CC BY
85
УДК 94(415).600/1086
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 3
С. Е. Федоров, Ф. Е. Левин ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРОСТРАНСТВЕ
В «КНИГЕ ЗАХВАТОВ ИРЛАНДИИ» — АНАХРОНИЗМЫ ТРАЙБАЛИЗМА?
В статье рассматриваются представления о пространстве как части раннесредневековой ирландской картины мира в «Книге Захватов Ирландии». Авторы соотносят образы пространства «Книги Захватов» с общеирландской «картиной мира», а также выдвигают предположения о ее источниках. Тот факт, что в «Книге Захватов» отсутствуют ярко выраженные пространственные дихотомии, свойственные ирландской картине мира, может говорить о том, что составители источника воспроизводили архаические представления не столь механически, как это может казаться на первый взгляд. Они осуществляли достаточно сложный синтез разнообразных источников, синхронизируя их с общемировой историей, почерпнутой из «Книги Исхода» и всемирных хроник. Авторы приходят к выводу, что содержательная структура «Книги Захватов» содержит в себе ряд локальных сюжетов, синтезированных воедино. Представления о пространстве в «Книге Захватов» были неразрывно связаны с мифом верховной власти и свидетельствовали о составной этничности и этнической неоднородности острова. Миф «Книги Захватов» эволюционировал от origo regis, т. е. сугубо династического мифа Уи Нейлов, в сторону origo gentis, т. е. мифа о происхождении народа, и тем самым отражал тенденцию перехода в Ирландии от племенных идентичностей к территориальным. Библиогр. 27 назв.
Ключевые слова: «Книга Захватов Ирландии», пространство, картина мира, трайбализм.
S. E. Fyodorov, F. E. Levin
SPATIAL PERCEPTIONS IN «LEBOR GABALA ERENN» — ANACHRONISMS OF TRIBALISM?
The article sheds light on spatial perceptions in «Lebor Gabala Erenn» as a part of the Early Medieval Irish worldview. The authors compare a spatial image in «Lebor Gabala Erenn» with the Irish worldview. The absence of spatial dichotomies which are integral to the Irish worldview may be a proof of the fact that the compilers of the narrative did not merely reproduce the archaic perceptions. Authors come to the conclusion that the narrative of «Lebor Gabala Erenn» contained various local myths synthesized into a united framework. The spatial perceptions in «Lebor Gabala Erenn» were inextricably linked with the myth of high-kingship and gave some evidence about the composite ethnicity and ethnic heterogeneity of the island. The myth of «Lebor Gabala Erenn» had evolved from origo regis, a dynastic myth of Ui Neill, towards origo gentis, a myth of the people's origins. Thus, it reflected the tendency of a passage from the tribal identities to territorial ones in Ireland. Refs 27. Keywords: «Lebor Gabala Erenn», space, worldview, tribalism.
Исследование раннесредневековых идентичностей, в том числе этнообразую-щих, сопряжено с определенными сложностями. Речь идет не столько о вторичном характере большинства сохранившихся источников, глубине и точности любых форм содержательной деконструкции, сколько об отсутствии в этот период четкого разделения в сознании современников сфер «политического» и «социального» и, следовательно, известной условности возможных сценариев их легитимации. Как
Федоров Сергей Егорович — доктор исторических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected]
Левин Феликс Евгеньевич — студент, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected]
Fyodorov Sergey E. — Doctor of History, Professor, St.Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., Saint-Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
Levin Feliks E. — student, St.Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., Saint-Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
известно, важную роль в таких сценариях играют факторы распознания культурных границ, внутренних (эмных) и внешних (этных). В тех случаях, когда в таких сценариях этные концепты преобладают над эмными, достигается более последовательная этнизация социальных отношений. Когда же происходит противоположное, наблюдается обратный процесс, и этнические отношения приобретают характер более выраженных социальных отношений. Размытость границ затрудняет не только распознание эмных и этных связей и отражающих их представлений, но и идентификацию характерных для них процессов.
С одной стороны, на ранних стадиях своего развития средневековое общество, действительно, лишено какого-либо четкого осознания иерархичности социальных связей. С другой — ему сложно отказать в наличии хотя бы примитивных форм социально-культурной консолидации. Общность может репрезентироваться в различных дискурсах без учета определяющей его стратификации как целостность, а в условиях раннего Средневековья как целостность пространственная или более конкретно — как общность территориальная. Такая общность актуализирует прежде всего координаты, собственно границы занимаемого или потенциально занимаемого пространства. Такие пространства могут размечаться посредством символических практик и воспроизводиться на уровне рода или племени, затем группы родов или группы племен и усложняться по мере усложнения самих социальных объектов.
