CC BY
72
УДК 94(470)"1920"
Микуленок Александра Андреевна
Кубанский государственный университет, г. Краснодар
kilo-alex@yandex.ru
ПРИЧИНЫ И ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ В ПОЛЬШУ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1920-Х ГГ.
Основной целью статьи является освещение вопросов, связанных с положением эмигрантов первой волны в Польше в первой половине 1920-х гг., рассмотрение положения эмигрантов в целом и причины, вынуждавшие их покидать родину и отправляться в чужую страну. Помимо этого в работе показаны трудности, с которыми сталкивались беженцы при пересечении границы и непосредственно в самой Польше, так как, как правило, они не имели при себе документов, удостоверяющих их личность, что в свою очередь создавало множество проблем при проживании в Польше. Анализируется отношение польского правительства к эмигрантам и политика, проводимая ими для «решения» этой «проблемы». Помимо этого рассматривается отношение советских и польских пограничников к столь массовому бегству из России и их поведение по отношению к беженцам и репатриантам в контексте взаимной неприязни и непонимания двух негативно настроенных друг к другу сторон. В статье проводится анализ позиции русских беженских организаций в вопросе ущемления прав русскоязычного населения, в том числе и беженцев. Рассмотрены меры, принимаемые для облегчения положения беженцев и их эффективность при сложившихся обстоятельствах. Кроме всего вышеописанного анализируется позиция международных организаций в данном вопросе и меры, принимаемые для выхода из сложившейся ситуации. В работе проводится анализ отношения и самих эмигрантов к своему положению: осознание нахождения в безвыходной ситуации и способы ее решения. Автор основывает свой научный труд на документах Пражского архива, хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ).
Ключевые слова: иммиграция, беженцы, российская эмиграция, Польша, репатриация, депортация, беженские организации, Советская Россия.
В современном геополитическом мире историческая наука достаточно часто служит орудием манипуляции высших органов власти той или иной страны. Нередко для достижения своих целей политики предпочитают интерпретировать исторические события с удобной для себя стороны, не обращая внимания на историческую правду. В первую очередь это касается так называемых черных пятен в истории или спорных исторических моментов. Одним из них и являются советско-польские отношения межвоенного периода, в том числе положение русскоязычного населения в Польше, включая и российскую эмиграцию. В современной отечественной и зарубежной историографии исследователи уделяли внимание положению российской эмиграции в целом [2; 5; 7; 10; 11] или отдельных ее групп, например казачества [1; 9; 13]. Историки занимались также некоторыми вопросами пребывания российских эмигрантов в Польше [6; 8; 12; 13]. Несмотря на это существует еще много проблем, изучение которых позволит раскрыть особенности российской эмиграции в Польше. Целью данной работы является анализ причин и особенностей эмиграции в Польшу после революционных событий в России.
В первой половине 1920-х гг. наибольший поток беженцев хлынул в приграничные государства. В целом их положение в странахлимитрофах было не столь благоприятное как в европейских государствах [4,л. 3].
Первопричинами этого являлись опасения местных правительств относительно возможности восстановления прежнего могущества уже бывшей Российской империи. Поэтому для его предотвращения стала проводиться политика национального
шовинизма, направленная на ущемление прав национальностей, проживавших на территориях, ранее входивших в состав Российской империи. Если положение беженцев было повсеместно тяжелое, то в Польше они находились в чрезвычайно неблагоприятных условиях [4, л. 15]. Главным образом это относилось к юридическому положению беженцев: проживанию и передвижению внутри страны, свободном использовании железных дорог и т. д. Для передвижения внутри страны беженцам необходимо было иметь специальное разрешение, для оформления которого требовалось множество документов. Однако срок действия документа был ограничен.
Однако, несмотря на все трудности, беженцы стремились попасть в Польшу. Причины этого заключались, во-первых, в протяженной советско-польской границе - более 1 200 км, а во-вторых, в непосредственной близости Германии и Франции, куда и стремилось попасть большинство эмигрантов, используя Польшу в качестве транзитной зоны [3, л. 2].
