CC BY
25
ЗАО. Ф. И - 19. Оп. 1. Д. 3495. Л. 34-39. 21 Материалы для ознакомления с условиями быта... С. 129.
26 См.: Гупкин О.П. Указ. соч. С. 82.
27 ГАЧО. Ф. И- 172. Оп. 1. Д. 1103. Л. 162 об.
О.В. Осипов
ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКИЙ СОСТАВ ЦЕРКОВНО-ПРИХОДСКИХ ШКОЛ ОРЕНБУРГСКОЙ ЕПАРХИИ В КОНЦЕXIX- НАЧАЛЕXXВЕКА
В соответствии с «Правилами о церковно-приходских школах» от 13 июня 1884 года обучение в них обязаны были производить местные священники или «другие, по соглашению с ними, члены причта, а равно особо назначаемые для того, с утверждения епархиального архиерея, учители и учительницы, под наблюдением священника»1. Так, согласно отчету за 1894/95 год, в 80 из 97 школ Оренбургской епархии состояли законоучителями исключительно священнослужители, 36 из 154 учителей и учительниц были из числа клириков, и практически весь состав по образованию принадлежал к духовному ведомству2. Законоучители-священники, как правило, заведовали цер-ковно-приходскими школами. Их обязанности заключались в преподавании Закона Еожия, в наблюдении за работой светских учителей, за поведением учащихся и их религиозно-нравственным развитием, отношением к церкви и соблюдением норм христианской жизни, в заботе о внешнем благоустройстве школы, обеспечении ее всем необходимым для обучения (в том числе изыскание дополнительных местных средств).
В большинстве школ Оренбургской епархии церковное пение и цер-ковно-славянский язык преподавали дьяки или псаломщики. Там, где в составе причта было более двух священноцерковносдужителей, подобное распределение занятий было всегда возможно, так как один из членов клира постоянно находился в школе, а второй был занят требоисправлениями (выполнением непосредственных обязанностей священника, как-то: крещение, отпевание, причащение и проч.). Если же причт состоял только из двоих (священника и дьякона), то совмещение приходских обязанностей с учительскими было крайне сложным (приходилось либо переносить занятия по Закону Божию, либо назначать для их проведения светского учителя, либо организовывать письменные работы под надзором одного из старших учеников), хотя в «Правилах о церковно-приходских школах» оговаривалось, что «в особливых случаях преподавание Закона Божия может быть предоставлено благонадежному учителю из лиц, не принадлежащих к составу клира»3. Подбор и назначение учителей были обязанностью уездных отделений Оренбургского
епархиального училищного совета, с последующим утверждением епархиальным архиереем. Преимуществом в назначении на учительское место пользовались дьяконы или, в случае их «неспособности», псаломщики. Если они не имели прав и звания учителя начальной народной школы, то уездные отделения представляли их епархиальному совету только как кандидатов на должность учителя, которые не более чем через два года обязывались приобрести то и Другое через экзамен в правлении духовной семинарии или духовном училище, либо в светских учебных заведениях, уполномоченных производить подобные экзамены. Штатные дьяконы согласно указаниям Святейшего Синода от 25 февраля и 13 декабря 1886 года получали наименование дьяконов-учителей церковно-приходских школ и обязывались «непременно подвергаться экзамену» на получение звания учителя начальной народной школы4. Более того, в 1888 году преосвященным Макарием, епископом Оренбургским и Уральским, было дано указание: «Дьякон тогда только может вступить в права и преимущества штатного дьякона, когда выполнит условие, под которым он определен, именно, когда им заведена церковно-приходская школа и он, по свидетельству благочинного, покажет свои педагогические способности «5,
В августе 1892 года в Оренбургскую епархию, в числе прочих, было направлено определение Святейшего Синода «Об установлении вычетов из доходов дьяконов, не занимающихся обучением в церковно-приходских школах», согласно которому устанавливались вычеты из доходов штатных дьяконов, не занимающихся обучением в церковных школах в размере 1/3 их доходов6. Только в 1910 году, в связи с принятием постановления Государственной Думы об обязательном начальном обучении населения, решением Святейшего Синода дьяконы освобождались от обязательно^ учительской деятельности, но занятия законоучиггедьством (преподаванием Закона Божия) оставались их непреложной обязанностью7.
Наглядно прослеживалась тенденция епархиального училищного совета и его отделений к освобождению от учительских обязанностей членов клира и замене их светскими учителями в интересах учебного процесса, так как священники часто отвлекались по своим прямым обязанностям по приходу от школьных дел. Благодаря принятым мерам, к 1900 году (по сравнению с 1895 годом) процент учителей - членов клира в церковно-приходских школах понизился с 27 до 14, а в школах грамоты с 30 до 19. Процент светских учителей увеличился в церковно-приходских школах (по сравнению с 1895 годом) с 73 до 87, а в школах грамоты с 70 до 81. Постепенно повышался и образовательный ценз: учителей с полным средним образованием - на 10%, а учителей, получивших это звание в результате сдачиэкзаменов, - на 22%. Среди учительского персонала церковно-приходских школ стали доминировать учительницы (56% всего состава), а в школах грамоты по-прежнему преобладали мужчины - б I %®.