По мере распространения христианства, с ростом авторитета католической церкви осознание общности начинает опираться на универсалистский критерий, и собственно сама христианская ойкумена рождает первые исходные представления о иерархии образующих ее субъектов. Начавшаяя с X в. секуляризация взглядов на иерархичность последовательно привносит элемент дифференциации и в светскую практику, знаменуя собой рождение и всплеск более понятных нам этнических представлений.
* * *
В научной литературе неоднократно высказывалось мнение о перспективности использования раннеирландской литературы в качестве одного из источников по истории раннесредневековой Ирландии [1]. Тщательный анализ содержания подобных текстов позволяет дополнить существующие реконструкции, касающиеся не только политической истории региона, но и его социальной и ментальной реальности. Наиболее интересными в этом контексте являются возможности, связанные с углублением современных представлений о наиболее архаичных пластах ирландской «картины мира», влиявших, как известно, на складывание уже менее общих представлений сообщества о самом себе.
Ирландская «картина мира» была синтезом христианских и языческих элементов и, безусловно, перекликалась с представлениями других индоевропейских народов, населявших Европу в период раннего Средневековья. При этом она обладала набором уникальных черт, свойственных только кельтским народам.
Не затронутая римским влиянием, Ирландия, по мнению многих историков [2-4], сохранила в своей социальной организации традиционные индоевропейские элементы, в том числе в представлениях о пространстве. Это позволило в свое время Алвину и Брину Рисам [4] найти много общих черт между картиной мира древних
ирландцев и древних индийцев, среди которых выделяются помимо ориентации на восток и пятичленного деления пространства особая роль чисел в выстраивании общей перспективы универсума. Несмотря на свое периферийное положение, Ирландия была открыта межкультурным контактам и испытала влияние других традиций, в особенности скандинавской (набеги викингов на Ирландию начались с VIII в.).
Представления о пространстве в Ирландии были также схожи с аналогичными представлениями германских народов. Человек и природа составляли единый универсум, в котором космос воспринимался как самостоятельный субъект [5, с. 57]. Картина мира была неизбежно связана с космологическими схемами и псевдоисторическими преданиями [2, с. 22]. Космогонические мифы порождались рефлексией по поводу происхождения не только людей, но и самих объектов пространства. Пространство являлось интегральной частью человеческой истории и наделялось сакральным значением.
Необходимо отметить специфику ирландского пространства — оно было ограничено, тем самым проведение воображаемых границ упрощалось самим географическим положением. Представляется, что островное положение серьезно влияло на пространственные представления населения, и, возможно, речь должна идти о некоторых общих моделях, свойственных островным народам. Так называемые инсу-лярные представления о пространстве выражались в космогонических мифах, в которых Фабьен Мишле выделила три стадии в оформлении пространства, связанные с сотворением, переселением и заселением [6]. Подобные практики распознания пространства были характерны не только для Англии и Ирландии, но и для Исландии.
Пространство наделялось антропоморфным содержанием. К примеру, для Ирландии и Исландии было характерно восприятие острова как женщины. Соответственно заселение и установление границ своей территории осмыслялось в категориях общения между мужчиной и женщиной [7, с. 307]. В Ирландии подобное представление актуализировалось в ритуалах инаугурации ирландских септов, когда новый король символически брал в жены полученную им землю, а также в поэтической традиции.
Ирландская ориентация по сторонам света отличалась от представлений германских народов. В ней не было дихотомии востока и запада, как во Франции, Англии и Германии [3, с. 335], зато присутствовала дихотомия севера и юга, причем у ирландцев север ассоциировался с низом, а юг — с верхом [2, с. 27]. Таким образом, картина мира получалась перевернутой. Еще одной чертой ирландских представлений была строго выраженная ориентация на восток, свойственная многим индоевропейцам [2, с. 28]. Восток и юг были наделены положительными качествами в противовес западу и северу. Север обладал враждебными, магическими, оккультными свойствами, что сближало представления ирландцев и скандинавов [5, с. 52]. В представлениях о пространстве существовал также Иной мир, мир потусторонних сил, который в отличие от скандинавских и других народов не был четко локализован.
