CC BY
66
А.Н. Харламов
ПРИНЦИП КОМПЕНСАТОРНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ И ЕГО РОЛЬ В РАЗВИТИИ КАТЕГОРИЙ «ВИНА» И «ОТВЕТСТВЕНОСТЬ» (СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ)
THE PRINCIPLE OF COMPENSATORY JUSTICE AND ITS ROLE IN THE DEVELOPMENT OF THE "BLAME" AND "RESPONSIBILITY" CATEGORIES (SOCIAL-PHILOSOPHICAL ASPECT)
В с татье рассматривается проблема, связанная с возникновением и развитием категорий «свобода воли», «вина» и «ответственность» в эпоху Античности. Переход к новым общественным отношениям, которые регулировались законами и решениями народных собраний, способствовал формированию нового подхода к оценке человеческих поступков. Это позволило мыслителям Античности подойти вплотную к раскрытию ряда важнейших понятий. Прежде всего — понятий личности и свободы.
In article is considered problem, connected with origin and development category liberty to will, blame and re-sponsiblity in epoch of Antiquity. Transition to new public relations, which were adjusted law and decisions of the public meetings, promoted shaping the new approach to estimation human action. This has allowed the thinker to antiquity to approach in thick to opening the row the most most important notion, which are key for determination category liberty to will, blame and responsiblity. First of all — a notion to personalities and liberties.
При попытке проследить зарождение пер -вых идей, связанных с рассмотрением соотно -шения вины и ответственности, нельзя не заметить , что далеко не при всяком состоянии соци -ально -философской мысли можно ожидать чет -кой формулировки данных категорий и их на -учной обработки.
Так, у греков собственно юридические вопросы еще не обособлялись от вопросов этики и политики, изучение ответственности, а тем более проблемы вины еще не выделялось. Но влияние их философских учений, особенно их этических и правовых теорий, на все последующее разви-тие данной проблематики было столь велико, что изучение проблемы вины и ответственности необходимо начать с греческой философии.
На заре греческой мысли, в эпосе и лирике, уже формулируются основные мировоззренческие постулаты, затрагивающие указанную выше проблематику, которая теснейшим образом была связана с первичными представлениями о «божестве, благе, и зле, грехе и воздаянии» [11. — С. 16]. Основу же данного мировоззрения составлял компенсаторный механизм воздаяния [15;16].
Синкретичность античного мышления не предполагала строгого различения нравственно -сти и права и не имела того принципиального характера, который формировался под воздейст -вием идей христианства. Это отразилось на взаимодействии категорий «свобода воли» и «ответственность», налагая отпечаток и на по -нимание вины. Ответственность существует и
носит ярко выраженный ретроспективный харак -тер и выступает как вменение вообще, то есть представляет собой только внешнее воздействие на человека со стороны общества, государства или космоса, не предполагает в качестве непременного условия свободу произвола [11. — С. 21]. В данном случае понимание вины отделяет -ся от субъективной виновности.
Это связано с тем, что рассмотрение любого действия человека велось в рамках «космоса», не затрагивая при этом его «душу» или «сознание» [11. — С. 21]. Именно «законы космоса» составляют основу, суть мышления греков, которые не видят коренного отличия между социальным и космическим порядком, объясняя их друг через друга, что приводит к отождествлению моральных и правовых норм.
Этому способствовало и то, что с самого начала проблема вины и ответственности выступа -ла в пышном обрамлении мифо- и теологем. Генетическое отношение между мифо- и теологе -мами, с одной стороны, и данными понятиями — с другой, почти никогда не бывает достаточно ясным. Очевидно лишь, что первые невозможно без остатка свести ко вторым.
Тем самым возникает проблема виновности и ответственности человека: нет четкого опреде -ления того, перед кем он виновен и как и за что должен отвечать, перед космосом или же перед социумом? В греческом обществе эти вопросы решались посредством вменения со стороны общества, которое решало их в соответствии со
своим мнением, и вопросы гражданского права обычно считали вопросом личной этики, что выражалось в работе «народных судов» [3; 4; 7], функционирование которых указывает на отсут -ствие в греческих полисах не просто престижа юристов, а вообще юристов как класса, который мог бы развивать правовую систему [3; 4; 7].
Получается, что понимание категорий «вина» и «ответственность» носило скорее ситуативный характер и зависело от закона более высокого порядка — космического, но, что является ключевым в этом вопросе, трактуемого людьми, мнение которых зависит от р азличных фактор ов и вряд ли может быть абсолютно объективным [15; 16].
