Требование определенности закона выполняет функцию возможного и разумного ограничения дискреционных полномочий публичной власти, выступает гарантией соблюдения прав лица, привлекаемого к юридической ответственности.
Практика ЕСПЧ по формированию и реализации принципа правовой определенности была имплементирована в национальные правовые системы государств - участников Конвенции и учтена в правовых доктринах.
К принципу правовой определенности, который еще совсем недавно был для отечественной юриспруденции своего рода категорией terra incognitia, сегодня достаточно часто обращаются не только представи-
1 Nulla poena sine, lege nulla poena sine lege (лат. «нет наказания без закона») — правовой принцип, согласно которому никто не может быть наказан за поступок, не запрещённый законом.
тели (отраслевой) научной доктрины, но и российские суды, активно использующие нормативное содержание этой фундаментальной идеи для обоснования итоговых и промежуточных актов при отправлении правосудия.
Не является исключением в этом отношении и Конституционный суд РФ. Вместе с тем комплексный анализ как правовых позиций высшего органа конституционного правосудия, так и итоговых выводов, изложенных в его актах, позволяет обнаружить некоторую неопределенность в интерпретации собственно нормативного содержания исследуемого правового явления. И прежде всего возникают вопросы относительно того, как правовая определенность соотносится с иными, содержательно более определенными в настоящее время идеями, к которым в своих актах достаточно часто обращается Конституционный суд РФ. В частности, с принципами стабильности окончательного судебного акта, идеей формальной определенности закона, с достаточно известными идеями res judicata2 и non bis in idem3.
В связи с этим в рамках данной работы предлагается рассмотреть, каким именно правовым содержанием наделяются указанные категории в актах конституционного правосудия, и на основе этого попытаться установить оптимальное содержательное их соотношение в контексте общего и особенного.
В ряде актов конституционного правосудия принцип правовой определенности рассматривается как общеправовое начало, которое прежде всего «предполагает стабильность правового регулирования и исполнимость судебного решения»4.
На этой основе представляется возможным выделить два основных элемента, с которыми Конституционный суд РФ связывает содержание исследуемой нормативной идеи: стабильность правового регулирования в определенной отрасли правовых отношений и реальная исполнимость судебного акта, вступившего в законную силу.
Для того чтобы разобраться в истинном содержании первого из указанных элементов, определимся со смысловым значением категорий «правовое регулирование» и «стабильность». Правовое регулирование
2 Res judicata (лат. res judicata — разрешенное дело) — положение, в соответствии с которым окончательное решение полномочного суда, которое вступило в силу, является обязательным для сторон спора и не может быть пересмотрено.
3 Non bis in idem (лат. «не дважды за то же») — нельзя взыскивать дважды за одно и то же.
4 Постановление Конституционного Суда РФ от 05.02.2007 № 2-П // Российская газета. 2007. 14 февр.
в юридической литературе, как правило, определяется как воздействие с помощью права на общественные отношения, структурно включающее в себя две основные стадии: создание оптимальных правовых предписаний и их непосредственную реализацию [4].
В свою очередь термин «стабильность» означает «устойчивость, постоянство, неизменность».
Исходя из вышесказанного можно прийти к следующим основным выводам.
Во-первых, принцип правовой определенности требует, чтобы система действующих правовых предписаний (норм) сохраняла устойчивый характер - как минимум в достаточно обозримый период. Прежде всего это означает, что каждая правовая норма должна быть достаточно определенной, толкуемой практически однозначно. Речь при этом, естественно, идет об определенности именно внешнего выражения правовой нормы, а не ее сущностной природы, поскольку определенность последней непосредственно вытекает из самой природы правовой нормы как равной меры свободы для всех субъектов права [5].
Определенность правовой нормы должна обеспечиваться определенными требованиями к законодательной технике; в частности, язык закона должен быть ясным, исключать неоднозначность и тем более коллизионность в процессе правоприменения [6]. К минимуму должна быть сведена также возможность субъективной оценки истинного содержания нормы, допускающей двойственное ее толкование. Именно в этом контексте высшим органом конституционного правосудия в Постановлении от 27.05.2008 № 8-П5 сформулирована правовая позиция, в которой обращалось внимание на необходимость соблюдения в законотворческой деятельности принципа формальной определенности закона, предполагающего точность и ясность законодательных предписаний. Таким образом, формальная определенность закона - суть (неотъемлемый) элемент содержания более общей идеи правовой определенности. Вместе с тем достаточно очевидно и то обстоятельство, что устойчивость системы правовых норм базируется не только на определенности внешнего выражения каждой конкретной нормы, но и на непротиворечивости системных связей между различными правовыми предписаниями. Исходя из этого можно сделать следующий вывод: принцип правовой определенности предполагает также исключение
5 Информация «Конституционно-правовые аспекты совершенствования нормо-творческой деятельности (на основе решений Конституционного Суда Российской Федерации 2013-2015 годов» (одобрено решением Конституционного Суда РФ от 23.06.2016).
коллизионности в общей системе нормативно-правового регулирования однородных правовых отношений.
Во-вторых, правовая определенность проявляет себя также на уровне правоприменительной практики, где является гарантом стабильности индивидуальных правоприменительных актов, прежде всего итоговых судебных решений. Не случайно в ряде актов конституционного правосудия отмечается, что принцип правовой определенности предполагает также стабильность судебных решений, вступивших в законную силу6.
