Причины и предпосылки ирано-иракского вооруженного конфликта 1980-1988 годов Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2014. Вып. 2

УДК 316.482 А. И. Абалян

ПРИЧИНЫ И ПРЕДПОСЫЛКИ ИРАНО-ИРАКСКОГО ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА 1980-1988 ГОДОВ

Статья посвящена анализу факторов конфликтогенности в ирано-иракских отношениях. Исследуются исторические предпосылки ирано-иракских противоречий, прежде всего территориальные конфликты, основным из которых является вопрос принадлежности акватории р. Шатт-эль-Араб. Большое внимание уделяется анализу курдского фактора в межгосударственных отношениях. Оценивается влияние религиозного фактора в ирано-иракских отношениях после победы исламской революции в Иране. Рассматриваются идеологические и политические стратегии обеих стран в борьбе за региональное лидерство. Выделяются основные группы факторов возникновения крупномасштабного вооруженного ирано-иракского конфликта 1980— 1988 гг. Библиогр. 9 назв.

Ключевые слова: Ирак, Иран, Персидский залив, источники конфликта, территориальные споры, река Шатт-эль-Араб, этнические и религиозные противоречия, региональное лидерство.

A. I.Abalyan

THE PREREQUISITES AND REASONS OF THE IRANIAN-IRAQI ARMED CONFLICT OF 1980-1988

Iraq and Iran have had a long history of conflict which resulted in one of the longest and the costliest wars of the twentieth century. This paper examines the influence of numerous and varied Iranian-Iraqi historical and geographic disputes which determined the antagonism between two neighboring nations, emphasizing that one of the principals was access to and control of the Shatt-al-Arab waterway. It analyzes religious differences between the Sunni Muslim Iraqi government and the mainly Shiite Muslim Iraqi population and the Shiite religious government of Iran. It also discusses the role of Iranian assistance to Kurdish rebels fighting in northern Iraq draining Iraqi resources. The paper examines ideological and political differences of Iranian and Iraqi regimes as well and their struggle for the regional leadership in the Persian Gulf. It also mentions the objectives of the international and regional actors in the Iranian-Iraqi conflicts. The paper concludes with the outlining of the main sources of conflict which led to the warfare of 1980-1988. Refs 9.

Keywords: Iraq, Iran, Persian Gulf, sources of conflict, territorial dispute, Shatt-al-Arab waterway, ethnical and religious contradictions, regional leadership.

Восьмилетняя ирано-иракская война представляет собой самый кровопролитный и разрушительный вооруженный конфликт второй половины ХХ в. и одновременно самый длительный за всю историю конфликт в странах «третьего мира».

Ирано-иракская война началась в сентябре 1980 г., когда шесть иракских дивизий без предупреждения пересекли границу соседнего Ирана и захватили восточный берег реки Шатт-эль-Араб и самую западную иранскую провинцию Хузистан. Эта военная компания получила в Ираке официальное название «Кадиссия Саддама», как своего рода современная версия великой победы арабов над персами 14 веков назад. Вероятно, историю ирано-иракского конфликта можно начинать рассматривать уже с битвы при Кадиссии 637 г. н. э., или с битвы при Нехавенде 642 г. н. э.,

Абалян Анна Игоревна — кандидат политических наук, старший преподаватель, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected]

Abalyan Anna — Ph.D. of Political Sciences, Senior Lecturer, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]

94

когда арабы одержали вторую решающую победу над Ираном, или с XVI в., когда Иран официально стал шиитским государством, и иракские сунниты вынуждены были искать поддержки Порты для контроля над своим шиитским населением. Но более уместным представляется рассматривать историю уже ХХ в., когда многовековое соперничество между Ираном и Ираком осложнилось политическими и территориальными противоречиями.

