CC BY
543
УДК 343.132
ПРИМЕНЕНИЕ ПРИНУЖДЕНИЯ ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
В.Ю. Стельмах
Идеей статьи является обоснование выделения такого признака следственного действия, как его обеспеченность государственным принуждением. Автор анализирует ситуации, в которых проявляется необходимость применения принуждения, и предлагает пути законодательной регламентации принудительных мер при проведении следственных действий.
Ключевые слова: следственные действия, публичность, меры принуждения.
Одной из отличительных черт следственного действия является его обеспеченность возможностью применения мер государственного принуждения [1, С. 45; 2, С. 217].
Уголовный процесс носит публичный характер, обусловленный его направленностью на раскрытие и расследование преступлений. Любое преступление обладает свойством общественной опасности [3, С. 79]. Состав преступления включает в себя объект, понимаемый в науке российского уголовного права как общественные отношения, против которых направлено преступное посягательство. Из этого следует, что каждое преступление посягает не только на конкретное лицо или предмет, но и на определенную совокупность общественных отношений, на признанные в обществе социальные ценности, причиняет вред не только отдельному потерпевшему, но и обществу в целом. В силу этого и деятельность по раскрытию и расследованию преступлений не может не быть публичной [4, С. 129; 5, С. 1418].
Как правильно отмечает Т. Кленова, «государство ответственно за установление и поддержание правопорядка. Посредством законодательно определенных правил оно принуждает ... лиц, пребывающих на территории государства ... не совершать преступлений» [6, С. 42]. А. Баранов и С. Супрун справедливо подчеркивают, что «основное предназначение уголовного судопроизводства заключается в реализации норм уголовного права. Исходя из этого, задачи уголовного процесса должны быть согласованы с задачами уголовного права» [7, С. 116], которыми в ч. 1 ст. 2 УК РФ названы охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечения мира и безопасности человечества. Уголовное и уголовно-процессуальное право «выполняют общую для них задачу охраны и защиты прав, свобод и законных интересов личности, общества и государства от преступных посягательств» [8, С. 124].
С.А. Шейфер обоснованно считает, что «принуждение при ... любом следственном действии служит проявлением принципа публичности, в силу которого следователь по собственной инициативе должен осуществить все предусмотренные законом меры к получению необходимой доказательственной информации и потребовать от всех причастных лиц выполнения возложенных на них обязанностей» [9, С. 178]. Данную точку зрения разделяют и другие авторы [10, С. 23].
Ф.М. Кудин указывает, что «необходимость в принуждении как в правообеспечительной силе возникает при несоответствии воли субъекта и, следовательно, его поведения общегосударственной воле, содержащейся в нормативном предписании» [11, С. 34]. Как справедливо отмечает В.Л. Будников, «принуждение имеет место при производстве любого следственного действия, даже тогда, когда оно на первый взгляд особо не акцентируется. Конкретный объем принудительного воздействия на каждого участника правоотношений ... в законе определить невозможно. Он может достаточно определяться лишь во время производства конкретных следственных действий. Закон же в состоянии лишь указать максимальный уровень принудительного воздействия на участников следственного действия» [12, С. 34-35]. А.В. Тарасов обоснованно замечает, что «уголовнопроцессуальное принуждение как инструмент достижения цели расследования . является потенциальным фундаментом производства следственных действий» [13, С. 7; 14, С. 83].
В целом необходимость принуждения в уголовном процессе обоснована достаточно полно [15, С. 32]. Однако порядок и границы принудительных элементов при производстве конкретных следственных действий в законе не определены. Не дает ответа на указанный вопрос и норма УПК РФ, формулирующая общие правила производства следственных действий. Нетрудно заметить, что все ее положения представляют собой исключительно изложение обязанностей следователя по отношению к иным участникам следственных действий. Никаких же обязанностей этих участников по отношению к следователю в данной статье не содержится.
