CC BY
4
9 э», т^*. шш^т ш-. ш&яш. т-ш. 2016. шзвож[Люй
Шусян, Дин Шэншу. Сяньдай ханьюй цыдянь (Современный словарь китайского языка). Бэйцзин: Шануиньшугуань. 7-ое изд. 2016. С. 1380].
10 цшш. к тш^шш^:-. т±ш-. г
2018. Ш15Ж- [Ма Фанфан. Миньцзянь синьян юй дифан шэхуэй: Шандун Динтао дицюй цзяхусин сянтан яньцзю. (Народная вера и местное общество: исследование «Дома Сяньтан» в районе Динтао). 2018. С 15].
11 т т±Ш: 2014^, т
[Мэн Минь. Исследование народных верований в «Сянчжань» в районе Линьцюй провинции Шаньдун. Магистерская диссертация. Китайский океанский университет, 2014. С. 7.]
12 Суеверие: Если люди (особенно дети) вдруг не в своем уме, в подавленном настроении, то говорят, что они потеряли свою душу.
13 Там же. С. 34.
14 Если предки не получат должные дары, то также принесут беду и накажут своих детей и внуков.
DOI: 10.31168/2619-0869.2022.2.09
Предвестники и знаки смерти в представлениях украинцев Саратовской области
Дарья Геннадьевна Чубукова
Российский государственный гуманитарный университет, Москва, Российская Федерация; e-mail: dchubukova37@gmail.com
Ключевые слова: украинский анклав, быличка, исследования смерти, народные представления, традиционная культура
Harbingers and signs of death as perceived by Ukrainians in Saratov region
Daria G. Chubukova
Russian State University for Humanities, Moscow, Russian Federation; e-mail: dchubukova37@gmail.com
Keywords: Ukrainian enclave, memorate, death studies, folk performances, traditional culture
Тема смерти, будучи актуальной во все времена, неизбежно занимает одно из центральных мест в традиционной культуре, в том числе в культуре славянских народов. Отношение к смерти и широкий круг связанных с ней смыслов дают представление о глубинных аспектах народной культуры, поэтому понятен интерес, который проявляли и проявляют к этой теме исследователи как в России, так и за рубежом. Одним из таких аспектов являются представления о предвестниках и знаках смерти.
В настоящей работе эти представления рассматриваются на примере традиции Терсянско-Еланского украинского анклава Саратовской области, в котором в 2012-2019 гг. проходила полевая практика студентов ЦТСФ РГГУ. Источниковой базой работы служат интервью с жителями Самойловского района Саратовской области, проведенные по опросникам Полесского этнолингвистического сборника1.
В украинском анклаве Саратовской области устойчиво сохраняются представления о том, что непосредственное приближение смерти предвещают различные приметы и сны. Цель работы — описать и проанализировать представления о предвестниках скорой смерти, которые эксплицируются в фольклорных текстах, мифологических представлениях, похоронном обряде и поминальных практиках исследуемым сообществом.
В традиции украинского анклава Саратовской области с предвестием смерти связано множество примет — непрекращающийся вой собаки ночью со двора, сидящий на трубе или крыше дома сыч, неожиданный стук в окно или дверь, голоса и т.п. Отдельной категорией примет смерти следует считать те, которые актуализируются в контексте погребального обряда: если человек умер с открытыми или приоткрытыми глазами, это значит, что он с собой кого-то уведет — в скором времени умрет еще кто-то из окружения покойного. Кроме того, считается, что после двух смертей обязательно будет третья.
В системе традиционных представлений украинцев Са-мойловского анклава заметное место среди предвестников
смерти занимают сны. Так, например, устойчивый характер имеет общераспространенное представление о том, что видеть выпадение зубов во сне — к смерти родственника. В то же время некоторые сны самого различного содержания могут получить статус вещих уже после того, как за ними последовало трагическое событие. При этом прогностический смысл может приобрести и сон, который сам покойный успел рассказать перед смертью.
