CC BY
65
филоло гия
© Т.П. Акимова
Т.П. АКИМОВА, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и методики его преподавания, докторант кафедры общего и славяно-русского языкознания ГОУ ВПО «Волгоградский государственный педагогический университет»
Тел. 8 927 509 80 48: аЫшоуа_г@ rambler.ru
ПРИЕМЫ СОЗДАНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ В ЭПИСТОЛЯРНОМ ТЕКСТЕ (на материале писем классиков русской литературы XIX—XX века)
В статье рассмотрены характерные для эпистолярных текстов приемы создания языковой игры, а именно трансформация эпистолярных формул, особенности использования антропонимов и употребление конкретных номинаций вместо местоимений в форме 1-го и 2-го лица. Выявлены различия в реализации данных приемов в письмах, обусловленные как индивидуально-авторскими предпочтениями, так и принадлежностью к определенным временным отрезкам.
Ключевые слова: языковая игра, эпистолярный стиль, идиолект, фразеологические единицы, ономастика, морфология.
Языковая игра - термин, под которым в современной лингвистике понимается «творческое, нестандартное (неканоническое, отклоняющееся от языковой / речевой, в том числе - стилистической, речеповеденческой, логической нормы) использование любых языковых единиц и/или категорий для создания остроумных высказываний, в том числе комического характера» [15, с. 86]. В силу особенностей русского менталитета данное явление всегда имело место в русской речи, в публицистическом и художественном стилях, в языке отдельных писателей или героев их произведений.
В последнее время увеличилось число исследований, касающихся данного лингвистического явления, причем интерес авторов связан как с феноменом языковой игры [5, 16], так и с различными ее разновидностями. Например, подвергается анализу словообразовательная языковая игра как явление, характерное для современных СМИ [6], или особенности взаимодействия лексической и синтаксической семантики в русском художественном тексте [22].
При изучении рассматриваемого лингвистического феномена обычно анализируется языковой материал, извлеченный из источников, близких в жанровом и стилистическом отношении. Так, достаточно хорошо языковая игра изучена на материале русской разговорной речи [12, с. 172-214], художественной литературы и фольклора [8; 14], СМИ и рекламы [7]. Однако до настоящего времени отсутствуют работы, посвященные особенностям языковой игры в эпистолярном тексте, что обусловливает актуальность данного исследования.
Материалом для нашего исследования послужило эпистолярное наследие классиков русской литературы Х1Х-ХХ веков: А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, М. Горького, М.А. Шолохова и В.П. Астафьева. Данные авторы, без сомнения, являются носителями элитарного типа речевой культуры, т.е. «обладают истинным мастерством владения языком, всем его богатством при соблюдении всех правил и ограничений» [19, с. 228].
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Исследователи отмечают, что эпистолярный стиль имеет ярко выраженные языковые особенности, которые могут быть выделены практически на всех уровнях лингвистического анализа: «на уровне фонетики - в плане ее проникновения в орфографию текста - эпистолярный стиль обладает особенностью стилизованного воспроизведения звучащей речи. <...> Анализ лексики писем показывает, что значительное место в ней занимают слова, связанные с процессом письменной коммуникации. <...> Главной особенностью синтаксиса эпистолярного текста является ... синтез разговорных и книжных конструкций» [14, с. 61-62].
Вышеприведенные сведения позволяют предположить, что эпистолярный текст обладает специфическими, присущими только ему речевыми приемами, организующими языковую игру, выявление и описание которых и составляет цель настоящей работы. Наиболее популярным приемом языковой игры в анализируемом материале является трансформация речевых формул, относящихся к эпистолярной фразеологии, которые воспроизводятся «в тех или иных разновидностях (вариантах) эпистолярного стиля преимущественно в качестве знаков эпистолярного речевого этикета или знаков структурных элементов текста. Это традиционные формулы эпистолярных обращений, приветствий, пожеланий, комплиментов, прощания» [2, с. 28].
