CC BY
17
5(17) - 2009
События
ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Д. А. МЕДВЕДЕВ: МЫ ПОНИМАЕМ, ЧТО НАШЕ БУДУЩЕЕ -ЭТО НАША СОВМЕСТНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ*
Д. МЕДВЕДЕВ: Дипломы вашей школы получили сотни российских студентов и аспирантов. И нам это очень приятно, потому что многие выпускники школы работают в нашей стране, в других странах мира, и это высококлассные специалисты, которые очень высоко котируются.
Как политическому руководителю государства, как Президенту, как юристу, наконец, мне очень импонирует девиз вашей школы: «Понимай суть вещей». Такой подход актуален всегда во всех ситуациях, особенно в такие периоды, как сегодня, — в кризисные периоды. Наверное, у всех присутствующих возникает законный вопрос: понимают ли суть вещей два десятка лидеров, которые собрались в Лондоне для того, чтобы решать судьбу мировой экономики и искать пути выхода из кризиса. Я не знаю, насколько хорошо мы разобрались во всех вопросах, но мы к этому стремились и делали это абсолютно искренне. Мы понимаем, что наше будущее — это наша совместная ответственность.
Почти все, кто выступал, говорили о том, что сложности еще впереди; не понятно, где дно этого кризиса, сколько еще будет происходить падение; не понятно даже до конца, нашли ли мы абсолютно адекватный набор инструментов, чтобы влиять на кризис. Но очевидно одно: то, что 20—25 лет назад трудно было себе представить, чтобы лидеры столь разных стран, столь разных экономик, столь разных государств с разными историческими и политическими традициями так быстро соберутся и смогут принимать вполне конкретные решения. Напомню, что, скажем, на выход к Бреттон-Вуд-
* Публикуется с сокращениями по материалам встречи со студентами и преподавателями Лондонской школы экономики и политических наук 2 апреля 2009 г. Источник: http://www. kremlin. ru/text/appears/2009/04/214696.shtml
ским договоренностям потребовался длительный период — по сути, несколько десятков лет с момента начала Великой депрессии. Конечно, это не должно нас расхолаживать, но это означает, что мы хотя бы научились быстро работать и умеем друг друга слушать, мы встречаемся, обсуждаем вопросы и стараемся принимать решения.
Мы договорились о реализации крупных антикризисных программ стимулирования экономики, о пополнении ресурсов Международного валютного фонда в беспрецедентном объеме для помощи и поддержки пострадавшим от кризиса государствам, их народам, причем в увязке с серьезным реформированием самих международных организаций. Общий объем этой дополнительной помощи, который зафиксирован в декларации, составляет один триллион сто миллиардов долларов.
Мы договорились о формировании новых правил регулирования финансовых рынков, о координации этих процессов со стороны Совета финансовой стабильности — это та структура, где теперь будут представлены все страны «двадцатки». Конечно, договорились о стимулировании роста экономик, причем роста, основанного на чистых, эффективных, так называемых зеленых технологиях.
Естественно и то, что у каждой страны были свои акценты, свои приоритеты. Декларация не вместила все эти нюансы, но, наверное, все-таки не это главное, об этом тоже в конце встречи говорили лидеры «двадцатки». Главное то, что мы все-таки нашли определенный консенсус, и в рамках этого понимания мы будем стараться выходить из того трудного положения, в которое попала мировая экономика и мировая финансовая система.
Еще один серьезный вопрос, который был поставлен на обсуждение, — проблема развития
валютной системы. Я несколько слов скажу о нашей позиции.
Мы, во-первых, хотели бы исходить из того, что в глобальной экономике сегодня наблюдается естественный тренд в сторону усиления влияния региональных валют, имея в виду также и то, что нестабильность на валютных рынках остается очень и очень серьезной.
Второе — страны, валюты которых превалируют в расчетах (на сегодняшний день, во всяком случае), не несут экономической ответственности за ситуацию в стране, не несут ответственности за макроэкономические показатели, и кризис это продемонстрировал в полной мере.
Третье — мы исходим из того, что опыт создания евро как европейской валюты — при всех издержках и, может быть, разном отношении к этому — оказался достаточно позитивным.