В связи с этим в практической деятельности часто возникают проблемы, связанные с применением принуждения при производстве различных следственных действий, особенно когда те или иные лица в активной или пассивной форме оказывают противодействие их проведению. Самыми яркими примерами являются обыск и выемка. Допуская вероятность отказа соответствующих лиц добровольно выдать искомые предметы и прямо предусматривая возможность их принудительного изъятия в ходе данных следственных действий, законодатель никак не регламентирует меры, с помощью которых это изъятие можно фактически обеспечить.
Закрепив необходимость обязательного участия при производстве следственных действий определенных лиц (понятых, статистов, педагога, законного представителя обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего),
законодатель не создал правовой механизм привлечения данных лиц к производству следственных действий.
Такие следственные действия, как осмотр места происшествия, следственный эксперимент, проверка показаний на месте, как правило, производятся на объектах, находящихся в чьей-либо собственности. При этом в подавляющем большинстве случаев само расследование ведется в связи с преступлениями, посягающими на права этих самых собственников. Вместе с тем в законе не предусмотрено никаких обязанностей данных субъектов оказывать следователю при проведении названных следственных действий хотя бы минимальное содействие, выражающееся в обеспечении свободного доступа на соответствующий объект.
Не в полной мере обеспечено исполнение такого следственного действия, как получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, поскольку законодательно не предусмотрены меры ответственности оператора связи за непредоставление или несвоевременное предоставление соответствующих сведений.
Не является тайной тот факт, что и привлечение к следственным действиям обязательных участников, и в целом проведение этих действий достигается исключительно благодаря уговорам, которыми вынужден заниматься следователь. Очевидно, что такое положение дел не соответствует ни роли и назначению следователя в уголовном процессе, ни самой сущности уголовного судопроизводства. Непонятно, почему добиваться от определенных лиц участия в деятельности социально-политического характера, осуществляемой в публичных общественных интересах и направленной на обеспечение правопорядка, в том числе на оказание помощи гражданам, пострадавшим от преступления, следователь вынужден, используя исключительно личный авторитет, и не располагая никаким правовым инструментарием. Несложно заметить, что именно это обстоятельство создает серьезную предпосылку для нарушений законности, поскольку в указанных ситуациях следователь вынужденно опирается не на закон, четко регламентирующий права и обязанности, а только на свои личные качества и способности к общению.
Следует отметить, что в уголовно-процессуальном законодательстве применительно к следственным действиям принуждение, даже там, где оно и прямо предусмотрено, проявляется в основном не в установлении отдельных мер ответственности за их срыв либо недолжное поведение в процессе их производства, а в возможности принудительного совершения следственных действий. Исключением из общего правила, пожалуй, являются лишь случаи установления уголовной ответственности за отказ лиц от дачи показаний в качестве свидетеля, потерпевшего, а также за отказ эксперта от дачи заключения, когда определенное поведение лица в ходе подготовки или проведения следственного действия расценивается законодателем как уголовное преступление, причем в форме бездействия. Но и применительно к данным ситуациям уголовная ответственность наступает не за
противодействие осуществлению процессуальной деятельности следователя, а за сам факт совершения тех или иных предусмотренных уголовным законом деяний (отказ от дачи показаний или заключения эксперта), представляющих общественную опасность, в то время как процессуальные акты, в которых фиксируются факты таких отказов, выступают лишь для подтверждения совершения соответствующих деяний. Следует возразить С.Н. Воробей, предлагающей отменить уголовную ответственность за отказ свидетеля и потерпевшего от дачи показаний и заменить ее уголовно-процессуальной [16,
С. 10]. Указанные деяния, как было сказано, сами по себе имеют общественную опасность и, соответственно, их совершение должно влечь именно уголовную, а на процессуальную ответственность.
