CC BY
374
И.А. цховребова,
заместитель начальника кафедры управления органами расследования преступлений,
кандидат юридических наук, доцент (Академия управления МВД России)
i.A. tskhovrebova,
Candidate of Law Sciences, Associate-Professor, Deputy Dean, Department of Command of Investigation Divisions (Management Academy, Ministry for Internal Affairs of Russia)
УДК 343.1
отказ от участия в следственном действии: конституционное право или неисполнение процессуальной обязанности?
Refuse to participate in investigation procedure: constitutional right or Breach of procedural obligation?
В статье рассматриваются вопросы, связанные с правомерностью и допустимостью применения физического принуждения при производстве освидетельствования и получения образцов для сравнительного исследования.
Меры процессуального принуждения, физическое принуждение, освидетельствование, получение образцов для сравнительного исследования, право на неприкосновенность личности, право не свидетельствовать против самого себя, процессуальные обязанности.
The paper reviews the issues rised by the legality and admissibility of physical coercion during evaluation or sample acquisition for comparative examination.
Measures of physical coercion, physical coercion, evaluation, acquisition for comparative examination, the right to integrity of the person, privilege against self-incrimination, procedural obligations.
При производстве таких процессуальных действий, как осмотр, эксгумация, освидетельствование, обыск, выемка, личный обыск, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка, предъявление для опознания, получение образцов для сравнительного исследования, назначение и производство судебной экспертизы, помещение в медицинскую организацию, оказывающую медицинскую помощь в стационарных условиях, или в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, для производства судебной экспертизы их участники (подозреваемый, обвиняемый, свидетель, потерпевший) могут отказаться выполнять требования уполномоченных должностных лиц.
В частности, речь идет о таких следственных действиях, как освидетельствование и получение образцов для сравнительного исследования
[3, ст.ст. 144, 179, 202]. Необходимость обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела, а также получения, например, отпечатков пальцев рук, образцов крови, букально-го эпителия, прочих биологических выделений, подногтевого содержимого может возникнуть при расследовании уголовных дел о преступлениях самой разной направленности. Как показывает изучение следственной практики, все чаще возможность производства указанных действий оказывается под угрозой, поскольку лица, в отношении которых проводится проверка сообщения о преступлении: подозреваемый, обвиняемый, свидетель, потерпевший зачастую отказываются предоставить свое тело для осмотра и представить образцы для сравнительного исследования. Это затрудняет установле-
05 S
I
<
м О 03
н и X
и
а
а и оэ
0 и
S
H
^
с s
И
s
1 к
о н
и о и
О 03 H
и
л
<
и
H
il
0
1
о <
П9
23
К S
I
<
м
0 03
н и
1
и
а
а и оэ
0 и
S
н
^
с S
И
5
1 к
о н
и о и
6 03
н
и
л
<
и
н
$
0
1
о
а
<
24
ние обстоятельств расследуемых преступлений, подчас делая его и вовсе невозможным. В подавляющем большинстве случаев разрешить подобные конфликтные ситуации традиционными тактическими приемами, основанными на убеждении и уговорах, стало практически невыполнимо.
И тогда лица, осуществляющие расследование, оказываются в крайне сложном положении, поскольку необходимо принять одно из двух возможных в подобных ситуациях решений:
1) не производить данные следственные действия (притом что, как правило, их результаты являются наиболее значимыми для уголовного дела и, соответственно, их непроизводство означает заведомое неполучение доказательств);
2) производить эти следственные действия, прибегнув к мерам физического принуждения для обеспечения возможности их производства. Последнее решение остается за рамками уголовно-процессуального закона, поскольку физические меры принудительного характера, обеспечивающие производство отдельных процессуальных действий, остаются в системе мер процессуального принуждения только лишь в теории. Более того, даже и в теории уголовно-процессуального права вопрос о допустимости и правомерности применения мер физического принуждения является спорным [10, 15, 16, 17, 18]. Неоднозначно воспринимается он и в правоприменительной практике.
