CC BY
61
ДИСКУССИИ
Причины и механизмы сверхсмертности в России (анализ с позиций доказательной медицины)
Кризис профилактической медицины. Мировая профилактическая медицина, достигшая больших успехов в борьбе с преждевременной смертностью, неожиданно оказалась к концу XX века в глубоком кризисе. Об этом свидетельствует неспособность предсказать и предупредить резкое ухудшение здоровья в странах Восточной Европы при проведении социально-экономических реформ, беспомощность в объяснении механизмов роста смертности в более богатых постсоветских государствах (Россия, Украина, Латвия, Литва, Эстония, Венгрия, Восточная Германия и др.) на фоне снижения смертности в бедных государствах (Грузия, Таджикистан, Узбекистан, Туркмения, Азербайджан), низкая эффективность традиционных профилактических технологий во влиянии на продолжительность жизни и др.
В России уровень общей смертности за 1986-1994 гг. возрос в 1,5 раза, оставаясь высоким по настоящее время. Этот подъем назвали избыточной смертностью, или «сверхсмертностью», т.е. превышающей фоновый уровень в силу действия какого-то необычного фактора. Самый значительный прирост отмечается по психическим и инфекционным заболеваниям. Однако по абсолютному объему наибольший прирост дали болезни сердечно-сосудистой системы - около 50%. Внешние причины (несчастные случаи, травмы, отравления и др.) составили 35%. За последние 16 лет Россия потеряла избыточно умершими 10,6 млн человек: за первое восьмилетие - 4,7 млн человек, за второе восьмилетие - 5,9 млн человек. Продолжительность жизни россиян от рождения равна 65 годам - это самый низкий уровень в СНГ. В Армении, [рузии, Азербайджане он составляет 72-73 года, в Беларуси - 69 лет, в Молдове, Украине - 68 лет. Мужчины в России живут в среднем на 13 лет меньше женщин.
Оказалось, что остановить вымирание с помощью активизации только лечебных мероприятий и разрозненных профилактических акций невозможно. Требуется широкомасштабная программа системных действий по оздоровлению населения. Однако здравоохранение по-прежнему основное внимание уделяет лечению заболеваний, а профилактический подход больше декларируется, чем реализуется на практике.
Считается, что основные причины вымирания населения хорошо известны и носят экономический характер. Поэтому основные финансовые потоки направлены на повышение заработной платы врачей первичного звена и на строительство 15 супердорогих диагностических и хирургических центров. Но разве доказано, что сверхсмертность была вызвана их отсутствием? Принципы доказательной медицины на этот счет оказались полностью проигнорированы.
Понятие «сверхсмертность» нередко оказывается под негласным запретом: нет понятия - нет и самого явления. Значит, не надо отвечать за его устранение. Предлагается говорить просто о высокой смертности, причинами которой демографы определяют: а) постарение населения; б) «накопленную усталость поколений»; в) когортный эффект; г) «отсроченную смертность» тех, кто сохранил жизнь в благоприятные демографические годы начала «перестройки»; д) продолжение негативных демографических тенденций 1970-х годов; е) «запоздалую смертность» алкоголиков, которым не позволили умереть благодаря антиалкогольному указу 1985 г.
Классическая медицина считает причинами высокой смертности традиционные факторы риска: курение, нездоровый образ жизни, злоупотребление алкоголем, экологическое неблагополучие, бедность, распространение наркотиков и СПИДа. Соответственно, основные профилактические усилия предлагается направить на их устранение.
Достоверность факта сверхсмертности. Многие отечественные и зарубежные ученые первоначально не поверили в достоверность выраженного роста смертности россиян с началом 1990-х гг. Демографический кризис развился и в других постсоветстских республиках, с низкими иммиграционными потоками: Латвия, Литва, Эстония, Молдова и др. В действительности рост смертности в 1990-1994 гг. был крайне неравномерным, в диапазоне от 354% у психических расстройств до 2% у злокачественных новообразований.
Постарение населения как причина ухудшения здоровья несостоятельна, поскольку стандартизованный по возрасту уровень смертности возрос в такой же
пропорции. Показатель ожидаемой продолжительности жизни, нивелирующий возрастные различия популяции, уменьшился на 6 лет - с 70 лет в 1986 г. до 64 лет в 1994 г.
При «накопленной усталости поколений» в первую очередь ухудшение здоровья отмечалось бы у наиболее «уставших» - пожилых и стариков. На самом деле наибольший рост смертности отмечался среди лиц молодого и среднего возраста. Первый выраженный подскок смертности наблюдался в возрастной группе 15-19 лет, а максимальное увеличение - среди 40-44-летних. У пожилых и стариков динамика была незначительной.
В начале 1990-х гг. смертность значительно возросла у лиц 15-69 лет, т.е. в 48-летнем интервале. Это были когорты 1927-1975 годов рождения. Значит, сверхсмерность - это не когортный эффект, и ее причины лежат не в 19271975 гг., а в 1992-1993 гг.