Окружающий мир делился на свой и чужой. К своему миру относились Британские острова, где в раннее Средневековье располагались ирландские королевства, особенно в Шотландии и Уэльсе. Сами ирландцы не осознавали своей общности с западными кельтами, несмотря на то, что активно поддерживали с ними контакты
на протяжении всей своей истории. Представление о самих себе как о кельтах появилось достаточно поздно, лишь в конце XVII — начале XVIII в. Свой мир маркировала также Испания, с которой поддерживались торговые и культурные контакты. Восточный мир — континентальная Европа и Азия — воспринимался как чуждый мир, обитатели которого враждебны [2, с. 30].
Ирландская «картина мира» испытала определенные трансформации под воздействием латинской христианской традиции. Как пишет С. В. Шкунаев, с приходом и утверждением христианства возобладало стремление переосмыслить традицию в иной системе координат — мировой истории и божественного предопределения [8, с. 28]. Космогонические мифы обрели себя в новых нарративных источниках, в которых повествование шло от сотворения мира.
Одним из таких источников была «Книга Захватов Ирландии», сохранившаяся в разных редакциях[9]1, самая ранняя из которых датируется XI в. Основой для этого компилятивного по своему характеру произведения послужили работы поэтов-историков XII в.: Эохайда Уи Фланна2, Фланна Манистраха3 и Гиллы Коэмана4, переложенные прозой. Некоторый материал соотносится с еще более ранними памятниками VII-VIII в. Центральное место в «Книге захватов» занимает сюжет о постепенном заселении Ирландии племенами Кессар, Партолона, Немеда, Фир Болг, Туата де Дананн и Миля Испанского5 и о окончательном воцарении на острове племени гойделов, от которых происходят современные ирландцы.
Появление самого произведения связано с переходным периодом в истории Ирландии, когда она была освобождена от викингов и находилась на пути к объединению под властью верховного короля. «Книга Захватов» создала протонациональный миф, целью которого, по мнению Джона Кэри [10, р. 1] , было поставить Ирландию в один ряд с Римом и Израилем. Именно поэтому в центре ойкумены оказывалась Ирландия и ее избранный народ — гойделы. В единый нарратив сводятся предания об ирландском далеком прошлом, помещенные в контекст общехристианских всемирных историй.
Особенностью раннеирландской космологии было ее сужение до пространства одного лишь острова. История Ирландии должна была синхронизироваться с общемировыми событиями: так, нашествия Партолона, Немеда, Фир Болг и Миля совпадали с основанием великих королевств ассирийцев, мидийцев, персов и македонян [11, р. 29]. Моделями для такого типа повествования для ирландских историопис-цев послужили две различные схемы, предложенные в свое время Павлом Орозием
1 Первая редакция сохранилась в Лейнстерской книге (ок. 1150 г.) и «Книге из Фермоя» (1373). Вторая редакция сохранилась в нескольких текстах, самый известный из которых — «Желтая Книга из Лекана» (XIV-XV вв.). Третья редакция содержится в Баллимотской книге (1391) и в «Великой Книге Лекана» (1418). Четвертая редакция была написана в 1631 г. Майклом О'Клейригом, францисканским монахом. Стюарту Маккалистеру удалось впервые свести большую часть редакций воедино и полностью опубликовать в 1938-1956 гг. весь нарратив.
2 Эохайд Уи Фланн (936-1004) — клирик из Армага, настоятель прихода Клонфекл, автор топографических и генеалогических поэм.
3 Фланн Манистрах (?-1056) происходил из рода, контролировавшего монастырь Монастер-бойс, в графстве Лаут, возглавлял монастырскую школу при монастыре.
4 Гилла Коэман (?-1072).
5 В названиях племен Кессар, Партолона, Немеда, Миля Испанского (милезианцы) используется родительный падеж имени их вождя, а в названиях Фир Болг и Туата де Дананн используется название племенной общности в именительном падеже.
и Исидором Севильским. Если «этнографические» представления Орозия [12] ограничивались указанием на территориальную принадлежность этнической группы, то Исидор использовал понятие «паИо», подразумевая общность, объединенную общим происхождением и наследием ^епШНаБ) [13, р. 349]. Более того, представителям «паИо» был свойственны определенный характер и поведение, связанные с той климатической зоной, где они проживали.
Ирландские историописцы осуществили синтез вышеупомянутых концепций, представив гойделов как избранное сообщество, имеющее общее происхождение (от Яфета), общий язык (появившийся сразу после разрушения Вавилонской башни) и общую культуру. Объединив различные дохристианские предания со сведениями из Евсевия, Исидора и Павла Орозия, составители «Книги Захватов» представили ирландское общество гораздо более статичным, чем оно было на самом деле.