С одной стороны, физическое воздействие на личность недопустимо [3, ст.ст. 9, 10, 164], с другой — использование физической силы как средства, обеспечивающего фактическое производство следственного либо иного процессуального действия, должно признаваться правомерным. Например, когда речь идет о мерах процессуального принуждения: задержании, заключении под стражу в качестве меры пресечения, приводе.
Заметим, что данная проблема в равной степени актуальна не только для тех случаев, когда при расследовании уголовного дела возникает необходимость принудительного проведения того или иного следственного действия, но и в ситуациях, внезапно возникающих при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности. Потребность в использовании физического воздействия возникает, например, когда подозреваемый, обвиняемый пытается уничтожить предметы или документы, имеющие значение для дела, в ходе осмотра, освидетельствования, обыска, выемки, при ознакомлении с материалами уголовного дела в порядке ст. 217 УПК РФ [3]. Если во время принудительного доставления задержанный пытается совершить нападение на сотрудника правоохранительных органов, причинить себе вред или скрыться, также возникает
необходимость применения физического воздействия. Кроме того, практически невозможно заранее предугадать поведение участников процесса, связанное с оказанием противодействия, сопротивления лицам, осуществляющим расследование, поэтому для нейтрализации, пресечения таких действий у следователя и дознавателя должно быть право непосредственного применения физической силы.
Между тем, как показывает изучение следственной практики, следователи, дознаватели все чаще отказываются от производства следственных действий, если лицо, в отношении которого они проводятся, не выполняет их законные требования. Уместно сослаться на данные А.С. Арутюнова, который проводил специальное исследование проблем, связанных с принудительным получением образцов для сравнительного исследования в порядке ст. 202 УПК РФ, он отмечает, что практические работники предпочитают не получать образцы принудительно [8]. Так, в материалах уголовных дел появились однообразные заявления от подозреваемых и обвиняемых, где они, ссылаясь на то, что боятся заразиться ВИЧ-инфекцией, отказываются от забора крови для образцов. Сотрудники органов предварительного расследования не настаивают на принудительном заборе крови, а составляют постановление о нецелесообразности проведения экспертизы.
А.С. Арутюнов, ссылаясь на результаты опроса сотрудников органов расследования, отмечает, что следователи сомневаются в правомерности требования обязательности исполнения постановления следователя о получении образцов биологического происхождения, поскольку при получении образцов для сравнительного исследования не должны применяться методы, опасные для жизни и здоровья человека или унижающие его честь и достоинство. Теми же мотивами опрошенные аргументировали и невозможность получения смывов с рук и других участков тела обвиняемого и подозреваемого без их согласия [8].
Со своей стороны приведем данные, полученные нами в ходе интервьюирования и анкетирования следователей по указанной проблематике (респондентами выступили 115 следователей органов внутренних дел, имеющих опыт следственной практики не менее восьми лет, обучавшихся в Академии управления МВД России в течение 2010—2014 гг. на курсах повышения квалификации). Опрошенные указали, что в своей практике они скорее отказываются от производства следственных действий, чем прибегают к мерам физического принуждения к подследственным. Практически все из опрошенных отметили, что применение ими мер физического принуждения они связы-
вают с негативными для себя последствиями: разбирательством по поводу поданных на их действия жалоб о применении недопустимых методов расследования.
Заметим, что существующие широкие возможности для обжалования действий (бездействия) и решений должностных лиц вынуждают следователей и дознавателей всякий раз проявлять осторожность в принятии процессуальных решений, тем более тогда, когда в правовом отношении ситуация явно вне законодательной регламентации. В настоящее время принцип соответствия духу закона практически утратил свое назначение, а все больше действует принцип соответствия букве закона. Современной правоприменительной практикой востребовано такое законодательство, в котором были бы, в частности, детализированы права, обязанности и ответственность с учетом конкретных, частных ситуаций и обстоятельств, приведен алгоритм действий субъектов, описаны процедурные вопросы и т. п. В настоящее время практически исключается возможность применения уголовно-процессуального закона по аналогии. Она уместна лишь в теории. С практической точки зрения, неправомерно производить одно процессуальное действие и руководствоваться правовыми нормами, определяющими порядок производства другого процессуального действия. Для участников уголовного процесса, включая следователя, дознавателя, стало привычным задавать вопрос: «Где написано, как следует поступить?».
