CC BY
77
А.Л. Шулькина
ПРЕЗИДЕНТСКАЯ РЕСПУБЛИКА В РОССИИ: ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ И ИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Статья посвящена феномену президентской республики в России, оказавшему значительное влияние на современные реформы. Автор сопоставляет институты президентств в отечественном и зарубежном научных дискурсах. Понимание особенностей модернизации института президентства помогает более глубокому постижению возможностей различных проектов трансформации отечественной государственности.
Ключевые слова: президентская республика, реформы, гражданское
общество, государственная власть, глава государства, управление, национальные традиции.
Отечественная государственность переживала несколько периодов своего развития, отличающихся и содержанием публичной власти, и формой ее осуществления, и способом организации властных структур. Так, А. С. Хомяков выделял три таких этапа: древнерусская (киевская) государственность,
московское «единодержавие», империя «петербургского стиля» (Н.Н.
Алексеев)*. В настоящее время, кроме вышеперечисленных типов российской государственности, можно говорить о самодостаточной и самобытной «советской цивилизации»
(С.Г. Кара-Мурза и др.), просуществовавшей более 80-ти лет и уступившей место иным государственно-правовым, социально-экономическим и духовным формам национального бытия.
Так или иначе, но в начале 90-х годов ХХ в. пришедшие к власти либеральнодемократические элиты столкнулись с проблемой формирования принципиально новой для России формы государственного правления, отличающейся как от досоветских (монархических) вариантов, так и от советско-партийной модели осуществления публичной власти. Собственно, первопроходцем на этом пути был лидер КПСС М.С. Горбачев, полагавший, что советская и президентская формы государственной власти могут быть объединены или хотя бы «безболезненно сосуществовать». Такие иллюзии только способствовали нарастанию в стране политического кризиса и в итоге породили несколько конфликтогенных зон, которые в течение нескольких лет (вплоть до принятия Конституции РФ 1993 г.) самым негативным образом влияли на процессы политико-правового и социально-экономического реформирования в постсоветской России.
Однако разрешение «президентско-советской» государственно-правовой коллизии не привело к искомой стабильности, т.к. возникла не менее острая в политическом и юридическом планах проблема формирования первой за всю историю Российского государства президентской республики.
«Каким быть институту президентства? Кто должен возглавлять исполнительную власть в стране: непосредственно Президент или все-таки Правительство? В начале 90-х годов эти вопросы занимали умы многих видных политических деятелей, ученых-юристов и политологов. Надо сказать, сторонники президентской республики и полупрезидентской республики продемонстрировали тогда в ходе всевозможных обсуждений данной проблематики воистину великолепные знания зарубежного опыта, однако спустя определенное время стало очевидно, что одного этого было явно недостаточно... требовалось просчитать самым тщательнейшим образом и принять во внимание и российские традиции, и всевозможные амбиции политического лидера, который мог стать первым Президентом России» [1, с. 17].
Вообще, термин «президент» происходит от латинского «ргае81ёеш», что буквально означает «сидящий впереди». «Видимо, в античные времена президентами называли председательствующих на различных собраниях. От этого первоначального значения слова “президент” впоследствии возникла такая должность, как, например, президент сената. Однако в его нынешнем понимании как главы государства термин “президент” не употреблялся ни во времена греческой и римской республик, ни в периоды существования ранних буржуазных республик в Англии и Нидерландах. Так, в Англии, ставшей на короткое время республикой, исполнительную власть вместо свергнутого монарха на первых порах осуществлял Государственный совет. В Нидерландах полномочия исполнительной власти также имел высший коллегиальный орган» [2, с. 5-6].
Ясно, что возникновение этого института именно в США не случайно и связано с рядом как объективных, так и субъективных факторов. Известно, что на первом этапе становления американской государственности не только законодательная, но и исполнительная власть была сосредоточена в одном представительном органе - Континентальном конгрессе. Единоличного же главы государства еще не было, и Конгресс выбирал из числа своих членов президента, функции которого ограничивались лишь председательствованием на заседаниях.