Что касается продолжения негативных демографических тенденций 1970-х годов, то в 1986-1988 гг. они были полностью преодолены, и смертность пошла на убыль. Среди лиц трудоспособного возраста снижение достигло 25-30%. Но даже если бы этого не произошло, все равно с началом либеральных реформ скорость демографического неблагополучия значительно увеличилась. Если в 1965-1985 гг. прирост смертности происходил со скоростью 0,19 промилле в год, то в 1990-х гг. - 0,66 промилле, т.е. стал в три раза интенсивнее. Это означает не только восстановление негативных свойств периода «застоя», но и добавление новых.
Новизна патогенных факторов, появившихся в 1990-1994 гг., подтверждается их избирательностью воздействия на лиц молодого и среднего возраста, а также преимущественным поражением мужчин, продолжительность жизни которых сократилась на 7 лет против сокращения на 3 года у женщин.
Медицинские факторы риска. Классическими медицинскими факторами риска основных неинфекционных заболеваний считаются курение, повышенный холестерин крови, высокое кровяное давление, избыточная масса тела, низкая двигательная активность, экологическое неблагополучие.
Рассмотрим аргументированность перечисленных приоритетов.
Россия начала 1990-х гг. не была самой «курящей» страной, если судить по распространенности этой привычки и количеству потребляемых сигарет на душу населения. В 1996 г. россияне затрачивали на них 1% семейного бюджета, тогда как греки - 3,5%, англичане - 2,5%, шведы - 2,0% и т.д. Доля «табачных» денег в семейном бюджете снизилась в 1990-е гг. в два с лишним раза. Что касается российских женщин, они были и остаются самыми малокурящими по сравнению с женщинами других развитых государств. В начале 1990-х гг. распространенность курильщиков среди взрослого населения, как свидетельствуют специальные исследования, не увеличилась.
К числу наиболее важных биологических факторов риска основных неинфекционных заболеваний относится повышенная концентрация холестерина крови. По данным репрезентативных обследований бюджетов домашних хозяйств, к 19941995 гг. по сравнению с 1990 г. потребление жиров сократилось на 21%, белков -на 18%, углеводов - на 4%. Россияне стали потреблять меньше содержащих холестерин продуктов: мяса - на 17%, молока - на 19%, яиц - на 12%. Концентрация холестерина в крови уменьшилась.
Неблагоприятное влияние на здоровье оказывает избыточная масса тела вследствие переедания. С началом шоковых реформ суточная калорийность питания снизилась на 11-15%, поэтому доля лиц с ожирением уменьшилась. Актуальной стала проблема недостаточного веса вследствие неполноценного питания. Распространенность дефицита массы тела у детей дошкольного возраста возросла с 8,8% до 12,4%. Степень упитанности подростков уменьшилась на 10-15%.
Гиподинамия не возросла, поскольку повысился общий уровень двигательной активности населения. Многие граждане стали работать на двух-трех работах, что неизбежно сопровождалось увеличением дистанции ежедневной ходьбы.
Экологическая ситуация в России 1990-х годов при пересчете на площадь территории проживания была благоприятнее, чем в развитых странах Западной Европы. В дальнейшем она продолжала улучшаться благодаря двукратному падению промышленного производства и уменьшению химизации сельского хозяйства. Выбросы вредных веществ снизились в 2-3 раза. Доза пестицидов в продуктах питания уменьшилась. Сброс загрязненных вод существенно снизился. Потребление воды стало меньше. По данным Росгидромета, в 1991-1996 гг.
уменьшилась запыленность по 245 крупным городам, ниже стала концентрация основных металлов в атмосферном воздухе, сточные воды стали чище. Сократилась площадь вырубаемых лесов, что способствовало улучшению показателей воздушной среды.
Предполагаемое влияние на смертность чернобыльской катастрофы не подтверждается многолетним наблюдением за более чем 179 000 ликвидаторов. Такой вывод содержится в документе «Уровни облучения и последствия чернобыльской аварии», представленном Научным комитетом по действию атомной радиации ООН на 49-й сессии этого комитета. При сравнении регионов Украины, наиболее пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, в 1990-х гг. не выявлено увеличения сердечно-сосудистых заболеваний и смертности.
Бедность. В социальной медицине доказана зависимость здоровья населения от материального благосостояния. В развитых странах мира рост достатка с начала XX века привел к резкому снижению смертности. Наоборот, бедность и принадлежность к низкому социальному классу уменьшают жизнеспособность за счет неполноценного питания и плохих жилищных условий, ограничения возможностей адекватного отдыха и доступа к достижениям здравоохранения, трудностей в получении образования и др.