Бюрократизация, строгая регламентация повседневной деятельности пастырей сдерживала их стремления к самообразованию и самостоятельности. Неизвестный автор, выступавший под псевдонимом «Певец» (явно из среды священнослужителей), в 1908 году писал в Оренбургских епархиальных ведомостях: «Священник и учитель - два светила в сельской глуши. Первый должен освещать своим личным примером путь в царство небесное, а второй - разгонять светом науки, на основах веры и любви, мрак и тьму невежества народного. Так ли это? Далеко нет! Проклятущее время с его всевозможными циркулярами, предписаниями и т. д. поставило современного пастыря (законоучителя) в такое положение, что почти на каждом шагу ему грозит опасность нарушить какой-либо параграф правил и навлечь на себя опалу. Боишься порою дать на руки мужику номер газеты, журнала, книжку, которые он просит. Бог знает, можно дать или нельзя, определенных правил нет. Подумаешь, да и ... не дашь: подальше от греха. Словом, проклятущее время налагает печать проклятия и на дела, и на мысли, и на желания человеческие. И нет ничего удивительного, что за последние годы в духовном мире наблюдается грустное бесплодие в сфере дел, мыслей, желаний»9. Подобные настроения были характерны в среде священнослужителей, особенно после 1907 года, в связи с наступлением периода «столыпинской реакции» и ужесточением цензуры.
Спектр светских учителей и учительниц церковно-приходских школ был весьма широк. До первой половины 70-х годов XIX века не существовало квалификационных требований для занятия учительской деятельностью. Фактически правом преподавания тогда пользовались все грамотные люди. Не удивительно, что рядом с учителями из специальных педагогических и общих учебных заведений в начальных школах всех типов и ведомств встречались учителя из крестьян или бывших унтер-офицеров и даже солдат с так называемым «домашним образованием», то есть без всякого сколько-нибудь систематического образования. В это же время в сельских школах появляются впервые и народные учительницы из крестьянской, мещанской и духовной среды, выпускницы гимназий и воспитанницы епархиальных женских училищ. Подобная картина была обычной не только для Оренбургской епархии, но и для большинства других епархий Российской империи.
После утверждения «Положения о начальных народных училищах» 1874 года от учителей стали требовать получения «права на преподавание». Оно могло быть получено в результате сдачи специальных экзаменов (в объеме курса городского приходского училища) при средних учебных заведениях. К испытаниям на данное звание допускались лица православного вероисповедания, мужчины не моложе 17 лет и женщины не моложе 16 лет. Д ля получения свидетельства о присвоении звания учителя церковно-приходской школы необходимо было набрать (в результате сдачи экзаменов), по среднему
арифметическому, не менее трех с половиной баллов, В случае неудачи разрешалось повторить попытку через год, но в третий раз к испытаниям вообще не допускались. В 1902 году по определению Синода вышло дополнительное указание, в соответствии с которым «в случае получения неудовлетворительного балла по какому-либо предмету, соискатель не должен удостаиваться учительского звания, хотя бы в общем выводе имел и более 3 '/2 баллов»10 . Лица, окончившие полный курс обучения в высших и средних общеобразовательных учреждениях, унтер-офицеры, волостные писари получали звание учителя начального народного училища без сдачи экзамена, но после проведения пробного урока11.
Для церковно-приходских школ в 1891 году были установлены следующие нормы нагрузки: один учитель на 40 учащихся, «если позволяет помещение, то и два учителя)), от 40 до 80 учащихся - «дозволяется иметь еще 1-2 учителя, если средств достаточно». Всем учителям устанавливалось проводить не менее семи уроков в неделю12.
Светские учебные заведения, занимавшиеся подготовкой учителей начальных школ, были немногочисленными и не могли покрыть дефицита преподавательских кадров. К их числу относились: учительские институты и учительские семинарии. Учительских институтов к 1 января 1911 года в России насчитывалось всего 17, в них обучалось 1 225 учащихся (в основном из крестьянского сословия), ежегодно они готовили всего 250 дипломированных учителей13. Первый учительский институт в Оренбурге был открыт в 1878 году, функционировал 18 лет, ежегодно выпуская всего 9-11 учителей. Ввиду малоэффективное™ он был преобразован в реальное училище14. Только в 1916 году его деятельность была возобновлена по инициативе Оренбургского земства. Учительских семинарий в 1911 году в России действовало 94, в них обучалось 8 922 человека, ежегодный выпуск составлял 1 780 человек (по сословной принадлежности большинство были выходцы из мещанской и крестьянской среды)15. Первая учительская семинария была открыта в 1902 году в Оренбурге, а год спустя в Челябинске. Ежегодный выпуск из учительских семинарий составлял 20 - 25 человек. Львиная доля выпускников направлялась в учебные заведения министерства народного просвещения, и лишь единицы трудились в церковно-приходских школах Оренбургской епархии"5 .
Для ликвидации кадрового дефицита учителей Святейшим Синодом по инициативе К.П.Победоносцева был разработан проект устройства второклассных церковно-приходских школ сучительскими курсами в каждом уезде для подготовки педагогических кадров. Согласно документам, второклассная церковно-приходская школа имела целью подготовку учащихся к первоначальному обучению и состояла из первого и второго класса двухклассной школы, учительского курса и организованной при ней одноклассной церков-
но-приходской школы либо школы грамоты для практических занятий учащихся. Для прохождения учительского курса должны были привлекаться не все ученики, а только те из них, которые в процессе обучения проявят склонности к учительской деятельности.
Второклассные школы не могли быть смешанными (только женские или мужские), при них полагалось устраивать общежития для учащихся, содержание в которых должны были обеспечивать родители или родственники, деньгами либо продуктами («Содержание в общежитии должно быть простое, крестьянское, какое каждый может себе позволить на свои средства», - указывалось в Положении). Обучение бесплатное. Штаг устанавливался следующий: законоучитель-священник, заведующий школой, старший учитель, младший учитель и учитель школы грамоты (одноклассной церков-но-приходской школы), устроенной для практических занятий, с окладами по высшему пределу для церковных школ (240 - 360 руб. в год). Второклассные школы учреждались, по представлению епархиальных училищных советов, Синодальным училищным советом, который и предоставлял необходимые средства на их устройство и содержание17.