Главенствующий в настоящее время подход, заключающийся в том, что противодействие проведению следственных действий не влечет материальноправовой ответственности, можно признать правильным лишь в отношении обвиняемого, подозреваемого, а также лица, фактически подвергаемого уголовному преследованию, поскольку для них противодействие расследованию является способом защиты и отстаивания избранной позиции. Установление за такое противодействие мер материально-правовой ответственности (если составляющее содержание противодействие деяние не является уголовным преступлением), по сути, означало бы двойное наказание данных лиц. Вместе с тем, как представляется, в отношении лиц, не подвергаемых уголовному преследованию, позиция должна быть иной. Для них должны быть законодательно предусмотрены обязанности по участию в следственных действиях, а также меры административной ответственности за отказ от такого участия по неуважительным причинам. Необходимо учитывать, что следственные действия не являются самоцелью. Они производятся для установления истины по уголовному делу и доказыванию вины лица, совершившего преступление. Тем самым производство следственных действий, в конечном счете, направлено на восстановление прав граждан, пострадавших от преступления, поскольку только после установления виновного и дачи соответствующей квалификации его действиям пострадавшие могут рассчитывать на компенсацию причиненного им ущерба. Таким образом, следственные действия являются неотъемлемой и важной частью публичной государственной деятельности, содержание которой состоит в раскрытии и расследовании преступлений. Именно поэтому ответственность за противодействие производству следственных действий не должна иметь узко-внутриотраслевой характер. Эффективной гарантией возможности проведения следственных действий может выступить не процессуальная, а только материально-правовая (в частности, административная) ответственность.
Кроме того, в данном контексте будет вполне логично предложить окончательно отказаться от участия понятых в следственных действиях. В этом случае в качестве обязательных участников следственных действий останутся те субъекты, которые реально оказывают помощь гражданам при
производстве следственных действий, и присутствие которых обеспечивает соблюдение прав человека. Привлечение таких субъектов к участию в следственных действиях действительно необходимо, и поэтому соответствующие требования к ним выглядят убедительными и ненадуманными.
Очевидно, что необходимость применения мер принуждения при производстве следственных действий может возникать в нескольких ситуациях.
Во-первых, при привлечении тех или иных лиц в качестве участников следственного действия. Очевидно, что в данных случаях необходимо предусмотреть административную ответственность за отказ или уклонение от требований следователя по принятию участия в следственном действии.
Во-вторых, при необходимости обеспечить доступ следователя на ту или иную территорию или объект для производства следственного действия. В подобной ситуации также следует ввести административную ответственность за отказ или уклонение от предоставления доступа на территорию (объект) для проведения следственного действия.
В-третьих, при пассивном невыполнении требований следователя непосредственно в ходе производства следственного действия. Думается, что установление за такие действия материально-правовой ответственности будет непропорционально строгой мерой, не соответствующей характеру совершенных действий (кроме отказа от дачи показаний и заключения эксперта). В данных ситуациях необходимо предусмотреть в УПК РФ возможность принудительного выполнения необходимых действий, независимо от желания того или иного лица. Установить какие-то конкретные действия, которые вправе произвести следователь, видимо, просто невозможно. Целесообразно сформулировать универсальное правило абстрактного характера, которое можно условно назвать «правилом пропорциональности», заключающееся в том, что характер принудительных действий следователя должен соответствовать цели, которую необходимо реализовать в ходе проведения следственного действия, и не выходить за ее пределы. Например, если в ходе выемки лицо отказывается открыть сейф, где находятся интересующие следствие документы, следователь вправе вскрыть данный сейф с помощью соответствующих технических средств, но вскрывать иные хранилища, либо допускать уничтожения или повреждения в ходе вскрытия сейфа прочих находящихся в помещении предметов он не должен. Необходимо отметить, что такие правила в практической деятельности, по сути, уже сложились. В настоящее время правомерность действий следователя по применению мер принуждения при производстве следственных действия фактически оценивается вышестоящими, надзорными и судебными органами по названным критериям.
В-четвертых, при активном противодействии следователю в ходе проведения следственного действия (например, оказании физического сопротивления с целью недопущения следователя в помещение, где
необходимо произвести обыск). Представляется, что для таких случаев в УПК РФ необходимо ввести правила, аналогичные тем, что установлены Федеральным законом «О полиции» и предусматривают применение сотрудниками полиции физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия. Как и в предыдущем случае, основным критерием должно стать «правило пропорциональности». Принуждение должно обеспечить: а) достижение целей следственного действий; б) безопасность участников следственного действия от поведения лица, оказывающего сопротивление.
