CC BY
10
Вестник Прикамского социального института. 2021. № 3 (90). С. 24-29. Bulletin of Prikamsky Social Institute. 2021. No. 3 (90). P. 24-29.
Научная статья УДК 340.15
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ВЛАСТИ КРЕПОСТНЫХ СЛУЖАЩИХ УРАЛЬСКОЙ ГОРНОЗАВОДСКОЙ ВОТЧИНЫ (НА ПРИМЕРЕ ПЕРМСКИХ ВОТЧИН СТРОГАНОВЫХ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА)
Наталия Вениаминовна Голохвастова
Прикамский социальный институт, Пермь, Россия, [email protected]
Аннотация. Автором рассматриваются взгляды и отношение к власти крепостных служащих уральской горнозаводской вотчины (на примере пермских вотчин Строгановых) в первой половине XIX века в контексте «политической» психологии этой социальной группы. Обращается внимание на положительную оценку крепостными служащими института власти в целом и конкретных органов, представителей власти в частности. Отмечается, что в основе этой позитивной оценки лежали законный и божественный характер власти. «Политическая» психология предстает неотъемлемым атрибутом самосознания крепостных служащих при всей аполитичности последних. Делается предположение о появлении в середине XIX века первоначальных признаков изменений в традиционной социальной психологии крепостных служащих, связанных с наступлением эпохи «великих реформ».
Ключевые слова: крепостные служащие, уральская горнозаводская вотчина, пермские имения Строгановых, самосознание, «политическая» психология, власть.
Для цитирования: Голохвастова Н. В. Представления о власти крепостных служащих уральской горнозаводской вотчины (на примере пермских вотчин Строгановых первой половины XIX века) // Вестник Прикамского социального института. 2021. № 3 (90). C. 24-29.
Original article
CONCEPTS OF POWER OF SERFS EMPLOYEES OF THE URAL MINING ESTATE (ON THE EXAMPLE OF THE PERM ESTATES OF THE STROGANOVS THE FIRST HALF OF THE 19TH CENTURY)
Natalia V. Golokhvastova
Prikamsky Social Institut, Perm, Russia, [email protected]
Abstract. The author examines the views and attitudes towards the power of serfs employees of the Ural mining estates (on the example of the perm estates of the Stroganovs) in the first half of the 19th century in the context of the "political" psychology of this social group. Attention is drawn to the positive assessment by serfs employees of the institution of power in general and of specific bodies, representatives of power in particular. It is noted that this positive assessment was based on the legitimate and divine nature of power. "Political" psychology appears to be an integral attribute of the self-consciousness of serfs employees, despite all the apolitical nature of the latter. An assumption is made about the appearance in the middle of the 19th century of the initial signs of changes in the traditional social psychology of serfs employees associated with the onset of the era of "great reforms".
© Голохвастова Н. В., 2021
Keywords: serf employees, Ural mining estate, perm estates of the Stroganovs, self-awareness, "political" psychology, power.
For citation: Golohvastova N. V. Concepts of power of serfs employees of the Ural mining estate (on the example of the perm estates of the Stroganovs the first half of the 19th century). Bulletin of Pri-kamsky Social Institute. 2021. No. 3 (90). Pp. 24-29. (In Russ.)
В составе российского общества первой половины XIX века присутствовала особая категория крепостных людей, которая существенно отличалась по многим характеристикам от остальной массы несвободного населения страны. Официально, в масштабе страны, обозначалась лишь общая категория - «дворовые», к которой относились как домашняя прислуга помещиков, домашние мастера (столяры, плотники и т. д.), так и управляющие помещичьих заводов, секретари правлений, лесничие, крепостные художники... - в общем, все, кто не мог быть отнесен (в первую очередь - по происхождению, а также по совокупности других формальных признаков) к крестьянам или мастеровым [см., напр.: 1; 2]. Однако на Урале, в социуме горнозаводских имений, крупнейшими и достаточно типичными из которых были пермские вотчины Строгановых, эта категория получила название «крепостные служители» или «крепостные служащие» [3, с. 18]. Неслучайно в этом регионе данная категория получила другое наименование, причем не только в повседневном общении, но и в официальных документах строгановского «законодательства» [см., напр.: 4; 5] и делопроизводства1: крепостные служащие, поскольку выполняли в сложном, межотраслевом организме горнозаводской вотчины функции, свойственные «интеллигентским профессиям» [6, с. 7], выделялись из числа строгановских зависимых людей как в социально-правовом, материально-бытовом отношениях, так и особыми культурными, социально-психологическими чертами, специфическим самосознанием, представлявшим из себя совокупность взглядов, отношений, установок, ценностных ориентаций, духовно-нравственных приоритетов и т. п., свойственных представителям именно этой социальной общности [7].