К 1903 году в епархии функционировали шесть второклассных цер-ковно-приходских школ, а в 1908 - семь. Рост количества церковных школ данного типа свидетельствовал о том, что кадровый дефицит светских учителей и учительниц одноклассных церковно-приходских школ и школ грамоты в начале XX века не покрывался за счет имевшихся специализированных учебных заведений. Уже кЛ900 году выпускники второклассных церковноприходских школ составляли 12% учителей школ грамоты и 3% одноклассных церковных школ'8.
Второклассные иерковно-ириходские школы епархии (1908 г.)19
Название второклассной школы Количество учащихся Находятся в общежитии Эй годовую плату Бесплатно 1 Количество учащихся в образцовой школе
1 отд. 2 отд. 3 отд.
Оренбургская женская 38 31 17 43 54 10 60
Верхнеуральская женская 40 22 14 24 63 2 60
Уральская женская 25 22 11 12 72 2 29
Исаевская мужская 36 22 16 63 40 10 102
Михайловская мужская 20 15 В 20 40 3 80
Птнченская мужская 15 12 11 27 26 2 18
Кустанайская мужская 25 13 11 40 32 5 60
ИТОГО 199 137 88 229 315 39 409
С начала церковно-школьного строительства надзор и руководство педагогическим составом епархии было предписано вверять преподавателям дидактики духовных семинарий, которые совмещали эту должность с должностью председателя епархиального училищного совета. Бессменным председателем епархиального училищного совета Оренбургской епархии до 1910 года был ректор Оренбургской духовной семинарии, протоиерей Ф.А. Дмитровский. Кроме того, назначался специальный представитель в состав училищного совета Оренбургского учебного округа. Епархиальным наблюдателем церковно-приходских школ и школ грамоты Оренбургской губернии в 1894 году был назначен преподаватель Оренбургской духовной семинарии, магистр богословия Николай Полетаев20, (С 1896 по 1901 год эту должность занимал протоиерей Гавриил Рыбаков,с 1901 по 1909год-протоиерей Михаил Немечек, а с 1909 по 1917 год - протоиерей Александр Холмогорцев). В каждом уезде назначался уездный наблюдатель церковно-приходских школ, как правило, благочинный одного из округов.
С целью повышения методического и образовательного уровня законоучителей, учителей и учительниц церковно-приходских школ и школ грамоты училищным советом при Святейшем Синоде и Оренбургской епархии ежегодно устраивались педагогические курсы в «вакационное время» период летних каникул, до начала учебного года. Курсы устраивались как в масштабе страны, так и в епархиях и уездах. Они могли быть общими или тематическими (по церковному пению и чтению, арифметике, чтению и проч.). Продолжительность педагогических курсов была различной, в зависимости от решаемых задач и наличия средств. Проводились как практические, так и теоретические занятия. Материальную сторону педагогических курсов обеспечивала церковная училищная инстанция, организующая их. Первые краткосрочные педагогические курсы Оренбургской епархии были организованы стараниями епархиального наблюдателя церковно-приходских школ Николая Полетаева в 1894 году в городе Оренбурге.
Священники и члены причта, будучи законоучителями и заведующими церковно-приходских школ и школ грамоты, вели обучение бесплатно. Только некоторым дьяконам и псаломщикам, по представлению уездных отделений училищных советов, «назначались небольшие суммы (10 - 25 руб.) в единовременное вознаграждение в виде поощрения за усердные труды по школе»21, Служба в церковно-приходских школах членов клира вносилась в клировые ведомости, в которых отмечались также благословения, благодарности и награды за эту деятельность, отмечалось ее небрежное исполнение.
Учителям и учительницам церковно-приходских школ из числа светских лиц постановлением епархиального училищного совета от 11 сентября 1890 года было «ассигновано в год: учителям, окончившим курс духовных академий, учительских институтов, семинарий, по 300 рублей; учительницам, окончившим курс епархиальных женских училищ, женских- институ-
TOB, гимназий, по 180 рублей; прогимназисткам и лицам, приобретшим права и звание учителя посредством специального экзамена, по 120 рублей. При этом одну половину жалования уплачивает училищный совет, а другую та церковь и то общество, где имеется церковно-приходская школа»23. Причем деньги на жалование учителям и учительницам за весь год (вперед) епархиальный училищный совет высылал к началу занятий в школах, на основании расчетов и действительного наличия учителей по состоянию на 1 августа каждого года. Согласно тому же постановлению, «учащие в школах грамоты, не принадлежащие к членам клира, получают в год по 36,60 и 72 рубля (по 3, 5 и 6 рублей в месяц), смотря по их образованию, общественному положению и педагогической опытности. Половину жалования платит Совет, а другую половину - крестьянское общество или церковь»23. На практике дело обстояло иначе. «Учащие в школах грамоты из светских лиц преимущественно содержались на счет местных обществ (по договорной цене - 20 - 60 копеек с ученика в учебный месяц или по 1 рублю и по одному пуду в зиму и т.д.), частью на счет церквей, приходских попечительств (5-7 рублей в учебный месяц) и епархиального училищного совета (от 12 до 122 рубля в год) и его отделений», - сообщалось в отчете о состоянии церковно-приходских школ и школ грамоты епархии за 1895 год, при этом отмечалось, что «предположение училшцного совета, высказанное еще в 1890 году, уплачивать из своих сумм только половину жалования учащим, а другую половину возлагать на местные общества, церкви и причты, не могло быть осуществлено, и в большинстве школ жалование учащим выдавалось исключительно из сумм Совета. По своей величине жалование учителей церковно-приходских школ равняется окладу казачьих учителей, а по обеспеченности аккуратного получения может служить для последних предметом естественной зависти»24.
