CC BY
61
Р.А. Ромашов
Ромашов Роман Анатольевич — доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, начальник Самарского юридического института Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации
Преемственность и цикличность в российском праве: единство и противоречия
Право есть элемент социальной истории, столь же детерминированный общественными отношениями фактор, как язык или семья. В таком понимании преемственность есть объективное свойство динамики правовой организации. Новое всегда возникает на базе прошлого и в той или иной степени копирует его. При этом не имеет значения факт субъективного отношения к прошлому и его столь же субъективной оценки. Сравнение права с языком, значимо, прежде всего, для того, что бы показать его национальную природу. Точно так же как русский язык используется в качестве государственного языка России (ранее СССР, Российской империи, Всея Руси, Московского княжества/царства), так же и русское право выступает для русского общества и государства инструментом установления и практического воплощения нормативных стандартов общеобязательного поведения, а также мер ретроспективной ответственности за их нарушение. Естественно, что с течением времени меняются формальные и содержательные сегменты, образующие источники права и определяющие юридическую технику правотворчества и правореализации. Также происходит пополнение правового языка заимствованными извне институтами и терминами. Но ведь от того, что мы стали говорить вместо слов «соглашение» — «консенсус», «встреча» — «саммит», «государь» — «президент», смысл сказанного не изменился, и русский язык, вобрав в себя новые термины, не перестал быть русским. То же самое можно сказать о праве. Механическое включение в национальный правовой массив понятий, принципов, нормативов, ценностных установок относящихся либо к «прогрессивному зарубежному опыту», либо к пресловутым «общечеловеческим ценностям», не означает «перерождения» русского права в «иноземное», общечеловеческое, западное и т. п. В данном случае мало что дают характеристики российского права в качестве советского, а ныне романо-германского. Россия никогда не относилась и не относится к странам с европейской традицией, воспринявших римское право в ходе рецепции. Становление и развитие отечественной правовой системы происходило под преимущественным воздействием собственно русской преемственности, выступавшей в качестве не зависящего от воли и желаний отдельных личностей и групп механизма сохранения национальной правовой идентичности.
Вопрос: Какие качественные свойства и основополагающие принципы задают дискурс преемственности в российском праве? Представляется, что это — государственность, иерархичность, приоритет публичных ценностей над частными, приоритет обвинительного уклона правосудия над состязательным.
Государственность, либо, что точнее, «подгосударственность» российского права, в первую очередь определяется субстанциональной природой самого российского государства, на всех периодах своей истории составлявшего комплексный (земля и люди) объект владения индивидуального (персонифицированный глава государства) либо коллективного (высший слой административнобюрократической элиты) государя. При таком понимании индивидуальная/коллективная подчиненность определяется не абстрактным правовым предписанием, в какую бы юридическую форму оно не было бы воплощено, а властным указанием лица/группы лиц, ассоциирующихся с государственным главенством.
Иерархичность непосредственным образом связана с государственностью и являет собой систему, основанную на строгой субординации «нижестоящих субъектов» правотворчества и правореализации по отношению к вышестоящим. Преемственность принципа иерархичности в свою очередь минимизирует юридическое значение привнесенных из западных правовых систем принципов разделения властей и федерализма. В первом случае следует осознавать, что для всех этапов российской истории разделение власти рассматривалось, как инструмент разрушения целостного государственного механизма основанного на централизации властных функций и, в конечном итоге, сосредоточении основной, главной, всеобъемлющей государственной власти в руках конкретного человека — главы государства. Говоря о федерализме, следует также сказать о том, что никогда Россия не позиционировалась в качестве союза договаривающихся субъектов, строящих свои взаимодействия на реальном разграничении сфер влияния. И СССР, и РСФСР, и современная Российская Федерация
Ромашов Р.А. Преемственность и цикличность в российском праве..
41
идентифицировали себя в качестве целостных социально-политических систем, строящихся по принципу безусловного приоритета интересов «общегосударственного целого» по отношению к «региональному». Отсюда и идеал государственного устройства — «Россия/Русь единая и неделимая».