Важнейшей причиной, способствующей та -кому положению вещей, стало то, что ученые античности начали свои исследования не с души или сознания, а с космоса, в рамках которого и действовал компенсаторный механизм (меха-низма компенсации ущерба причиненного дейст -виями человека) [15; 16]. Поэтому нормами мышления и действия стали в первую очередь законы космоса, истолкованные рационально или же в меру интеллектуальных масштабов времени. Как следствие, изначально всякое человеческое действие соотносилось с нормой общекосмической разумности и сраведливости. По -этому крайними пределами являются законы бытия, а не морального долженствования. Тем самым главными моментами стало определение этой нормы и включенность индивида в цепь, систему космических событий [15; 16].
Именно поэтому первым и основным законом, обнаруженным греками, стал закон космического воздаяния, как носитель абсолютной справедливости, который одинаково действует в масштабах всего космоса и в масштабах челове -ческого общества, выступая обыкновенно в облике рока или судьбы. Этическое как бы погло -щалось внешнеправовым, а взаимоотношения между индивидом и космосом по преимуществу суммировались в идее деперсонализированной компенсаторной справедливости, хотя позднее она получила отчетливо выраженный индивиду -альный характер, стала базироваться на идее высшего блага и отождествляться с нею.
Таким образом, мир как мир вины и ответст -венности возник не с того времени, как в нем начал действовать свободный субъект, а с того, как в нем вообще что-то начало действовать [12.
— С. 257; 5. — С. 325].
Человек виновен и отвечает перед косми-ческим порядком и несет вину, отвечает «им -персонально» в силу почти тотальной вклю -ченности в этот порядок [6. — С. 125; 13. — С. 94], то есть человек отвечает во имя порядка, жертвуя ради него подавляющей частью своей индивидуально с ти.
Идея компенсации — не идея субъективной вины и ответственности, но идея возмещения
ущерба, нанесенного порядку. Компенсация здесь деперсонализирована, то есть для своего осуществления не требует какой-либо идентифи -кации ответчика в том смысле, чтобы принимать во внимание его внутренние мотивы, степень осознанности и свободы совершения действия [15; 16]. По сути, можно сделать вывод, что от -вечает не субъект, а всего лишь часть космоса. Но следует указать, сам индивид, может осознавать себя носителем заслуженной или незаслу -женной вины и ответственности. Вместо субъекта действия мы сталкиваемся с имперсональной виной, которая точно так же может обозначать любую причину ущерба. Ответственность (если вообще вести о ней речь) равным образом носит здесь не субъективный, но в лучшем случае индивидуально-конкретизированный характер.
Иными словами, ответственность имеет не внутренний, моральный, но внешний, конкретно -правовой характер: вменяется не злоупотребле-ние свободой и даже не абстрактное нарушение космического порядка, о котором индивид может и не догадываться, но конкретное действие, реально нарушающее его. Смысл данной ситуации в следующем: если бы в первую очередь имело значение, кто и как действует, то есть имел бы значение принцип автономии действия, а не его материальная сторона, то и «вина» и «ответст-венность» характеризовались как «злоупотребление» или «нарушение вообще» [15; 16].
Индивид несет ответственность не потому, что он субъективно свободен, но потому, что объективно он абстрактный «виновник» или, скорее, причина некоего действия [12. — С. 179]. Понятно, что такая роль — это участь, судьба, рок, нечто не зависящее от личного желания человека.
Таким образом, в данной схеме вина и ответ -ственность имеют, по-видимому, преимущественно внешний характер, не связываются с внут -ренней настроенностью индивида и не ставятся в зависимость от свободы его произвола.
Эта губительная интуиция оказалась исклю -чительно жизнеспособной. В течение столетий она изменялась и вступала в самые разнообразные сочетания, не утрачивая при этом своей сути. Она владеет умами поколений античных мыслителей, но не умирает и в христианстве В новом облике это можно увидеть у ап. Павла, Тертуллиана, Августина, Лютера, эта позиция близка разным ученым по сей день.
У трагиков также еще продолжает сохраняться в основных чертах исходная модель: «космически» вменяется нарушение порядка, который обнимает собой и возможную «несправедливость», и воздаяние за нее; вынужденность действия не означает отсутствия вины и тем более ответственности [14. — С. 251—263].