И тем не менее из данных епархиального училищного совета за 1899 год следовало, что законоучителей, занимающихся бесплатно, было 90%, заплату 10% - преимущественно псаломщики и светские лица. Из учительского персонала бесплатно обучали 15%, из них 2/3 члены клира, платных учителей было 560 человек. № их числа: менее 50 рублей получали 30%, менее 100 рублей -28%, от 100 до 150 рублей - 15%, до 200 рублей - 13%, до 300 рублей - 7%, свыше 300 рублей - 4%. Была даже категория учителей, получавших содержание натуральной оплатой (продуктами питания, бесплатной квартирой с отоплением и освещением, домашним скотом и проч.) этаких указано 3%. Самыми низкооплачиваемыми были учителя школ грамоты (48% от общего их числа получали менее 50 рублей в год, а 4/5 получали менее 100 рублей в год)25.
Заработная плата учителя зависела не только от уровня образования, но и от типа школы и от того, где она была расположена- в городе или деревне. В городах, естественно, плата была выше. Попечительские советы школ состояли из более состоятельных граждан, часть средств ассигновали город-скйе думы, да и сами приходы городских церквей были более обеспеченны-
ми, нежели сельские. Так, по данным клировых ведомостей 1916 года по Челябинскому уезду, большинство сельских приходов располагали доходами, не превышавшими одной тысячи рублей, а Челябинские городские церкви обладали капиталами от 4 до 12 тысяч. Если в городах Оренбургской губернии по переписи начальных школ 1911 года учителя и учительницы получали больше, чем в городах Уфимской и Пермской губерний (в том числе церковно-приходских школ), то заработок сельских учителей был намного ниже, чем у их коллег в соседних губерниях. Если же рассмотреть данные по Оренбургскому учебному округу в целом, то явно видно, что самой низкой оплата труда была в школах грамоты, казачьих и церковно-приходских школах. Это объясняется наличием постоянной проблемы материального обеспечения церковных сельских приходов, низким уровнем доходов населения Оренбургского края. В то же время низкий заработок (от 159 до 33 9 рублей в год) способствовал комплектованию церковных школ низко квалифицированными преподавателями, препятствовал поднятию их престижа и привлечению подготовленных кадров в большем количестве.
Самая высокая оплата учительского труда в начальных церковных школах была в железнодорожных и приходских училищах министерства народного просвещения - от 347 до 591 рубля в год26. Для сравнения отметим, что по данным фабричных инспекторов за 1911 год, рабочие наиболее оплачиваемых профессий получали от 390 до 485 рублей в год, а низкооплачиваемые (в основном в легкой и пищевой промышленности) -114 - 184 рубля27.
Отношение сельского населения Оренбургского края к нелегкому учительскому трупу не всегда было сочувственным, В многочисленных публикациях местной периодической печати приводится большое количество примеров недооценки педагогической деятельности со стороны крестьянства. «Вишь, вон, опять шляться пошел. Вот счастье человеку, жалование хорошее, а ни за что! В школе всего двадцать ребятишек, а он получает 120 рублей. Ведь на каждый месяц по десятке обходится. А какая работа? Покричать с ребятами пять-шесть часов и свободен, гуляй сколько хочется. Заставить бы его нашу работу поробить, вот узнал бы! Небось, некогда шляться-то!»,— приводил характерное мнение сельчан учитель церковно-приходской школы М. Ганин в журнале «Народное образование», И при этом с обидой отмечал: «Без отдыха напряженно работаешь семь месяцев в году, а вместо благодарности слышишь, что получаемых 120 рублей не заслужил! А из этих 120 рублей 30 - 35 уходят на пищу и квартиру. Из этого же жалования нужно справить себе приличную одежду, нужно купить необходимое руководство, а там приехал старик-отец и просит помощи в нужде. Начинает ворчать и поучать, что сын не умеет беречь деньги и тот же упрек: «ведь немалые деньги получаешь, а не можешь родителю помочь». Так вместо желанного покоя, измученный физически, учитель устает и душевно»28.
Особенно бедственным было положение учителей школ грамоты. «Школа до настоящего времени не пользуется особым доверием крестьян, - писал учитель сельской школы грамоты поселка Андриановского Оренбургского уезда Петр Коробейников, - если сколько-нибудь крестьянин смотрит на школы доверчиво, так это на школы духовного ведомства, потому что они удовлетворяют духовным запросам мужика. В таких школах учителя получают от 120 до 148 рублей в год. Сумма ничтожная в сравнении с существующими ценами на продукты первой необходимости. Содержание в деревне стоит минимум 72 рубля, а на остальные расходы: на одежду, белье, обувь остается 48 рублей в год! В этих школах молодые учителя свои лучшие годы и силы посвящают на пользу подрастающих поколений и государства.. .Заброшенный в захолустную деревню и предоставленный самому себе, учитель приходит иногда в психическое оцепенение. Преследуемый холодными и презрительными взглядами деревенского кулака, несправедливыми нареканиями крестьян о распущенности школы и о якобы плохом преподавании, учитель невольно замыкается в себе, сторонясь окружающего непривлекательного, грязного, суетного общества»29.
