CC BY
41
УДК 94(47).083 ЧЕРНИЛОВСКИЙ A. A.
кандидат исторических наук, кафедра естественнонаучных, экономических и гуманитарных дисциплин, Карачевский филиал, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева E-mail: [email protected]
UDC 94(47).083
CHERNILOVSKY A.A.
Candidate of historical Sciences, department of scientific, economic and humanities disciplines, Karachevsky branch
of Orel State University E-mail: [email protected]
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ РУССКОГО ВОЕННОГО ТЕОРЕТИКА КОНЦА XIX ВЕКА ЕВГЕНИЯ ИВАНОВИЧА МАРТЫНОВА О БУДУЩЕЙ ВОЙНЕ
IDEAS ABOUT THE FUTURE WAR OF THE RUSSIAN MILITARY THEORIST EVGENY IVANOVICH MARTYNOV AT THE END OF THE 19TH CENTURY
В статье анализируются прогнозы будущей войны, сделанные в 1890-х гг. русским офицером Е.И. Мартыновым. Русский военный теоретик ожидал скоротечной войны, исход которой решат крепости и кавалерия. Эти прогнозы были опровергнуты Первой мировой войной.
Ключевые слова: стратегия, прогнозы, военный теоретик, европейская война, Первая мировая война, массовые армии, крепости, артиллерия, кавалерия, железные дороги.
The forecasts of the future war, made by the Russian officer E.I. Martynov in the 1890s, are analyzed in the article. The Russian military theorist was expecting the short war, the outcome of which would be decided by fortresses and cavalry. These forecasts were refuted by the First World War.
Keywords: a strategy, forecasts, a military theorist, European war, World War I, mass armies, fortresses, the artillery, the cavalry, railroads.
Последние годы XIX века в европейской политике были временем противостояния Двойственного и Тройственного союзов, временем, когда шла подготовка к будущей европейской войне. Русские военные теоретики того периода делали прогнозы той будущей войны, которую Российской Империи придется вести в союзе с Францией против Германии и Австро-Венгрии.
Одним из тогдашних русских военных теоретиков был Евгений Иванович Мартынов (1864 - 1937). Он был офицером русского Генерального штаба, впоследствии дослужившимся до звания генерал-лейтенанта. Мартынов участвовалв Первой мировой войне, был в германском плену, а после революции перешел на службу в Красную Армию. В 1937 г., в возрасте семидесяти трех лет, Е.И. Мартынов был расстрелян [4].
В 1894 г. молодой капитан Мартынов опубликовал работу «Стратегия в эпоху Наполеона 1и в наше время», в которой изложил свои взгляды на состояние военного дела в конце XIX века.Наряду с позднейшими работами Е.И. Мартынова она была переиздана уже в наше время [2].
Цель настоящей статьи заключается в том, чтобы проанализировать сделанные Е.И. Мартыновым прогнозы будущей европейской войны, оценить, насколько они оказались адекватны той реальности, в которой через два десятилетия после выхода книги в свет развернулась Первая мировая война.
Прежде чем изучать эти прогнозы, следует огово-
риться, что они занимают лишь относительно небольшую часть рассматриваемой нами работы. Ее главная тема, как видно из названия, - сравнение стратегии конца Х1Хв., рассматриваемой главным образом на материале франко-прусской войны 1870 - 1871 гг., и стратегии начала этого века.
Мартынов исходил из более чем спорного суждения, что развитие техники якобы подавило духовную сторону человека, привело к упадку искусства (при том, что конец XIX в. был временем Льва Толстого и Ван Гога). Эту схему Мартынов переносил и на военное искусство. Если армия численностью в миллион бойцов не может совершать такие маневры, какие совершал Наполеон со стотысячными массами, если современный главнокомандующий не может, подобно Наполеону, единолично руководить всеми действиями армии, а должен полагаться на инициативу частных начальников, то современная стратегия по сравнению со стратегией Наполеона представляет собой низшую степень искусства.
Утверждение, что совершенствование оружия якобы приводит к упадку военного искусства, звучало далеко не в первый и далеко не в последний раз. Советский военный историк Строков, характеризуя работу Е.И. Мартынова, писал: «Известно, что в свое время немецкие ландскнехты, пораженные силой мушкетного огня, пробивавшего мощные рыцарские латы, провозгласили упадок военного искусства. В наше вре-
© Черниловский A.A. © Chernilovsky A.A.