После завершения Первой мировой войны и распада Османской империи граница между Ираном и Ираком определялась по Константинопольскому договору 1913 г., в соответствии с которым Порта сохраняла за собой Шатт-эль-Араб, но отказывалась от ее восточного берега, и Иран, таким образом, получал порты Мухаммара (Хорремшехр), Абадан (Хызр) и Хосровобад. После получения статуса независимого государства в 1932 г. Ирак, как наследник Османской империи, начал претендовать на включение реки Шатт-эль-Араб (перс. Арвандруд) в состав своей территории. Великобритания поддержала иракские требования в Лиге Наций, мотивируя это необходимостью обеспечения Ираку выхода к морю. У Ирана в то же время была обширная береговая линия и многочисленные порты в Персидском заливе. Предложение было принято, и после нескольких лет переговоров в 1937 г. Шатт-эль-Араб полностью отошла к Ираку. По этому соглашению граница между Ираном и Ираком устанавливалась по восточному берегу реки; кроме того, все суда, заходившие в Шатт-эль-Араб, должны были плыть под иракским флагом и иметь иракских лоцманов [1, р. 142].

В том же году Иран, Ирак, Турция и Афганистан заключили региональный пакт об обороне и безопасности (Саадабадский пакт). А в 1955 г. обе страны вместе с Великобританией, Пакистаном и Турцией заключили Багдадский пакт. Ровный характер взаимоотношений между правящей Хашемитской династией в Ираке и династией Пехлеви в Иране сохранялся вплоть до государственного переворота в Ираке 1958 г. Связано это было, вероятно, с тем, что внутренняя и внешняя нестабильность обеих стран в этот период не позволяла осуществлять взаимные враждебные действия. С 1959 г. вновь обострились территориальные противоречия, касающиеся в основном правил навигации в Шатт-эль-Арабе.

В 1969 г. шах Ирана в одностороннем порядке денонсировал договор 1937 г., и граница между государствами была определена по линии тальвега. К этому времени обе страны являлись крупнейшими экспортерами нефти, и свободное использование Шатт-эль-Араба представлялось крайне важным. В 1971 г. военно-морские силы Ирана также захватили три небольших острова, принадлежащих арабским княжествам Шарджа и Рас-эль-Хайма — Абу-Муса, Большой и Малый Томб, — которые осуществляли контроль над Ормузским проливом, соединяющим Шатт-эль-Араб с Персидским заливом и Индийским океаном. Вероятно, Тегеран руководствовался при этом не столько стратегическими целями, сколько желанием лишний раз продемонстрировать арабскому соседу свое превосходство. В ответ на это последовала высылка 10 тысяч иранцев, проживавших на территории Ирака, и возобновление давних притязаний на иранскую провинцию Хузистан (араб. Арабистан), где большинство населения составляли этнические арабы. Результатом этого стал разрыв дипломатических отношений между Ираном и Ираком.

Еще одним фактором, осложняющим взаимоотношения между Тегераном и Багдадом, служила поддержка, оказываемая шахом Ирана курдским сепаратистам

95

еще с начала 1960-х годов. Для того чтобы правильно оценивать значимость данного фактора, необходимо немного подробнее остановиться на курдском вопросе и его роли в международных отношениях всего ближневосточного региона.

Курды представляют собой особую этническую группу индоевропейского происхождения, исповедующую ислам, в основном суннитского толка, и проживают на территориях Ирака, Ирана, Сирии и Турции. После окончания первой мировой войны и распада Османской империи руководство коалиции, согласно концепции Вильсона о праве крупных этнолингвистических групп на самоопределение, включило в Севрский договор 1920 г. статью, предусматривающую предоставление курдам права на создание суверенного государства. Но в последующем Лозаннском договоре 1923 г. этот пункт не был закреплен, и, таким образом, курды стали одним из самых крупных национальных меньшинств на Ближнем Востоке, не имеющих независимого статуса.

Курдское освободительное движение зародилось на территории Турции, так как предполагаемый независимый Курдистан должен был возникнуть в Восточной Анатолии. Курдское «восстание», или «война за независимость» в Анатолии против национальных правительств Турции и Ирана, а также Великобритании продолжалась около 12 лет и закончилась полным разгромом повстанцев турецкой армией в 1947 г. Когда стало очевидным, что создание суверенного курдского государства в этом стратегически и экономически важном регионе не входит в планы Великобритании, иракские курды также начали партизанскую войну, продолжавшуюся в 1930-е и 1940-е годы, но вновь не достигли каких-либо результатов.