Для того чтобы понять, насколько правомерно прибегать к мерам физического принуждения, обеспечивающим производство отдельных следственных действий, в частности, освидетельствование и получение образцов для сравнительного исследования, следует обратиться к тем конституционным правам личности, которые могут быть ограничены в связи с их производством [9, 11, 12, 21]. Как правило, речь идет о свободе и личной неприкосновенности, праве не свидетельствовать против самого себя, запрете осуществлять действия и принимать решения, унижающие честь и человеческое достоинство участника уголовного процесса либо создающие опасность для его жизни и здоровья, недопустимости насилия и жестокого обращения, возможности защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.
Не ставя под сомнение провозглашенные Конституцией РФ [1] права и свободы, определяющие правовой статус личности в обществе, следует констатировать, что их толкование и реализация не могут существовать в отрыве от той сферы, где они оказались востребованными. Отсюда очевидно, что уголовное судопроизводство сопряжено с ограничением многих конституционных прав личности. Проблема
в том, чтобы такое ограничение было законно не только по содержанию, но и по форме. Иначе говоря, ограничение прав личности должно быть и обоснованным, и правомерным, т. е. закреплено в нормах права.
Приведем данные, полученные в ходе интервьюирования и анкетирования 319 респондентов, среди которых 180 судей, представляющих 15 верховных судов республик, 10 областных и 20 районных судов; 115 следователей органов внутренних дел; 24 ученых (кандидаты и доктора юридических наук) — специалистов в области уголовно-процессуального права. Голоса наших респондентов распределились следующим образом: 27 % опрошенных ответили отрицательно на вопрос о допустимости применения физического принуждения к участникам процесса при производстве процессуальных действий в случае их отказа от выполнения законных требований уполномоченных должностных лиц, ссылаясь при этом на конституционные права личности; 16 % респондентов допускают такую возможность только в отношении подозреваемых и обвиняемых; 52 % респондентов указали на необходимость должной законодательной регламентации допустимости применения физического принуждения к участникам процесса; 6 % респондентов считают, что УПК РФ в достаточной мере регламентирует возможность применения физического принуждения к участникам процесса.
Немалая часть респондентов (27 %) вообще не приемлет физического принуждения, ссылаясь при этом на конституционные права личности. С нашей точки зрения, такое положение объясняется тем, что в российском обществе наблюдается дефективное культивирование социальных ценностей, что уже привело к абсолютной идеализации прав и свобод личности в сфере уголовного судопроизводства. В судебной и следственной практике все чаще отмечаются искаженные представления об этих правах, а также декларирование их в отрыве от других не менее значимых конституционных положений: осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц [1, ч. 3 ст. 17]; права и свободы человека могут быть ограничены в целях защиты нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения безопасности государства [1, ч. 3 ст. 55]. Полагаем, что превратное толкование главных ценностей правового общества способствует формированию правового нигилизма и правового идеализма.