С началом реформ экономическое положение большинства россиян существенно ухудшилось. По данным выборочных обследований бюджетов домашних хозяйств, проводимых Госкомстатом, к 1994 г. подушевое потребление основных продуктов питания снизилось: мяса -на 18%, молока - на 20%, рыбы - на 40% и т.д. Компенсаторно увеличилось потребление хлеба на 19% и картофеля на 20%. В целом показатели достатка опустились до уровня начала 1960-х гг.
Однако в 1960-х гг. смертность в СССР была самой низкой среди развитых государств мира. Достигнутый тогда уровень в 6,9 промилле до сих пор не смогли превзойти ведущие страны Европы и Америки. К тому же можно перечислить большое количество бедных государств (Мексика, Бразилия, Куба, Китай, Венесуэла, Корея и др.), у которых смертность ниже, чем в богатых странах (ФРГ, Швейцария, Швеция, Норвегия, США и др.).
Среди регионов Российской Федерации экономически самым бедным является Дагестан. В 1997 г. здесь по сравнению с остальной Россией потребляли мяса меньше на 67%, молока - на 10%,
фруктов и ягод - на 74%, яиц - на 50%. Тем не менее демографическая динамика была одной из наиболее благоприятных, прирост смертности в 1986-1994 гг. по сравнению с остальной страной оказался меньше в 1,8 раза.
Стресс. Социально-экономические факторы оказывают влияние на здоровье не только своей абсолютной величиной, но и скоростью изменений. Если условия жизни ухудшаются очень быстро, человек не успевает к ним приспособиться, и развивается патологический стресс (дистресс). Его влияние проявляется по отношению к широкому кругу заболеваний. Начало 1990-х гг. характеризовалось в России появлением мощного стрессо-генного фактора в виде распада СССР и резкого ухудшения благосостояния большинства населения. Для изучения влияния этого потрясения на демографическую ситуацию используем метод исторических аналогий.
В США за время Великой экономической депрессии с 1929 по 1932 г. промышленное производство сократилось на 47%. Инвестиции упали в 4 раза. Тяжелая промышленность оказалась загруженной всего на 15-20% от имеющихся мощностей. Банковская и биржевая системы лопнули. Разорились миллионы крупных и мелких держателей акций. Страну захлестнула волна массовых банкротств. Численность полностью или частично безработных достигла трети трудоспособного населения. Интенсивность и затяжной характер экономического спада привели к резкому росту бедности, вызвали крупномасштабную миграцию и значительные страдания широких слоев населения. Идентичные процессы происходили в странах Западной Европы.
Социально-экономическая обстановка развитых государств Запада в 1930-е гг. напоминала по степени разрушений те процессы, с которыми столкнулась Россия начала 1990-х. Сходство масштабов и скорости обоих кризисов позволяет ожидать идентичности стрессовых реакций, а значит, исходного ухудшения демографических показателей. Однако факты не подтверждают такого предположения. В США показатели общей смертности с начала 1930-х гг. продолжали снижаться, другие показатели здоровья сохраняли благоприятную динамику. В Европе демографическая ситуация не претерпела существенных изменений: в Англии смертность возросла всего на 5%, в Германии - на 2%, в Швеции - на 1%, у остальных государств показатели здоровья оставались стабильными.
Распад СССР стал сильным стрес-согенным фактором для населения всех входивших в него республик. Тем не менее траектории смертности у них имели разнообразную направленность: выраже-ный рост у одних стран (Россия, Украина, Беларусь, Литва, Латвия, Эстония, Молдова) и снижение у других (Туркменистан, Таджикистан, Азербайджан, Узбекистан). Это означает, что наряду со стрессом стал действовать еще какой-то важный фактор «X», неизвестный науке.
Присутствие этого загадочного фактора доказывается динамикой смертности в России за последние восемь лет. После дефолта 1998 г. в стране отмечается отчетливое улучшение экономической ситуации, рост реальных денежных доходов населения, повышение объема розничной торговли. Сократилось число безработных, почти исчезли забастовки. Произошла стабилизация политической ситуации. Общество сплотилось вокруг признанного национального лидера. Стрессогенность жизни в целом значительно снизилась. Тем удивительнее представляется сохранение высоких уровней смертности вплоть до 2007 г.
Парадоксы алкогольной смертности. Отсутствие аргументированного объяснения причин российской «сверхсмертности» заставляет приписывать всю вину злоупотреблению алкоголем. В многочисленных научных публикациях настойчиво внушается мнение, что для России алкоголь - главный виновник сверхсмертности. Ему отводится основная ответственность за рост не только алкогольных отравлений, но также сердечно-сосудистых заболеваний и травматизма. Доказательством правоты такой гипотезы считается снижение смертности среди республик СССР за годы антиалкогольной кампании начала «перестройки». А рост смертности россиян в начале 1990-х гг. трактуется как «отсроченная» смертность тех алкоголиков, которым не дали умереть в середине 1980-х гг.
Однако материалы последних 20 лет обнаруживают множество парадоксальных ситуаций по рассматриваемой проблеме.
