CC BY
100
УДК 39(=18)
Д. С. Ермолин*
Представления о судьбе, смерти и загробном мире у приазовских албанцев
В статье описаны представления о судьбе, смерти и загробном мире, бытующие среди албанского населения Приазовья (Украина). В работе рассматриваются поверья, связанные с судьбой и ее предопределенностью, предвестниками смерти, хорошим временем для смерти и похорон, случаи обмирания, представления о душе и ее пребывании в потустороннем мире.
The article is devoted to the concepts of fate, death and after world, prevailing among the Albanian population of the Azov region (the Ukraine). The author pays attention to the beliefs concerning fate and its predeterminacy, death signals, proper time for dying and burial, lethargy, soul and its staying in the land of the dead.
Ключевые слова: албанцы, Приазовье, сохранение традиции, полевая этнография, предвестники смерти, судьба, душа, обмирания.
Key words: Albanians, Azov region, preserving of traditional culture, fieldwork ethnography, death signals, fate, soul, lethargy.
В данной статье продолжено исследование похоронной обрядности албанцев Приазовья с использованием материалов, собранных в 1998-2010 гг. в Приазовском р-не Запорожской обл. Украины (собиратели А.А. Новик, Д.С. Ермолин). Рассматривается круг вопросов, объединенных общей тематикой - представлениями албанцев о смерти: судьба и ее предопределенность, предвестники смерти, хорошее время для смерти и подходящее / неподходящее для похорон, случаи обмирания, душа и ее пребывание в потустороннем мире.
1. Представления о судьбе. Пожалуй, одним из наиболее ярких балканских сюжетов в комплексе традиционных представлений албанцев Приазовья является широко распространенное в карпато-балканском ареале поверье о демонах судьбы, которые являются на первую или третью ночь после рождения ребенка и предопределяют судьбу, характер и личные качества новорожденного. Представления об этих мифологических персонажах устойчиво бытуют в балканских и отчасти карпато-украинских локальных традициях [2, с. 162-167; 3, с. 156-157; 17, с. 42-63; 21, с. 342; 27, с. 143 и др.]. Сохраняются эти поверья и среди бессарабских и приазовских болгар [5, с. 41; 8]. Для данного исследования задача детального опи-
* Ермолин Денис Сергеевич, аспирант, Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН, отдел европеистики.
25
сания представлений о демонах судьбы, бытующих на Балканах, не является ключевой, поэтому автор не останавливается на них подробно (см.: [14. Л. 56-61]).
В рассказах, записанных у албанцев Приазовья, специальных терминов для обозначения демонов судьбы зафиксировано не было. Равно как не было выявлено и единого представления о внешнем облике данных персонажей. По словам различных информантов, будущую жизнь в книгу судьбы записывают трое мужчин («три больших черных мужика» [14. Л. 56]), три женщины в черном, три ангела / человека в белых одеждах или сам Господь (Парандыя, приаз. алб. Parandi-ja).
Несмотря на столь разнообразные представления о внешнем облике этих существ, устойчивой остается вера в предопределенность жизненного пути и судьбы вообще. Исходя из данной позиции, любые события и перипетии в жизни албанцы склоны трактовать как проявление воли высших сил, которые так или иначе зависят от Бога: Parandise puna (досл. Божья работа), saj shkrutjka Parandija (досл. сколько написал Бог), sa llinka dite Parandija, aju ata rrojte (досл. сколько дней дал Бог, столько и проживет) - так говорят албанцы и в случае смерти человека.
Помимо предопределения будущей жизни новорожденного, важным моментом, за который также отвечают демоны судьбы, является характер смерти. Какова будет кончина человека - легкая или тяжелая - определяется в начале его жизненного пути, но все же, как правило, она связана с прижизненным отношением индивида к окружающим. По словам информантов, грешники умирают плохо - чувствуют невыносимые боли: aju ka shume mukate, antaj ata shume mundohet der te dal shpirti (досл. у него много грехов, поэтому он очень мучается, пока душа выйдет) [8]. В этом случае родные вынуждены разбирать потолок или делать в нем отверстие, чтобы хоть как-то облегчить предсмертные муки: через это отверстие душе легче выйти1. Иногда случается так, что плохой человек умирает легко (приаз. алб. lezdi vdit), и обществом это воспринимается как несправедливость. Плохим людям желают тяжелую смерть (приаз. алб. rende vdit), хорошим же просят у Бога тихого и незаметного от-
w 2
хода в мир иной2.