В целом свобода и необходимость растворены еще в общекосмической целесообразности и
своего рода тотальной предопределенности. Об -реченность на бытие есть обреченность на действие, а потому и на вину и ответственность в рамках «тотального» воздаяния, ибо человек не может действовать, не нарушая порядка и не внося в него дисгармонию [14. — С. 251—263].
Следует обратить внимание на то, что инди -видуальное несчастье выступает как возмещение несчастий других. Основанием для ответствен -ности пока еще является не свобода выбора, а обреченностъ на действие [14. — С. 251—263]. Новое заключается в том, что субъективные условия и мотивы действия и вина уже не воспринимаются как нечто монолитно-объективное. Более того, невольность действия начинает вы -ступать основанием для субъективной невинов-ности[14. — С. 251—263].
Парадокс трагического сознания в том, что объективная вина внутренне ставится на место личной виновности и переживается как таковая. Это значит, что система свобода-воли -вина -ответственность переходит во внутренний мир человека[14. — С. 251—263].
Но сам порядок космоса все еще продолжает принципиально совпадать с должным для человека. Возмездие является указанием на примирение с божественным порядком. Поэтому и в трагедии действия скорее «претерпеваются», неже -ли свободно и сознательно совершаются. При этом сознание видимой незаслуженности тех или иных наказаний ничуть не противоречит столь же основательному сознанию виновности и го -товности эти страдания претерпеть [14. — С. 251—263].
Платон открыл новые подходы к проблеме вины и ответственности. Хотя в кругу его собст -венных интересов эта проблема стояла далеко не на первом месте, в данном случае мы можем без преувеличения констатировать начало принци-пиально нового этапа в истории проблематики — этапа философского осмысления. Начиная с это -го времени специальной темой рассмотрения становится соотношение внешней необходимости и вменения, которое все более отчетливо и устойчиво связывается с произвольностью реше -ния. Оформляется идея морального долженство -вания и новый ход мысли — теодицея, также проявляется идея высшего нравственного блага.
Человек становится свободен в своих дейст -виях. Связь вины и ответственности и свободы Платон принимает как нечто очевидное: ему ясно, что преступник должен нести наказание. Во -прос не в том, нужна ли ответственность, — это само собой разумеется, — а в том, кого считать преступником. Великая заслуга Платона в том, что он постоянно и безусловно принимает в расчет субъективные намерения виновника дейст -вия и тем закладывает основу будущего «аристотелевского переворота».
Эту роль у Платона сыграла идея высшего блага. Платоновский демиург благ; благ и сотво -ренный им космос. Следовательно, не он виновник неразумия и зла, наличие которых в мире Платон не отрицал. Стараясь оправдать божест -во, Платон разрабатывает первую исторически известную принципиальную схему теодицеи, которая отныне уже не покинет сферу теологофилософской мысли [2. — С. 31—36].
Итак, нужен был принцип, который позволил бы объяснить ответственность человека за суще -ствующее в мире зло. Таким принципом Платон склонен считать независимость действия. Но тогда приходится допускать невозможное — что зло также может совершаться добровольно. Ре -шения этого вопроса Платон так и не нашел. Тем не менее итог платоновской теодицеи выражен с исчерпывающей ясностью. Каждый сам выбирает свой жребий и несет вину и ответственность за выбор — это вина избирающего; бог невиновен — такова чеканная формула X книги «Г осу-дарства», которая стабильно воспроизводится в платонической традиции. То есть при некоторой непонятности того, насколько зависит от челове -ка степень его разумности, должна оставаться инстанция, находящаяся, по мысли Платона, во власти индивида, способность выбора [9. — С. 372—382].
С Аристотелем связан новый и чрезвычайно важный этап в развитии данной проблематики. Это находит свое отражение и в его представле -ниях о вине человека. Так, в «Этике» он пытает -ся определить границы человеческих действий через анализ субъективной стороны справедли-вых и несправедливых поступков. Порицание и похвалу, наказание и награды вызывают только произвольные действия, то есть те, причина ко -торых находится в самом действующем лице. Непроизвольно же то, что совершается по насилию или неведению [1. — С. 192].
Но тут возникает сомнение: произвольны или непроизвольны действия, совершаемые из страха больших зол или ради чего-либо прекрасного. Подобные действия, по мнению Аристотеля, имеют смешанный характер, но более похожи на произвольные. Смешно обвинять внешние условия, а не себя самого в том, что поддался им [1. — С. 190].