Пожалуй, основным типом сновидений, предвещающих смерть, являются те, в которых приходят умершие родственники. Ранее нами уже упоминалось, что сны в традиции анклава являются одним из способов коммуникации с умер-шим2. В частности, информанты нередко трактуют явление покойника во сне как прогностический знак, свидетельствующий о скорой перемене погоды (к дождю летом или снегу зимой), реже о болезни или смерти.
Само по себе появление покойника во сне, как правило, еще не представляет опасности для спящего*, однако широко распространено поверье, что ни в коем случае нельзя идти вслед за ним, если он зовет тебя, иначе вскоре умрешь: «[А не говорили люди, что приходят покойники?] Цэуо нэ знаю. Если прйды коуо звать, то он уже прйдэ забирать» (Коржова Валентина Владимировна, 1937 г.р., с. Залесянка).
Нельзя не упомянуть, что одним из предвестников скорой смерти в изучаемой традиции является контакт человека с демонологическими персонажами, например, с домовым. В анклаве существует представление о том, что домовой показывается или душит в знаковые моменты жизни домочадцев. Стоит заметить, что в анклавной традиции мы не зафиксировали ни одной записи, где появление домового предвещало бы положительное изменение в судьбе че-
* По представлениям жителей анклава, явление покойника во сне может свидетельствовать о том, что он в чем-нибудь нуждается. Например, необходимо положить какую-либо вещь ему в могилу или передать эту вещь через другого покойника (положить ее в гроб). Также появление покойника может быть связано с календарным циклом поминовения умерших. Соответственно, его нужно помянуть.
ловека. Чаще всего оно предвещает смерть кого-то из близких: «Сестра моЯ <...> А пэрэд отцом, пэрэд похоронами, пэрэд смэртью. Кажэт: «Душа мэнэ, лягло в шерстй вся, и я, — кажэ, — «о цэ, к добру йли к худу?» А он: «К худу! К худу! (Нрзб.) К худу!» И отец умер. Приезжала на похороны, цэ рассказывала мэнэ, как перед этим домовой душйвец» (Шевцова Лидия Михайловна, 1937 г.р., с. Еловатка).
Иногда информант не осознает этой прогностической функции контакта с домовым, но в нарративе маркирует контакт тем, что он случился перед смертью близкого человека: «Лежйт, может, спит, может, сердце остановится. Дыхать нечем. И, вроде, ктось на тэбэ сидйт. Начинаешь молйтву — исчеза. Я то раз лежала, ещё вин живый был. Тйльки ляула. Я нэ знаю, заснула. Чую, около мэна: «кхе, кхе, кхе». Я как взлитйла. И сижу. Думаю, ничеуо сибэ. Вроде, свячёной водой побрызуала. Вроде, ничёуо. [А не спрашивали, на добро или на худо?] Якэ там добро? Испууаися, если нема неуде никоуо, рядом с тобой кашляет. Якэ там добро?» (Лёвина Людмила Леонтьевна, 1941 г.р., п. Самой-ловка).
Иногда человек сам провоцирует контакт с домовым, чтобы узнать будущее своих близких, однако и в этом случае такой контакт не предвещает благоприятных изменений в судьбе: «И когда у бабушки брали сыноу в армию. То бабушка уот... домовой... и она спрашивае: «На худо чи на добро?» Так сказал: «На худо!» У бабушки четыре сына было у моей. Отец мой и три брата — все поуйбли» (Седи-кова Раиса Петровна, 1931 г.р., п. Самойловка).
В целом, можно сказать, что в украинском анклаве Саратовской области достаточно хорошо сохраняются традиционные славянские представления о возможных предвестниках скорой смерти — приметах, снах; актуализируется прогностическая функция домового.
^Примечания
1 Полесский этнолингвистический сборник: Материалы и исследования. М., 1983.
2 ЧубуковаД.Г. Коммуникация живых и умерших в традиции украинского анклава Саратовской области // Славянский мир: общность и многообразие. Тезисы конференции молодых ученых в рамках Дней славянской письменности и культуры. 25-26 мая 2021 г. / Отв. ред. Е.С. Узенёва, О.В. Хаванова. М.: Институт славяноведения РАН, 2021. С. 247-251.