2. Предвестники смерти. Помимо веры в неизбежность и предопределенность той участи, которая была «записана» человеку в первые дни жизни, в системе традиционных представлений при-
1 Подобные практики хорошо известны, и ареал их распространения столь широк, что ограничить его каким-либо образом не представляется возможным (см.: [18, с. 39; 23, с. 118 и др.]).
2 Развернутый анализ оппозиции «плохая - хорошая смерть» см. [1, с. 4856].
азовских албанцев заметное место занимают различные предвестники смерти, выраженные, прежде всего, в вещих снах и приметах.
Сны к смерти. По словам информантов, основным типом снов, предвещающих смерть того, кто их увидит, являются те, в которых в сновидении приходят ранее умершие родственники. Они могут звать с собой, рассказывать о легкости бытия в ином мире, даже угрожать (приаз. алб. Sot nok adinesh, a neser adinesh ma mu -досл. сегодня не пойдешь, а завтра пойдешь со мной). Чтобы сон не сбылся, нужно пойти на кладбище на могилу того человека, который приснился, и помянуть его. Можно также заказать панихиду в церкви или просто поставить свечу за упокой. Визит ранее умершего родственника во сне как предвестник смерти хорошо известен и современным албанцам Балкан, в частности, данное поверье зафиксировано у македонских и косовских албанцев [24, f. 264; 26, f. 201-202].
Помимо снов с участием умерших, приазовские албанцы рассказывают и о других сновидениях, предрекающих смерть собственную или кого-то из близких. Нужно понимать, что перечень снов к смерти, о которых поведали информанты, является далеко не полным из числа бытующих, но и на основании зафиксированного можно сделать некоторые обобщения.
Первая группа предметных снов напрямую связана со смертью и похоронами: во сне являются намогильный крест, гроб, выкопанная могила. Тематика второй группы сновидений имеет схожую семантику, хотя образ могилы представлен фигуративно: вырытая яма, пашня или вспаханное поле. Данный мотив также известен среди балканских албанцев [26, f. 203]. Помимо этого, к собственной смерти, по словам информантов, может сниться мост. В основе третьей группы снов лежит мотив утраты, потери или порчи чего-либо. К смерти снится: как рубят дерево, как выводят бычка со двора, как горит дом, перепеченный обугленный хлеб, выпавшие зубы или зубная боль (причем, если зубы выпадают с кровью, это предвещает смерть кровного родственника). Поверья о последнем сне имеют широчайший ареал распространения и фиксируются в локальных традициях самых различных этнических групп, включая балканских албанцев, болгар, русских и даже памирских исмаилитов [10, с. 229; 22, с. 167; 24, f. 263; 26, f. 203 и др.]. Четвертой группой предсказаний к смерти являются увиденные во сне золотые украшения, цепочки и бусы. Одной информантке приснилось, что бусы ей надела умершая бабушка - это было знаком к смерти члена ее семьи. В общем смысле бусы символизируют предстоящее горе и слезы.
В ходе опросов удалось выяснить также несколько предвещающих смерть снов, тематика которых не поддается объединению в группы. Во-первых, к смерти кого-то из близких снится строительство нового дома и обмазывание его побелкой. Вероятно, этот
мотив перекликается с метафорой «могила ~ дом», нашедшей отражения в универсальных мифологических представлениях [11, с. 109; 18, с. 139-140; 26, f. 203 и др.]. Во-вторых, к смерти могут сниться мухи, куриные яйца или цыплята. Албанцы верят в то, что в облике мух могут представать души покойных, что, возможно, нашло отражение в данном толковании сновидения. Представление о мухе и яйце как ипостаси души после смерти распространено среди славян [29, с. 70-77]. Вероятно, увиденные во сне цыплята или яйца в качестве предвестников смерти соотносятся с представлениями о курице, хтоническая природа которой раскрывается в мифологических сюжетах самых разных традиций [9, с. 143-148].