Однако само польское правительство было настроено негативно по отношению к беженцам. В первую очередь это было связано с неблагоприятной экономической обстановкой внутри страны, следовательно, невозможностью оказания помощи всем нуждающимся и с возможностью проникновения коммунистов в Польшу под видом беженцев [4, л. 8]. Поэтому польское правительство пыталось прекратить или начать контролировать численность беженцев посредством закрытия границы, однако сделать ее совершенно непроходимой было невозможно из-за протяженности и недостаточной ее охраны как со стороны польских, так и со стороны советских пограничников. При
© Микуленок А.А., 2016
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова »41- № 3, 2016
47
ликвидации одного места для незаконного перехода беженцы просто меняли свое направление и искали новые способы пересечения границы [3, л. 2]. А это в свою очередь сказывалась негативно на них самих: беженцам приходилось скрываться в течение нескольких дней, а иногда и недель в лесах или горах, дожидаясь благоприятных условий, способствовавших переходу (ослабление надзора со стороны пограничников, непогода или безлунная ночь и т. д.). Помимо этого отчаяние вынуждало беженцев прибегать к услугам посредников для перехода через границу, которые не всегда добросовестно выполняли свои обязательства, что не мешало им брать огромные деньги за свои услуги.
Беженцы проникали в страну двумя способами - легально, через специализированные репа-триационные центры, и нелегально [4, л. 9].
К «легальным» эмигрантам относилась категория лиц, покинувших польскую территорию из-за военных конфликтов первой половины ХХ в. (Первая мировая и Советско-польская войны). После подписания Версальского и Рижского мирных договоров они возвращались обратно через специализированные репатриационные центры, где составлялись списки репатриантов и определялась законность их возвращения. Таких контрольно-пропускных пунктов (КПП) было всего два - в городах Барановичи и Ровно. Пропускная способность пункта в Барановичах был почти в два раза больше, чем в Ровно. В Барановичи стремились попасть беженцы и репатрианты, временно проживавшие на востоке и севере России, тогда как в Ровно - жители Киевского и юго-восточного регионов страны. Всего к началу июля 1922 г. через Барановичи прошло около 700 000 человек и еще порядка 500 000 стремилось вернуться обратно [3, л. 10-11].
После получения разрешения на въезд в страну репатриантов отправляли в специализированные приграничные пункты, где у них повторно проверяли документы, отправляли на карантин, размещая в бывших казармах, где проводилась принудительная дезинфекция и вакцинация, и уже после прохождения всех вышеописанных процедур репатриантов допускали к месту жительства.
Для передвижения, как правило, использовали эшелоны. Однако в России из-за ряда причин транспортная система находилась в достаточно плохом состоянии, встречалось множество препятствий для попадания в правительственные эшелоны, так что многие предпочитали скоординироваться и сообща нанимать вагоны и отправляться в путь.
Репатриационный процесс был совершенно не приспособлен к зимним условиям, смертность была достаточно высокой и достигала не менее 34 % при продолжительном пути, который иногда длился 2-3 месяца (из-за голода и эпидемий в приграничных территориях). Каждый такой эшелон вне зависимости от того, был он государственный
или частный, должен был сопровождать комиссар, который следил за численным составом пассажиров, фиксировал умерших и не должен был допускать проникновения нелегальных пассажиров. За определенную плату комиссары соглашались брать вместо умерших всех желающих с предоставлением им документов не выдержавших испытания.
Из-за большого количества желающих вернуться в Польшу все специализированные приграничные пункты оказались переполнены, что вызывало множество неудобств для репатриантов: стесненные условия, голод, распространение эпидемий и т. д.
Несмотря на все усилия польских властей по стабилизации санитарно-эпидемиологической обстановки в приграничных районах, эпидемии продолжали распространяться. Во Львове этапный пункт был закрыт на карантин, а в Ровно свирепствовал сыпной тиф, из-за которого смертность была очень велика, и умирали целые семьи. Заражались, как правило, в изоляционном помещении во время нахождения на обязательном карантине [3, л. 10-11].