Исходя из материального достатка, складывался общественный статус учителей церковно-приходских школ, особенно сельских. «Напрасно думают, что крестьянство у нас самый несчастный класс. Доля учителей и всей, так называемой деревенской, интеллигенции, куда горше. Учитель уже не мужик, но ко всем лишениям общей с мужиком нищеты у него прибавился страх, как бы не спуститься до крестьянства. Там «долина скорби», здесь страх попасть в нее. Нельзя себе представить, до какой невероятной степени изголодался русский маленький человек по вежливому обращению, какая тоска гложет его о звании более уважаемом, чем крестьянин или мещанин. Только этим можно объяснить то, что немножко недоучившийся крестьянский парень рад бросить иногда хорошо налаженное хозяйство, лишь бы пойти в учителя, на жалование, которого не дают уже судомойке или кухонному мужику. Чуть тронутая образованием эта молодежь уже презирает свое звание, ненавидит его всеми силами души, рвется из него, разрывая древнюю связь с землей и с вековой естественной культурой. Чуть поднявшись над народом, учитель видит, что он далеко еще не барин, что «настоящие господа» не считают его за своего, что даже волостной старшина омотрит на него свысока. Сознание, что ты ни рыба ни мясо, ни мужик ни барин - источник постоянной драмы для людей, впервые облекшихся в сюртук. Потребности у него интеллигентные, а доходы чернорабочего. И никакой надежды подняться выше»30, - писал автор под псевдонимом «учитель» в вестнике Оренбургского учебного округа в 1908 году.
Материальное обеспечение учителей было причиной большой текучести кадров, стремления к смене рода деятельности, общественного положения. В отчете о состоянии Оренбургской епархии за 1899 год указывалось;
«Скуцно оплачивался учительский труц в церковных, школах. Этим объясняется и то, что малообеспеченвость побуждает учащих оставлять службу в церковных школах и при первой возможности перейти на более выгодные места в другом ведомстве. Учащих, служащих в церковных школах 5 лет и более - только 15%, от 2 до 4 лет - 25%, один год - 20% и менее года - 40%. Очевидно, вопрос об увеличении жалования учащему персоналу - вопрос первостепенной важности и требует скорейшего разрешения, для того чтобы ослабить частую смену учащих и крепче привязать их к месту»1'.
Благие пожелания об увеличении жалования и, как следствие, прекращении миграции учителей, не обрели реальных очертаний. Так, по сведениям епархиального училищного совета за 1908/09 год, основная масса учителей не задерживалась в одной и той же школе более 2-5 лет (68% всех учителей). «Из огромной армии разночинной молодежи учителями делаются множество неудачников, недоучек, сорвавшихся с лестницы жизни, невольно погрузившихся на дно ее. Часто это люди не стойкие, без способностей, без призвания. К учительству они равнодушны, презирают его. Чуть есть возможность, бегут в телеграфисты, в кондуктора, писаря, в сидельцы кабаков. Все учителя, чуть не поголовно, мечтают о месте за стойкой»32, - сообщалось в отчете о состоянии Оренбургской епархии.
Надеждам громадной «армии» учителей суждено было сбыться только в
1916 году, в связи с утверждением законопроекта IV Государственной Думы о постепенном введении всеобщего начального обучения в Российской империи. Согласно этому законопроекту, все церковные школы включались в общую сеть начальных учебных заведений и подлежали полному государственному обеспечению, но при этом священнослужители сохраняли функции надзора за ними. Месяцем ранее был принят законопроект «Об отпуске из государственного казначейства средств на увеличение законоучительских окладов в церковно-приходских школах и выдачу учащим в них пятилетних надбавок», согласно которому законоучители и учителя церковных школ с 1 января
1917 года должны были получать «в дополнение к основному жалованию их (в 360 рублей) пятилетние прибавки, так называемые «пятилетки», а именно, за каждые пять лег службы - 60 рублей. В первую очередь, с 1 января 1917 года, должны получать прибавку по 60 рублей за каждые пять лет учителя, прослужившие в начальной народной школе, какого бы то ни было ведомства 15 и более лег. В следующем, 1918 году прослужившие от 10 до 15 лет и, наконец, в 1919 году - все остальные»33. Кроме того, был принят законопроект «Об установлении законоучителям повышенного оклада жалования за каждый ученический комплект», в соответствии с которым законоучителям церков-но-приходских школ устанавливался с 1 января 1917 года повышенный оклад в 60 рублей за каждый ученический комплект (50 учащихся), вместо существовавших до того времени 30 рублей34. По всей вероятности, вопрос повышения оплаты учителям стоял столь остро, что, не взирая на трудности
военного времени и нехватки средств государственного бюджета на ведение боевых действий, откладывать его «в долгий ящик» не представлялось возможным, Данные законы вызвали оживление и ликование в среде законоучителей и учителей церковно-приходских школ, однако реализовать их в полном объеме так и не уцалось, в связи с революционными событиями 1917 года. Тем на менее опыт не пропал даром, положения законов о «пятилетних прибавках», об установлении «ученических комплектов» для оплаты трупа учителя был применен в начальных школах СССР в 1920 - 1930-е годы.
Педагогическая деятельность ставилась под жесткий контроль администрации. За одно только подозрение в «нигилизме» или «вольномыслии» возбуждались преследования, а если они подтверждались, то такие учителя увольнялись и в дальнейшем им запрещалось заниматься педагогической деятельностью. О благонадежности детей духовенства, претендующих на место учителя церковно-приходской школы, уездные отделения училищного совета обязаны были письменно наводить справки у благочинных, о светских лицах - у уездных исправников, а в городах Оренбурге и Уральске - у полицмейстеров. Все сведения о благонадежности учителей должны были представляться в епархиальный училищный совет не позднее 1 августа каждого года. Разрешали учительствовать лишь тем, о ком получали удовлетворительную информацию.