Например, конституционное право не свидетельствовать против самого себя в силу расширительного толкования чрезмерно абсолютизировано. В связи с этим к нему прибегают как к средству защиты, оправдывая даже со-
к S
X
<
аз О вэ н и X и
а
а и вэ
О и
S
н
^
с S
И
5 X К
о н
и о и
6 03
н
и
л
<
и
н
$
о X
о
а
<
25
К S
I
<
аз
0 03
н и
1
и
а
а и аз
0 и
S
н
^
с S
И
5
1 к
о н
и о и
6 03
н
и
л
<
и
н
$
0
1
о
а
<
26
вершение противоправных действий. Так, в судебной практике известны жалобы, в которых оспаривалась конституционность ст. 265 УК РФ «Оставление места дорожно-транспортного происшествия» (Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» в УК РФ внесены изменения, вследствие чего данная статья утратила силу) и ст. 12.27 КоАП РФ «Невыполнение обязанностей в связи с дорожно-транспортным происшествием» [4, 2]. Заявители утверждают, что данными нормами устанавливается ответственность за отказ содействовать в расследовании дорожно-транспортного происшествия, а на водителя, его совершившего, возлагается обязанность сохранять и предоставлять правоохранительным органам доказательства своей вины, что противоречит ст. 51 Конституции РФ, согласно которой никто не обязан свидетельствовать против себя самого [1, ст. 51; 5, 7]. Подобные примеры демонстрируют, как превратное толкование конституционного права не свидетельствовать против самого себя можно использовать для уклонения от юридической ответственности за совершенное правонарушение вопреки законным интересам других лиц — участников дорожного движения.
Другим примером идеализации свидетельского иммунитета служит отказ подозреваемых, обвиняемых, а также лиц, в отношении которых проводится проверка сообщения о преступлении, предоставить возможность получения у них образцов для сравнительного исследования [3, ст. 202], а также предоставить свое тело для осмотра в целях обнаружения следов преступления [3, ст. 179]. Отказ от выполнения требований следователя, изложенных в постановлении о производстве освидетельствования и получения образцов для сравнительного исследования, связывают с апеллированием к принципам неприкосновенности личности и недопустимости применения методов, опасных для жизни и здоровья, унижающих честь и достоинство личности, а также к праву не свидетельствовать против самого себя.
В науке уголовно-процессуального права традиционно принято считать, что право лица не свидетельствовать против самого себя (хранить молчание) может быть реализовано через отказ от дачи показаний при производстве тех процессуальных действий, в которых предусмотрена фиксация вербальных (т. е. словесных, относящихся к звуковой речи человека) показаний: получение объяснений, допрос, очная ставка, проверка показаний на месте, предъявление для опознания и др.
Вопрос о том, правомерно ли распространять конституционное право гражданина не сви-
детельствовать против самого себя не только на возможность отказа от дачи показаний, но и предоставления каких-либо объектов (материалов, предметов, следов), находящихся при нем или в его распоряжении в связи с событием происшествия, следует адресовать исключительно законодателю. Частные мнения, взгляда: юристов ученых и практиков, правоприменительная практика европейских стран и т. п., даже правовые позиции высших судебных органов в этом вопросе не могут заменить закон. Недопустимо понятию, имеющему сугубо прагматическое назначение, придавать оценочные, субъективные и неоднозначные характеристики.
Таким образом, определение сущности понятия «право не свидетельствовать против самого себя» должно оставаться за законодателем. При этом его толкование не должно ассоциироваться с какими бы то ни было частными обстоятельствами (тяжесть совершенного преступления, личность обвиняемого, его поведение в ходе расследования и др.), которые могут повлиять на иное, прямо противоположное толкование данного понятия. Кроме того, законодателю следует определиться и с другим вопросом, обусловленным правом не свидетельствовать против самого себя: допустимо ли прибегать к мерам физического принуждения при производстве процессуальных действий, связанных с обнаружением и изъятием вещественных доказательств, находящихся на теле и одежде лица в связи с совершенным преступлением.
Правомерность и допустимость физического принуждения в уголовном судопроизводстве напрямую связаны с проблемой законодательной техники. Погрешности законодательной техники выражаются не только в непоследовательной регламентации тех или иных институтов уголовно-процессуального права, но и в неприемлемой ее форме. Эта проблема, особенно в последние 15 лет, находится в центре внимания ученых-юристов [13, 14, 19, 20] и высших судебных органов [6], которыми качеству современного уголовно-процессуального законодательства дается низкая оценка.
Например, уместно привести тот факт, что в УПК РФ законодатель отступил от канонов права, в соответствии с которыми норма права — это признаваемое и обеспечиваемое государством общеобязательное правило, из которого вытекают права, обязанности и ответственность участников общественных отношений, чьи действия регулируются данным правилом. В УПК РФ нормы, устанавливающие полномочия участников процесса, определены иначе. Законодатель не только не устанавливает ответственность, но и не определяет обязанности участников процесса в традиционных и принятых формах.