«Книга Захватов» отражает ирландскую литературную традицию ретроспективного толкования истории. Источники по раннеирландскому Средневековью сложны тем, что они создавались намного позднее описываемых событий. Прошлое служило легитимацией политических потребностей борющихся за власть септов. Многие источники переписывались, но не полностью, вследствие чего в них можно найти конфликтующие сюжеты.
В силу упомянутых выше факторов представляется необходимым вычленить два важных аспекта изучения пространственных представлений в «Книге Захватов». Во-первых, речь должна идти о проблеме соотнесения образа пространства «Книги Захватов» с общеирландской «картиной мира». При этом важной остается неизбежная связь ментальной карты составителей «Книги Захватов» и структуры самого интересующего нас источника. Во-вторых, обозначенная таким образом задача выводит нас на ее следующий уровень — источниковедческий, и при этом речь должна идти о сумме предположений о возможных источниках «Книги Захватов».
По многим аспектам восприятие пространства в «Книге Захватов» соответствовало ирландской картине мира. В ирландских источниках люди и окружающее пространство представлялись тесно связанными между собой [14, р. 132]. Географические названия служили доказательством символических отношений между людьми и пространством [14, р. 132]. В ирландских мифах космогония представлялась в виде манифестации, «постоянного творения». Космос простирался по горизонтали и вертикали и моделировался антропоморфным способом. Объекты пространства были явлены нам свидетелями племенного прошлого и выступали в качестве архетипа [15, с. 327]. Они получали свое название от людей. Таким образом, любой географический объект становился неотъемлемой частью истории Ирландии и ассоциировался с определенным событием [15, р. 132].
Как уже отмечалось, логика развития сюжета «Книги Захватов» соответствует трем стадиям, разграничивающим различные формы историко-культурного освоения острова. С мифологической точки зрения ничто не существует, пока оно не «оформлено» [2, с. 49]. Заселение Ирландии осуществляется с востока (и такое представление согласуется с индоевропейским представлением). Доисторическое пространство абсолютно девственно и заполняется благодаря серии миграций. Ирландия воспринимается как самодостаточный космос, однако этот космос пребывает в состоянии хаоса в период между миграциями. Любое новое племя вынуждено создавать все заново.
Племена, заселяющие Ирландию, — Кессар, Партолона, Немеда, Фир Болг, Ту-ата де Дананн и Миля Испанского, могут восприниматься в двух измерениях: библейском (как древние предки) и космогоническом (как антропоморфные боги). За исключением двух последних прибывшие племена не захватывают, а колонизируют остров, тем самым совершая акт повторного творения. Прошлое в «Книге Захватов Ирландии» — героический век. Племена представляются евгемеризированными богами. Большинство героев «Книги Захватов» — мифологические персонажи, соответственно обладающие силой творения. В этой связи показателен пример «креативного» песнопения друида Аморгена, когда сыновья Миля, Эбер и Эремон, отходят за девятую волну.
Взываю к земле ирландской,
Омытой морем обильным,
Пусть будут носить плоды горы,
И ливнем полны леса,
Пусть будут полны водой реки,
А также глубины озер,
Пусть будет глубок на холме источник,
Источник собраний народа,
Собранием королей — Темра,
Темра, народов холм... [16, р. 258-259]
В приведенном тексте хорошо распознаются два «способа» заполнения пространства. Речь идет о появлении естественных объектов природы без непосредственного присутствия или вмешательства человека (озер, гор, рек) и о «рукотворных», определяемых человеческой деятельностью пространственных явлениях (расчистка земли и появление долин). При Партолоне возникают семь озер, при Немеде — четыре, при Туата де Даннан — три [16]. По прибытии Партолона в Ирландии существовала лишь одна долина, созданная Богом-творцом, — Эльта [16, р. 56-57]. При нем расчищаются четыре долины, при Немеде — двенадцать. Расчистка долин и разлив рек продолжаются в течение всего золотого века при потомках Эремона и Эбера, сыновей Миля, поделивших между собой остров.
Следующей стадией оформления пространства было его деление. Дробность пространства была характерна для ирландской картины мира. Оно делилось горизонтально и вертикально, сохраняя свои характерные функции, общие для ирландских и древнеиндийских представлений: по горизонтали оно было пятеричным, по вертикали — двоичным. Однако деление пространства соответствовало не только сакральному значению цифр, но и политическим притязаниям септов, поскольку архетип играл важнейшую роль в юридической традиции Ирландии [17, р. 12] . В этом плане архаика была лучшим аргументом в пользу обладания землей.