Поэтому наш вывод, исходя из этих соображений, заключается в поддержке, с одной стороны, становления сильных региональных валют, появления новых резервных валют. И в то же время, с другой стороны, одним из вариантов использования таких резервных валют в будущем могло бы быть и появление отдельной наднациональной валюты — например, основанной на специальных правах заимствования, которые, как известно, функционируют под эгидой МВФ.
Мы не стали делать об этом никаких специальных записей в коммюнике, но тем не менее в параграфе 12 содержится указание на то, что соответствующая проблема должна быть в зоне внимания, я имею в виду проблему, связанную с монетарной политикой, с кредитно-денежной политикой. И стороны будут предпринимать все необходимые усилия для того, чтобы эту политику совершенствовать. Это было сделано по нашему предложению, это означает, на мой взгляд, именно движение в том направлении, о котором я только что сказал. Конечно, у нас ни в коей мере нет и мысли пытаться разрушать действующие институты — наоборот, их нужно максимально обеспечивать, максимально защищать. Но мы должны оценить и то, что было сделано в рамках развития мировой валютной системы, и подумать о ее будущем. Вот в чем суть нашего предложения.
Возвращаясь к теме ответственности, я хотел бы подчеркнуть, что на наших глазах, по сути, разрушена прежняя модель, парадигма ответственности, которая была структурирована следующим образом: государству отдавались функции обеспечения безопасности, бизнес должен был решать
сугубо экономические задачи, ну а о нравственных вопросах, о морали заботились структуры гражданского общества.
Нынешний кризис показал, что такого рода деление несовершенно. В нормальной жизни все эти темы должны быть взаимоувязаны. Иначе экономика становится безнравственной, и в конечном счете, несмотря на какие-то промежуточные благоприятные периоды, всех нас ждет очень глубокий кризис.
В моем понимании бизнес — это не только стремление получать прибыль, но и та ответственность, которую в добровольном порядке принимает на себя тот, кто им занимается. Думаю, что вы согласитесь и с тем, что в значительной части стран такая ответственность для отдельных представителей бизнеса оказалась не по плечу, они оказались к этой ответственности морально не готовы, и погоня за сверхдоходами затмила реальность. Деньги, по сути, заслонили все другие критерии жизненного успеха и все иные нравственные понятия. В итоге недооценка рисков, переоценка доходов и стала, по сути, регулярной практикой. И подобный разрушительный подход не только не пресекался специально существующими для этого институтами, такими как аудиторские структуры, рейтинговые агентства, но и зачастую поощрялся ими.
Откровенно говоря, все мы были свидетелями этого. Я даже в тот период, когда еще не занимался политическими вопросами, а как раз занимался юридическим бизнесом, помню общение с аудиторскими фирмами. Не буду раскрывать нюансов, но все вы понимаете, как и что обсуждается в процессе такого обсуждения, какие решения зачастую принимаются. Это означает, что образовалась довольно серьезная пропасть между этими представлениями и желанием получать деньги. Причем самыми рискованными и безответственными, к сожалению, оказались именно те, кто изначально просто по своему статусу, по сути должен быть максимально консервативен, то есть финансовые институты.
Сейчас во многих странах наблюдается другое направление: есть соблазн все взять под государственную опеку, а еще проще, может быть, — просто обратить это в государственную собственность, и, более того, в ряде государств это уже делается. Хотел бы прямо сказать, что мы стараемся не делать подобных вещей.
Действительно, в России пока немало активов, которые находятся в государственной собственности. Мы, конечно, не можем полностью исключить
такого развития событий, если в экономике будут происходить какие-то драматические изменения. Однако хотел бы прямо сказать, что, по моему мнению, государственная поддержка должна носить временный характер, в том числе и государственная поддержка, которая оказывается в форме вхождения в капитал тех или иных компаний, тем более что оказывать помощь за счет средств налогоплательщиков мы можем только в самых ограниченных пределах.
И еще один соблазн, который, по сути, возникает в результате кризиса или как ответ на кризис, — это выстраивание всякого рода заборов и стен между национальными рынками. И тема протекционизма сегодня тоже была одной из основных, она тоже вошла в декларацию. Конечно, вы, как люди просвещенные, зададите вопрос, до какой степени необходимо защищать национальную экономику. Этот вопрос стоит перед всеми: и перед бизнесом, и перед политическими руководителями. Ответ, с одной стороны, прост, с другой стороны — является общим по форме: надо защищать лишь от недобросовестной конкуренции. И мы будем стараться делать это в России максимально аккуратно, но эффективно.