Особенному надзору за политической лояльностью подвергались не только светские учителя, но даже свя[ценники-законоучители, особенно в период революционных событий 1905 - 1907 годов. В одном из секретных документов Оренбургской консистории указывалось, что «в мае 1906 года, в праздник вознесения Гроба Господня, по окончании богослужения, местный священник Свято-Троицкой церкви Узянского завода Верхнеуральского уезда, Иоанн Евтропов, произнося проповедь о вреде пьянства, как на пример такового указывал на офицеров действующей армии в японскую кампанию, причем осмелился говорить подобное и во время занятий в церковной школе...»35. Было заведено следственное дело по данному фаюу, разбирательство длилось три месяца. В результате Иоанн Евтропов был оправдан, с формулировкой, что произнесенные им слова «были неверно истолкованы прихожанами». В 1917 году консисторией епархии было заведено следственное дело «О вредной агитации священника Ильинской станицы Орского уезда Андрея Каратаева», который осмелился «приветствовать отречение Государя Императора»36.
Наряду с натуральной или денежной оплатой учительского труда в отношении учителей церковно-приходских школ действовал ряд социальных льгспг и гарантий. Социальной нормой для светских учителей предусматривался летний отпуск. Продолжительность его не была установлена, она определялась «вакационным временем», то есть с момента окончания занятий в школе и сдачи окончившими курс обучения детьми выпускных испытаний
и до 1 сентября. Учитель обязан был сообщить заведующему церковно-при-ходской школой священнику о месте предполагаемого сггдыха. Отпуск в учебное время допускался «в случае крайней нужды», и только на несколько дней. Правом предоставления краткосрочных отпусков пользовались: заведующий школой священник - до 3 дней, благочинный округа - до 8 дней и до 14 дней (максимальный срок) - уездный наблюдатель церковно-приходских школ. В случае серьезной болезни учитель имел право получать пособие в течение четырех месяцев, на этот же срок за ним сохранялось место в школе37.
Учителя, имевшие свидетельство на звание учителя начального училища или церковно-приходской школы, освобождались от действительной военной службы в мирное время, в соответствии с п.З ст. 63 «Устава о воинской повинности» 1874 года, и зачислялись в запас. В соответствии с примеч. 5 ст. 80 новой редакции Устава от 1897 года от призыва на службу освобождались и учителя школ грамоты, при условии проведения не менее 4 уроков ежедневно, наличия 15 учеников и свидетельства о звании народного учителя. При этом ежегодно, до достижения пятилетнего стажа, требовалось предоставлять в военное ведомство удостоверение от епархиального училищного совета о том, что учитель продолжает работу. Не дослужившие требуемых пяти лет призывались на военную службу на срок, соответствующий их образованию38 . Такую же льготу имели светские учителя, преподававшие Закон Божий по приглашению епархиального училищного совета и имевшие не менее семи уроков в неделю, а также учителя пения и рукоделия.
«Устав о воинской повинности» был дополнен и видоизменен законом от 23 июня 1912 года. Согласно его положениям, «священнослужители всех христианских вероисповеданий» освобождались от воинской службы, а также православные псаломщики при условии службы их в этой должности не менее 5 лет. Учителя школ грамоты, имевшие свидетельство на звание народного учителя или учителя церковно-приходских школ, освобождались от отбывания воинской повинности как в мирное, так и военное время и сразу зачислялись в запас (до 39 летнего возраста), при условии наличия пятилетнего стажа преподавания в церковных школах39.
Для привлечения выпускников духовных семинарий и духовных училищ (а также не прошедших полного курса обучения в них) в церковно-при-ходские школы и школы грамоты, чье обучение производилось за казенный счет или за счет специальных стипендий (так называемые «казеннокоштные воспитанники»), в 1892 году было разработано положение, согласно которому преподавательская деятельность являлась средством погашения их долга за обучение в этих учебных заведениях. Один год учительствования шел в счет оплаты за два года обучения. «В случае же выхода сих воспитанников в ДРУГУ» службу ранее выслуги в начальных училищах положенного срока (пяти лет), они обязаны были возвратить причитающуюся с них сумму в се-
минарское или училищное правление»*0, - гласил устав духовных семинарий и училищ.
Важным стимулом для законоучителей-священников и учителей цер-ковно-приходских школ явилось решение Синода №1495 от 12 сентября 1895 года, согласованное с министерством народного просвещения, об освобождений их детей от платы за обучение в гимназиях и прогимназиях, а также второклассных цервдвно-приходских школах и церковно-учительских школах. При этом непременным условием являлось наличие Десятилетнего стажа либо фактическое выполнение учительских обязанностей весь период обучения детей в учебном заведении. В реальном исчислении обучение в гимназии стоило в конце XIX века 50 - 60 рублей в год, в прогимназии 30 - 40 рублей, во второклассной церковно-приходской школе 15-20 рублей. В начале XX века плата за обучение постоянна возрастала. Стоимость содержания детей не входила в стоимость обучения, поэтому питание, проживание, отопление и проч. оставались заботой родителей. Данная льгота была востребованной. Так, у заведующего Птиченской второклассной школой священника Серафима Невзорова младшие сыновья учились в Троицкой гимназии и Юрьевском университете, старшие находились на гражданской службе, после получения светского образования: один - профессор Юрьевского университета, другой -учитель Юрьевской гимназии, третий - чиновник Ташкентской контрольной палаты; три дочери окончили прогимназии41. Подобных примеров множество.