Информанты говорят, что если приснился один из перечисленных снов к смерти, во-первых, нужно перекреститься со словами: ku va të nata, lle atî lîndî adei (досл. куда идет ночь, туда и сон уходит), во-вторых, не нужно держать его в себе - лучше рассказать о нем близким, чтобы предсказание не сбылось. Люди, которым поведали о таком сне, старались отговорить увидевшего сновидение и сделать так, чтобы он не принимал ничего всерьез. Если же во сне мучает покойник (т. е. постоянно является в сновидениях и зовет с собой), существует следующий способ избавиться от этих кошмаров. Нужно взять луковицу, пойти с ней на кладбище и посадить вверх корнями на могиле того покойного, который приходит во сне, со словами: «Когда взойдет этот лук, тогда и ты мне приснись» [8].
Приметы к смерти. Вторым классом предвестников смерти, согласно представлениям албанцев, являются приметы, т. е. стечения обстоятельств и непреднамеренные события, истолковывающиеся как знаки, по которым можно узнать о ближайшем будущем. Так, например, если воет собака, это верный знак того, что кто-то со двора умрет: собака выводит (выживает) человека из этого дома [7. Л. 36]. Подобное предзнаменование смерти встречается в ряде районов Албании [24, f. 264; 25, f. 337]. Другим предзнаменованием к смерти албанцы считают следующую примету: когда сыч сидит на трубе или на крыше дома и кричит. Если в случае первых двух примет такое стечение обстоятельств вполне естественно, то третий тип вестников смерти носит иррациональный характер. К этой группе относятся различные видéния: образы людей, голоса, стуки, другие посторонние шумы. На эти голоса и шумы ни в коем случае нельзя отзываться, поскольку они могут нести плохую весть.
Отдельной категорией примет к смерти следует считать те, которые актуализируются в контексте погребального обряда. Так, например, по словам ряда информантов, если человек умер с открытыми или приоткрытыми глазами, это значит, что он с собой кого-то уведет - в скором времени умрет еще кто-то из окружения покойного. Часть опрошенных албанцев утверждает, что если
через покойного перепрыгнет кошка, это также приведет к кончине кого-либо из семьи умершего. И, наконец, третьим поверьем с той же семантикой является примета, согласно которой разбрасываемые из гроба цветы во время движения траурной процессии укажут дорогу на кладбище молодым.
Гадания. Не самым распространенным среди албанцев, но все же заслуживающим упоминания способом узнать о предстоящей смерти являются гадания, которые, например, заключаются в следующем. Знахарка держит сосуд с водой над головой пациента и выливает растопленный воск в воду, сопровождая весь ритуал нашептыванием определенных «молитв» (этот термин используется албанцами применительно к любым заклинаниям). Если воск застывает в воде в виде змеи, змеиной головы, черепа, гроба, креста, то скорая смерть больного неизбежна.
3. Представления о времени смерти. Время для смерти и похорон. Несмотря на веру в фатализм судьбы и предопределенность момента смерти, албанцы Приазовья имеют четкие представления о том, когда хорошо умирать. В основе этих взглядов лежит православный календарь: если человек умирает в один из крупных (прежде всего, двунадесятых) праздников - Пасха, Рождество и т. д., то после смерти его ожидает жизнь праведника. Пасха воспринимается албанцами как главный христианский праздник, а поэтому смерть в этот день считается особенно хорошей и расценивается как показатель безгрешности почившего. Более того, среди албанцев бытуют верования, согласно которым хорошо умереть и в Великий пост, и в последующие сорок дней после Пасхи [15, с. 300-301]. Умерших в праздники албанцы причисляют к категории и ндэлюрэ нары (приаз. алб. / ndelurё пагТ), т. е. чистых перед Богом, людей без греха. Таким людям гарантировано место в раю.
Несколько иначе обстоит дело с представлениями о похоронах в праздничный день. Если человек умер накануне большого христианского праздника, то его не хоронят на следующий, праздничный, день (как того требует традиция албанцев), а переносят погребение на сутки. Таким образом, очевидна разница в отношении к факту смерти и похоронам в праздничные дни православного календаря. Если смерть в этот период времени маркирует безгрешность усопшего, его сопричастность с Царствием Божьим, то предание тела земле считается делом небогоугодным.