мя (т.е. в середине XX века - А.Ч.) первые чудовищные взрывы ядерного оружия поколебали веру у некоторой части военных специалистов в решающую роль человека на войне, вызвали у них боязнь полного подчинения человека технике» [8, с. 641]. Мы полностью присоединяемся к этому мнению советского военного историка.
Мартынов подчеркивал, что войны в конце XIX века стали гораздо реже, чем раньше. Те причины, из-за которых войны начинались раньше, сейчас совершенно недостаточны: «С современной точки зрения трудно даже представить себе первоклассную державу, добровольно исполняющую обязанности полицмейстера в Европе, жертвующую целыми армиями и накапливающую колоссальные государственные долги для того только, чтобы в ущерб своим собственным интересам сохранить целость владений своего соседа или во имя отвлеченного принципа поддержать на колеблющемся троне какого-нибудь мелкого иностранного князька» [3, с. 37].
Масштабы будущей войны русский офицер в 1890-х гг. представлял себе по аналогии с франко-прусской войной: «В будущей борьбе нормальная сила армии для отдельного театра определяется в миллион человек одного боевого элемента и при разделении ее на пять частных армий численность каждой из них будет уже около 200 тысяч человек» |3, с. 25].
Действительные масштабы вооруженной борьбы в Первой мировой войне оказались гораздо больше, чем Мартынов мог предположить за двадцать лет до ее начала. Уже в кампанию 1914 г. на Западном фронте Германия выставила семь армий общей численностью 1600 тысяч солдат и офицеров [7, с. 191]. Весной 1918 г. на Западном фронте и Германия, и державы Антантыимели более чем по 2 миллиона бойцов [7, с. 523].
Огромная по сравнению со временами Наполеона численность армий придала колоссальную важность их стратегическому развертыванию. «В кампанию 1809 г. Наполеону в три дня удалось исправить ошибки, сделанные Бертье в стратегическом развертывании французской армии, но тогда он имел дело со 140-тысячной массой, стратегический фронт которой составлял всего только 120 верст; та же задача представится совершенно неразрешимой для главнокомандующего миллионной армией, разворачивающейся на фронте в 800 - 1000 верст» [3, с. 32] - писал Мартынов.
Без железных дорог развернуть миллионную армию было бы невозможно. Но при всей своей важностиже-лезные дороги ограничивают свободу воли полководца - ему придется развернуть главные силы не там, где он сочтет нужным, а там, куда ведет наибольшее число железнодорожных путей. Мартынов иллюстрирует эту мысль примером границы России с Германией и Австро-Венгрией.
Если отвлечься от железнодорожной сети, то главные силы русской армии вполне можно было бы развернуть как в Царстве Польском, так и на Волыни, на восточной границе Австрии. В пользу второго вариан-
та могли бы говорить следующие соображения: «... на польском театре существует сильная оборонительная линия реки Вислы с ее первоклассными крепостями; здесь мы можем с сравнительно небольшими силами задержать на некоторое время наступление германских армий, а между тем, сосредоточив свою главную массу на Волыни и перейдя в энергичное наступление в направлении на Львов против австрийской армии, мы имеем возможность нанести ей ряд последовательных поражений» [3, с. 33].
В наполеоновскую эпохудействительно можно было бы выбирать между Польшей и Волынью в качестве места для развертывания главных сил русской армии. «Но в наше время не может уже быть выбора между этими двумя планами; главная армия должна развернуться на германской границе, потому что к ней ведет десять рельсовых путей, в то время как к австрийской подходят только шесть» [3, с. 34]. Выбор австрийского театра привел бы к замедлению в стратегическом развертывании, а в этом вопросе времени принадлежит важнейшая роль.
Другой важнейшей проблемой при развертывании станет недостаток пространства для огромных масс войск. Миллионной армии надо для развертывания 800 - 1000 верст фронта, тогда как граница России с Германией и Австрией тянется на 400 верст, граница Франции с Германией - на 250 верст. В результате после завершения стратегического развертывания сложится следующая картина: «Фланги этой массы, упираясь в море или в территорию нейтральных государств, вполне обеспечены от обхода, и главные операции не могут начаться иначе, как рядом простых фронтальных столкновений» [3, с. 271].