В этот период курды в своей борьбе против Англии и их клиента, иракского правительства, не имели союзников или покровителей среди иностранных держав. Ситуация резко изменилась в середине 1940-х годов, когда Советский Союз, пользуясь своим военным присутствием в северном Иране, оказал поддержку азербайджанским туркам и курдам в создании независимой республики Мехабад на территории Ирана (январь 1946 г.). К ним присоединился Мулла Мустафа Барзани, лидер курдского освободительного движения в Ираке, выступивший со своими войсками против иранской армии, рассчитывая на помощь Москвы (невзирая на минимальную вероятность того, что региональные силы — Турция, Ирак и Иран, или США и Великобритания признают просоветское курдское государство в самом центре этой стратегической зоны). Вскоре после урегулирования отношений между Ираном и Советским Союзом и прекращения поддержки Москвой курдских сепаратистов республика Мехабад прекратила свое существование, и Мустафа Барзани с остатками своей армии (500-800 солдат) вынужден был бежать в СССР, где и скрывался до октября 1959 г., когда ему было разрешено вернуться в Ирак [1, р. 131]. Фактически это был едва ли не единственный период стабильности на внутригосударственном уровне в Ираке. С возвращением из ссылки Барзани начался новый этап курдского движения, характеризовавшийся уже поддержкой со стороны шаха Ирана.

Являясь одним из основных факторов внутренней дестабилизации в Турции, Иране и Сирии, для Ирака курдский сепаратизм представлял особенную опасность, угрожая распадом всей страны на три образования — курдское, шиитское и суннитское. Это, в свою очередь, полностью изменило бы политический и экономический облик Ирака, учитывая, что примерно две трети нефтяных запасов страны

96

приходилось на территорию, заселенную преимущественно курдами, и плодородные земли Курдистана составляли основу иракского сельскохозяйственного сектора.

В свете всего вышеизложенного становится ясно, что поддержка Ираном курдских повстанцев ставила под угрозу само существование иракской республики. Первоначально политика, проводимая иранским руководством, была связана с тем, что после свержения монархии в 1958 г. и укрепления контактов с Советским Союзом Ирак оказался фактически в изоляции, потеряв доверие как западных стран, так и арабских государств ближневосточного региона (включая даже радикально настроенные режимы Египта и Сирии). Тегеран воспользовался создавшимся положением для укрепления собственных позиций в регионе и предложил Мустафе Барзани использовать Иран как базу для подготовки антиправительственного восстания. «В действительности, он (шах Ирана) открыл границу для курдов, позволив им перемещаться туда и обратно, условие чрезвычайно важное для такого территориально замкнутого партизанского движения, как это» [2, р. 154].

Следует отметить, что расчеты Тегерана оправдались и в том, что эта политика получила одобрение на Западе, и в том, что с начала 1960-х годов курдское движение стало основным дестабилизирующим фактором в иракской внутренней политике.

В марте 1970 г. иракское правительство представило программу реформ, направленных на частичное изменение политического и культурного статуса курдского населения Ирака, с целью прекращения длительной гражданской войны. После четырехлетних переговоров и консультаций было выработано соглашение, включающее в себя 15 пунктов. Наиболее важными из них представляются: признание существования курдской национальности; назначение курдского вице-президента; представительство курдов в правительстве, армии, полиции, органах законодательной власти и университетах пропорционально их численности; признание курдского вторым государственным языком; создание курдского университета в Сулейма-нии [1, р. 136-137]. Эти предложения были самой большой уступкой режима, которой когда-либо добивались курды, и, по всей вероятности, они могли бы привести к окончанию противостояния.

Но Тегеран не был заинтересован в урегулировании курдской проблемы и обратился к США и Израилю с предложением оказать финансовую помощь Барзани для организации нового мощного выступления. Вашингтон и Тель-Авив поддержали эту инициативу, и лидеру курдов была оказана военная помощь в размере 16 млн долл. [3, р. 164].

Нельзя также не отметить тот факт, что решение о поддержке курдских националистов в Ираке было принято сразу же вслед за заявлением баасистского правительства о национализации Иракской нефтяной компании. Таким образом, представляется логичным предположить, что именно экономические интересы западных нефтяных компаний, до сих пор контролировавших объемы нефтедобычи и определявших ценовую политику в регионе, сыграли решающую роль в курдской кампании.