При этом за конкретные насильственные действия в отношении кого-либо из участников следственного действия лицо, оказавшее сопротивление, должно нести ответственность по соответствующей статье административного или уголовного закона.
Список литературы
1. Давлетов А.А. Уголовное судопроизводство Российской Федерации. Особенная часть: курс лекций / А.А. Давлетов. Екатеринбург: ООО ИРА УТК, 2011.
2. Уголовный процесс: учебник / отв. ред. А. В. Гриненко. - 2-е изд., перераб. - М.: Норма, 2009.
3. Курс уголовного права в пяти томах. Том 1. Общая часть: Учение о преступлении / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М.: Зерцало, 2002.
4. Александрова Л.А. Публичность как основание уголовнопроцессуального права. - М., Издательство «Юрлитинформ», 2007.
5. Смирнова И.Г. Социальная ценность российского уголовного судопроизводства: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. - Томск, 2012.
6. Кленова Т. О совместимости публичного и частного интересов в уголовном праве // Уголовное право. 2006. № 2.
7. Баранов А., Супрун С. Соотношение задач уголовного и уголовнопроцессуального законодательства // Уголовное право. 2005. № 5.
8. Гончаров Д. Единство задач уголовного и уголовно-процессуального законодательства // Уголовное право. 2005. № 1.
9. Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М.: ООО Издательство «Юрлитинформ», 2001.
10. Жовнир С. О понятии уголовной ответственности // Уголовное право. 2006. № 3.
11. Кудин Ф.М. Теоретические основы принуждения в советском уголовном судопроизводстве. Свердловск, 1987.
12. Будников В.Л. Условия правомерности следственных действий // Правомерность производства следственных действий: Сборник научных статей. - Волгоград: Издательство ВолГУ, 2001.
13. Тарасов А.В. Принуждение и ответственность в уголовном судопроизводств: автореф. дис. . канд. юрид. наук. Волгоград, 2004.
14. Тарасов А.В. Уголовно-процессуальное обеспечение прав человека на предварительном следствии // Правомерность производства следственных действий: Сборник научных статей. - Волгоград: Издательство ВолГУ, 2001.
15. Булатов Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. - М., 2003.
16. Воробей С.Н. Меры уголовно-процессуального принуждения: сущность, назначение, критерии обоснованности применения в стадии предварительного расследования: автореф. ... канд. юрид. наук. - М., 2009.
В.Ю. Стельмах, преподаватель кафедры уголовного процесса, тел. + 7(904)983-04-55, E-mail: vlstelmah@mail.ru (Россия, Екатеринбург, Уральский юридический институт МВД России)
THE USE OF COERCION IN THE INVESTIGATIVE ACTIONS
V.Y.Stelmach
Abstract: The idea of this paper is substantiation of such a feature of investigative action, as it is secured by government coercion. The author analyzes the situation in which the manifest need for coercion, and offers the legislative regulation of coercive measures during the investigation.
Keywords: investigations, publicity, enforcement.
V.Y. Stelmach, lecturer in criminal proceedings,Tel. +7 (904) 983-04-55, E-mail: vlstelmah@mail.ru (Russia, Ekaterinburg, Ural Institute of Law, Ministry of Internal Affairs of Russia)
УДК 343. 969
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЛИЧНОСТНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ЗАКОНОПОСЛУШНЫХ ГРАЖДАН и преступников с позиции ГУМАНФАКТОРНОГО ПОДХОДА ГЮНТЕРА АММОНА
В.М. Труш, К.В. Татаринова
В статье осуществляются попытки рассмотрения структуры личностных особенностей лиц совершивших преступления с позиции гуманструктурологической концепции личности Г. Аммона и выявления личностных особенностей лиц данной категории исходя из категорий динамической психиатрии, проведен их сравнительный анализ с аналогичными интерперсональными психологическими конструктами законопослушных граждан.
Ключевые слова: Мотив, Г. Аммон, теория диссипативных структур, уровень адаптации, потенциал психической активности, уровень выраженности психопатологизации, ресурс психического здоровья, коэффициент правовой устойчивости.