Несколько иначе в страну попадали «нелегальные» беженцы, условно разделявшие приграничную полосу на две части: к северу от Сарны и Волынскую губернию и Галицию, то есть на север и юг. «Северная часть» была не совсем подходящей для перехода границы, поэтому численность беженцев была незначительной. В «южной части» поток беженцев был постоянный, зависящий только от погодных условий. Такая разница между севером и югом заключалась в природно-климатических условиях: на севере (ближе к Минску и Гомелю) зимы были холоднее, низкой была и плотность населения, что практически исключало возможность найти ночлег на время ожидания улучшения погодных условий; кроме того, надзор красноармейцев в этой части границы был более тщательный из-за близости к центру. Положение на юге было несколько иным - со слов пересекших границу, там преобладали бандитские организации, что являлось препятствием для полноценной охраны границы; кроме того, сохранение старой линии границы и селений являлось преимуществом для контрабандистов, специализирующихся на проводе беженцев.
После успешного пересечения границы беженцы отправлялись в Юр для регистрации, где их подвергали обязательной дезинфекции и вакцинации, после чего уже начиналась процедура по легализации их положения, в том числе и идентификация, в ходе которой определялись основания для репатриации или оптации. Если выяснялось, что репатриант не подходил ни под одну категорию для оптации, его помещали в изолированную камеру, где он находился вплоть до самой депортации в Россию. Однако, несмотря на возможность депортации, для многих означавшую расстрел, количество уезжавших из Советской России только увеличивалось.
48
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 3, 2016
Количество беженцев прямо пропорционально зависело от событий, происходивших в России, и погодных условий. При ослаблении надзора на приграничной территории с советской стороны количество беженцев увеличилось в несколько раз. В зимнее время их численность была значительно меньше, чем в летний и осенний периоды.
Все русскоязычное население в Польше условно разделялось на две группы [3, л. 12-13]:
а) лица, имеющие право на получение польского гражданства в соответствии с условиями Рижского мирного договора от 21 марта 1921 г. (наличие недвижимости или десятилетнее проживание на указанных территориях до 1914 г., или право по рождению);
б) непосредственно сами беженцы.
Русские беженские организации de jure взаимодействовали со 2-й категорией, однако de facto многие из первой группы хотя и являлись польскими поданными, имевшими все необходимые документы для проживания в стране, но фактически не ощущали себя полноправными гражданами и по сути являлись теми же эмигрантами. Причины этого заключались в незнании государственного языка на должном уровне и предвзятом отношении к русскоязычному населению.
В течение 1921-1922 гг. помощь русским эмигрантам оказывали три центральных учреждения, находящиеся в Варшаве, - Русский попечительный комитет в Варшаве, бывшая Миссия Российского Красного Креста и бывший Русский политический эвакуационный комитет (впоследствии Русский эвакуационный комитет - РЭК).
Русский попечительный комитет в Варшаве представлял собой благотворительную организацию, имевшую своих представителей по всей польской территории. Главная цель Комитета заключалась в оказании помощи русским беженцам, находившимся в Польше [4; л. 4-6].
Миссия Российского Красного Креста после заключения Рижского мирного договора была переименована в бывшую Миссию Российского Красного Креста, с весны 1922 г. стала находиться под покровительством Общества Красного Креста. Однако достаточно продолжительное время эта организация в Польше была политической и ее сфера оказания помощи беженцам была весьма ограничена.
Русский эвакуационный комитет оказывал все виды помощи военным армий Б.С. Пермикина и С.Н. Булак-Булаховича и интернированным на территории Польши, однако подпольно велась работа и по набору добровольцев для борьбы с большевиками.
В целом беженские организации разделялись по сферам деятельности на три группы:
1. Оказание культурно-просветительской, правовой и трудовой помощи интеллигенции;
2. Оказание всех видов помощи призрения и благотворительности;
3. Различные заботы об интернированных.