Надо ли препятствовать бизнесу размещать производство там, где это выгоднее? Я думаю, что в целом нет. Но для этого должны быть созданы такие правила, которые будут и современными, и совершенными, и, если хотите, моральными. Надо подумать и над тем, стоит ли ограничивать банки в кредитовании компаний в других странах. Сейчас сплошь и рядом это происходит, но я думаю, что это тоже неправильно, это следствие тех парадоксов, которые возникли в результате кризиса. Но органы банковского надзора должны действовать таким образом и взаимодействовать друг с другом, чтобы не было опасений за судьбу таких вложений, чтобы это не превращалось в элементарное бегство капиталов.
Иными словами, в сегодняшней ситуации нам нужны, безусловно, принципы справедливой игры, которые подразумевают и честную борьбу за победу — без использования каких-либо недозволенных приемов. А вот тот допинг, который возникает в результате применения протекционистских мер, может действовать очень недолго и в конечном счете может принести такие же проблемы, какие приносит допинг спортсмену, подсевшему на использование лекарственных препаратов. Кстати, это касается протекционизма не только в торговле, но и в других сферах, которые не менее важны для
развития, я имею в виду и препятствия к доступу к технологиям, коммерческим активам или чрезмерные ограничения для трудовой миграции.
Уважаемые коллеги! Я думаю, что было бы полезно сказать и о том, что мы делаем, что планируем сделать для выхода из кризиса. Вы знаете, что в России приняты специальные решения, приняты специальные программы. Степень их эффективности, конечно, смогут оценить только сами люди, наши граждане. И проверить их можно только с определенным периодом. Тем не менее отмечу, что мы намерены в целом не изменять нашим приоритетам, следовать к долгосрочным стратегическим целям, которые мы для себя выбрали, повышать производительность труда, повышать эффективность производства, причем прежде всего за счет инноваций.
Конечно, мы должны концентрировать внимание на помощи гражданам, которые сегодня попали в сложную ситуацию в связи с кризисом. Это, кстати, нашло прямое подтверждение в той декларации, которая была нами принята. Это самые незащищенные категории людей: пенсионеры, семьи, у которых много детей, и люди, у которых ограничены возможности по трудоустройству, инвалиды. Это те граждане, которые, поверив в экономическую политику государства, взяли ипотечные кредиты и потеряли работу, а также те, кто вынужден был уволиться или уйти в отпуск, который не оплачивается. Для помощи таким людям выделяются довольно значительные государственные средства, повышаются пенсии, пособия, реструктурируются ипотечные кредиты, реализуются программы занятости и переквалификации, изменения трудовых возможностей для конкретных людей.
Третье, но не менее важное дело, которым мы сейчас занимаемся, — это исправление недостатков нашей финансовой системы. Она должна стать адекватной современным потребностям, потому что если мы ее не успели исправить до того, то сегодня нужно создавать специальные механизмы, которые будут работать в другой ситуации, — механизмы, которые пригодны для работы с разными сложностями, в том числе с такими, как так называемые токсичные активы. И на это мы должны будем использовать различные средства.
Мы пришли к выводу, что банки сегодня более подготовлены в урегулировании проблем своих заемщиков, во всяком случае в текущей ситуации. Поэтому мы предоставляем дополнительные деньги для того, чтобы докапитализировать наши коммерческие банки. Они могли бы в этом случае просто получить дополнительную ликвидность для
выполнения своих уставных задач. Это делается и путем софинансирования вложений частных акционеров, то есть на частные деньги приходят государственные деньги. И, конечно, мы будем частично компенсировать нынешнее падение внешнего потребительского спроса, связанного с избыточной завязанностью российской экономики на экспорт.
Накопленные в предыдущие годы ресурсы нам с этой задачей помогают справиться. В то же время, как это ни печально, мы прогнозируем, что в этом году будет бюджетный дефицит, он уже заложен. Он может превысить 8 % от размера ВВП. В такой ситуации мы будем активно заниматься и реструктуризацией бюджетных расходов, запланированных на последующие годы. Но при этом будем стараться не снижать объемы финансирования социальных программ.