Несмотря на современное техническое оснащение армии (благодаря крупным поставкам вооружения из западных стран), курды потерпели поражение от правительственных войск. Связано это было как с военными просчетами Барзани (привыкшего к тактике партизанской войны), так во многом и с тем, что в критический момент Иран отказался выступить на стороне курдов, опасаясь роста курдского

97

национализма на всем Ближнем Востоке в случае победы повстанцев. Кроме того, заявление Барзани о том, что, добившись автономии, он предоставит иностранным нефтяным компаниям право на разработку месторождений на территории Курдистана, вызвало крайне негативный резонанс среди арабских стран, что отчасти вынудило Иран и Ирак искать пути к компромиссу.

Другим важным фактором, повлиявшим на временное сближение Тегерана и Багдада, стал нефтяной кризис, или «революция ОПЕК» 1973 г. После трансформации системы распределения нефтяных доходов Иран и Ирак, как страны с многомиллионным населением и, соответственно, с высоким уровнем затрат и «поглощения» нефтедолларов, оказались заинтересованы в увеличении масштабов нефтедобычи и повышении цен. В данном случае их интересы были прямо противоположны интересам их партнеров по ОПЕК, малых государств с заметно более низким уровнем денежного оборота. Иран и Ирак предлагали «повысить уровень добычи нефти в нефтепроизводящих странах в зависимости от численности их населения, ресурсов, материальных потребностей каждой страны» [4, р. 187] и в соответствии с этим требовали увеличения своей квоты добычи нефти, определенной ОПЕК, и снижения квот для Саудовской Аравии и малых государств Залива. Тегеран и Багдад также выступали против сохранения цен на нефть на определенном уровне, что, на их взгляд, было выгодно только западным странам — потребителям нефти. Таким образом, несмотря на длительный конфликт, на данном этапе Иран и Ирак оказались связанными общими экономическими интересами.

В том же 1973 г. были восстановлены дипломатические отношения между странами; а в 1975 г. на конференции стран — членов ОПЕК в Алжире было заключено ирано-иракское соглашение (получившее свое название по месту его подписания). Шах Ирана обещал прекратить оказание помощи курдским повстанцам, а Саддам Хусейн вынужден был согласиться на принцип раздела реки Шатт-эль-Араб по линии тальвега. Условия договора были унизительны для Ирака, но необходимы для подавления курдского восстания. В Ираке после подписания Алжирских соглашений был выпущен специальный буклет для школьников, текст которого гласил: «Вы слышали когда-нибудь о воре, который пытается украсть реку? Именно это делают персы, утверждая, что половина Шатт-эль-Араба принадлежит им» [5, р. 110]. Тем не менее взаимоотношения стран заметно улучшились: состоялся ряд встреч на высшем уровне, что привело в июне 1975 г. к официальному подписанию ирано-иракского договора, составленного на базе Алжирских соглашений.

О крайне неровном характере ирано-иракских отношений свидетельствует то, что в январе 1976 г. вновь произошло охлаждение, после того как министры информации арабских государств Персидского залива приняли кувейтское предложение о создании Информационного Агентства Арабского Залива. Это решение вызвало шквал протестов в Тегеране. Разразился дипломатический кризис; послы Ирана в странах Залива были отозваны для консультаций. Ирак, в свою очередь, отказался принять два послания иранского правительства, так как они содержали «упоминания» о «Персидском заливе». Тегеран высказался об этом инциденте как об «абсолютно неприемлемом» и выразил озабоченность «видимым нежеланием Багдада укреплять отношения между их странами». Напряженность спала после визита в Иран министра иностранных дел Ирака Хаммади и обмена «окончательными вариантами» договора 1975 г. [6, р. 189].

98

На протяжении последующих трех лет, до свержения династии Пехлеви в 1979 г., взаимоотношения продолжали достаточно динамично развиваться, о чем свидетельствует необычно большое количество встреч на высшем уровне и множество двусторонних соглашений политического и экономического характера. Инициатором подобного оживления контактов между странами был в основном иракский лидер, для которого приемлемые отношения с Ираном, а следовательно, и спокойствие на восточной границе Ирака, достигнутое весьма дорогой ценой условий Алжирского соглашения, было необходимой основой его политического будущего.