При Фир Болг происходит первый горизонтальный раздел Ирландии на пять частей, койкедов6 [16, р. 120-121] . «Они пришли вместе в Ушнех, что в Мите, и разделили Ирландию на пять частей. Первая часть отошла Слэйнге от Инбер Колпты до места встречи Трех вод, следующая — Ганну, от места встречи Трех вод до Белах Конглы, Сенханну — от Белах Конглы до Лумнеха, Генанну — от Лумнеха до Дро-
6 Понятие «койкед» близко по значению к понятию «провинция». В древнерусской истории аналогом такого пространственного деления являлись пятины.
эйса, Руайдри — от Дроэйса до Бойна» [16, р. 120-121]. Горизонтальный раздел территории продолжается время от времени, и именно так территория дробится при потомках Эбера и Эремона [19]. Провинции Ирландии Ульстер, Лейнстер, Коннахт и Мунстер продолжали именоваться койкедами даже когда их было четыре. Пента-ды были свойственны раннеирландской литературе: пять провинций, пять священных деревьев, пять заезжих домов, пять дорог, пять мудрецов [18, с. 422].
В третьей редакции последней части «Книги Захватов», «Списке Королей», говорится о пятой провинции — Миде. С ней связывают культовую фигуру золотого века Ирландии — Туатала Техтмара (буквально — «пришедший из-за моря»), легендарного предка коннахтов и Уи Нейллов, одного из самых мощных септов в Ирландии, происходивших из Коннахта. «Туатал отрезал от каждой провинции по верхней части, и оттого они получили название "Миде", что означает "шея" каждой провинции» [16, р. 310-311]. Здесь метафоры «голова» и «шея» по-прежнему подчеркивают восприятие пространства как божественного тела. Так, Миде становится основообразующим элементом территории, шеей, на которой держатся все провинции.
Тем самым деяние Туатала Техтмара, который подчинил всех территориальных королей, составляет часть легитимирующего мифа верховной власти Уи Нейллов, которые играли одну из главных ролей в политической жизни Ирландии. Таким образом, свое верховенство в Ирландии Уи Нейллы датировали I в. н. э. с Туатала Тех-тмара, согласно переписанной в их интересах истории.
Вертикальный раздел Ирландии был совершен при сыновьях Миля Эремоном и Эбером. После высадки на берег между ними возникает спор о том, кто будет править Ирландией. Друид Аморген вызывается разрешить их спор. Вначале он предлагает, чтобы первым правил Эремон, а ему наследовал Эбер. Братья, отказавшись от первого варианта, принимают второй совет Аморгена и делят Ирландию на две части: Эремону достается север, а Эберу — юг [16, р. 283]. К Эберу на юг отправляется арфист, «и отныне вечно сладкое звучание музыки пребудет в южной части Ирландии», а вместе с Эремоном на север уходит поэт, «так что отныне на Севере хранятся достоинство и ученость» [16, р. 282-283]. Здесь могла подразумеваться дихотомия севера и юга, где каждой части приписывались определенные качества.
Это разделение сходно с разделением Ирландии на две половины — «половину Конна» (Конн Ста Битв, предок коннахтов и Уи Нейллов) и «половину Муга» (Муг Нуадат, предок Эоганахтов). С точки зрения Фрэнсиса Бирна, подобная теория возникла в VI-VII в. для объяснения сфер влияния Тары и Кашеля [1, с. 116]. При этом половина Муга (Leth Moga) появляется в одной из версий источника в «Книге из Лейнстера» в связи с историей Ирландии после смерти Маэлсехнайлла, сына Домналла (949-1022), последнего формально инаугурированного верховного короля всей Ирландии. После Маэлсейхналл появляются «неполные короли Ирландии» (ri Érenn co fresabra): «Если король из половины Конна, и владеет всей половиной, а также одной провинцией из половины Муга, то он именуется неполным королем Тары и Ирландии. Если же он из провинции Муга, то он не может так себя называть, пока он не владеет всеми землями провинции Муга и Тары вместе с их семьями, а также одной из провинций половины Конна» [19, р. 407]. До событий X в. в «Книге Захватов» половина Конна упоминается несколько раз, а вместо половины Муга
говорится о провинции лагенов либо об отдельных племенах. Это показывает, что на юге земли долгое время не подвергались сплочению под властью какой-либо династии.