Первый парадокс обнаруживается до «перестройки», в 1980-1984 гг., когда потребление винно-водочных изделий в СССР оставалось без существенных изменений. Тем не менее, частота смертельных алкогольных отравлений тогда необъяснимо снизилась на 12%.
Спад продолжился в 1985-1987 гг. с началом «перестройки». Причем если уменьшение потребления спиртных напитков составило 25%, то спад алкогольных отравлений достиг 46%. Снижение
общей смертности среди трудоспособных мужчин равнялось 25-33%. Неалкогольная природа такого оздоровления доказывается аналогичными процессами в странах Восточной Европы, где смертность тоже снизилась, хотя запретительные мероприятия там не проводились. В среднеазиатских республиках потребление алкоголя до «перестройки» было настолько низким, что его уменьшение не имело для здоровья реального значения. Значит, снижение смертности здесь однозначно имело неалкогольную природу.
После отмены антиалкогольного указа подушевое потребление спиртных напитков в 1989-1994 гг. вернулось к показателям 1984 г. Тем удивительнее, что уровень общей смертности оказался в 1,5 раза выше начала 1980-х годов, а алкогольных отравлений - в 1,9 раза выше. Особенно поразительным представляется 1993 год, когда продажа винно-водочных изделий увеличилась на 4%, а частота смертельных отравлений возросла на 76%, алкогольных психозов - на 141%. Доля недоброкачественных спиртсодержащих продуктов в 1993 г. увеличилась в абсолютном объеме с 12 до 26%. Даже если предположить, что эти 14% прироста были ядом, все равно несопоставима разница между динамикой его количества и многократно большими негативными последствиями.
В Украине после 1990 г. производство спиртных напитков снизилось в 1,9 раза, население потребляло около 2 л абсолютного алкоголя на человека. Даже если брать во внимание домашнее производство спирта, все равно по сравнению с Россией это в три раза меньше. Троекратное уменьшение производства сахарной свеклы и сахара значительно затруднило самогоноварение. Тем не менее общая и алкогольная смертность украинцев оказалась такой же высокой, как и у россиян.
В целом с 1988 по 1994 г. подушевое потребление алкоголя в России увеличилось на 16%, хотя алкогольные отравления выросли на 385%. Причины столь разительного расхождения между дозой и эффектом не анализировались.
В 1994-1998 гг. общее потребление алкоголя в населении оставалось стабильным, даже несколько увеличилось у пьющих. Зато смертельные отравления снизились на 53%. Неалкогольная природа благоприятного эффекта подтверждается одновременным снижением смертности от большинства инфекционных и неинфекционных болезней. В 1998 г. позитивная динамика была прервана шоком от дефолта, после которого через
полгода вновь возросла смертность от алкогольных отравлений.
В целом по России сила связи между количеством потребленных спиртных напитков за 1980-2001 гг. и смертностью от алкогольных отравлений составила по коэффициенту «детерминации» 58%. Это означает, что остальные 42% алкогольных смертей были вызваны действием неалкогольного фактора. Люди стали умирать при концентрации спирта в 1,5 раза меньшей, чем это происходило в 1980-х гг.
Алкогольная тема широко используются за рубежом для представления россиян как деградирующей от алкоголизма нации. Однако в 1994 г., когда прирост смертности в России был наибольшим, подушевое потребление алкоголя при пересчете на чистый этанол составило всего 6,8 л. Значительно больше пили во Франции - 11,4 л, Португалии - 10,8 л, Германии - 10,3 л и т.д.
Сравнение официальных данных алкогольного оборота в разных странах требует их коррекции на неучтенное производство и нелегальный ввоз винно-водочных изделий. При этом неверно думать, что корректировке должны подлежать лишь российские показатели. Неучтенная продукция существует везде. В Финляндии, например, она составляет 15-20% от официально декларируемого объема, в Норвегии - 30-40%, во Франции - 50%. Введение стандартизованной оценки позволит предупреждать односторонность заключений и фальсификацию выводов. Например, анализируя ситуацию в России, нередко ссылаются на заключения экспертов ВОЗ, согласно которым потребление более 14 л абсолютного спирта на душу населения означает факт генетической деградация нации. Такой тезис опровергается примером Франции, население которой в 1928-1932 и 19481950 гг. выпивало абсолютного алкоголя более 20 л на душу населения, многократно превышая показатели Швеции - 3-4 л, США - 4-5 л, Великобритании - 5-6 л. И до сих пор генетической неполноценности у французов не выявлено.
Иногда ссылаются на то, что российский способ пития - «водочный» (редко, но помногу) хуже, чем западный - «винный» (меньше за один раз, но каждый день). Хотя научных доказательства преимущества второго способа перед первым при одинаковом объеме спиртовой нагрузки не представлено. В противном случае в конце рабочей недели отмечались бы подскоки смертельных отравлений. Проведенные исследования не выявили такого явления.