Одним из компонентов самосознания крепостных служителей были представления о власти. Эти представления являлись, очевидно, отражением важнейшего сегмента социально-правовых отношений этой группы.
Представления строгановских служащих о феномене и институтах власти, о политическом устройстве государства и общества, отношение к власти вряд ли можно назвать политическими взглядами в современном значении этого слова. Они не были оформлены в стройную систему, но факт существования отдельных элементов «политической» психологии у слоя крепостных служащих пермских вотчин Строгановых нельзя отрицать. С этими психологическими установками было вплотную связано и правовое сознание данной категории крепостного населения вотчины [8], которое являлось одной из основных составляющих их социального самосознания в целом.
Следует отметить, что большинство служащих не было непосредственно включено в политическую жизнь страны. Они, если и интересовались этой сферой, то лишь как сторонние наблюдатели, существуя почти целиком и полностью в ограниченном мирке вотчины. Характерны в этом смысле строки из письма молодого Александра Теплоухова из Риги в 1831 году: «Здешние слухи о политических новостях столь несходны и вздорны, что я не только не почитаю нужным писать о них, но и сам не стараюсь помнить, притом и газет не читаю»2. Заметим,
1 См., напр.: Ильинский краеведческий музей (ИКМ). Рукоп. фонд. № 1963/84; Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1278. Оп. 2. Д. 946, 1354, 1366 и др.
2 Государственный архив Пермского края (ГАПК). Ф. 613. Оп. 1. Д. 404. Л. 7.
это было написано крепостным секретарем графа Строганова, находившимся в то время очень близко от территории, охваченной польским восстанием, направленным на достижение независимости Польши от Российской империи. Из дневниковых записей Александра Ефимовича, относящихся к весне этого же года, следует, что он всё-таки имел собственный взгляд на происходящие события. Его взгляд ограничивался рамками официальной идеологии правящих кругов России: «Мы живем в худые времена... Бунт распространился даже до города Динабурга, что в Лифляндской губернии. Хотя все меры приняты для защиты Риги, однако же, плохо будет поживать в ней, когда (чего избави Бог) взбунтовавшиеся мужички подступят к толстым стенам ее»1. Мы видим, что крепостной служащий озабочен лишь собственной безопасностью, которой могли угрожать восставшие. В летних записях А. Теплоухова 1831 года находим оценку «хода мятежа», где акценты расставлены более конкретно: «Залуский, Пржицевский... и другие были главными действующими лицами; возмущали помещиков, собирали крестьян, составили комитеты, разрушили законную власть и силою угроз и наказаний делали всех участниками в своих замыслах» . Таким образом, крепостной характеризует польское освободительное восстание не иначе как мятеж против законной власти. Он же, будучи еще подростком, находясь в конце 1825 года в Санкт-Петербурге, не мог не знать о восстании декабристов. Однако никаких описаний этого события мы в личном архиве А. Е. Теплоухова не находим, за исключением одной
3
строчки в хронологических записях: «14 декабря 1825 г. Был в Петербурге бунт» (курсив источника): информация слишком краткая, чтобы сделать из нее какие-то выводы.
При этом аполитичность строгановских служащих была относительной: она исчезала тогда, когда речь шла о политических и социальных переменах, непосредственно касавшихся их судьбы. Так, из деловой переписки управления Пермского нераздельного имения Строгановых с владельцем известно, что в период, предшествовавший отмене крепостного права, внимание служащих майората было приковано к газетам, оповещавшим о подготовке «великой реформы» и ходе ее проведения в западных и северных губерниях России4. В произведениях уральской писательницы А. А. Кирпищиковой, дочери крепостного управителя завода (правда не Строгановых, а других крупных вотчинников-заводовладельцев Лазаревых), содержатся упоминания о том, что высшие служащие постоянно читали центральные периодические издания - «Сын Отечества», «Московские ведомости» и др. - и отнюдь не были в стороне от политической жизни страны, особенно в 50-е годы XIX века: «Только и было разговоров и толков, что о войне и политике. Споры по поводу политических соображений доходили до ссор» [9].