Традиционно эпистолярный текст начинается с обращения, предваряемого этикетными эпитетами «дорогой», «милый», «уважаемый» и нек. др. По мнению исследователей, начало изменения этой традиции было положено в письмах А.П. Чехова, который «употреблял на месте привычных этикетных знаков слова и выражения, совершенно неожиданные (знаки с минусовым значением)» [2, с. 32]. Приведем в качестве примера несколько инициальных обращений из писем А.П. Чехова к брату Александру: Доброкачественный брат мой, Александр Павлович! [20, с. 13]; Брат наш мерзавец Александр Павлыч! [20, с. 34]; Карантинно-таможенный Саша! [20, с. 71]; Бесшабашный шантажист, разбойник пера и мошенник печати!! [20, с. 258]. Однако нельзя не заметить, что, будучи совершенно неожиданными по форме, инициальные обращения и эпитеты к ним весьма содержательны и обусловлены авторской оценкой действий адресата и / или информацией, полученной автором из письма, на которое он отвечает. Этот прием продолжают использовать и авторы писем, написанных позднее: Моя милая, неоцененная семья! Мои дорогие Марусенок и Светик, здравствуйте! [23, с. 53]; Здорово, Иван, здоро-
во, заблудшая душа! [1, с. 28]; Здравствуйте, орлы-курортники! [1, с. 18]. Однако, в отличие от обращений, используемых А.П. Чеховым, в представленных примерах нестандартные инициальные обращения, тематически связанные с содержанием переписки, используются вместе с этикетными формами приветствия, что способствует смягчению их «необычности».
Рассмотрим подробнее трансформации выражений, обозначающих в эпистолярном тексте прощание. В частности, к слову «целую», которое используется в письмах как «форма прощания в письмах родственникам, друзьям, близким знакомым» [3, с. 586], авторы нередко добавляют слова-кон-кретизаторы, причем не только «нормативные» (ср. словарную помету «часто употр. в сочет. со словами-интенсификаторами» [3, с. 586]), но и ориентированные на создание языковой игры. Конкретизаторы обычно указывают на количество поцелуев или последовательность их получения адресатами: Целую Машку, Сашку и тебя; благословляю тебя, Сашку и Машку; целую Машку и так далее, до семи раз [11, с. 190]; Целую и благословляю тебя и ребят. Кланяюсь дамам твоим. <...> Прости — мой друг — целую тебя еще раз [11, с. 438]; Целую всех крепко. Скоро надеюсь видеть вас у себя. Привет всем! Еще разок целую... [23: 59]. Возможно также указание на предпочтения пишущего в выборе объекта для поцелуев среди адресатов письма: Благословляю всех вас. Тебя целую в особенности [11: 275]; Ну, целую и обнимаю всех до высшего и до большого степени!Ароднушкаособо!.. [23, с. 18].
Данные уточнения не являются необходимыми при дистантном общении, которым является переписка, и поэтому могут рассматриваться как прием, направленный на создание иллюзии непосредственного общения, в котором адресат не отделен от пишущего во времени и пространстве.
Отметим, что указание на то, какую часть лица или тела автор избрал для поцелуя (обычно используются конкретизаторы «рука / руки», «лоб», «щека / щеки»), как правило, является нормативным для эпистолярного текста. Однако в ряде случаев подобные уточнения могут быть использованы для создания метафорического переноса, состоящего в обращении к адресату как к животному, что эксплицирует иронию автора по отношению к адресату: Женечку обнимаю, Оленьке жму руку, Наташу целую в задние ноги [18, с. 436]; Ольге Леонардовне - целую милые ее лапы и желаю счастья, множество счастья! [4, с. 170].
При употреблении со словом «целую» данная метафора реализуется единичными примерами;
напротив, использование вместо эпистолярной формулы «жму руку» выражения «жму лапу / лапку» встречается в письмах гораздо чаще и даже находит отражение в словаре [3, с. 188], ср. в писательском эпистолярии: Жму лапку [4, с. 45; 23, с. 128]; Жму крепко лапу [1, с. 29]. Высокая частотность данного выражения обусловливает изменение целей его употребления: подчеркивается не столько ироническое отношение к адресату, сколько неформальность общения и шутливый характер прощания. Ср. употребление лексемы лапки в значении «руки» в нижеследующем примере: Адрес: Льву Сергеевичу Пушкину в собственные лапки [9, с. 316]. Здесь автор трансформирует характерное для писем выражение в собственные руки, но, поскольку данная трансформация носит индивидуальный характер, оно воспринимается как средство выражения иронического отношения пишущего к адресату, а также интимизации общения и стремления передать в письме черты живой речи.
Анализ употребления в письмах данных эпистолярных формул позволяет предположить, что трансформация выражения жму руку возникла на рубеже XIX и XX веков, несмотря на то, что исходная формула встречается уже с середины XIX века. Вероятно, ее появление обусловлено все возрастающим количеством употреблений в письмах и стремлением пишущего избежать в связи с этим нежелательного однообразия в использовании эпистолярных клише. Об этом также свидетельствует появление иных вариантов трансформации исходного выражения в письмах, относящихся ко второй половине XX века, в том числе эллиптических, ср.: Жму твою трудовую пятерню [1, с. 70] - И крепко жму трудовую [1, с. 88].