Понимая тяжелое положение беженцев, Земско-городским комитетом (Земгором) планировалось устройство восьми чайно-питательных пунктов на 300 человек в приграничном районе, восьми столовых в более крупных центрах на 600 человек и тринадцати небольших общежитий на 250 лиц. Тем самым предполагалось оказывать помощь более 1 000 человек в день. Однако затраты на организацию всех вышеупомянутых учреждений требовалась значительная сумма денег - порядка 5 млн польских марок [4; л. 4-6]. Кроме того, отмечалась необходимость открытия пунктов с медицинской помощью и пунктов с выдачей одежды, так как большинство беженцев после пересечения границы было в совершенно непригодном для продолжения пути виде. Но итоговая ежемесячная сумма оказалась достаточно большой, а покрыть все расходы Земгор не мог, поэтому было решено сосредоточить все силы на организации чайно-питательных пунктов и столовых. Однако при организации работы было встречено множество трудностей, так как местные польские власти не всегда понимали необходимость существования таких мест, а вопрос с предоставлением беженцам квартир во временное пользование вызывал массу вопросов и недоумений у представителей власти. Однако вопреки всем трудностям к апрелю 1922 г. было открыто 22 пункта с чайно-питательной помощью [4, л. 4-17].
Беженским организациям, заботящимся как о материальном, так и о правовом положении эмигрантов, приходилось не ограничивать свою деятельность только Варшавой, но и распространять ее на приграничные территории на так называемых «восточных кресах» (территориях, вошедших в состав Польской Республики по Рижскому мирному договору от 21 марта 1921 г.). Там находилась большая часть русских, нашедших работу или только что при бывших из Советской России. Работа в приграничной полосе была крайне трудной, однако все же она была организована. Ниже приведена таблица, отражающая численность нелегально эмигрировавших в Польшу и депортированных. Из представленных данных видно, что была категория граждан, не попавшая в списки допущенных к въезду в страну или депортированных, так как они находились на карантине.
Большинство беженцев, пересекших границу, не имело при себе документов. Это было вызвано необходимостью, так как при переходе границы они могли быть задержаны советским пограничным конвоем и при отсутствии разрешения на выезд задержанным грозил расстрел как изменникам родины. Однако отсутствие документов и в Польше означало немедленную депортацию при первой же проверке, но, несмотря на это, не все беженцы стремились узаконить своей правовой статус. Это было связано с тем, что процесс оформления документов был весьма долгим и дорогостоящим;
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 3, 2016
49
Таблица 1
Численность перешедших советско-польскую границу и количество депортированных в 1-м квартале 1922 г. [4, л. 15]
Дата Количество перешедших границу / человек Количество допущенных к въезду в страну / человек Количество депортированных / человек
1-15 января 75 26 29
15-31 января 55 15 40
1-15 февраля 48 13 35
15-28 февраля 50 8 42
1-15 марта 54 14 40
15-30 марта 31 11 20
Итого 313 87 206
кроме того, в ожидании разрешения на пребывание в стране беженцы с семьями неделями, а порой и месяцами проводили под арестом в антисанитарных условиях: в грязных и тесных помещениях. Риск подхватить инфекционные заболевания в таких условиях был высок и доходил до 80 % со смертностью не менее 50 % [4, л. 17-18].
Особо многочисленные жалобы поступали на комиссара этапного пункта Коркозовича, отличавшегося жестоким отношением к беженцам. Он активно пользовался правом незаконно перешедших границу и отправлял их в изолированные камеры, тем самым лишая возможности связаться с внешним миром и получить помощь от родственников или беженских организаций [3, л. 45].
Случаи массовой депортации были распространены на всей территории Польши, а не в отдельных районах. Например, во Львове в марте 1922 г. к высылке подготовили группу евреев из девяти человек, которые были доставлены в Тарнополь (с 1944 г. - Тернополь) к границе для депортации. Только массовый общественный резонанс спас их от депортации [4, л. 16]. Кроме того, от депортации не были защищены лица, которые арпоп имели право на пребывание в стране и не могли быть депортированы согласно Версальскому и Рижскому мирным договорам. Например, бывшие русские офицеры, имевшие движимое и недвижимое имущество в Польше, прослужившие в стране много лет, чьи жены и дети имели польское гражданство, не всегда допускались к месту своего постоянного проживания и подвергались депортации. Или, к примеру, полковник Мильев 62 лет при наличии недвижимого имущества в стране вместе с женой был депортирован в Советскую Россию, где впоследствии умер от побоев, а его жена - от истощения. Или княжна Нина Агафоновна Вахвахова в возрасте 51 года, которая не получила разрешения на въезд в страну; аргументировано это было тем, что ее отец, умерший более 25 лет назад, был русским генералом в Польше [3, л. 3-6].