Эта картина не совсем соответствует реальному началу мировой войны в 1914 г.: план Шлиффена как раз былзавязан на идее гигантского флангового охвата, а проблема «недостатка пространства» германской армией решалась за счет нейтральной Бельгии.
Мартынов справедливо говорил, что роль экономических факторов на войне в его время несравненно больше, чем во времена Наполеона, но из всех этих факторов он упоминал только один - состояние государственного бюджета: «В настоящее время, когда каждый день войны обходится в несколько миллионов металлических рублей, когда почти все способное к труду население отвлекается войной от производительной деятельности, финансовые вопросы выдвигаются едва ли не на первый план» [3, с. 38].
В конце Х1Хв. многие военные мыслители говорили, что будущая большая война неминуемо окажется длительной. Так, в 1890 г. девяностолетний фельдмаршал Г. Мольтке, выступая в Рейхстаге, сказал о будущей войне с Россией и Францией: «Господа, если война, которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами, как дамоклов меч, если эта война, наконец, вспыхнет, то никто не сможет предугадывать ее продолжительность и ее конец. В борьбу друге другом вступят величайшие европейские державы, вооруженные.
как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побежденной, чтобы она была вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу. Господа, это, может быть, будет семилетняя, а может быть и тридцатилетняя война» [6, с. 180]. Это же говорили и многие русские военные авторы того времени.
Однако Мартынов был не согласен с этим мнени-ем.Он считал, что несмотря на огромную численность солдат, войны будущего не могут быть продолжительными: «... широкое пользование этим богатым живым материалом требует, однако, не менее широких денежных средств, которых нет ни у одного из европейских государств и которых в таком большом размере не в состоянии доставить ему никакой кредит. <.. .> При таких условиях борьба должна будет окончиться гораздо раньше, чем истощится запас в людях» [3, с. 39]. Отсюда им делался вывод, что богатому государству выгодно применять стратегию изнурения, а бедная страна должна стремиться решить дело стремительными, хотя и рискованными ударами.
Излишне говорить, насколько это мнение не соответствует реальности Первой мировой войны, продолжавшейся свыше четырех лет.
Мартынов предрекал возрождение в новом облике стратегии времен Фридриха Великого: «Войны будущего снимут снова завесу с забытой уже стратегической картины ХУШвека: они сведу тся по-прежнему к борьбе за сообщения, то есть за железные дороги» [3, с. 88].
Вторгнувшуюся в страну миллионную армию легко побудить к отступлению, разрушив железные дороги, что легко осуществимо рядом удачных набегов кавалерийских и партизанских партий. Охранение этих дорог на большом протяжении составляет задачу очень трудную, а заменить разрушенные железные дороги не смогут ни реквизиции у населения, ни подвоз по обычным дорогам - они не в силах удовлетворить колоссальные потребности армии. Это проявится в будущей европейской войне, особенно если она разыграется на глубоком театре.
Как писал Мартынов «... в наше время подобные дальние вторжения представляют такое же авантюристическое предприятие, как и известный, столь сильно осуждаемый поход Карла XII. У последнего не было, правда, железных дорог, но за то его небольшая армия могла почти везде прожить средствами страны, на что не могут уже рассчитывать наши миллионные массы» [3, с. 81]. Мартынов правда отмечал, что численность регулярной кавалерии может оказаться недостаточной для одновременных действий на фронте и набегов на тыловые железные дороги противника, но проблему можно легко решить, возбудив народную войну в тылу неприятеля.
Одним из наиболее актуальных для военной мысли того времени вопросов был вопрос о роли крепостей в будущих войнах. Мартынов в этом вопросе стоял на крайне консервативных позициях. Он полагал.
что крепости, даже малые (то есть без линии фортов, с гарнизоном до 10 тысяч), смогут надолго задержать миллионную армию, если они запирают собой железные дороги. В этом случае наступающему противнику надо или взять крепость, или построить кружной железнодорожный путь, причем в обоих случаях теряется время. В подтверждение этой точки зрения он ссылался на опыт франко-прусской войны: «Вторгнувшимся в пределы Франции германским армиям, прежде чем воспользоваться железными дорогами, ведущими к Парижу, пришлось взять 13 малых крепостей, употребив на эту утомительную работу 4 месяца времени и то только благодаря тому обстоятельству, что французские крепости совершенно не были подготовлены к обороне» [3, с. 42]. Еще большим будет значение крепостей-лагерей с кольцом фортов и гарнизоном в 40 - 50 тысяч человек, а тем более огромных армейских крепостей-лагерей, способных вместить целую отступающую армию.