Что касается влияния алкоголя на смертность, то в условиях реально живущего населения эта зависимость оказалась незначительной. При сопоставлении государств с разной динамикой потребления спиртных напитков за 1990-1994 гг. -от увеличения на 90% в Китае до снижения на 15% в Канаде - не выявлено убедительных связей с динамикой общей смертности. Даже если сравнивать сугубо крепкие напитки и рассматривать их потребление в наиболее «яркие» годы, то и тогда не удается обнаружить значимых корреляций.
В США в 1920 г. был введен «сухой» закон. Однако общая смертность продолжала прежнюю динамику, снижаясь с начала века. В Польше за последние 50 лет траектория потребления алкоголя претерпела значительные вариации: рост на 60% в 1947-1963 гг., рост на 220% в 19631979 гг., снижение на 70% в 1979-1982 гг., рост на 128% в 1985-1992 гг. При этом траектория смертности не реагировала на перечисленные зигзаги, подчиняясь действию каких-то иных закономерностей. В Венгрии в конце 1980-х гг. произошло снижение потребления алкоголя на 10%. Вопреки этому смертность от алкогольных психозов возросла на 36%, от алкогольных циррозов печени - на 87%.
Во многих исследованиях показан защитный эффект умеренных доз алкоголя. Прогноз жизни ухудшается не только среди много пьющих, но и среди тех, кто совсем не пьет. Наименьшая смертность обнаружена среди употребляющих умеренное количество алкоголя. Среди много пьющих она увеличивалась примерно на 15%, а среди непьющих - на 110%.
Парадоксы инфекционных эпидемий. В последние 20-25 лет в России наблюдается парадоксальная динамика смертности от инфекционных заболеваний. Во время «перестройки» (1985-1990 гг.) заболеваемость основными инфекциями в республиках СССР пошла на спад. В РСФСР снижение составило десятки процентов для брюшного тифа и парати-фов, острых кишечных инфекций, скарлатины, коклюша, менингококковой инфекции и др. Инфекционная смертность уменьшилась на 36%, хотя специальных санитарно-эпидемиологических мероприятий тогда не проводилось.
С началом либеральных реформ (1991-1996 гг.) траектория смертности изменилась на противоположную. Рост инфекционных и паразитарных болезней достиг в ряде регионов сотен и тысяч процентов. Так, заболеваемость чесоткой увеличилась в Камчатской области на 1027%, в Хабаровском крае - на 848%,
в Карелии - на 401%, в целом по стране - на 566%. Заболеваемость корью в России возросла в 1993 г. на 302%, дифтерией - на 296%, коклюшем - на 64% и др. Инфекционная смертность увеличилась к 1996 г. на 77%. Наиболее беспрецедентным оказался рост дифтерии, заболеваемость которой поднялась на 5900%, а смертность - на 675%.
Попытки объяснить рост инфекционной заболеваемости низким охватом населения профилактическими прививками и снижением качества противоэпидемической работы не подтверждаются материалами отчетов санитарно-эпидемиологической службы. В 1989-1995 гг. охват детей профилактическими прививками против туберкулеза, столбняка, коклюша, полиомиелита, кори и других заболеваний не снизился, в том числе среди младших и старших возрастных групп. Умершие от дифтерии на 80% были взрослые люди, детство которых пришлось на период регулярного проведения прививочных компаний. Среди заболевших детей 71% оказались привитыми. Потребности учреждений здравоохранения по группам важнейших иммунологических препаратов в 1992-1994 гг. удовлетворялись полностью. Потребление вакцин массового применения увеличилось на 15%, анатоксинов - на 30%, в т.ч. дифтерийных - на 550%, противодифтерийной жидкой сыворотки - на 270%. Количество санитарно-бактериологических исследований возросло на десятки процентов, число вирусологических исследований стало больше в два раза.
В 1996-1998 гг. неожиданно произошло улучшение эпидемической обстановки: снизились на десятки процентов заболеваемость дизентерией, дифтерией, паратифами, сальмонеллезами, гепатитом «А». Частота новых случаев дифтерии сократилась до исходно низкого уровня. В целом смертность от инфекционных и паразитарных заболеваний уменьшилась на 11%. Объяснить это мерами по повышению коллективного иммунитета не представляется возможным, поскольку в 1996 г. федеральные санитарно-эпидемиологические программы практически не финансировались.
Следующий парадокс - ухудшение эпидемической ситуации после 1998 г. К 2000 г. заболеваемость в России возросла на десятки процентов для бактериальной дизентерии, вирусного гепатита, скарлатины и др. Инфекционная смертность увеличилась на 32%.
Амплитуды взлетов и падений инфекционной заболеваемости были настолько
загадочными, что современная эпидемиология оказалась в теоретическом шоке.