Приоритет публичных ценностей над частными выражается, прежде всего, в культурнорелигиозной традиции российского права, «завязанной» на ценностных установках православной этики. Основной смысл жизни русского человека состоит не в удовлетворении эгоистических ценностей (что характерно для протестантской концепции), а в бескорыстном служении отечеству, обусловленном неоплатным долгом перед ним же. Естественно, что при таком подходе права и свободы отдельной человеческой личности рассматриваются в качестве производных и вторичных от публично-правовых интересов государства, которое в данном случае выступает в качестве аналога отечества («большой Родины»).
Приоритет обвинительного уклона правосудия над состязательным. В ситуации, когда человек строит свои отношения с государством исключительно в рамках односторонних обязательств, последнее начинает воспринимать его в качестве потенциального нарушителя, стремящегося противопоставить собственный эгоизм идее «общего служения». При таком подходе право рассматривается, прежде всего, в качестве инструмента контроля и кары, опирающегося в своем функционировании на механизм легального государственного принуждения. Не случайно, в современной юридической процессуальной лексике (сформировавшейся в советское время и воспринятой современной терминологией) противопоставляются обращения «товарищ» и «гражданин». Подозреваемый, обвиняемый и подсудимый не являются «товарищами» для сотрудников правоохранительных органов (к числу которых традиционно относят не только органы, осуществляющие ОРД, дознание и досудебное следствие, но и органы правосудия, хотя в системе разделения властей исполнительная и судебная власть дифференцируются), воспринимающих этих контрсубъектов правоприменительного процесса в качестве фактических правонарушителей (вина которых очевидна уже в силу их вовлеченности в уголовноправовой процесс), «обязанных» понести «справедливое наказание».
Перечисленные факторы, на мой взгляд, определяют субстанциональную характеристику российского права воспринимаемую в рамках идейно-теоретической и юридико-технической преемственности на всех этапах отечественной истории и во многом (если не в основном) влияют на содержание правотворческого и правореализационного процессов.
Наряду с преемственностью в качестве объективного фактора правового развития выступает цикличность. Если преемственность оперирующая критериями линейного (бесконечного) развития, означает, прежде всего, воспроизводство правовых норм и отношений по принципу копирования аналогов прошлого конструкторами настоящего, в свою очередь являющихся продуктами прошлого и, следовательно, обреченных думать и делать так, как их воспитали и научили в прошлом люди прошлого, то цикличность основывается на гипотезе прерывистого развития и предполагает локализацию динамики социо-пространственно-временных изменений точками начала и завершения. Точка завершения цикла совпадает по своей субстанциональной характеристике с точкой начала (если проводить аналогию начала и завершения цикла с рождением и смертью человека, то рождение знаменует собой момент перехода из ничто в нечто, а смерть из нечто в ничто, при этом и в том и в другом случае сам момент перехода представляет собой «нулевой» период). Завершение предшествующего цикла, применительно к истории социальных отношений одновременно знаменует собой «смерть истории» и, вместе с тем, начало нового витка (цикла) исторического развития. Понятие «смерть истории» означает разрушение национальной культуры и основанной на этой культуре цивилизации. Наиболее известными примерами подобных ситуаций являются «ушедшие в ничто» цивилизации ацтеков, майя, монголов эпохи Золотой Орды и др. В тех случаях когда имеет место воспроизводство культурноисторических циклов, следует различать повторяющиеся и модернизированные циклы. В условиях повторяющегося цикла имеет место «бег по кругу», когда изменения, происходящие в научнотехнической и культурной областях не оказывают существенных преобразовательных воздействий на отношения, сложившиеся в сфере организации и функционирования механизма государственного управления. В рамках модернизированных циклов происходит «восхождение» на новую ступень (новый виток спирали) социально-управленческих отношений, вырабатывается и апробируется в реальных условиях качественно новая модель политической системы общества.
В контексте цикличности система российского права демонстрирует тенденцию повторяющегося (кругового) развития, сочетающего фазы зарождения — становления — стабильности — стагнации — кризиса — правовой аномии (правового хаоса). Анализ отечественной политико-правовой истории позволяет говорить о двух завершенных циклах российского права: имперского и советского периодов. В настоящее время мы наблюдаем становление российского постсоветского права, переставшего быть советским, но не ставшего европейским (романо-германским). По какому алгоритму будет проходить дальнейшее развитие отечественной правовой системы, — покажет время.
42
Юридическая техника. 2011. № 5