Лингвистический прием, использованный законодателем, по сути, обеспечил подмену термина «обязанности» на «не вправе». Очевидно, что из суждения «лицо не вправе осуществлять... » не следует, что «лицо обязано осуществлять...». Нестыковки усматриваются и при сопоставлении норм между собой. Так, ст. 11 УПК РФ устанавливает, что суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность. Между тем обязанности участников процесса как таковые в УПК РФ не регламентированы [3]. Они представлены бессистемно, многие из них «разбросаны» по всему тексту закона, о некоторых приходится читать между строк, другая же часть существует чисто умозрительно, субъективно.
Показательными являются результаты проведенного анкетирования. Так, отказ подозреваемого, обвиняемого от производства в отношении них освидетельствования и получения образцов для сравнительного исследования 47 % респондентов соотнесли с исполнением процессуальной обязанности, 24 % респондентов назвали это неправомерным противодействием расследованию, 8 % респондентов предоставление тела для осмотра и предоставление образов для сравнительного исследования отнесли к исполнению гражданского долга, а оставшиеся 20 % назвали это правом подозреваемого, обвиняемого. Таким образом, даже в среде опытных юристов вопрос понимания прав и обязанностей участников процесса вызывает затруднения.
В заключение отметим, что отказ подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, а также лиц, в отношении которых проводится проверка сообщения о преступлении, от участия в освидетельствовании и получении образцов для сравнительного исследования является неправомерным, и он должен быть преодолен мерами принудительного характера.
С нашей точки зрения, в уголовно-процессуальном законе следует закрепить следующие положения.
1. Дополнить ст.ст. 9 и 11 УПК РФ следующими нормами:
— ст. 9 УПК РФ: «В целях обеспечения установленного настоящим Кодексом порядка уголовного судопроизводства, недопущения воспрепятствования производству по уголовному делу, затягивания его хода, надлежащего выполнения процессуальных обязанностей к участнику уголовного судопроизводства могут быть применены меры процессуального принуждения. В исключительных случаях для преодоления физического сопротивления лица к нему может быть применена физическая сила, не причиняя без необходимости ему боли и не унижая его достоинства».
— ст. 11 УПК РФ: «Любое лицо по начатому уголовному преследованию обязано выполнять процессуальные требования должностного лица, уполномоченного на его ведение, и соблюдать порядок уголовного судопроизводства, установленный настоящим Кодексом. Оспаривание законности и обоснованности процессуального требования осуществляется в установленном настоящим Кодексом порядке, однако это не освобождает от обязанности выполнения этого требования».
2. Предусмотреть отдельную статью «Обязанности подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, лиц, участвующих в проверке сообщений о преступлении», где, в частности, указать следующие обязанности: предоставлять правдивые идентифицирующие сведения о себе; не задерживать и не препятствовать ходу уголовного судопроизводства; не препятствовать исполнению постановления об освидетельствовании, отобрании образцов для сравнительного исследования; соблюдать установленный порядок во время производства процессуальных действий.
3. Дополнить УПК РФ статьями 179.1 «Принудительное освидетельствование» и 202.1 «Принудительное получение образцов для сравнительного исследования», в которых соответственно предусмотреть следующие нормы:
«Если лицо не соглашается на освидетельствование (получение образов для сравнительного исследования), оно производится принудительно.
Недопустимо применять методы, опасные для жизни и здоровья человека. Без необходимости недопустимо применение боли и унижение человеческого достоинства.
Участие специалиста (судебного медика, врача) и понятых обязательно.