Языковая игра, отмеченная в пожеланиях, по традиции содержащихся в финале эпистолярного текста, на наш взгляд, также объясняется стремлением пишущего избежать употребления готовых формул, что является важным показателем неформальных отношений пишущего и адресата. «Нестандартные» пожелания, отмеченные в эпистолярном наследии рассматриваемых авторов, объединяет намеренное снижение пафоса сообщения.
Отметим, однако, что достижение данного эффекта возможно различными способами:
1) конкретизация пожелания вместо абстрактных «счастья, здоровья, успехов...»: [Барон] ... желает тебе 1000 хороших вещей (например, устриц) [9: 409]; Жму Вам лапу, да поможет Вам море и воздух, и пусть не трогает Вас исправник [4, с. 36];
2) http://rvb.ru/tolstoy/02comm/0414.htm-c4 употребление грубых и просторечных слов и вы-
ражений: За поклон моя семья благодарит, и тем же концом и Вас по боку [20, с. 74]; Обнимаю и желаю процветания даже на этой паскудной работе [23, с. 234]; ...желаю тёплой зимы, доброго здоровья, а тебе писучести и всего самого хорошего [1, с. 172].
Распределение примеров внутри данной классификации позволяет сделать определенные выводы относительно эволюции способов трансформации формул пожелания в русском частном письме. В частности, для эпистолярного текста XIX века более характерны модификации в содержании пожеланий при стилистической нейтральности сообщений, а для писем рубежа веков и XX века -изменения в языковом оформлении пожеланий, содержание которых весьма традиционно.
Формулы эпистолярного комплимента, т.е. «выражение вежливости, которым заканчивается письмо к знакомому адресату» [3, с. 82], также подвергаются трансформации в письмах к друзьям и родственникам: Весь Ваш, с сапогами, с калошами, с зубами, с жилеткой и проч. А. Чехов [20, с. 125]; Ваш с головы до ног М. Шолохов [23, с. 69]. Здесь языковая игра основана на буквальном значении слова весь, согласно которому оно «определяет что-л. как нераздельное, взятое в полном объеме: целый, полный» [17, с. 157]. В письмах А.П. Чехова формулы эпистолярного комплимента также могут распространяться посредством приложения к подписи, выбор которого обусловлен содержанием письма: Твой должник Antonio [21, с. 105]; Ваш калека А.Чехов [21, с. 154].
Отметим, что в творчестве других рассматриваемых авторов не представлены трансформации данной формулы, что может быть объяснено, с одной стороны, ее привычностью на протяжении XIX века, а с другой - постепенным выходом из употребления к середине XX столетия.
Широкие возможности для языковой игры предоставляет автору подпись в эпистолярном тексте, а также использование других антропонимов. В исследуемом материале отмечены следующие приемы модификации антропонимов:
1) использование иноязычного аналога имени (с использованием как кириллического, так и латинского шрифтов): Тебе ничего не пишу, мусье Lion, за то, что за тобою еще несколько ответов [9, с. 447]; Да пришли мне кольцо, мой Лайон [9, с. 341] (Здесь автор использует английский вариант произношения имени адресата.); Иеромонах Антоний [21, с. 441]; Твой мужАнтонио [21, с. 470]; Твой Antonius [21, с. 99]; Твой Antoine [21, с. 287]. (Автор использует различные вари-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
анты своего имени: церковный, итальянский, латинский, французский.);
2) образование окказиональных вариантов имен по распространенным словообразовательным моделям, обычно путем присоединения уменьшительно-ласкательных суффиксов к основе имени или фамилии (при этом основа фамилии обычно подвергается усечению): Обнимаю тебя, моя радость, обнимаю и крошку Всеволодчика [9, с. 293]. (Письмо адресовано Н.В. Всеволожскому.); В «Мире искусства» тебя хвалят, Книпуша [21, с. 538]. (Письмо адресовано О. Книппер.); Милая моя и родная Марусенок! [23, с. 8]; Дорогая Маня и астафьята, здравствуйте! [1, с. 38].
Помимо модификации антропонимов для неформального эпистолярного общения характерно использование аутографонимов (термин В.И. Супруна, под которым автор понимает «различные серьезные и шутливые подписи в письмах, дарственных надписях и т.д., которые нередко и бывают также вымышленными, заменяют подлинные антропонимы, но употребляются только в интимном общении» [16, с. 98]). Кроме того, автор письма может называть адресата не только его, но и чужим именем, нередко окказиональным: Прощай, Фока, обнимаю тебя, твой друг Демьян [9, с. 93]; Благослови, преосвященный владыко Асмодей [10, с. 275]; Прощайте, мой голубчик, жму вашу руку, обнимаю Женечку и Пиндигашек [18, с. 451]; Здравствуй, милый мой Игнациус, наконец-то мы опять беседуем! [21, с. 532]; Твой муж А. Актрисын [21, с. 482]; Твой Черномордик [21, с. 539].