4. Обмирания. Обмирание (замирание) - народное название летаргического сна или глубокого обморока, понимаемого как временная смерть, когда спящий (или его душа) перемещается на «тот свет», общается с обитателями загробного мира, а по пробуждении возвращается в реальную действительность [20, с. 462]. Нарративы об обмираниях представляют огромную ценность как для носителей культуры, так и для исследователей, ее изучающих: первые полу-
чают описания жизни после смерти, что называется, «из первых уст», в расположении вторых оказывается ценный материал для анализа представлений, существующих у изучаемой общности.
Приазовским албанцам незнаком термин «обмирание», описывая произошедшие случаи, они использовали русское слово «сон». На местном говоре фраза «этот человек впадал в состояние летаргического сна» выглядит следующим образом: aju nari baldiska или aju fit bajaldisi. Информанты рассказывают, что если человек оказывался без сознания, необходимо было проверить у него наличие признаков жизни и положить в одну из комнат дома. От него не отходили, и если человек не приходил в сознание, через некоторое время рядом с ним ставили зажженную свечу - на случай смерти. Очевидно, что обмирание албанцами воспринимается как путешествие живого в потусторонний мир (приаз. алб. пё atё jetё - досл. в ту жизнь). Примечательно, что в рассказах албанцев о случаях обмирания в селах часто фигурируют числа три и двенадцать для описания продолжительности дней, в течение которых люди находились между жизнью и смертью. Вернувшись с «того света», замиравшие рассказывали односельчанам об увиденном, и эти повествования передавались албанцами в качестве описания того, что каждого ждет после смерти.
Один такой рассказ был записан А.А. Новиком в 1998 г. со слов А.К. Бурлачко (алб., 1940 г.р., с. Георгиевка). Бабушка Анны Кирилловны в двадцать шесть лет впала в летаргический сон, в котором пребывала двенадцать дней. После этого случая она много рассказывала о своем путешествии, но не все, а только то, что ей было дозволено1 [13. Л. 71]. Проводником женщины на том свете являлся маленький старичок с длинными седыми волосами по плечи и седой бородой до колен. Этот старичок ходил с посохом. Он-то и запретил ей рассказывать обо всем. Женщина видела многое, но некоторые места для нее были закрыты. Перед ее глазами предстали сцены будущего (голод, война) и страшного суда. Помимо этого, старичок показал и райские красоты, и как в котле со смолой варятся души грешников. Ключевым моментом путешествия является увиденная река - не широкая, но длинная. Это была река из слез женщины, выплаканных за четыре года с момента смерти мужа. На другом берегу реки стояли все ее умершие родственники и звали к себе. Женщина хотела пойти к ним, но старичок остановил ее со словами, что она пойдет туда, но позже. Как нетрудно догадаться, проводником по «тому» свету выступал сам Господь (Парандыя) [13. Л. 69-72].
1
' Мотив запрета на разглашение некоторой части из поведанной на «том свете» информации является одним из устойчивых компонентов подобных повествований [20, с. 464].
5. Представления о пребывании души в загробном мире. До сорока дней с момента смерти (а особенно пока тело умершего находится в доме) существует опасность, что его душа не сможет перейти в иной мир и останется в мире живых. Именно поэтому структурой погребального обряда албанцев предусмотрен ряд мер, направленных на недопущение такого развития событий. В частности, с момента смерти человека до сорокового дня в доме держат завешанными все зеркала и отражающие поверхности, чтобы там не осталась его душа1. После выноса гроба с покойным из дома закрывают входную дверь, а перевернутую посуду, при помощи которой его мыли, ставят в нормальное положение.
По словам информантов, душа умершего за сорок дней после смерти должна пройти сорок комнат, чтобы искупить свои прижизненные грехи, и только после этого идти на поклон к Богу. Подобные представленья бытуют также и у греческого населения Приазовья [4, с. 361]. Естественно, сохраняется также поверье, согласно которому в течение сорока дней2 душа регулярно посещает свой дом, а также все те места, где человек побывал при жизни.