Именно на этой основе Конституционным судом РФ был содержательно сформулирован принцип стабильности судебного акта. Последний, в том числе, предполагает, что основное бремя пересмотра постановленных судебных решений должно ложиться на ординарные судебные инстанции7, а закрепление в законе экстраординарных способов обжалования и (потенциально) проверки требует8:
♦ установления специальной процедуры открытия соответствующего (исключительного по сути) производства, которое не может быть полностью реализовано в силу одного лишь обращения заинтересованных лиц (настаивающих на реализации дополнительных элементов судебной защиты в частном своем интересе);
♦ нормативного закрепления ограниченного перечня юридических оснований для отмены/изменения вступивших в законную силу актов суда, которые не могут содержательно и по сути совпадать с основаниями отмены/изменения судебных решений в ординарном порядке судебного пересмотра (апелляция);
♦ установления жестких сроков, в течение которых возможна проверка (не пересмотр!) вступивших в законную силу судебных решений как потенциальная основа их изменения или отмены;
♦ устранения возможности неоднократной проверки таких актов в исключительном процессуальном порядке посредством нормативного закрепления последовательно сменяющих друг друга экстраординарных судебных инстанций и процедур (кассационное и надзорное производство в уголовном судопроизводстве России).
6 Постановление Конституционного Суда РФ от 17.11.2005 № 11-П // Собрание законодательства РФ. 2005. № 48. Ст. 5123.
7 Постановление Конституционного Суда РФ от 19.03.2010 № 7-П // Собрание законодательства РФ. 2010. № 14. Ст. 1734.
8 Постановление Конституционного Суда РФ от 05.02.2007 № 2-П // Российская газета. 2007. 14 февр.
Несмотря на то, что принцип стабильности судебных решений, вступивших в законную силу, в системе правовых позиций Конституционного Суда РФ получил отдельную интерпретацию, полагаем, что его необходимо также рассматривать как составляющую содержания (элемент) более общего принципа правовой определенности. Тем более что именно в последнем, как неоднократно указывал национальный орган конституционного правосудия, заложена его реальная основа [7].
Другим аспектом, с которым Конституционный суд РФ традиционно связывает действие принципа правовой определенности, является исполнимость судебного решения.
В юридической литературе исполнимость судебного акта рассматривается как одно из свойств вступившего в законную силу судебного решения, предполагающее, во-первых, обязанность сторон и должностных лиц или органов государства подчиниться нормам права, примененным судом в окончательном решении [8]. Во-вторых, актуальным является обеспечение государственного принуждения в связи с исполнение норм права. Таким образом, в этом контексте идея правовой определенности является гарантом того, что окончательное судебное решение будет исполнено, даже в случае отказа сторон спора или иных участников спорного материального правоотношения поступать в соответствии с ним.
Обобщая вышесказанное, полагаю, что в свете правовых позиций и итоговых выводов Конституционного суда РФ принцип правовой определенности предполагает следующее:
♦ правовые предписания (нормы) должны быть точными и ясными (элемент принципа формальной определенности закона);
♦ в системе нормативно-правового регулирования однородных правовых отношений должна исключаться коллизионность действующих правовых предписаний и практики их применения;
♦ нормативно-правой акт не может считаться законом, если он нечетко формулирует предписываемые правила поведения и не достаточно точен для его понимания и применения.
Литература
1. Прохоров Ю.В. Финансовый контроль как форма государственной власти // Вестник Международного института экономики и права. 2013. № 3. С. 65-72.
2. Котляров С.Б. Перспективы противодействия коррупции на государственной службе // Роль и значение науки в вузе и ее влияние на
образовательный процесс: Материалы Международной заочной научно-практической конференции / Под ред. Б.Ф. Кевбрина. Саранск, 2015. С. 375-379.
3. Кукушкин О.В., Каргин Ю.И., Котляров С.Б., Чичеров Е.А. Правосудие в системе применения права // Инновационный подход в решении проблем современности: теория, методология, практика / Под ред. Г.Ю.Гуляева. Пенза, 2016. С. 53-63.
4. Теория государства и права / Под ред. В.К.Бабаева. М.: Юристъ, 2003.
5. Самодуров Д.И. Народная правотворческая инициатива как форма участия жителей города Москвы в управлении столичным мегаполисом // Ведомости Московской городской Думы. 2014. № 1. С. 59-62.
6. Синенко В.С. К вопросу о содержании принципа правовой определенности // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2013. № 24. С. 154-158.
7. Еникеев З.Д., Васильева Е.Г., Шагеева Р.М., Ежова Е.В. Вопросы уголовного судопроизводства в решениях Конституционного Суда Российской Федерации. М., 2014.
8. Сахнова Т.В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. М., 2008.
The principle of legal certainty as a defect rulemaking, identified by the Constitutional Court of the Russian Federation
Troitskiy Sergey Vladimirovich - Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor, Department of state law disciplines, International Institute of Economics and law, expert of the Constitutional Court of the Russian Federation, member of Russian Association of International Law Address for correspondence: raulll@mail.ru
The article briefly reveals the principle of legal certainty. Focuses on the basic positions of the Constitutional Court of the Russian Federation in the application of the principle of legal certainty in line with the practice of the European Court of Human Rights.
Keywords: international law, the principle of legal certainty, The European Court of Human Rights
For citation: Herald of International Institute of Economics and Law. 2017. N 2 (27). P. 55-62.