Многие беженцы ввиду тяжелых условий или предстоящей депортации решались на самоубийство, так как после депортации их ожидал расстрел. Известны случаи выпрыгивания из окна, перерезы-
вания горла острием бритвы, и таких инцидентов было достаточно много, но власти предпочитали их не афишировать. Однако некоторые случаи получали огласку и большой общественный резонанс. Например, так произошло с сестрой милосердия Юлией - ее самоубийство произошло в многолюдном месте у всех на глазах в момент передачи ее советским властям. Депортация для нее означала расстрел, так как она бежала в Польшу из Красной Армии и, следовательно, считалась дезертиром. Юлия решила отравиться, но перед принятием яда предупредила комиссара контрольной станции о своем намерении, однако он пренебрег ее угрозами, что в итоге привело к трагедии [4, л. 8-9].
В конце марта и в первой половине апреля 1922 г. предполагалось выслать еще порядка 25 человек. Часть из них все же смогла выхлопотать краткосрочную отсрочку на устройство своих личных дел. Прямых обвинений почти никому не предъявлялось. Высылаемых вызывали в управление столичной полиции, где у них отбирали документы и выдавали постановление о выезде из страны в течение 48 часов. В случае невыполнения предписания - принудительная депортация. Во многих городах Волыни, например в Ровно, русских арестовывали на улицах и немедленно отправляли в концентрационные лагеря, такие случаи исчисляли сотнями [4, л. 19-20]. Насколько грубо это делалось, видно из случая с женой уполномоченного Красного Креста - доктора Крейса. При обыске в управлении самого доктора (заведовавшего во время войны госпиталем в 400 человек) не было, вместо него арестовали его жену, ее отправили на вокзал ожидать депортации, не позволив взять с собой ничего из вещей и ценностей. Положение ухудшалось еще и тем, что местных представителей русских беженских организаций в Польше арестовывали и депортировали наравне с другими, например, так было в Ровно (Г. Лонгинов) или в Ба-рановичах (Г. Фирсов). Из-за этого среди беженцев началась паника: люди бросали работу, дома, уходили вглубь страны, опасаясь депортации в Советскую Россию, для многих означавшую смерть. Пострадавшим не к кому было обращаться за помощью, а заступничество в Варшаве перед министер-
50
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 3, 2016
ствами производилось случайно и шло медленно. В течение осени и зимы 1921 г. беженцы целыми группами принудительно отправлялись из Ровно, Корца и других пунктов в приграничные районы с Советской Россией. Об этом не раз сообщалось местным представителям в Варшаву и Русским комитетом, и бывшей Миссией Российского Красного Креста, неоднократно возбуждались ходатайства перед польскими властями. Земско-городской комитет пытался решить проблему ущемления прав беженцев, однако все они были тщетны и высылки продолжались [4, л. 19]. Кроме того, депортируемым никаких обвинений не предъявлялось, только 7 апреля 1922 г. после многочисленных обращений беженских организаций правительством были даны официальные комментарии о причинах массовой депортации из страны. Всех арестованных обвиняли в организации политических и военных организаций и снабжении бандитских формирований оружием, однако подчеркивалось, что в этом участвовали как русские, так и поляки.
В таких условиях необходимо было вмешательство иностранных организаций для защиты интересов беженцев, однако международные организации, которые должны были защищать интересы и права беженцев, например Лига Наций и Международный Комитет Красного Креста (МККК), не проявили никакого участия в решении данной проблемы. Представитель Лиги Наций и МККК в Польше Г. Глоор объяснил такую позицию международных организаций тем, что они были призваны защищать организации в целом, а не отдельных лиц [3, л. 22].