С нашей точки зрения, в самом нарративе серьезно выраженной дихотомии между двумя частями острова не прослеживается. Напротив, в истории переселения актуализировалась целостность острова. Тем не менее в силу консерватизма ирландской традиции двоичная структура пространства, так же как и пятичленная структура деления, должна была воспроизводиться все время — Эбер и Эремон, Конн и Маг Нуадат, Уи Нейллы и Эоганахты [8, с. 29]. Мифологическое мышление определяло репрезентацию событий ирландскими историописцами, поэтому не согласуемые с ними политические реалии приходилось испомещать в уже заранее структурированную схему для придания самому повествованию необходимой в таком случае преемственности. Таким образом, наличие пяти провинций и двух половин, очевидно, оставалось неизбежным мифологическим конструктом.
Тот факт, что в «Книге Захватов» отсутствуют ярко выраженные пространственные дихотомии, свойственные ирландской картине мира, может говорить о том, что составители источника воспроизводили архаические представления не столь механически, как это может казаться на первый взгляд. Они осуществляли достаточно сложный синтез разнообразных источников, синхронизируя их с общемировой историей, почерпнутой из «Книги Исхода» и всемирных хроник. Безусловно, в процессе такого синтеза многие представления могли модифицироваться. Определенная несогласованность в «концептуальной» составляющей нарратива позволяет выйти именно на архаический уровень этих представлений. Поскольку ментальная карта средневековых историописцев зиждилась больше не на зрительных образах и реальных географических образах, а на устных рассказах и письменных описаниях [7, с. 321], то в смысловых координатах внутреннего пространства Ирландии могли возникать определенные неточности. Это могло быть связано с тем, что ирландские монахи-компиляторы заимствовали многие сведения не только из более ранних местных источников, найденных ими в монастырях (многие из которых нам неизвестны), но и из трудов Павла Орозия и Исидора Севильско-го, чьи источники об Ирландии были во многом приблизительными и неточными. В этом смысле наибольший интерес представляют не столько попытки историопис-цев определить известные соответствия библейским преданиям и основанным на них заимствованиям, сколько интерпретация различных переселенческих легенд, которые существовали внутри различных частей острова: большинство исследователей «Книги Захватов» склонно недооценивать автохтонную источниковую базу данного нарратива.
Одним из свидетельств модификации локальных легенд в «Книге Захватов» являются различные неточности в описании ирландского пространства. Генри Моррис, анализируя легенду о Партолоне, обнаруживает факт трансформации локального сюжета в общеостровной [20] . В «Книге захватов» излюбленным местом прибытия племен из Испании является Инбер Скен (ШЬЬег Зсете), на юго-западе Ирландии. Моррис утверждает, что Инбер Скен — мифический объект, заимствованный ирландскими компиллятороми из трудов Павла Орозия [12, р. 58]. Этот остров, согласно историку V в., был виден с севера-запада Испании, откуда племена мигрировали в Ирландию. Однако никто из ирландских историков не мог определить точно, где
он находится. Моррис, ссылаясь на традицию Диннхенхас7, доказывает, что в более древней традиции Партолон высаживается у Инис Самер (Inis Sameir), реально существующего маленького островка в устье реки Эрне (Erne), на севере провинции Коннахт[20, p. 58-59]. В «Книге Захватов», высадившись у Инбер Скен, Партолон вскоре переносится в район Инис Самер, осуществив тем самым передвижение с юга на север (освоение Ирландии в «Книге Захватов» в основном осуществляется именно по вертикали). На Инис Самер у него случается конфликт с женой Делгнат, которая в его отсутствие изменяет ему со слугой Тобой. Разгневанный на жену, Пар-толон ударом ладони убивает ее собаку Самер, от которой и происходит название Инис Самер [16, p. 28-29].
Ту же самую ситуацию Моррис прослеживает в случае с другими географическим объектами. До прибытия Партолона в Ирландии существовало девять рек — Муад (Мой) (Muaidh), Слигех (Слиго) (Sligeach), Самер (Эрне) (Samair), Финд (Финн) (Find), Модорн (Мурн) (Modhorn), Банна (Банн) (Banna), Буайс (Буш) (Buais) и Лу (Ли) (Lui) [20, p. 54-55]. Моррис пишет, что те же названия рек приводятся в анналах Клонмакнойса, Книге из Лейнстера, Книге из Баллимота и Хронике скоттов, и изначально их могли знать люди, живущие в заливе Донегал [20, p. 67]. Компиляторы акцентировали то, что Партолон расчистил четыре долины из четырех разных провинций. Однако они все располагаются неподалеку от реки Эрне, т. е. вблизи Коннахта. Таким образом, ирландский историк локализует источник мифа о Партолоне на побережье северного Коннахта и северо-западного Ульстера [20, p. 68].