Сразу же после свержения шахского режима в Иране в 1979 г. и прихода к власти исламских радикалов произошло усиление напряженности в ирано-иракских отношениях. Тегеран обвинял правящий баасистский режим в отступлении от исламских принципов правления и, как следствие, в нелегитимности их власти и требовал отставки Саддама Хусейна. Кроме того, Багдаду было нанесено смертельное оскорбление заявлением Бани Садра о том, что «арабский национализм — баасистский или любой другой — является антиисламским и эквивалентным сионизму» [7, р. 87]. Здесь, вероятно, и коренится глубокое противоречие между двумя противниками, касавшееся судьбы всего ближневосточного региона. Ирак, претендовавший на лидерство в арабском мире, делал ставку на панарабскую идею, ставя во главу угла национальную общность арабов. Аятолла Хомейни и его окружение в противовес этому взяли курс на «экспорт исламской революции» и видели своей целью под знаменами ислама объединить весь мусульманский мир, арабов и не арабов, в единую умму.

Революция, произошедшая в Иране, была крайне негативно воспринята всеми арабскими государствами Персидского залива. С момента свержения шахского режима Иран, который обладал большим военным потенциалом, но вел ранее достаточно стабильную и предсказуемую внешнюю политику, превратился во враждебное арабскому миру, политически шаткое государство. Шаги Тегерана, направленные на распространение концепции «исламской революции», вызвали волну выступлений среди многочисленных шиитских общин против суннитского руководства аравийских монархий. В первую очередь это коснулось стран со значительным влиянием шиизма — Саудовской Аравии, Бахрейна и Кувейта. Наиболее крупное восстание имело место в Бахрейне и едва не привело к свержению правителя.

В ответ на подобную политику иранского руководства арабские страны Персидского залива осуществили ряд скоординированных мер, выразившихся прежде всего в репрессиях против шиитских общин. Кроме того, в начале 1980 г. был ликвидирован институт личных представителей Хомейни, а сами эти представители были выдворены в Иран [8, с. 72]. Очевидно, что это в еще большей степени обострило отношения Ирана с его арабскими соседями.

Но главным направлением «экспорта исламской революции» являлся Ирак, где шииты составляли большинство населения (в Багдаде проживала одна из самых больших шиитских диаспор — Касимейн). По различным оценкам отечественных и западных исследователей шииты составляли от 55% до 65% общего населения Ирака, без учета жителей Иракского Курдистана, представляющих собой отдельную этно-конфессиональную группу, составляющую около 20% населения. Также в Ираке находились и две главные святыни шиизма — Неджеф и Кербела. Одним из источников конфронтации стало требование иранских лидеров о передаче шиитских

99

святынь из этих городов в иранский город Кум, где предполагалось создать центр мирового шиизма, которое, естественно, было встречено отказом.

Кроме того, у лидера иранской революции Рухоллы Мусави Хомейни были своего рода личные счеты с Саддамом Хусейном. Хомейни выслали из Ирана в 1963 г. за высказывание оппозиционных взглядов и резкую критику в адрес проводимой шахом программы модернизации страны. Руководство БААС предоставило ему политическое убежище в священном городе Неджеф, где тот выступал с проповедями, обличающими шаха (записи которых впоследствии переправлялись в Тегеран). Но в 1978 г. после начала общественных беспорядков в Иране, вскоре переросших в народное восстание, по просьбе шаха, аятолле Хомейни было отказано в праве пребывания в Ираке, и он был переправлен в Париж, откуда и руководил подготовкой исламской революции.

Несмотря на явные агрессивные намерения режима Хомейни, инициатором военных действий стал иракский лидер. В сфере региональных отношений выгоды использования силы против Ирана и поражения последнего были достаточно очевидны. Для аравийских монархий победа Ирака явилась бы подтверждением его мощи и способности выступить основным гарантом безопасности и стабильности в зоне Персидского залива. Для остальных арабских стран, включая даже противников режима Саддама, это стало бы достаточным основанием для признания за Ираком права на лидерство в арабском мире.

Саддам Хусейн долго и планомерно подготавливал почву для подобного развития событий, еще de jure не являясь президентом, но de facto определяя внутреннюю и внешнюю политику страны. Возможность, появившаяся после подписания Египтом Кемп-Дэвидских соглашений с Израилем и последующего мирного договора, была немедленно использована иракским лидером и реализована в организации Багдадских саммитов 2-5 ноября 1978 г. и 17 марта 1979 г., в ходе которых Египет был исключен из Лиги Арабских государств. Эти встречи на уровне министров иностранных дел и финансов Арабской Лиги впервые проводились в столице Ирака и свидетельствовали о том, что Багдад в действительности стал центром межарабской политики, а Хусейн — ведущим региональным политиком и «защитником общеарабского дела». На этом этапе «сильному человеку Багдада» стала нужна официальная легитимация его власти для сплочения нации под единым руководством. 16 июля 1979 г. Саддам Хусейн вступил в должность президента республики Ирак. С этого момента «внешняя политика Багдада резко активизировалась и приобрела отчетливые центрсиловые параметры» [9, с. 172].