В течение 24 часов с момента начала производства освидетельствования (получения образцов для сравнительного исследования) следователь или дознаватель уведомляет судью и прокурора о принудительном производстве следственного действия. К уведомлению прилагаются копии постановления о производстве освидетельствования и протокола следственного действия для проверки законности решения о его производстве. Получив указанное уведомление, судья в срок, предусмотренный частью 2 статьи 165 настоящего Кодекса, проверяет законность произведенного следственного действия и выносит постановление о его законности или незаконности. В случае если судья признает произведенное следственное действие незаконным, все доказательства, полученные в ходе такого следственного действия, признаются недопустимыми в соответствии со статьей 75 настоящего Кодекса».
к S
X
<
аз О 03
н и X
и
а
а и аз
О и
S
н
^
с S
И
5 X К
о н
и о и
6 03
н
и
л
<
и
н
$
о X
о
а
<
27
к s
I
<
аз
0 03
н и
1
и
а
а и оз
0 и
S
н
^
с S
И S
1 к
о н
и о и
о
03
н
и
л
<
и
н
$
0
1
о
а
<
28
Список литературы:
1. Конституция Российской Федерации.
2. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях.
3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации.
4. О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ // СПС Гарант.
5. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Криводанова Олега Александровича на нарушение его конституционных прав частью 2 статьи 12.27 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях и положением пункта 2.5 Правил дорожного движения Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 7 декабря 2010 г. № 1702-О-О // СПС Гарант.
6. По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова: постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. № 15-П // СПС Гарант.
7. По делу о проверке конституционности статьи 265 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А.А. Ше-вякова: постановление Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2001 г. № 6-П // СПС Гарант.
8. Арутюнов А.С. Соотношение процессуального аспекта получения образцов для сравнительного исследования и тактики назначения и производства биологической экспертизы тканей и выделений человека, животных // Общество и право. 2008. № 1.
9. Брагер Д.К. Особенности принудительного получения образцов для сравнительного исследования при расследовании уголовных дел о коррупционных преступлениях // Следователь. 2014. № 6 (194).
10. Булатов Б.Б., Николюк В.В. Меры уголовно-процессуального принуждения (по главе 14 УПК России). М., 2003.
11. Данилова Н.А., Николаева Т.Г. К вопросу о допустимости принуждения при производстве следственных действий // Крими-налистЪ. 2012. № 1 (10).
12. Елагина Е.В. Роль Конституции Российской Федерации и решений Конституционного Суда Российской Федерации в обеспечении преодоления противодействия расследованию, осуществляемого путем отказа от дачи сравнительных образцов в связи с назначением судебной экспертизы // Кримина-листЪ. 2013. № 2 (13).
13. Зайцева Е.А. К вопросу о законодательной технике при разработке норм Уголовно-процессуального кодекса РФ // Становление и развитие современного российского уголовного и уголовно-процессуального законодательства (к 10-летию УК РФ, 5-летию УПК РФ и 40-летию ВА МВД России): сб. науч. тр. Волгоград, 2008.
14. Зеленина О.А. К вопросу о законодательной регламентации процессуальных обязанностей участников уголовного судопроизводства // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2011. № 1.
15. Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978.
16. Михайлов В.А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. М., 1996.
17. Михайлов В.А. Курс уголовного судопроизводства: учебник: в 3-х т. / под ред. В.А. Михайлова. М.; Воронеж, 2006. Т. 1.
18. Мичурина О.В. О применении принуждения при проведении следственных действий // Законодательство. 2006. № 4.
19. Орлов Ю.К.. «Обязан» или «не вправе»?: К чему ведет «лингвистическая» новация в УПК РФ // Российская юстиция. 2003. № 10.
20. Савченко А.Н. Может ли право на действие вправе перейти в обязанность: или что первично — права человека или воля правоприменителя? // Российский судья. 2006. № 2.
21. Смирнов М.В. Обеспечение права на свободу и личную неприкосновенность при освидетельствовании и получении образцов для сравнительного исследования // Допрос: процессуальные и криминалистические проблемы (памяти профессора Н.И. Пору-бова): сб. матер. 55-х криминалистических чтений: в 2-х ч. М., 2014. Ч. 2.
Тел.: 8 (499) 745-82-85