Распределение исследуемого материала в рамках данной классификации позволяет сделать предположение о том, что использование иноязычных вариантов имени и называние автором себя и адресата вымышленными именами характерно для эпистолярия XIX века, а употребление индивидуально-авторских уменьшительно-ласкательных вариантов имени / фамилии адресата свойственно письмам, относящимся как к XIX, так и к XX веку.
В письмах А.С. Пушкина и А.П. Чехова отмечены примеры, в которых авторы используют в качестве аутографонима нарицательные существительные, порой весьма неожиданные: Прости, прощай -с тобою ли твоя княгиня-лебедушка! кланяйся ей от арзамасского гуся [9, с. 460]; Весь ваш Яблочный Пирог [9, с. 52]; Интриган [21, с. 149]; Остаюсь любящий Вас Кум мирошник, или сатана в бочке [21, с. 235]. Кроме того, в письмах к О. Книппер А.П. Чехов использует весьма оригинальные, чаще зооморфные, обращения: Дусик мой, лошадка, я уже телеграфировал тебе, что пьеса кончена, что написаны все четыре акта [21,
с. 554]; Ну, господь с тобой, радость моя, собачка добрая, приятная [21, с. 585].
Помимо обращений автор использует шутливые, не только зооморфные, именования адресата посредством употребления имен существительных вместо местоимений в форме 2-го лица (обычно в финале письма, при прощании): Целую таракашку [21, с. 566]; Ну, целую мою бабулю [21, с. 532]; Целую мою замухрышку и обнимаю [21, с. 514].
Данный прием, цель которого, вероятно, состоит в том, чтобы снять эмоциональное напряжение, вызванное долгой разлукой и усиливающееся при виртуальном прощании или приветствии, весьма распространен в письмах, которые писатели адресуют своим женам: Ты видишь, что несмотря на городничиху и ее тетку - я все еще люблю Гончарову Наташу, которую заочно целую куда ни попало [11, с. 153]; Обнимаю, целую, ласкаю мою подругу, мою жену, не забывай меня, не забывай, не отвыкай [21, с. 476]; Доброе утро, мой милый! Позавчера получил ваше второе письмо, хотел на него не отвечать, но потом думаю, надо написать, а то мой роднушок как раз на Рождество уедет в Буканов [23, с. 17].
В письмах к возлюбленным и женам также нередки случаи употребления имени существительного вместо местоимения 1-го лица (обычно в финале письма, при прощании): (1) Прощайте, милая барышня, глупый человек любит вас... [18, с. 420]; (2) Это уже второе письмо, кажется, я посылаю тебе с кляксами. Прости своего нечистоплотного мужа [21, с. 517]; (3) Ваш «робитник» старается вовсю. Видишь, до какой поры сижу, но ведь надо, горячая пора настигла [23, с. 61]; (4) Моему милому «жулику» от «Михалиля Аксаны-ча» 2 бомбочки и плиточка шоколаду [23, с. 57].
Данный прием используется, хотя и значительно реже, также в письмах к друзьям и знакомым: (5) Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил [9, с. 610]; (6) Благодарю вас, любезный и почтенный, за то, что вспомнили вы бессарабского пустынника [9, с. 155]; (7) Хорошо Вы сделали, что поговорили с ним [Л.Н. Толстым] о Горьком и сказали это Горькому [4, с. 76-77].
По мнению исследователей, использование данного приема связано с тем, что с его помощью «говорящий "прячется" за кого-то, как бы снимает с себя ответственность за свои поступки» [13, с. 77]. Добавим только, что цель данного приема, на наш взгляд, может состоять не только в желании автора письма «спрятаться» после совершения неблаговидного поступка (см. примеры (2), (5)), но также и в стремлении «стать незаметнее»,
вызванном скромностью пишущего (см. примеры (6), (7)). Кроме того, используя вместо местоимения 1-го лица конкретные номинации, автор получает возможность именовать себя, используя лексикон (и даже звукопроизношение) адресата (см. примеры (3), (4)).