Духовное неблагополучие как причина «сверхсмертности» в России. Неспособность классической науки объяснить причины сверхсмертности в России еще раз подтверждает наличие не идентифицированного фактора «X», являющегося, вероятно, главной причиной демографического кризиса. Обнаружены следующие его свойства: 1) большая скорость распространения по огромному пространству, в результате чего смертность увеличилась за короткий срок на преобладающей части Восточной Европы и бывшего СССР; 2) синхронность действий на территориях, отдаленных друг от друга тысячами километров; 3) невосприимчивость к нему детей до 15 лет и наибольшее влияние на лиц молодого и среднего возраста; 4) преимущественное поражение мужчин по сравнению с женщинами; 5) наличие негативного и позитивного влияния на здоровье; 6) быстрота смены вектора на противоположный; 7) неспецифичный характер действия на все основные неинфекционные и инфекционные заболевания.
Ни один из известных науке материальных агентов не обладает перечисленными признаками. Следовательно, фактор «X» имеет нематериальную природу. В философии хорошо известно, что окружающая нас реальность может быть материальной и нематериальной. В последнее десятилетие в эпидемиологии появились работы по изучению влияния духовных факторов на демографические процессы. Под духовностью здесь понимается деятельность сознания, направленная на поиск смысла жизни и своего места в ней, на определение критериев добра и зла для оценки событий, людей и руководства к действию.
Как и все в природе, духовность может быть позитивной и негативной. Позитивные виды духовности - альтруизм, взаимопомощь сострадание, целомудрие, социальный оптимизм, наличие высокого смысла жизни и т.п. К негативным видам духовности относятся эгоизм, алчность, половая распущенность, тоска, безысходность и др.
Маркерами духовных состояний могут служить поступки людей, через которые эти состояния проявляются. Крайняя степень агрессивности выражается убийствами, крайняя степень безысходности - самоубийствами, несправедливое распределение собственности проявляется в кража, грабежах и разбоях, дисбаланс семейных отношений
Дискуссии |мн
выражается разводами и т.д. Суммарным показателем духовного неблагополучия служит общая преступность. Использование перечисленных индикаторов для измерения духовных процессов лежит в основе нового научного направления -эпидемиологии духовности.
Динамика духовных процессов в России после Второй мировой войны характеризовалась чередой позитивных и негативных периодов. До середины 1960-х гг. преступность снижалась, что говорит об улучшении нравственного климата в стране. После окончания «оттепели» преступность стала нарастать, указывая на ухудшение духовного состояния населения. С началом «перестройки» уровень преступности снизился, а после старта либеральных реформ драматически возрос. Затем преступность снизилась к 1998 г., а после дефолта снова возросла, оставаясь высокой по настоящее время.
Для изучения закономерных связей между колебаниями духовного состояния россиян и смертностью была рассмотрена зависимость между динамикой преступности и смертности в России за 20 лет. Рассчитывался коэффициент детерминации между преступностью в один год и смертностью на следующий год. Сила связи между такими сдвинутыми на год явлениями составила по коэффициенту детерминации 90%. Наоборот, если преступность предшествовала на год смертности, коэффициент детерминации уменьшался. В указанной связке ни один из параметров не являлся причиной изменений другого. Значит, существовал некий третий фактор, который влиял на поведение обоих. Такой скрытой причиной выступало духовное состояние населения, ухудшение которого приводило к росту преступности и через год - к росту смертности. Наоборот, улучшение психического состояния общества сопровождалось уменьшением преступности, а через год снижалась смертность.
В республиках СССР (СНГ) с началом реформ отмечалось веерное расхождение траекторий смертности: снижение у одних и повышение у других. Логично предположить, что такое же веерное расхождение должна иметь и динамика преступности в 1986-1994 гг. Действительно, в тех странах, где преступность повысилась, там выросла и смертность: Россия, Беларусь, Украина, Кыргызстан, Казахстан, Молдова, Грузия, Армения. Зато в республиках со снижением преступности произошло уменьшение смертности: Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Азербайджан.
Длительное 18-летнее наблюдение за связью между преступностью и смертностью проведено по материалам Украины, Беларуси и Таджикистана. Везде коэффициенты детерминации между сдвинутыми на год рядами были высокими - 7287%. Сила связи всегда была сильнее, если сначала учитывалась преступность, а через год - смертность. Для вычленения самостоятельного вклада в динамику смертности отдельных факторов провели статистический анализ с помощью пошаговой линейной регрессии на материале 12 стран СНГ. Динамика уровня жизни в 1992-1996 гг. оценивалась по 14 показателям: промышленное производство, производство товаров легкой промышленности, сельскохозяйственное производство, розничный товарооборот, потребление мяса, молока, яиц, хлеба, белков, алкоголя (в 1995 г.), животных жиров, суточная калорийность пищи, ввод в эксплуатацию жилья, загрязнение воздушной среды, загрязнение сточных вод. Духовное состояние определялось по динамике агрессивности (маркер -убийства) и безысходности (маркер -самоубийства). Из 16 перечисленных переменных в итоговую регрессионную модель вошли убийства, самоубийства и потребление хлеба. (Известно, что рост потребления хлеба на фоне снижения потребления более дорогих продуктов свидетельствует об обнищании населения.) В целом динамика общей смертности среди стран СНГ определялась на 73% динамикой агрессивности, на 11% - динамикой безысходности, на 16% - остальными условиями. Для сердечно-сосудистой смертности вклад агрессивности составил 61%, безысходности - 10%, остальные факторы - 29%.