Подобные географические трансформации мы обнаруживаем в случае с сюжетом о прибытии Ита, сына Бреогана, в Ирландию. В общепринятой традиции, переданной во второй редакции «Книги Захватов» (XV в., «Желтая книга из Лекана») и в редакции Майкла О'Клейрига (1632), Ит высаживается на острове Брентрахт (Brentracht)8 в районе Маг Ита (Mag Itha) [19, p. 12-13] (север Ирландии, провинция Ульстер, [21]). Однако в более ранней, первой редакции («Лейнстерская книга», XII в.) Ит прибывает в Корко Дуйбне (Chorco Duibhne) [19, p. 12-13] (юг Ирландии, провинция Мунстер [21]). Оттуда он, согласно мунстерской версии, движется с юга на север через Миде в Айлех Нейт (Aliuch Neit), где встречается с племенами Туата Де Даннан [19, p. 12-13]. На наш взгляд, мы здесь так же сталкиваемся с локальным сюжетом, изначально актуализированным на юго-западе Ирландии, в Мунстере. Географических объектов под названием Брентрахт, по всей видимости, было несколько, и составители нарратива, происходившие в основном с севера Ирландии, локализовали данный пункт в своем ареале проживания.
Само имя Ит, производное от корня ie-, от которого происходят Ivernia и Eire, означает «толстый, плодородный» [22, p. 23; 23, p. 7]. Ит был первым из гойделов, кто умер в Ирландии, поэтому было важно, чтобы он носил имя, аналогичное названию территории. Это мог быть этногенетический миф эринов, проживавших в Мунстере и выводивших себя от Ита или человека, чье имя переводилось как «толстый», что, с точки зрения исследователя Джона Коха, было достаточно древней дохристианской традицией, более ранней, чем миф о гойделах [23, p. 8]. Между прочим в Мун-стере в раннее Средневековье существовали легенды о заморском происхождении
7 Диннхенхас, «старина мест», — сборник преданий, описывающий происхождение названий разных мест в Ирландии; имели мнемоническую функцию.
8 Брентрахт — гнилой остров.
Эоганахтов и лагенов, не вписывавшиеся в рамки милезианской схемы [1, с. 11]. Поскольку нарратив был политическим заказом Уи Нейллов, возводивших себя от гой-делов, то было важно, что последние колонизаторы острова высаживались именно на севере, где проживали сами Уи Нейллы, а не на юге.
До традиции «Книги Захватов» также существовал и миф об изгнании королей и их последующем прибытии с иностранными силами для возвращения престола. Этот же миф транслируется в источнике: «... Лабрайд Лойнгсех взял королевство Ирландии, и вместе с ним пришли люди из-за моря (Allmaraigh) с большими копьями в руках, и от них пошли лагены» [19, р. 278]. Таким образом, лагенам здесь приписывается иностранное происхождение. В поздние Средние века эти легенды трансформировались в нарратив об изгнании наследственных королей, возвращающих свои владения с помощью иностранных войск [1, с. 11]. Мы можем предположить, что данное представление укоренилось в сознании территориальных владетелей Ирландии, поскольку вышеописанная практика была распространненой (скорее всего, факт существования мифа говорит о том, что до появления викингов в Ирландии союзниками изгнанных королей могли оказываться бритты, валлийцы, пикты, как позднее англонормандцы).
Данные наблюдения уточняют наши знания как об эволюции картины мира в средневековой Ирландии, так и о характере «Книги Захватов» как источника. До Х1-Х11 вв. в разных регионах Ирландии существовали различные переселенческие легенды, что, как уже было сказано, было характерно для представлений островного населения. Эти легенды могли носить дохристианский характер. Интеллектуалы, передававшие или фиксировавшие эти легенды, будь то филиды или монахи, испоме-щали в центр событий свой регион. В раннее Средневековье ирландские провинции были вполне самодостаточны и являлись самостоятельным универсумом внутри более крупного пространственно-территориального объединения. Такая картина отсутствует в «Книге Захватов», где, наоборот, прославляется золотой век Ирландии, когда она была объединена под властью верховного короля.