Однако весьма скоро большинство политических деятелей Американской республики пришли к выводу о неэффективности деятельности Конгресса по исполнению им законов и о необходимости разделения законодательной и исполнительной властей. При этом делегаты Конституционного конвента, собравшиеся в 1787 году в Филадельфии для принятия федеральной Конституции США, сделали весьма не простой исторический выбор между
монархией и республикой (о сущности и институциональной специфике которой в тот период большинство политических деятелей США имели весьма смутные представления, поэтому и оценивали ее формирование на американском континенте в течение ближайших ста лет в качестве «благородного эксперимента»)*.
Естественно, что большинство американцев, только освободившись от господства британской монархии, были решительно настроены против создания у себя высшей исполнительной власти в лице монарха, пусть даже с ограниченными полномочиями. В силу этого наиболее приемлемая форма исполнительной власти формировалась на основе республиканизма, предусматривающего выборность всех должностных лиц.
Вместе с тем принцип «единоличного главы государства» все же возобладал: отцы-основатели США решили, что высшая исполнительная власть должна быть единой, т.е. сосредоточиться в руках одного, а не нескольких должностных лиц. Таким образом, в построении федеральной исполнительной власти США изначально утвердилось единоначалие, согласно Конституции глава федеральной исполнительной власти в стране стал именоваться, Президентом Соединенных Штатов Америки**.
В итоге не случайно именно США стали первой страной в мире, где возникла должность президента, объединившая в одном лице главу государства и главу правительства. Кроме того, именно в США зародился институт президентства как один из важнейших институтов политической системы, который следует отличать от близкого, но все же не тождественного понятия «пост президента»: первая категория, безусловно, шире, т.к. предполагает возникновение нормативно оформленных, относительно устойчивых принципов и зафиксированных на уровне Основного закона направлений деятельности единоличного, избираемого на определенный срок главы государства, ответственного перед обществом и обладающего особым механизмом легитимации своей власти. Таким образом, учреждаемый «пост президента» является только одним из элементов института президентства как политикоправовой формы реализации властных полномочий главы государства.
Мировой опыт позволяет сконструировать несколько вариантов:
1) президент - глава государства, но с чисто представительскими функциями. Он обладает лишь репрезентативными полномочия (присваивает награды, закрывает официальные мероприятия и т.д.). Всю основную работу осуществляет председатель Правительства (канцлер, премьер-министр и т.п.);
2) президент - глава государства, однако не «антуражный», а реальный, наделенный весьма большим объемом властных полномочий;
3) президент - глава исполнительной власти и высшее должностное лицо. Данная модель прямо предполагает непосредственное руководство президентом аппаратом государственного управления [3, с. 284].
Первый вариант сразу же отвергнут, ибо на институт президентства возлагались все-таки надежды по укреплению исполнительной власти и повышению эффективности управления государством, но уж никак не по выполнению представительских полномочий по образцу и подобию английской королевы. Второй вариант вызывал слишком много опасений, поскольку введение такой модели было чревато возможными авторитарными последствиями. Соответственно, оставался последний, третий вариант, который и получил отражение в соответствующих нормативно-правовых актах.
Следует иметь в виду и то, что исследования архетипов отечественной правовой культуры позволяют вскрыть специфику содержания властных отношений, выявить устойчивые образы, стереотипы и схемы взаимодействия институтов публичной власти, общества, личности, «не признающие»
формационных «перегородок», смены политических режимов и форм правления. Именно на этом основании ряд современных авторов говорят о «трансляции империи», точнее - имперской сути в осуществлении публичной власти в России, сохраняющейся при меняющемся институционально-правовом дизайне и организационном «декоре». В настоящее время именно в империи ее сторонники видят ответ на первый «вечный» русский вопрос «Что делать?», а ее противники - разрешение второго «проклятого» русского вопроса - «Кто виноват?».
Далеко не все гладко проходило и с учреждением поста президента и введением соответствующего института в России на рубеже 80-90-х годов ХХ в. В этот период, когда, например, по мнению В. Д. Соловья, в стране началась «классическая революция» («сверху»), сменившаяся социальной, политической и экономической революцией (массовые движения протеста «снизу», трансформация государственных, экономических институтов и социальных структур) [4, с. 219-221], именно институт президентства стал рассматриваться в качестве центра институциональных инноваций, гаранта «успешности реформ», а значит, и источника наступления «эры прогресса» в истории российской государственности, связываемой большинством национальных элит, интеллигенцией со скорейшим заимствованием западных институционально-правовых, политических и экономических форм.