Таким образом, можно выделить несколько существенных особенностей российской эмиграции в Польше в первой половине 1920-х гг. Главная из них заключалась непосредственно в самих эмигрантах - они являли собой не только классических беженцев, но лиц, проживавших на территориях, вошедших в состав польского государства в 1921 г. Часто чисто теоретически они не являлись эмигрантами, но при этом и не ощущали себя полноправными гражданами страны, например, потому, что не владели на должном уровне государственным языком. С другой стороны, само польское правительство было не заинтересовано в столь большой численности эмигрантов. Причины этого заключались отчасти в экономическом кризисе, но в большей степени в русофобской политике, направленной на ущемление прав русскоязычного населения. Поэтому были распространены массовые высылки русскоязычного населения из страны. От депортации никто не был застрахован: ни лица, имевшие право на пребывание в стране согласно международным договорам, ни политические деятели. Беженские организации пытались урегулировать эту проблему, но все их усилия были тщетны. Вопреки всем негативным факторам беженцы все равно
предпочитали эмигрировать в Польшу. Причины крылись в протяженной советско-польской границе и недостаточной ее охране; кроме того, отсюда было проще добраться до Германии или Франции, куда и стремилось попасть большинство беженцев, выбирая Польшу в качестве транзитного пункта. Кроме того, достаточно часто они предпочитали не узаконивать свое пребывание в стране из-за долгого и дорогостоящего процесса оформления бумаг и возможной депортации ввиду выявления факта отсутствия разрешения на проживание в стране.
Библиографический список
1. Барбарунова З.А., Коваленко-Черная Е.С. Политика Польши в отношении сепаратских и националистических движений внутри русской эмиграции. Казакинационалисты (1920-1930-е гг.) // Год Польши в России: вопросы историко-культурных взаимосвязей славянских народов и их соседей: материалы Международной научно-практической конференции (17 октября 2015 г., Кубанский государственный университет, г. Краснодар) / научн. ред., сост. Э.Г. Вартаньян, О.В. Матвеев. - Краснодар: Традиция, 2015. - С. 141147.
2. Бочарова З. С. Российское зарубежье 19201930-х гг. как феномен отечественной истории. -М.: АИРО-XXI, 2011. - 304 с.
3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) - Ф. Р-5913. - Оп. 1. - Д. 147.
4. ГАРФ. - Ф. Р-5913. - Оп. 1. - Д. 391.
5. Гусефф К. Русская эмиграция во Франции: социальная история (1920-1939 годы) / пер. с франц. Э. Кустовой; науч. ред. М. Байссвенгер. -М.: Новое литературное обозрение, 2014. - 328 с.
6. Жуков А.В. Формирование российского национального военного зарубежья в Польше (19171922 гг.) // Ученые труды Российской Академии адвокатуры и нотариата. - 2014. - № 3. - С. 100-104.
7. Миронова Е.М. Дипломатия небольшевистской России. От Певческого моста до улицы Гре-наль 1917-1918. - М.: ИВИ РАН, 2013. - 253 с.
8. Ратушняк О.В. Казаки-эмигранты в Польше в первой половине 1920-х гг. // Мир славян Северного Кавказа. - Краснодар, 2013. - Вып. 7. - С. 211-218.
9. Ратушняк О. В. Казачество в эмиграции (19201945 гг.). - Краснодар: Кубанский государственный университет. - 2013. - 245 с.
10. Русский мир в ХХ веке: в 6 т. / под ред. Г. А. Бордюгова и А.Ч Касаева; предисл. А. М. Рыбакова. - М.: АИРО-ХХ1; СПб.: Алетейя, 2014.
11. Сабенникова И.В. Российская эмиграция (1917-1939): сравнительно-типологическое исследование. - Тверь: Золотая буква, 2002. - 431 с.
12. Симонова Т.М. Российская диаспора в Польше в 19201924 гг. // Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIXXX вв. - М., 2001. - С. 170-180.
13. Телепень С.В. Кубанские и другие белока-зачьи формирования в Польше (1920-1922 гг.) // Историко-культурное наследие и современность: материалы республиканской науч.-практ. конф. -Краснодар, 1995. - С. 90-92.
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «¿j- № 3, 2016
51