В отношении светских учителей и учительниц подобное решение было принято в 1891 году на общеепархиальном съезде Оренбургского духовенства. Оно гласило: «Детям лиц светского звания, проработавшим 5 лет и более в церковно-приходских школах, разрешается поступать в духовно-учебные заведения епархии без платы за учение, но содержание осуществлять за свой счет»42. Но даже стоимость содержания детей в учебных заведениях была подчас непосильной ношей для учителей. Для .наиболее заслуженных и отличившихся учителей и их детей в этом случае назначались стипендии либо частными лицами, либо общественными организациями. Так, в 1899 году Челябинским обществом попечения о народном образовании, в ознаменование 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина была учреждена ежегодная стипендия в размере 50 рублей для одного из «способнейших учеников начальных церковных училищ с целью продолжения обучения его в двухклассном или второклассном училище, откуда было бы возможно поступление оного в учительскую семинарию»43. После завершения курса обучения в двухклассной церковно-приходской школе пособие должно было назначаться другому. Первым ее стипендиатом стал сын Николая Баранова - учителя школы грамоты села Бугровое. Этим же обществом в 1901 году была учреждена стипендия имени Н.В.Гоголя для одного из учителей Челябинского реального училища (60 рублей в год) и для одного из детей учителей (100 рублей в год). Стипендия была назначена сыну учительницы церковно-приходской школы
сел а Маслейского Челябинского уезда Ксении Корбушевой - Павлу, который поступал в первый класс этого училища44.
Вопросы пенсионного обеспечения учителей церковно-приходских школ из числа светских яиц решались на основе их добровольных отчислений в ссудно-сберегагельные кассы или накопительные общественные фонды. На территории Оренбургской епархии функционировало «Общество взаимного вспомоществования учащим и учившим в начальных училищах Оренбургской губернии», получившее организационное оформление в 1895 году. Помимо личных средств подобные общества привлекали частные благотворительные пожертвования, получали прибыль от вложения денег в различные коммерческие проекты, что увеличивало проценты по выплатам. В соответствии с личным вкладом каждого учителя, при выходе в отставку он мог пользоваться накопленными средствами по своему усмотрению. В случае непредвиденных обстоятельств (болезни, свадьбы, похорон и т.д.) общество могло выдавать кредиты и пособия. Все вопросы вложений и выплат денежных средств решал попечительский совет.
В отношении законоучителей-священников, в том числе преподававших в начальных училищах министерства народного просвещения, вопросы пенсионного обеспечения решались на государственном уровне. Еще в 1892 году правительством было принято решение, на основании которого право на пенсии и единовременные пособия «по учебной части министерства народного просвещения» распространялись на законоучителей духовного сана и на остающихся по их смерти членов семьи, независимо от того содержания, которым они пользовались по ведомству духовному. При переходе священнослужителей в учебные заведения министерства народного просвещения их служба по духовному ведомству засчитывалась в стаж преподавательской деятельности (из расчета 1:1). Лицам духовного звания за учебную деятельность пенсии и единовременные пособия назначались независимо от получаемых ими окладов жалования по священнослужительским должностям. При наличии стажа десяти и более лет в учебной должности (до 20 лет) при выходе в отставку им определялось единовременное пособие в размере годового оклада жалования. Кроме этого, в случае выхода в отставку по состоянию здоровья они получали пенсии: прослужившие от 10 до 15 лет - 1/3 оклада, от 15 до 20 лет - 2/3 оклада, 20 и более лет - полный оклад причитающейся пенсии43.
Наряду с материальным вознаграждением и некоторыми социальными льготами в отношении законоучителей и учителей применялись моральные меры поощрения, награды, в том числе ведомственные и государственные- Специальной наградой, учрежденной в 1897 году для лиц, оказавших делу народного образования в церковно-приходских школах «особые заслуги в духе православной церкви как материальными пожертвованиями, так и личными на их пользу трудами» являлось награждение Библией «за надпе-
жащим подписанием и приложением синодальной печати»46. Дня награждения была установлена квота - не более 5% от количества церковных школ. В 1912 году ей были удостоены 27 священнослужителей, 19 учителей и учительниц, 8 попечителей и благотворителей47.
Списки награждавшихся священнослужителей и светских лиц на поприще народного образования публиковались, как правило, в Оренбургских епархиальных ведомостях. Даже сам факт опубликования фамилии отличившихся учителей был актом общественного признания заслуг и важным моральным стимулом в работе.
Таким образом, система подготовки кадров учителей епархиальных церковных школ, их образовательный ценз, материальное и социальное положение целиком и полностью отражали специфику Оренбургского края, его пограничное положение, обширность территории и низкую плотность населения, удаленность от центра, наличие большого количества казачьего населения, военизированное управление, достаточно позднее введение земского управления, отсутствие разветвленной инфраструктуры, массовую миграцию крестьянского населения из западных губерний (с 1861 по 1897 год численность населения увеличилось на ,82%).
Образовательный ценз основной части учителей церковно-приходских школ не отвечал потребностям времени. Главными причинами подобного положения дел были: низкий уровень материального вознаграждения, бытовая неустроенность, отсутствие должного общественного признания (особенно среди крестьянского населения) значимости учительской деятельности, низкий социальный статус учителей и, как следствие, отсутствие стабильности в большинстве школ учительского персонала, большая <сгекучесть кадров».
Примечания
1 Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. IV. 1884. № 2318. То же требование сохранилось и в новой редакции Положения о церковно-приходских школах от 1 апреля 1902 года (§9).
2 ГАОО. Ф.173. Оп.4. Д. 10568. Л.35 об.
3 Полное собрание законов Российской империи: Собрание 3-е. Т; IV. 1884. №2318. § 11.
4 Сборник законоположений и распоряжений о церковных школах ведомства православного исповедания / Сост. Д.И. Тихомиров. 4-е изд. СПб., 1903. С.117- 118.
5 Оренбургские епархиальные ведомости. 1888. №2. С.39 - 40.
6 Церковные ведомости. 1892. №36. С.374 - 376.
7 РГИА. Ф.797, Оп.97. Д.284.Л.117.
8 Там же. Л.228 - 230.