Хотел бы остановиться еще на одной теме, которая не имеет прямого отношения к кризису, но имеет прямое отношение к обеспечению безопасности в мире, и в Европе в особенности. Некоторое время назад была сформулирована идея о новой договоренности по вопросам безопасности, я имею в виду безопасность в Европе. И мы исходим из того, что на всем пространстве Европы от Атлантики и на протяжении территории всей нашей страны, Российской Федерации, должна быть обеспечена равная безопасность для всех граждан, которые там живут.
Вопрос в том, как это делать. Сегодня этими вопросами занимаются разные структуры: этим занимается НАТО, этим занимается ОБСЕ, этим занимается Евросоюз, этим занимаются структуры, возникшие на территории бывшего Советского Союза, такие как Организация Договора о коллективной безопасности, — и в целом занимаются достаточно эффективно. Но проблема в том, что каждая из этих структур занимается фрагментами этой безопасности. В ряде случаев из-за того, что по каким-то вопросам мы слышим друг друга плохо, возникает ситуация, близкая к ситуации в период холодной войны.
Для нас это очень печально, потому что характер отношений между Россией и Европой, степень взаимозависимости, взаимопроникновения наших стран и просто история свидетельствуют о том, что мы должны жить в абсолютном контакте, мы должны развиваться совместно. Ведь Россия — это не Советский Союз и даже не просто постсоветское государство: наша страна уже 17 лет развивается как современное государство с рыночной экономикой, которое, конечно, имеет и свои национальные интересы и старается их отстаивать. Тем не менее
наш выбор ни в чем не отличается от выбора других европейских стран. У нас один и тот же вектор развития. И поэтому мы хотели бы рассчитывать на равноправное и доверительное партнерство по всем вопросам. Именно поэтому я возвращаюсь к вопросу безопасности.
Кстати сказать, к вопросу обеспечения европейской безопасности примыкает и более частный вопрос, но достаточно важный, — вопрос обеспечения энергетической безопасности. И я хотел бы специально сказать, что нас не удовлетворяет ситуация в этой сфере. События января этого года, проблемы с транзитом газа через территорию Украины показали, что та нормативная база, которая есть, международные соглашения — не работают. В некоторых из них просто государство и не участвует: Россия, например, не участвует в Энергетической хартии, считая, что этот документ направлен прежде всего на защиту государств-потребителей, но никак не помогает удовлетворить интересы государств-производителей энергоресурсов.
Какой из этого вывод? Вывод очень простой: нужно создавать новые договоренности. Я об этом говорил в ходе встреч с моими коллегами — и в Германии, и здесь, в Великобритании. По всей вероятности, в ближайшее время мы подготовим и распространим документ на эту тему, который мог бы если не отменить какие-то договоренности, то во всяком случае — помочь им реализовываться. Кстати, на эту тему мы еще три года назад в Санкт-Петербурге, когда проводился саммит «большой восьмерки», также подготовили соответствующие решения.
Что я хотел бы сказать в конце? У вас — у тех, кто учится, — конечно, сейчас самая счастливая пора. Как человек, который когда-то учился, а потом преподавал в университете, я вам искренне завидую. На самом деле я всегда, когда захожу в студенческую аудиторию, испытываю какое-то особое ощущение, потому что у меня еще остались впечатления о том, как я читал лекции в Санкт-Петербургском университете. Поэтому я хотел бы пожелать вам больших успехов. Надеюсь, что вы получите блестящие знания, сможете применить их на практике и своими будущими действиями сможете предотвратить кризисы, подобные тому, что сейчас разыгрался в мире.
И буквально еще два слова. Я хотел привести слова одного из основателей Лондонской школы экономики, знаменитого драматурга Бернарда Шоу. Слова эти вам, наверное, известны, но мне они очень нравятся: «Люди всегда сваливают вину на силу обстоятельств. Я не верю в силу обстоя-
тельств. В этом мире добивается успеха только тот, кто ищет нужных ему условий и, если не находит, создает их сам». Прекрасные слова.
Спасибо.
ВОПРОС (как переведено): Мой вопрос касается экономического кризиса. Много говорится об увеличении роли государства в экономике. Прошлое России как командного государства облегчает или затрудняет увеличение государственного участия в экономике страны?