Очевидно, у крепостных служащих существовала своя, пусть примитивная, «концепция» законной власти, но объем источников, которые позволили бы ее представить более развернуто, невелик. Всё же в ее структуре явственно выделяется несколько составляющих. Среди документов, которыми мы располагаем, наиболее полное изложение этой «концепции» находим у сельского приказчика Строгановых Луки Мокрушина, поэтому позволим себе достаточно пространно процитировать его высказывания: «Царство российское есть царство христианское, в нем царствует благочестивейший Царь, помазанник Божий.., царь самодержавный, полный и неограниченный, - повиноваться верховной его власти не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает»5. Ясно, что царь, держащий бразды правления в государстве с божьего соизволения, стоит в иерархии власти на самой высшей ступени. Далее эта параллель развивается: «В российской державе существуют
1 ГАПК. Ф. 613. Оп. 1. Д. 22. Л. 22 об.
2 ГАПК. Ф. 613. Оп. 1. Д. 22. Л. 34.
3 ГАПК. Д. 21.
4 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 5025. Л. 28, 33-33 об.
5 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 1470. Л. 58.
законные государственные установления, учреждения, силы и власти, они основаны в порядке применения к учреждениям и силам небесным, например: у бога на небеси есть воевода главный и начальства частные, есть и у царя земного воевода главный и начальства и Власти частные». Следовательно, вторая ступень власти в представлении служащего - это государственные учреждения и государственный аппарат. На третью ступень иерархической лестницы ставится непосредственный «хозяин» крепостного служащего - помещик: «Помещики наши есть те же Государственные особы, которые составляют и силы Государственные, и целость и благосостояние государства, повиноваться помещикам и исполнять все обязанности положено божескими и Государственными законами»1. Как видим, помещика вотчинный служитель оценивает как прямого представителя государственной власти, а не просто как своего владельца. В качестве четвертой ступени властных структур выделяется уже управленческий аппарат вотчины, то есть сами строгановские служащие: «Помещик управляет своими людьми или лично сам, или посредством особых управляющих, приказчиков, старост и других должностей, подобно тому, как царь управляет государством посредством разных сил и учреждений. Правила и предписания Помещика и его местного управления как основанные на законах должно исполнять свято и ненарушимо, а также и беспрекословно повиноваться всем установленным от него властям и начальствам. За нарушение и неповиновение власти положено наказывать виновных по всей строгости Божеских и Государственных законов»; «.. .всякой начальник действует не по своей воле, а исполняет обязанность свою, Богом и законом на него возложенную.»2. Следовательно, в «концепции власти» крепостного служащего мы можем увидеть четкую иерархию, во главе которой стоит Царь - «помазанник божий», а внизу - местная вотчинная администрация. Другими словами, служащие осознавали себя не просто проводниками интересов владельца, но структурным элементом многоступенчатой политической системы. Причем вся эта система пронизана идеей божественного определения земной власти: параллель между небом и землей постоянна, власть небесная и земная часто упоминаются вместе, вторая освещена божественным промыслом, помыслы и действия представителей той или другой имеют одни и те же цели. Это прямолинейное включение бога в реальную жизнь является отражением прочного религиозного сознания крепостных служащих.
Монарх в политических представлениях служащего выступает как фигура высшего авторитета, «истина в последней инстанции». Так, Л. Мокрушин считает первым и главным средством «к пресечению всякой заразы и законопротивной предприимчивости людей» «глас Монарха», а затем уже только меры, предпринимаемые другими органами вла-сти3. Тем не менее вотчинные служащие никогда не апеллировали в своих прошениях к этому «высшему авторитету»; также крайне редки в них и обращения к Богу. В более ста исследованных нами прошениях строгановских служащих фигура императора не находит никакого отражения, имя Бога упоминается лишь в одном. Все прошения обращены или к владельцу, или в главные управленческие структуры вотчин. Этот факт, на наш взгляд, говорит о том, что крепостные служащие прекрасно понимали: их жизнь реально зависит не столько от царя и бога, находящихся очень далеко (и высоко), сколько от хозяина-латифундиста и установленных им правил и «законов», которые, надо сказать, разрабатывались Строгановыми достаточно систематически на протяжении исследуемого периода, охватывали многие сферы жизнедеятельности горнозаводской вотчины и касались во многих случаях непосредственно крепостных служащих [10, с. 205-206, 210; 11, с. 160-165].