Понимание волевого сводится Аристотелем к «акту самоопределения разума — источника особой причинности; добровольного как "того, что от нас зависит"» [11. — С. 37] и представля-ет его огромную заслугу в рассмотрении этого вопроса. Тем самым было произведено указание на тесную взаимосвязь вменения и добровольности как основных составляющих вины и ответст -венности. Из этого следует, что проблема вины и ответственности постепенно начинает увязы-ваться со свободой воли и приобретает индиви -дуализацию, то есть вменимость. Они становятся
зависимыми от индивидуальных обстоятельств конкретной ситуации. Это, безусловно, колоссальный шаг к автономии субъекта и переходу к самостоятельной вине и ответственности (не вмененной только со стороны, но прежде всего осознаваемой). Следует обратить внимание на то, что они становятся результатом волевого усилия, осознаваемого как сочетание разумной оценки и момента желания или стремления. Ко -гда же человек не может руководствоваться в своей деятельности писаными законами (челове -ческими), то он руководствуется неписаными (космическими, божественными) [1], то есть сво -бода у Аристотеля — это свобода в пределах выбора между неписаными и писаными законами в рамках писанных законов [1. — С. 37— 203]. Тем самым область функционирования вины и ответственности, в отличие от платонов-ской традиции, переводится в мир реальный, хотя и с сохранением компенсаторного характе -ра.
Удерживая общую синкретическую линию Античности в понимании права и морали, Аристотель сделал шаг вперед к будущему размежеванию этической мононормы на моральную и юридическую составляющую и отказу от син-кретичности, которая проявлялась в субордина -ционности, так как выделялся высший уровень (космический, моральный) и низший (писаный, человеческий, юридический), который при всей вторичности имел большое влияние.
Таким образом, в данный период ответст -венность носит внешний характер и не зависит от свободы индивида. Это позволяет нам сделать вывод о том, что понятие вины не связано с субъективной виновностью, «индивид принуж -ден нести ответственность за свою судьбу внут -ри своей судьбы, ответственность без свободы что-либо изменить» [11. — С. 24].
ЛИТЕРАТУРА
1. Аристотель Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. — Мн.: Литература, 1998.
— 1392 с.
2. Бородай Т.Ю. Платоновский демиург — образ или категория? // Античная культура и современная наука. — М., 1985. — С. 31—36.
3. Боботов С. В. Откуда пришел к нам суд присяжных? — М.: Российская правовая акаде-мия МЮ РФ. — М., 1995. — 200 с.
4. Гущев В. Е., Александров А.С. Народное обвинение в уголовном суде. — Н.Новгород: НЮИ МВД РФ, 1998. — 465 с.
5. Делюмо Ж. Грех и страх: формирование чувства вины в цивилизации Запада (XIII—XVIII века) / пер. с фр. И.Б. Иткина и др.; под науч. ред. Д.Э. Харитоновича. — Екатеринбург: Изд -во Урал. ун-та, 2003 . — 750 с.
6. Ильин Е. П. Мотивация и мотивы. — СПб.: Питер, 2000. — 508 с.
7. Кудрявцева Т.В. Народный суд в демократических Афинах. — СПб.: Алетейя, 2008. — 463 с.
8. Кургузкина Е.Б. Учение о личности преступника : монография / под ред. Ю.М. Антоняна.
— М., 2002. — 206 с.
9. Платон. Диалоги / пер. с древнегреч. — М.:АСТ; Харьков: Фолио, 2005. — 382 с.
10. Радлов Э. Л. Этика. Очерк истории греческой этики до Аристотеля. — СПб.: Наука, 2002.
— 317 с.
11. Столяров А.А. Свобода воли как проблема европейского морального сознания: очерки истории: от Гомера до Лютера. — М.: Греколатинский кабинет, 1999. — 298 с.
12. Хоцей А. С. Основная ошибка философии; Детерминизм и свобода воли; Замечания по поводу взглядов Томаса Куна. — Казань: Дом печати, 2003. — 718 с.
13. Шадриков В. Д. Введение в психологию: мотивация поведения. — М.: Логос, 2001. — 134 с.
14. Ярхо В .Н. Была ли у древних греков совесть? (К изображению человека в аттической трагедии) // Античность и современность. — М., 1972. — С. 251—263.
15. Ярхо В.Н.Трагедия // Древнегреческая литература: собрание трудов. — М.: Лабиринт, 2000. — 352 с.
16. Ярхо В.Н. Драматургия Эсхила и некоторые проблемы древнегреческой трагедии. — М. 1978. — 301 с.