По мнению некоторого числа опрошенных албанцев, когда душа умершего предстает перед Господом, Он определяет ее дальнейшую участь и отправляет в рай или в ад: Parandija ti ndrete sil ni ku (досл. Бог определит, кому куда). Другая часть информантов настаивает на том, что определение места вечного пребывания души состоится на Страшном суде - в конце времен. Тем не менее большинство албанцев, разделяя православную позицию, верят в рай и ад как финальную точку пребывания души человека после его смерти, но затрудняются однозначно сказать, когда определяется участь души. В говоре албанцев Приазовья для понятия «рай» существует лишь одна лексема raj. Описательно про людей, заслуживающих вечной жизни в раю, могут говорить: aju ad biré ni te miré vend (досл. он упадет в хорошее место) [8]. Для обозначения понятия «ад» в приазовском говоре албанского языка есть специальный термин katran, который сами жители сел переводят как «черная смола». Сцену попадания грешников в ад албанцы описывают следующим образом: на кладбище стоит казан с кипящей смолой, и в этот казан Бог кидает людей [6. Л. 41]. Представления о смоле как субстанции, находящейся под землей, характерны, в том числе, для балканского и отчасти карпатского ареалов [2, с. 33; 12, с. 93-94].
1 По некоторым данным, в ряде локальных, в том числе балканских, традиций зеркало рассматривалось как прибежище предков, душ людей, когда-либо обитавших в доме [19, с. 86-87].
2 Число сорок в погребальной обрядности имеет явно сакральное значение и восходит к мифопоэтическим концепциям глубокой древности.
31
Согласно другим представлениям албанцев Приазовья, души грешников после смерти будут обречены на вечные скитания - они будут летать над землей и не смогут найти себе места успокоения. Эти поверья отразились в повседневном дискурсе, прежде всего, в виде проклятий. Так, например, своему врагу можно пожелать, чтобы его душа не нашла в той жизни места (приаз. алб. shpirti mos te vdene vend ni ate jete).
Итак, подводя итог сказанному выше, можно сформулировать следующие положения:
• приазовские албанцы верят в предопределенность судьбы: в момент рождения человека высшие силы определяют время и обстоятельства его смерти;
• непосредственное приближение смерти могут предвещать сны, приметы и гадания, вера в которые устойчиво сохраняется у албанцев;
• при жизни некоторые люди могут посещать тот свет (обмирать)
и, таким образом, получать информацию об устройстве потустороннего мира;
• душа человека после его смерти наделена рядом качеств и характеристик, сближающих ее одновременно и с живым организмом, и с существом потустороннего мира.
В качестве заключения хотелось бы отметить, что, несмотря на мощное влияние городской традиции, испытываемое культурой приазовских албанцев в последнее время, изучаемой этнической общности удалось сохранить свою самобытность и инаковость1 в полиэтничном регионе Приазовья, в том числе посредством актуализации в повседневной жизни представлений о судьбе и смерти. Такая ситуация позволяет надеяться на то, что культура албанских колонистов, живущих вне родных земель уже около пяти веков, будет сохраняться и давать новый материал для этнографического исследования.
Список литературы
1. Виноградова Л.Н. Смерть хорошая и плохая в системе ценностей традиционной культуры // Категории жизни и смерти в славянской культуре: сб. ст. - М.: ИнСлав РАН, 2008. - С. 48-56.
2. Георгиева И. Българска народна митология. - София: Наука и изкуство, 1993.
3. Голант Н.Г. Балканские элементы в мифологических представлениях жителей юго-западной Румынии // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 10 / отв. ред. Е.Г. Федорова. - СПб.: МАЭ РАН, 2010. - С. 153-159.
4. Греки России и Украины / сост., отв. ред. Ю.В. Иванова. - СПб.: Але-тейя, 2004.
5. Державин Н.С. Очерки быта южно-русских болгар. I. Родинные и свадебные обычаи // Этнографическое обозрение. - 1898. - № 3. - С. 41-62.
1 О самоназвании и самосознании албанцев Приазовья см. [16, с. 57-76].