Что касается силы сопротивления крепостей, то последние кампании, по мнению Мартынова, ничем не подтверждают, что оборонительная сила крепостей уменьшилась. Он признавал, что в 1870 г. две крупнейших крепости Франции, Мец и Париж, легко пали, но объяснял это недостатком продовольствия у осажденных французов. При этом есть противоположные примеры: в ходе гражданской войны в США южане одиннадцать месяцев обороняли огромную крепость Ричмонд от многократно превосходящих сил северян; во время русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. Плевна на пять месяцев задержала русское наступление на Константинополь.
Такая точка зрения не учитывала стремительный прогресс артиллерии, в результате которого к началу Первой мировой войны все кирпичные крепости катастрофически устарели. С тех пор, как в 1880-х гг. был изобретен начиненный сильно взрывчатым веществом гаубичный снаряд, кирпичные форты стали опаснее для оборонявших их солдат, чем обычные окопы [5, с. 344]. Но и бетонные крепости в Первой мировой войне, если они оказывались в тылу у наст»'пающего противника, не могли задержать наступление массовой армии и были обречены пасть в течение нескольких дней. Лишь крепости, оказавшиеся на линии фронта, оказывались самыми прочными участками обороны.
В конце XIX в. Главный штаб России во главе с генералом Обручевым планировал в случае войны с Германией и Австро-Венгрией придерживаться активного образа действий опираясь на польский выступ, приближавший русскую армию к жизненным центрам враждебных держав. В непосредственной близости от границы была развернута масса кавалерийских дивизий, имевших задачу сразу после объявления войны совершить набег на территорию Германии. После завершения мобилизации и развертывания главных сил предполагалось перейти к наступательным действиям [21, с. 31-46].
Мартынов в своей работе рекомендовал России совершенно иной образ действий, основанный на опыте
Отечественной войны 1812 г. По его словам, «наводнение восточной Германии нашей кавалерией тотчас по объявлении войны» [3, с. 86] не может дать серьезных результатов - германская армия будет еще находиться в своей базе, а массы русской иррегулярной конницы, которая лучше всего подходит для выполнения таких задач, к этому времени не успеют прибыть на театр войны.
«Совершенно иначе сложится обстановка, если русская армия, не принимая удара в пограничной полосе, начнет отступление во внутрь страны, увлекая противника за собой. Бедные и малонаселенные губернии Литвы представят очень мало средств для существования миллионной армии; особо важные при этом условии коммуникационные линии последней удлинятся; в это же время подойдет наша иррегулярная конница. <...> При подобной обстановке железные дороги будут бездействовать, доставка по обыкновенным путям не удовлетворит потребностям миллионной массы, а опустошенная страна не даст уже никаких средств. Вторгнувшейся армии придется начать отступление» [3, с. 86] - писал Мартынов.
Эти прогнозы совершенно не подтвердились в ходе кампании 1915 г., когда германские войска нанесли русской армии сокрушительное поражение, оккупировали огромную территорию и им вовсе не пришлось начинать отступление. Русский офицер явно преувеличивал и зависимость массовой армии от железных дорог, и уязвимость этих дорог, не говоря уже о том, что кавалерийские рейды в тыл противника в условиях позиционной войны были трудноосуществимыми.
В сноске Мартынов говорит: «Временное занятие неприятелем западных губерний не может ослабить нас, так как они служат для России источником скорее слабости, чем силы» [3, с. 87]. Такое утверждение абсурдно с военной точки зрения - последствия оставления огромных территорий врагу очевидны - но оно соответствовало духу националистического угара эпохи Александра III.
Прогнозируя ход боевых действий на Западном фронте, Мартыновполагал. что решающую роль сыграют выстроенные после войны 1870 - 1871 гг. французские крепости, которые позволяют затянуть войну. Затягивание войны, по его мнению, выгодно для Франции, которую Мартынов считал более богатой страной, чем Германия [3, с. 77].