Расчеты иракского лидера строились на том, что Иран, раздираемый внутренними дестабилизационными процессами, не сможет противостоять многочисленной иракской армии, оснащенной современным вооружением и техникой; иранская же армия, всецело преданная шаху, была серьезно деморализована его свержением и изгнанием. Кроме того, в результате революционных чисток высший командный состав иранской армии был заменен офицерами низшего звена или сподвижниками Хомейни, что значительно снизило боеспособность Ирана. Саддам также рассчитывал на поддержку арабского населения иранской провинции Хузистан. Важным фактором было и то, что вследствие нападения на американское посольство в Тегеране в 1979 г., где было захвачено и удерживалось около 40 граждан США, Иран был объявлен государством-изгоем и не мог рассчитывать на помощь западных стран и,

100

главное, США, бывшего до недавнего времени главным союзником и поставщиком вооружений Ирану.

Иракское руководство рассчитывало также на помощь СССР в войне с Ираном. Но в нарушение существующих контрактов советское руководство отказало в поставках вооружения. Причиной этому стала развязанная Хусейном война в Заливе, которая была крайне невыгодна для советской политики в регионе — после победы исламской революции Иран и Ирак представляли собой лидирующие антизападные силы в зоне Персидского залива, и, сражаясь между собой, они теряли способность противостоять Западу. Кроме того, разразившийся военный конфликт рассматривался Вашингтоном как свидетельство региональной нестабильности, что, в свою очередь, могло служить оправданием американскому военному присутствию в бассейне Персидского залива. Также следует отметить несомненную заинтересованность США в развязывании длительного конфликта между единственными странами в регионе Персидского залива, представлявшими реальную угрозу для их клиента — Израиля и американских стратегических нефтяных интересов.

Резюмируя вышесказанное, можно выделить основные группы факторов, приведших к развязыванию ирано-иракского конфликта:

— совокупность исторически сложившихся этнических, религиозных и межгосударственных противоречий;

— территориальные споры;

— внутриполитические, социально-экономические и идеологические трансформации в обоих государствах;

— эскалация борьбы за внешнеполитический статус государств в регионе;

— влияние региональных и международных акторов.

Результатом воздействия этих конфликтных детерминант явился крупномасштабный вооруженный конфликт, повлекший за собой далеко идущие последствия для государств Персидского залива и всего ближневосточного региона.

Литература

1. McLaurin R. D. Foreign Policy Making in the Middle East: Domestic Influence on Policy in Egypt, Iraq, Israel & Syria. New York, Praeger, 1977. 325 p.

2. Pelletiere S. Iraq and the International Oil System: Why America Went to War in the Gulf. Westport, CT: Praeger, 2001. 251 p.

3. Pelletiere S. The Kurds: An Unstable Element in the Gulf. Boulder: Westview Press, 1984. 220 p.

4. Мелкумян Е. С. Политика Ирака в отношении государств-членов ССАГПЗ на современном этапе // Республика Ирак в системе международных отношений: (80-е годы XX в. — начало XXI в.). М.: ИВ РАН и Российская Академия естественных наук, 2002.

5. Spencer W. Iraq: Old Land, New Nation in Conflict. Brookfield: Millbrook Press, 2000. 144 p.

6. Smolansky O., Smolansky B. The USSR and Iraq. The Soviet Quest for Influence. London: Duke University Press, 1991. 358 p.

7. Freedman R. Moscow and the Middle East: Soviet Policy since the Invasion of Afghanistan. New York: Cambridge University Press, 1991. 440 p.

8. Ниязматов Ш. А. Ирано-иракский конфликт. Исторический очерк. М.: Наука, 1989. 174 с.

9. Лукин В. П. «Центры силы»: концепции и реальность. М.: Международные отношения, 1983. 256 с.

Статья поступила в редакцию 9 января 2014 г..

101