Таким образом, лингвистический анализ исследуемого материала позволил выявить характерные для эпистолярного текста приемы создания языковой игры: трансформацию эпистолярных формул, модификации антропонимов, употребле-
ние конкретных номинаций вместо местоимений 1-го и 2-го лица. В процессе описания реализации данных приемов также удалось установить особенности использования определенных средств создания языковой игры конкретными авторами, что является одной из составляющих эпистолярного идио-стиля писателя. Кроме того, распределение хронологически однородных примеров в рамках предложенных классификаций позволяет сделать определенные выводы об эволюции средств реализации языковой игры на протяжении Х1Х-ХХ веков.
Библиографический список
1. Астафьев В.П. Нет мне ответа... Эпистолярный дневник 1952-2001 / Сост., предисл. Г. Сапронова. - 2-е изд., доп. - Иркутск: Издатель Сапронов, 2009. - 752 с.
2. Балакай А.Г. Русский речевой этикет и принципы его лексикографического описания. - Новокузнецк, 2002. - 228 с.
3. Балакай А.Г. Словарь русского речевого этикета: ок. 6000 этикетных слов и выражений. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Астрель; АСТ: Хранитель, 2007. - 767 с.
4. Горький М. Собрание сочинений. В 30 т. - Т. 28. Письма, телеграммы, надписи. 1889-1906 гг. - М.: Худож. лит., 1954. - 600 с.
5. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. - Екатеринбург, 1996. - 215 с.
6. Ильясова С.В. Словообразовательная игра как феномен языка современных СМИ. - Ростов н/Д, 2002. - 360 с.
7. Ильясова С.В. Языковая игра в коммуникативном пространстве СМИ и рекламы / С.В. Ильясова, Л.П. Амири. - М.: Флинта, 2009. - 296 с.
8. Норман Б.Ю. Игра на гранях языка. - М., 2006. - 341 с.
9. Пушкин А.С. Письма: В 3 т. - Т. I. 1815-1826. - М.: Захаров, 2006. - 704 с.
10. Пушкин А.С. Письма: В 3 т. - Т. II. 1827-1831. - М.: Захаров, 2006. - 672 с.
11. Пушкин А.С. Письма: В 3 т. - Т. III. 1832-1837. - М.: Захаров, 2006. - 544 с.
12. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест / Отв. ред. Е.А. Земская. - М., 1983. - 238 с.
13. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. - 2-е изд., испр. и доп., 2002. - 552 с.
14. Седова О.Н. Эпистолярный стиль в системе функциональных стилей русского языка // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. - М., 1985. - № 6 (150). - С. 57-62.
15. Сковородников А.П. О понятии и термине «языковая игра» // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. - М., 2004. - № 2. - С. 79-87.
16. Супрун В.И. Пушкинский аутографоним // Вопросы ономастики. - Екатеринбург, 2008. - № 6. - С. 97-103.
17. Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; под ред. А. П. Евгеньевой. - 4-е изд., стер. - М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. Т. 1. А-Й. - 702 с.
18. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22 томах. В 20 книгах. - Том XVIII. Письма. 1842-1881 гг. - М.: Худож. лит., 1984. - С. 305-912.
19. Хорошая речь / Под ред. М.Л. Кормилицыной и О.Б. Сиротининой. - Изд. 3-е. - М.: Книжный дом «Либро-ком», 2009. - 320 с.
20. Чехов А.П. Собрание сочинений: В 12 т. - Т. 11. Письма. 1877-1892. - М.: Гослитиздат, 1956. - 711 с.
21. Чехов А.П. Собрание сочинений: В 12 т. - Т. 12. Письма. 1893-1904. - М.: Гослитиздат, 1957. - 868 с.
22. Шацкая М.Ф. Взаимодействие лексической и синтаксической семантики в русском художественном тексте: межуровневые контакты и механизмы аномальных трансформаций при порождении языковой игры. -Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2010. - 200 с.
23. Шолохов М.А. Собрание сочинений в 10 т. - Т. 10. Письма. 1924-1984 гг. - М.: Советский писатель, 2005. - 736 с.
T.P. AKIMOVA
THE METHODS OF THE CREATION OF THE LANGUAGE PLAY IN AN EPISTOLARY TEXT (based on the letters of the russian classical literature writers of the 19th-20th centuries)
The article deals with the methods of the creation of the language play characteristic of epistolary texts, particularly, with the transformation of the epistolary patterns, with the peculiarities of the usage of anthroponyms and with the usage of the concrete nomination instead of the first- and second-person forms. The distinctions of the implementation of these methods in the letters have been revealed, the latter being caused both by the authors' individual preferences and by belonging to the definite time periods.
Key words: language play, epistolary style, idiolect, phraseological units, onomastic, morphology.