9 Оренбургские епархиальные ведомости. 1908. №37 - 38. С.743 - 744.
10 Сборник узаконений и распоряжений о церковных школах ведомства православного исповедания / Сост. Ф.Федстов. СПб., 1907. С.285 - 293.
11 Фальборк Г.А., Чернолуский В.Н. Настольная книга по народному образованию: В 3 т. Т.2. СПб., 1901. С. 1379 -1387.
12 Там же. С.203 — 204.
13 Однодневная перепись начальных школ в империи, произведенная 18 января 1911года//Русская школа. 1912. №10, С.58.
14 РГИА. Ф.733. Оп.165. Д. 1062. Л.1 - 5.
15 Однодневная перепись начальных школ в империи, произведенная 18 января 1911 года// Русская школа. 1912. №10. С.59.
16 Злобин В.Н: Учительские институты и семинарии Оренбургской губернии // Вестн. Оренбург, пед. ун-та. Гуманитар, науки. 1999. №1. С.36 - 43.
17 Церковные ведомости. 1896. №34.
18 Церковные школы Оренбургской епархии за последнее пятилетие (1895 -1900) // Оренбург, епархиал. ведомости. 1901. №4. С.229.
19 Отчет о состоянии второклассных школ Оренбургской епархии за 1907 -1908 уч. год // Там же. 1908. №8 - 9. С.65 - 72.
20 РГИА.Ф.803.0п.12.Д.2. Л.97.
21 Десятилетие церковно-приходских школ Оренбургской епархии: (Ист.-ста-тист. очерк // Оренбург, епархиал. ведомости. 1897. №4. С.186.
ГАОО. Ф.199. Оп.1. Д.201. Л.13.
23 Там же. Л. 14.
24 ГАОО. Ф.173. Оп.5. Д. 10568. Л.36 об.
25 Там же. Д.10570. Л.39.
26 Однодневная перепись начальных шшл в империи, произведенная 18 января 1911 года.М., 1911. Вып.УП. Ч. I. Оренбургский учебный округ. С.15.
27 См.:КирьяновЮ.Н.ЖизненныйуровеньрабочихРоссии.М., 1979.С.102.
28 РГИА.Ф.813.0п.1.Д.32. Л.3-4.
29 Коробейников П. Из школьной жизни Н Оренбург, епархиал. ведомости. 1908. №11. С.234^235.
30 Учительская идиллия // Веста. Оренбург, учеб. округа. 1907. №1. СЛ8-19.
31 РГИА. Ф.796. Оп.442. Д.1792. Л.29.
32 ГАОО. Ф.173. Оп.5. Д.11029. Л.21.
33 Стенографический отчет Государственной Думы IV созыва. Сессия IV Заседание 59. 18.06.1916. СПб., 1916. С.5698.
34 Там же. С.5699.
35 ГАОО. Ф.173. Оп.5. Д.10901. Л.1.
36 Там же. Оп.4, Д.7908. Л,14 —16 об.
37 РГИА. Ф.797. Оп.97. Д.282. Л.314 - 316. Определение Синода от 8.12,1903 №5772 «О порядке увольнения в отпуск учайщх церковно-приходских школ».
38 Сборник узаконений и распоряжений о церковных школах ведомства православного исповедания / Сост. Ф.Федотов. СПб., 1907. С.206 - 209.
39 Свод законов Российской империи, дополненный. СПб., 1913. Кн.1 Т1 -4; ТА. Кн.1. Ст.68, 79, 80.
40 Там же, 1892. Т,2. Устав о службе по определению от правительства Ст.132.П.2.
41 ГАОО. Ф.174. Оп.1, Д.229. JI.5.
42 Там же. ФЛ73. Оп.5. Д.11010. JI.41 об.
43 ОГАЙО. Ф.И-72. Оп.1. Д.2. Л.6 об.
44 Там же. Л.14 об, 18.
45 Пругавин A.C. Законы и справочные сведения по начальному образованию. 2-е изд. СПб., 1904. С.91 - 93.
46 Сборник законоположений и распоряжений о церковных школах ведомства православного исповедания/Сост. Д.И.Тихомиров. 4-е изд. СПб., 1903.С.126.
47 РГИА. Ф.803. Оп.12. Д.108. Л.311.
А.П. Абрамовстй И.В. Семенчент
ЗЕМСКОЕ ВНЕШКОЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ НА ЮЖНОМ УРАЛЕ В1917-1918 ГОДАХ
Земства как органы местного самоуправления играли значительную роль в социально-экономическом развитии губерний, уездов, волостей. Они, но существу, восполняли прорехи общегосударственных установлений, взяв на себя обеспечение тех сфер социальной жизнедеятельности, которые оказались непосильными Российской централизованной власти. Земства ведали строительством дорог местного значения, здравоохранением, народным просвещением, страхованием, развитием кустарной промышленности, сельскохозяйственным производством, организацией статистики и т.д.
Как всякая власть* земства имели в своем распоряжении финансовые средства. Доходная часть бюджета слагалась из налогов на недвижимое имущество граждан (в том числе заводское имущество), за пользование лесами и землями, поступлений от продажи государственных ценных бумаг, торговых заведений и других источников. Все полученные средства, за исключением некоторых отчислений государству, весьма незначительных, расходовались на местные нужды.
Серьезное внимание земства уделяли становлению и развитию народного образования, как школьного, так и внешкольного. Недаром, Златоустов-ское уездное земское собрание в одном из постановлений, касавшемся вопроса обязательного начального образования, подчеркивало, что путь, которым возможно достигнуть полного развития духовных и материальных сил, есть путь просвещения народных масс1.
Внешкольное образование включало в себя различные учреждения по