Так, ряд исследователей уже ставят под сомнение оправданность и целесообразность введения в отечественной государственности поста президента, отмечают его «инородный» для наших политико-правовых традиций характер, «быстроту заимствования» из франко-американской
государственно-правовой теории и практики. В частности, В.Н. Синюков отмечает: «На союзном уровне начался парадоксальный в условиях новой национально-государственной ситуации процесс концентрации и персонификации власти в руках сначала индивидуального Председателя Верховного Совета СССР - Генсека ЦК КПСС, а затем - единоличного Президента СССР. Это была прямолинейная, механическая реакция центра на
центробежные тенденции, еще более подстегнувшая распад государства» [5, с. 317].
М.Н. Марченко пишет: «Оспаривая “правомерность” и обоснованность введения данного института в нашей стране, его открытые противники или скрытые оппоненты (в основном из правящих кругов) апеллируют к позитивному опыту работы верховных советов СССР и союзных республик -высших представительных органов в стране, к отсутствию каких бы то ни было “президентских” традиций и обычаев в России, прямо или косвенно противопоставляют “президентализм” “парламентаризму”» [6, с. 247-248].
В отношении такого рода аргументов, стремясь к адекватной оценке реципированных в постсоветский период правовых и политических институтов, следует заметить, что:
1) все «отсылы» к позитивному опыту работы верховных советов разных уровней не выдерживают исторической критики, а именно того, что вряд ли распад СССР и предшествующее этому событию «оцепенение» политических и правовых институтов можно считать показателем «позитивного опыта» советской власти образца 80-х годов ХХ в.;
2) видимо, в отношении института президентства можно сказать то же самое, что Р. Даль в свое время писал о демократии: «...ее каждый раз изобретали заново», т.е. никакого шаблона, идеала здесь нет, и эта структура, форма государственного управления приобретает везде новые, национальные черты. В частности, в постсоветской России он примерно за десять лет стал действительно частью имперско-монархической традиции;
3) введение института президентства в тех исторических условиях и в настоящее время - это важный и нужный шаг, связанный с требованиями кризисной ситуации в отечественной государственности, нуждающейся в принципе не в «парламентской говорильне», источнике новых и новых кризисов (примером может современная Украина), а в сильной единоличной власти ответственного (не только в юридическом, но и в духовном, моральном смысле этого термина) «правителя». В итоге к началу нового тысячелетия это позволило сохранить единство и целостность Российского государства, его суверенитет.
Литература
1. Зуйков А.В. Введение института президентства и расширение его компетенции нормативно-правовыми актами Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР // Конституционное и муниципальное право. 2008. № 3.
2. Сахаров Н.А. Институт президентства в современном мире. М., 1994.
3. Авакьян С.А. Конституционное право России: Учеб. пособие: В 2 т. М., 2007. Т. 2.
4. Соловей В. Д. Кровь и почва русской истории. М., 2008.
5. Синюков В.Н. Российская правовая система: Введение в общую теорию. Саратов, 1994.
6. Марченко М.Н. Сравнительное правоведение. Общая часть. М., 2001.
* Причем можно признавать преемственность этих государственно-правовых и социально-экономических форм (С. Соловьев и др.), а также их цивилизационное отличие (Л. Гумилев и др.).
* Термин «благородный эксперимент» как нельзя лучше подчеркивал новаторский характер и в то же время - непрочность, шаткость государственноправовой практики развивающегося Американского государства. В первой половине XIX века президенты США, начиная год с Послания Конгрессу, все еще поздравляли своих соотечественников с тем, что успешно истек еще один год этого «благородного эксперимента».
** Возможно покажется парадоксальным, что, например, Г.Ф. Шершеневич, с одной стороны, указывал «.где история не создала монархических традиций, там монархия не может укрепиться, примером чему служит Америка», и в этой же работе отмечал, что «исторически не подлежит сомнению, что президенты республик созданы по образу и подобию монархов. Американский президент представляет собою сколок с английского короля». Хотя в принципе русский правовед выразил специфику института президентства, его двойственную сущность, проявляемую в ХХ в. во многих государствах, в том числе и в современной России. (Шершеневич Г.Ф. Формы государства // Хропанюк В.Н. Теория государства и права: Хрестоматия. М., 1998. С. 264, 265.)