Д. МЕДВЕДЕВ: Блестящий вопрос. Вы знаете, у нас действительно есть свой опыт государственной экономики, плановой экономики, командной экономики, как бы ее ни называть. Я думаю, что все-таки он упрощает нам задачу. Несмотря на то, что мое становление как специалиста пришлось на период рыночной экономики, даже я неплохо помню о тех правилах, которые работали в тот период. Я отлично знаю все проблемы, которые были тогда, все родимые пятна плановой экономики и все те сложности, которые возникают у граждан, живущих в такой системе координат. Поэтому опыт, как самое бесценное достояние для любого человека, — всегда плюс. Если кто-то хочет попробовать, пусть читает учебники политэкономии социализма того периода, ну и, конечно, бессмертное учение Карла Маркса.
ВОПРОС (как переведено): Господин Президент, через несколько недель Вы будете праздновать первую годовщину своего президентства, и хотела бы спросить: в ходе этого первого года как много времени Вы посвятили внутренним вопросам, а сколько — внешней политике? Как Вы видите, мой вопрос несколько намекает на распределение обязанностей между Вами и Владимиром Путиным.
Д. МЕДВЕДЕВ: Во-первых, мне приятно, что об этой дате помню не один я, потому что это был не самый простой год в моей жизни: бывали у меня виды работы и попроще, скажу откровенно; хотя, скажу вам еще более откровенно, работа Президента — интересная работа.
Интересная потому, что приходится решать такие задачи, которые невозможно решить на другом месте. Это требует колоссальной внутренней мобилизации и, естественно, принятия решения в самых сложных ситуациях, иногда в очень неожиданных, а подчас — драматических.
Что касается распределения обязанностей, тут все просто. Я на этот вопрос уже неоднократно отвечал: Президент Российской Федерации — это глава государства, он отвечает за внутреннюю и внешнюю политику. Президент Российской Федерации принимает решения по всем ключевым воп-
росам, и на нем лежит финальная ответственность за все, что происходит: и за экономический кризис, и за другие события — типа тех, что случились в августе прошлого года.
Что же касается Владимира Путина, то это мой коллега, у нас с ним добрые, дружеские отношения. Я работал в его команде, когда он был Президентом. Сейчас Владимир Путин — Председатель Правительства. Это тоже очень сложная работа, особенно в период экономического кризиса. На Правительстве лежит основная ответственность за решение экономических задач. Правительство занимается вопросами организации внутренней деятельности. Наша Конституция, наш закон о Правительстве построен таким образом, что есть министерства, которые собственно правительственные, а есть министерства, которые замыкаются не только на Правительство, но и на Президента. По нашим правилам это весь силовой блок: Министерство обороны, Министерство внутренних дел, спецслужбы, Министерство по чрезвычайным ситуациям и так далее. Поэтому мы находимся в постоянном общении с Правительством, все остальное — уже из области эмоциональных оценок. И я считаю, что пока у нас — в смысле вот такой коллективной работы — все получается, это именно то, что мы хотели получить, когда создали эту конструкцию работы.
ВОПРОС (как переведено): Господин Президент, я хотела спросить: как-то повлияли на Вас эти протесты, которые проходили на Трафальгарской площади, — повлияли ли они на Вас, на работу саммита или на Вас и господина Обаму?
Д. МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, вопрос, конечно, в формах протеста: когда громят банки, мне не нравится. Я вырос в стране, где было много революций. Я к ним отношусь с большим напряжением. Но вообще-то люди должны иметь право на протест, в том числе против правительства, против тех решений, которые принимаются на таких саммитах. Вопрос, в конечном счете, в формах этого протеста. Мне кажется, что в Лондоне они были не самые удачные, я уж не говорю о том, что в одном случае это привело к трагическим событиям.
Но тем не менее сама организация работы саммита была очень хорошей. Я хотел поблагодарить и правительство Великобритании, и премьер-министра господина Гордона Брауна за то, что были созданы очень хорошие условия для работы. И это дало возможность принять не пустую декларацию, а полноценную, насыщенную, конкретную. Так что я хотел бы и в этой аудитории поблагодарить своих коллег, которые этим занимались.