Мартынов писал: «Восточная граница Франции, на-
пример, опоясана целым поясом крепостей, находящихся в самой тесной связи между собой, в связи огня; в этой сплошной колючей ограде оставлено всего только два отверстия, в которые и должна протискиваться германская армия, если только она не пожелает затянуть войну на долгое время и воскресить перед глазами Европы полную картину позиционной стратегии ХУШвека» [3, с. 271] . Выше мы уже говорили о неадекватности такого прогноза: германская армия в 1914 г. не стала «протискиваться» сквозь линию французских крепостей, а обошла ее с севера через территорию Бельгии.
Первый период военных действий, по мнению Мартынова, будет состоять из фронтальных столкновений на заранее определенных столкновениях. В результате этих столкновений «... расположение одной из сторон будет прорвано, и она стянет свои главные силы позади первоначальной линии развертывания к какому-нибудь важному стратегическому пункту. <.. .> Сторона, одержавшая верх, направит к этому пункту по кратчайшим дорогам свои главные силы» [3, с. 271 - 272].
При этом наступление, по словам Мартынова, будет развиваться медленно: «Мы не увидим уже больше быстроты и энергии, вулканических вторжений наполеоновской эпохи. Массовая армия будет продвигаться вперед медленно, постоянно оглядываясь назад» [3, с. 272]. В действительности в 1914 г. германская армия, завершив стратегическое развертывание 19 августа, в первых числах сентября находилась уже в сорока километрах от Парижа.
«Наконец третий, решительный фазис будущей европейской войны должно составить грандиозное генеральное сражение, в котором, на общем фронте в 50 - 60 верст, столкнется и будет несколько дней сражаться миллионная людская масса» [3, с. 272] - писал Мартынов. Такая картина в целом соответствует реальной картине кампании 1914 г.. за исключением того, что фронт сражения на Марне был почти в пять раз больше, чем ожидал русский офицер в 1890-х гг., составлял около 250 километров. Тем более Мартынов не мог предвидеть, что после «грандиозного генерального сражения» война не окончится, а образуется сплошной позиционный фронт от Северного моря до границ нейтральной Швейцарии протяженностью около 700 километров.
Подводя итог, можно сказать, что работа Е.И. Мартынова представляет собой пример крайне неудачного прогнозирования будущей мировой войны.
Библиографический список
1. Зайончковский A.M. Подготовка царской России к мировой войне: очерки первоначальных планов и военной подготовки. М.: Гос. воен. изд-во, 1926. 425 с.
2. Мартынов Е.И. Политика и стратегия. М.: Финансовый контроль, 2003. 448 с.
3. Мартынов Е.И. Стратегия в эпоху Наполеона I и в наше время / Е.И. Мартынов. СПб., 1894. 303 с.
4. Мартынова-СавченкоМ.С. Наше наследие //Военно-исторический журнал, 1989, № 8. С. 84 -88.
5. Постижение военного искусства: идейное наследие А. Свечина / [составитель А.Е. Савинкин и др.] М.: Русский путь, 1999. 689 с.
6. Стратегия в трудах военных классиков. Том 2. / Под редакцией А. Свечина. М.: Государственное военное издательство, 1926.
7. Строков A.A. Вооруженные силы и военное искусство в первой мировой войне. М.: Воениздат, 1974. 616 с.
8. Строков A.A. История военного искусства. М.: Воениздат, 1965. 690 с.
References
1. Zayanchkovsky A.M. Preparing of Tsarist Russia for the world war: essays of initial plans and military training. Moscow: State Military publishing house, 1926. 425 p.
2. Kfartynov E.I. Politics and strategy. Moscow: The Financial Control, 2003. 448 p.
3. Martynov E.I. The strategy in the era of Napoleon I and in our time. St. Petersburg, 1894. 303 p.
4. Martynova-Scrvchenko M.S. Our heritage // Hie Military-historical Journal, 1989, No. 8. Pp. 84 - 88.
5. Comprehension of the military art: the ideological legacy of A. Svechin/ [compiled by A.E. Savinkin, etc.] Moscow: Russkiy put', 1999 689 p.
6. The Strategy in the works ofthe military classics. Volume 2. / Edited by A. Svechin. Moscow: State Military Publishing House, 1926.
7. StrokovA.A. The Armed forces and the military art in the First World War / A.A. Strokov. Moscow: Voenizdat, 1974. 616 p.
8. StmkovAA. The History of the military art. M.: Voenizdat, 1965. 690 p.