32
6. Ермолин Д.С. Приазовский отряд. Полевой дневник 2008 года. Архив МАЭ РАН. К. I. Оп. 2. № 1851.
7. Ермолин Д.С. Погребально-поминальная обрядность албанцев Приазовья. Полевые записи 2009 года. Архив МАЭ РАН. К. I. Оп. 2. № 1905.
8. Ермолин Д.С. Погребально-поминальная обрядность албанцев Приазовья. Полевые записи 2010 г. Личный архив автора.
9. Зеленин Д.К. Троецыплятница // Зеленин Д.К. Избр. тр.: ст. по духовной культуре. 1901-1913. - М.: Индрик, 1994. - С. 105-150.
10. Колев Н. Българска етнография. - София: Наука и изкуство, 1987.
11.Малинка А.Н. Новогреческие похоронные причитания и представления о загробной жизни // Этнографическое обозрение. - 1898. - №3. - С. 107-112.
12. Морозов И.А., Толстой Н.И. Ад // Славянские древности: Этнолин-гвист. слов.: в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. - Т. 1: А-Г. - М.: Междунар. отношения, 1995. С. 93-94.
13. Новик А.А. Приазовский отряд. О материальной и духовной культуре албанцев, украинцев Приазовья. Полевые записи. 1998 г. Архив МАЭ РАН. К. I. Оп. 2. № 1726.
14. Новик А.А. Отчет об экспедиционных исследованиях в Приазовье в июле - августе 2009 г. Архив МАЭ РАН. К. I. Оп. 2. № 1935.
15. Новик А.А. Пасхальные празднества и обряды албанцев Приазовья: По материалам прошлых и новых экспедиций 1998-2009 гг. // Проблемы славяноведения: сб. науч. ст. и материалов / отв. ред. С.И. Михальченко. Вып. 12. -Брянск, 2010. - С. 273-302.
16. Новик А.А. Самосознание албанцев Украины: к вопросу этнонима (полевые материалы 1998-2008 гг.) // Материалы полевых исслед. МАЭ РАН. Вып. 10 / отв. ред. Е.Г. Федорова. - СПб.: МАЭ РАН, 2010. С. 57-76.
17. Седакова И.А. Балканославянские представления о демонах судьбы: трансформации во времени и в пространстве // Время в пространстве Балкан: Свидетельства языка: сб. ст. / отв. ред. И.А. Седакова. - С. 42-63.
18. Седакова О.А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. - М.: Индрик, 2004.
19. Толстая С.М. Славянские мифологические представления о душе // Славянский и балканский фольклор. Народная демонология / отв. ред. С.М. Толстая. - М.: Индрик, 2000. - С. 52-95.
20. Толстая С.М. Обмирание // Славянские древности: Этнолингвист. слов: в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. Т. 3: К (Круг) - П (Перепелка). - М.: Междунар. отношения, 2004. - С. 462-464.
21. Узенева Е.С. Этнолингвистические материалы с юго-западной Украины // Карпато-балканский диалектный ландшафт: Язык и культура: сб. ст. / отв. ред. А.А. Плотникова. - М., 2008. - С. 321-347.
22. Шоинбеков А.А. Традиционная погребально-поминальная обрядность исмаилитов Западного Памира (конец XIX - начало XXI вв.): дис ... канд. ист. наук. - СПб., 2007.
23. Ястребов В.Н. Материалы по этнографии Новороссийского края. -Одесса: Тип. Шт. Одесского военного округа, 1894.
24. Kadishani J. Disa bestyni rreth paralajmërimet të vdekjes пё Dren^ // Gjurmime albanologjike. Folklor dhe etnologji. IX - 1979. (Bot. 1980). - F. 262-264.
25. Mehmeti F. Zakone, rite e besime vdekjeje пё Kelmend // Etnografia shqiptare. Nr. 9. Т^апё, 1978. - F. 333-358.
26. Sulejmani F. Bestytn^ për vdekjen пё Ма^пё e Tetovës // Gjurmime albanologjike. Folklor dhe etnologji. 14 - 1984. - F. 201-218.
27. Tirta M. Panteoni e simbolika / Doke e kode nё etnokulturen shqiptare. Т^ё: AShSH, 2007.