1 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 1470. Л. 58.
2 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 1470. Л. 58-58 об., 62 об.
3 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 1470. Л. 37 об.
Таким образом, в сознании крепостного служащего уральской горнозаводской вотчины определенное место занимали политические представления, в которых вся политическая система была построена на законных основаниях. Отношение к институтам власти со стороны представителей этой категории крепостных было положительным, а к выступавшим против власти - отрицательным. Законность деятельности высшего - государственного - и низшего - вотчинного - управления никогда не подвергалась сомнению со стороны служащих: она, к тому же, подкреплялась божественным происхождением власти, принятие которого было неотъемлемым атрибутом православной веры. Отличавшиеся в основной массе аполитичностью, что в целом характеризует сознание крепостных служащих уральской горнозаводской вотчины как традиционное [12], они начинали проявлять активный интерес к политическим событиям на фоне государственных преобразований, касавшихся непосредственно их социально-правового статуса. Последнее позволяет, на наш взгляд, говорить о том, что политическое сознание представителей этой социальной группы в середине XIX века начинает приобретать (пусть пока в очень незначительной степени) некоторые черты «пограничья» [13], свойственного в целом эпохе «великих реформ».
Список источников
1. Беловинский Л. В. Дворовые // Иллюстрированный энциклопедический историко-бытовой словарь русского народа. XVIII - начало XIX в. / под ред. Н. Ерёминой. М., 2007. С. 157-158.
2. Черкашина О. Н. Определение понятия «дворовые люди» в правовых актах и мемуарных источниках XIX в. // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Сер.: История. Политология. 2012. № 19 (138). Вып. 24. С. 85-89.
3. Мухин В. В. Крепостные служащие вотчинных имений Урала в первой половине XIX века // Общественная и культурная жизнь дореволюционного Урала. Пермь, 1996. С. 18-20.
4. Правила о положении пенсий служащим и мастеровым с их семействами в Пермском имении // Пермский край. Пермь, 1895. Т. 3. С. 96-105.
5. Положение об управлении Пермским нераздельным имением, изданное в феврале 1837 года. СПб., 1839.
6. Курмачева М. Д. Крепостная интеллигенция России (вторая половина XVIII - начало XIX вв.). М., 1983.
7. Голохвастова Н. В. Крепостные служащие в системе управления уральского горнозаводского имения в конце XVIII - первой половине XIX вв. (на примере пермских вотчин Строгановых). Пермь, 2004.
8. Голохвастова Н. В. Правовое сознание крепостных служащих уральского горнозаводского имения в первой половине XIX века (на примере пермских вотчин Строгановых) // Актуальные теоретические и практические вопросы развития юридической науки: общегосударственный и региональный аспекты. 2015. № 1. С. 43-47.
9. Кирпищикова А. А. Из записок управительской дочери // Как жили в Куморе. Пермь, 1987. С. 173-271.
10. Неклюдов Е. Г. Уральские заводчики в первой половине XIX века: владельцы и владения. Н. Тагил, 2004.
11. Мезенина Т. Г. Пермские владения Строгановых в XVIII - первой половине XIX в.: особенности пространственной и социально-экономической организации. Н. Тагил, 2011.
12. Вальдман И. А. Традиционное общественное сознание и социальная коммуникация // Идеи и идеалы. 2014. № 4 (22). Т. 1. С. 123-129.
13. Тлостанова М. В. Исследования пограничья vs пограничное (со)знание, мышление, творчество // Вопросы социальной теории. 2012. Т. VI. С. 63-80.
References
1. Belovinskii L. V. Dvorovye [Yard]. Illyustrirovannyi entsiklopedicheskii istoriko-bytovoi slovar' russkogo naroda. XVIII - nachaloXIXv., Moscov, 2007, pp. 157-158. (In Russ.)
2. Cherkashina O. N. Opredelenie ponyatiya «dvorovye lyudi» v pravovykh aktakh i memuarnykh istochnikakh XIX v. [Definition of the concept of "courtyard people" in legal acts and memoir sources of the XIX century.] Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser.: Istoriya. Poli-tologiya, 2012, no. 19(138), iss. 24, pp. 85-89. (In Russ.)