Из приведенных расчетов следует, что в структуре детерминант динамики смертности населения стран СНГ ведущую роль играют агрессивность и безысходность. Это позволило сформулировать понятие агрессивно-депрессивного синдрома как ведущей причины сверхсмертности в России.
Учитывая воспроизводимость психосоматических связей в изученных странах, можно говорить о законе «духовно-демографической детерминации», в соответствии с которым ухудшение (улучшение) нравственно-эмоционального состояния населения сопровождается, при прочих равных условиях, ростом (снижением) смертности. Тем самым закладываются основы нового научного направления - психодемографии.
Выявленные в его составе сверхбыстрые демографические реакции дают
надежду на возможность нормализации демографического положения в России за короткие сроки.
Механизм перехода духовной «энергии» в соматический риск смерти. Какие физиологические изменения происходят в организме под влиянием психогенных факторов, увеличивая или уменьшая риск смерти? Выше говорилось, что траектории инфекционных и неинфекционных заболеваний в России шли параллельно с синхронными взлетами и падениями. Такая синхронизация действий могла возникнуть от двух механизмов: внешнего и внутреннего.
Первый генерируется внешней средой. Под его влиянием должны синхронно менять свою вирулентность (или численность) многочисленные бактерии (дизентерийная, дифтерийная и др. палочки, микобактерия туберкулеза, стрептококки и стафилококки, сифилитическая спирохета и гонококки и др.), вирусы, простейшие организмы. Одновременно по этим же траекториям должны менять свою активность (или количество) разнообразные детерминанты неинфекционных заболеваний: канцерогены, ате-рогены и т.п.
Такое предположение маловероятно даже теоретически. Но, допустим, в начале 1990-х гг. стали действовать гипотетические космические волны или глобальные планетарные циклы, ухудшившие бактериальный фон. Гипотеза не подтверждается фактами, поскольку по данным санитарно-эпидемиологической службы в 1988-1993 гг. при обследовании водоемов, почвы, воздуха отмечалось уменьшение числа проб, не отвечавших гигиеническим нормативам по бактериологическим показателям.
К тому же при активизации патогенной флоры дети пострадали бы сильнее, поскольку их иммунная система менее устойчива к микробной агрессии. В действительности все случилось наоборот. Если среди трудоспособного населения смертность от инфекций возросла в 1990-2000 гг. на 171% , то у детей до года она снизилась примерно на 60%, среди детей до пяти лет снижение составило 32%.
Остается второе предположение, по которому механизмом подъема инфекционной и неинфекционной смертности у взрослых стало изменение адаптивных резервов организма под влиянием духовных воздействий. Неспецифический резерв способен обеспечивать человеку перекрестную устойчивость к широкому кругу патогенных факторов. Тогда становится объяснимой разница в динамике инфекционной заболеваемости взрослых
мн| Дискуссии
и детей. Хотя они и жили в одинаковых материальных условиях, но высшая психическая функция у детей слабо развита, а у младенцев отсутствует совсем. Осознание себя как личности появляется примерно после 15 лет. Поэтому выраженный рост смертности от инфекционных болезней начинался с возрастной группы 15-19 лет. Тем самым, управляя неспецифическими резервами, можно влиять на специфическую, в том числе и инфекционную заболеваемость.
Какие структуры и функции формируют соматический резерв здоровья? Фундаментом служит энерго-пластический гомеостаз, обеспечиваемый многочисленными физическими, биохимическими, физиологическими, гормональными и другими процессами. Со стороны сердечно-сосудистой системы в него входят ге-мокинетический (ударный индекс сердца, интенсивность тканевого кровообращения) и ангиотонический блок (тонус сосудов, эластичность, гибкость их стенки). Таким образом, чем ниже основной обмен и хуже кровоснабжение тканей, чем менее эластичны артерии и больше сосудистое напряжение, тем быстрее организм изнашивается, тем он менее устойчив к процессам повреждения и умирания. Наоборот, увеличение энергопластических процессов и улучшение гибкости сосудов сочетается с укреплением резерва здоровья и снижением смертности.
Величина резерва здоровья может увеличиваться и уменьшаться под воздействием образа жизни, характера питания, производственных и экологических условий. В последние годы появились работы, в которых обнаружена зависимость резерва здоровья от психического состояния человека - эмоций, ценностных установок, жизненных приоритетов, смысла жизни.