3. Mukhin V. V. Krepostnye sluzhashchie votchinnykh imenii Urala v pervoi polovine XIX veka [Serf servants of the patrimonial estates of the Urals in the first half of the 19th century]. Obshchestven-naya i kul'turnaya zhizn' dorevolyutsionnogo Urala, Perm, 1996, pp. 18-20. (In Russ.)
4. Pravila o polozhenii pensii sluzhashchim i masterovym s ikh semeistvami v Permskom imenii [Rules on the status of pensions for employees and artisans with their families in the Perm name]. Perm-skii krai, Perm, 1895, vol. 3, pp. 96-105. (In Russ.)
5. Polozhenie ob upravlenii Permskim nerazdel'nym imeniem, izdannoe v fevrale 1837 goda [Regulations on the management of the Perm undivided estate, published in February 1837]. Saint Petersburg, 1839. (In Russ.)
6. Kurmacheva M. D. Krepostnaya intelligentsiya Rossii (vtoraya polovina XVIII - nachalo XIX vv.) [Serf intelligentsia of Russia (second half of the 18th-early 19th centuries)]. Moscov, 1983. (In Russ.)
7. Golokhvastova N. V. Krepostnye sluzhashchie v sisteme upravleniya ural'skogo gornozavodskogo imeniya v kontse XVIII - pervoi polovine XIX vv. (na primere permskikh votchin Stroganovykh) [Serf servants in the management system of the Ural mining and refinery estate at the end of the 18th - first half of the 19th centuries. (on the example of the Perm estates of the Stroganovs)]. Perm, 2004. (In Russ.)
8. Golokhvastova N. V. Pravovoe soznanie krepostnykh sluzhashchikh ural'skogo gornozavodskogo imeniya v pervoi polovine XIX veka (na primere permskikh votchin Stroganovykh) [Legal consciousness of serfs of the Ural mining and refinery estate in the first half of the 19th century (on the example of the Perm estates of the Stroganovs)]. Aktual'nye teoreticheskie i prakticheskie voprosy razvitiya yuridicheskoi nauki: obshchegosudarstvennyi i regional'nyi aspekty, 2015, no. 1, pp. 43-47. (In Russ.)
9. Kirpishchikova A. A. Iz zapisok upravitel'skoi docheri [From the notes of the steward's daughter]. Kak zhili v Kumore. Perm, 1987, pp. 173-271. (In Russ.)
10. Neklyudov E. G. Ural'skie zavodchiki v pervoi polovine XIX veka: vladel'tsy i vladeniya [Ural breeders in the first half of the 19th century: owners and estates]. Nizhny Tagil, 2004. (In Russ.)
11. Mezenina T. G. Permskie vladeniya Stroganovykh v XVIII-pervoi polovine XIX v.: osobennosti pros-transtvennoi i sotsial'no-ekonomicheskoi organizatsii [Perm possessions of the Stroganovs in the 18th - first half ofthe 19th centuries: features of spatial and socio-economic organization]. Nizhny Tagil, 2011. (In Russ.)
12. Val'dman I. A. Traditsionnoe obshchestvennoe soznanie i sotsial'naya kommunikatsiya [Traditional public consciousness and social communication]. Idei i ideally, 2014, no. 4(22), vol. 1, pp. 123-129. (In Russ.)
13. Tlostanova M. V. Issledovaniya pogranich'ya vs pogranichnoe (so)znanie, myshlenie, tvor-chestvo [Borderline research vs borderline (co) knowledge, thinking, creativity]. Voprosy sotsial'noi te-orii, 2012, vol. VI, pp. 63-80. (In Russ.)
Информация об авторах Н. В. Голохвастова - кандидат исторических наук, заведующая кафедрой «Теория и история государства и права», Прикамский социальный институт.
Information about the authors N. V. Golohvastova - Candidate of Historical Sciences, Head of the Department of Theory and History of State and Law, Prikamsky Social Institut.
Статья поступила в редакцию 10.11.2021; одобрена после рецензирования 24.11.2021; принята к публикации 24.11.2021.
The article was submitted 10.11.2021; approved after reviewing 24.11.2021; accepted for publication 24.11.2021.