В длительных когортных исследованиях показано, что депрессия, безысходность, бессмысленность жизни, тревожность, агрессивность ведут к угнетению защитных систем организма и увеличению риска развития сердечно-сосудистых, онкологических, инфекционных и других заболеваний. Озлобленность, враждебность, цинизм, гневливость ведут к значительному сокращению продолжительности жизни. Страх потерять работу и неуверенность в завтрашнем дне увеличивают заболеваемость и смертность. Наоборот, оптимизм, наличие смысла жизни, вера в способность контролировать ситуацию, доверие к другим и положительное отношение к себе, удовлетворенность жизнью оказывают положительное влияние на резерв здоровья, снижая риск
опасных заболеваний. Оздоровительным эффектом обладают социальная поддержка, ощущение общественной значимости, наличие планов на будущее.
Перечисленные психические характеристики не являются стрессом. Стресс -это реакция организма, ограниченная временем действия стрессора. С его исчезновением устраняется и стресс. В нашем случае речь идет об устойчивой программе психического функционирования человека. Это его базовый нравственно-эмоциональный фон, внутреннее состояние души, обозначаемые термином «настроение». Влияние нематериальной энергии настроения на материальные процессы в организме изучается в рамках психосоматической медицины: психоэндокринологии, психоиммунологии, психофизиологии и т.д.
С позиций психофизиологии обнаруживается, что негативные психические состояния ведут к снижению основного обмена, уменьшению выброса крови сердцем и уменьшению тканевого кровообращения, росту напряжения артерий и увеличению периферического сосудистого сопротивления, уменьшению концентрации гемоглобина в крови, нарастанию скорости оседания эритроцитов, развитию дисфункции эндотелия артерий. Происходит уменьшение защитных возможностей организма, способствуя развитию сердечно-сосудистых, онкологических и других неинфекционных заболеваний. Пациенты из семей с выраженной внутрисемейной тревогой и социальной усталостью имели сниженные уровни сердечного индекса и мозгового кровообращения, повышенные показатели периферического сосудистого сопротивления и тонуса мозговых артерий. Такое уменьшение тканевого обмена и интенсивности кровообращения, увеличение сосудистого тонуса и периферического сопротивления вместе с комплексом сопровождающих их процессов снижают резерв здоровья, повышая риск неинфекционных и инфекционных заболеваний и преждевременной смерти.
Духовное неблагополучие оказывает повреждающее влияние на организм не только непосредственно, но и косвенно, стимулируя другие механизмы риска: вредные привычки (курение, алкоголизм, наркомания), избыточный или недостаточный вес и др. Их распространенность значительно повышается в условиях безысходности, потери смысла жизни, агрессивности. Например, курильщики, как выявлено в популяционном исследовании, характеризуются более рискоген-ным поведением: меньшей удовлетворен-
ностью жизнью, наличием депрессивных симптомов, меньшим жизненным оптимизмом и т.п. Аналогичные особенности отмечаются и у лиц, злоупотребляющих алкоголем, что позволяет говорить о связанных с курением и алкоголизмом факторах риска опасных заболеваний и преждевременной смерти.
С позиций психодемографии становятся объяснимыми перечисленные ранее демографические парадоксы на постсоветском пространстве. Начало «перестройки» характеризовалось выраженным нравственно-эмоциональным подъемом, вызванным надеждой на новую, более справедливую жизнь. Аналогичные духовные процессы происходили и в странах Восточной Европы. Через психосоматические механизмы это сопровождалось в организме людей повышением обмена веществ, увеличением притекающей к органам крови, уменьшением периферического сосудистого сопротивления, снижением тонического напряжения артерий. Перечисленные процессы способствовали увеличению неспецифических резервов здоровья и снижению риска смерти.
Начало шоковых реформ, наоборот, вызвало рост духовного неблагополучия, проявившегося эпидемией агрессивного-депрессивного синдрома. Это привело к уменьшению интенсивности обмена веществ, кровообращения в тканях, росту жесткости артерий, увеличению сосудистого сопротивления. В результате произошло снижение резервов здоровья и повышение риска смерти.
В 1995-1998 гг. общество оправилось от первоначального шока, что сопровождалось улучшением психологической атмосферы. На это указывают результаты социологических опросов, а также снижение уровня убийств, самоубийств, общей преступности. В результате адаптивные резервы выросли, что обеспечило снижение смертности.
Стресс от дефолта в 1998 г. вызвал резкое ухудшение психического состояния людей, снижение объема адаптации и рост смертности. В течение 1999-2006 гг. социальное настроение продолжало быть неблагоприятным, о чем свидетельствует рост преступности в 1,5 раза. Из-за этого резерв здоровья остается низким, создавая патофизиологические условия высокой смертности.
По материалам публикации И.А. Гундарова // Церковь и медицина.-2009. - № 3. - С. 25-36.