Компиляторы Х1-Х11 вв., синхронизируя нарратив в единую историческую схему заселения Ирландии, экстраполировали обнаруженные ими локальные сюжеты на весь остров и для этого видоизменили отдельные географические объекты. Представляется вполне вероятным, что весь сюжет «Книги Захватов» был своеобразным лоскутным одеялом из собранных воедино мифов и представлений разных регионов Ирландии. Тем не менее мы можем обнаружить следы локальных представлений в «Книге Захватов», где имплицитно выражается доминирование севера над югом (со времен завоевания гойделов). Однако это связано не только с происхождением самих авторов, но и с определенными политическими событиями. Как уже отмечалось, пространственные представления были связаны с мифом власти, поскольку архетип играл важную роль в юридической традиции. Объекты пространства выступали в роли мнемонических опорных точек, в которых сконцентрирована память о прошлом [24, с. 80]. Мифологическое мышление проецировалось на реальность, которая вписывалась в угоду консервативной традиции в уже готовые космологические структуры. Компиляторы пытались придать статичность тому положению в Ирландии, современниками которого они были, чтобы легитимировать местоположения септов. В этом смысле нельзя не учитывать образующие ирландскую картину мира элементы, интерпретируя этнокультурные
и этнополитические сюжеты, содержащиеся в изобилии в источниках по истории раннесредневековой Ирландии.
В данном контексте «Книга Захватов» отражает долгий период в истории Ирландии (последствия которого ощущались вплоть до раннего Нового времени), когда осуществляется переход от так называемых племенных форм идентичности к территориальным. В этом процессе первой выделилась традиция, связанная с территориальной легитимацией Уи Нейллов, вошедших в историю, по словам Джона Келлехера, «как стая каракатиц в чернильном облаке собственного производства» [25, p. 125]. Они были группой отдельных династий и не составляли определенного племени. Близкие к их окружению историки внесли лепту в переписывание прошлых событий и создали официальный миф, ставший каноном для ирландской традиции. Нарратив «Книги Захватов» выполнял различные функции в зависимости от периода и мог изменяться с течением времени. В VI-VII вв. текст источника репрезентировал историческую память об этническом разделении острова, легитимируя власть над подчиненными племенами aitechtuatha избранных гойделов (saerchlanna) (к которым принадлежали лишь Уи Нейллы), происходивших от евгемеризированных богов. Если «Список королей» выступал легитимирующим власть верховных королей, то переселенческая легенда выступала легитимирующим мифом этнической общности населения острова. Параллельно существовали различные локальные сюжеты, фиксирующие местные представления. Компиляторы, обнаружив различные локальные легенды, синтезировали и структурировали их в единое целое. Тем самым создавалась легенда о том, что каждое племя колонизовывало все пространство Ирландии, а не отдельную ее часть. Авторы акцентировали самодостаточность ирландского космоса и гармоничность всех его пятин, оставляя за скобками локальные различия. Повествование постепенно эволюционировало в сторону включения всего населения в единую ветвь библейского происхождения, тем самым нивелируя к XII в. полиэтничную картину Ирландии. Таким образом, миф «Книги Захватов» эволюционировал от origo regis, т. е. сугубо династического мифа Уи Нейллов в сторону origo gentis, т. е. мифа о происхождении народа.
Тенденция перехода от трайбализма к территориальности наблюдалась и в ирландских анналах, где, по словам Бирна, начиная с VIII в. многие территориальные объекты обозначались не во множественном числе, как место пребывания определенной племенной группы, а в единственном [26, р.164]. В этот период начинается процесс постепенного оформления Ирландии в единое государство, прерванный англо-нормандским завоеванием, и поэтому для такого государства был необходим легитимирующий миф об общем происхождении. Несмотря на это, представления о пространстве в «Книге Захватов» фиксируют набор более древних локальных традиций и свидетельствуют о составной этничности [27, р.170] , когда разнообразные племенные группы принимают официальный миф правящей элиты (в нашем случае — милезианский миф).
Нам кажется, что многие исследователи недооценивают влияние различных космогонических мифов и легенд, распространявшихся в разных регионах Ирландии, на характер повествования «Книги захватов» и не стремятся соотнести его с эволюцией ирландской картины мира. Более того, нам представляется перспективным компаративное изучение подобных псевдоисторических источников в разных регионах, транслировавших мифы об освоении пространства, чей сюжет развивался согласно трем вышеупомянутым стадиям: сотворение, переселение и заселение.
Источники и литература
1. Бирн Ф. Д. Короли и верховные правители Ирландии. СПб.: Евразия, 2006. 368 с.
2. Бондаренко Г. В. Повседневная жизнь древних кельтов. М.: Молодая гвардия, 2007. 396 с.
3. Подосинов А. В. Ex oriente lux! Ориентация по сторонам света в архаических культурах Евразии. М.: Языки русской культуры, 1999. 720 с.
4. Рис А. и Б. Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе. М.: Энигма, 1999. 183 с.
5. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., испр. и доп. М.: Искусство, 1984.
350 с.
6. Michelet F. Creation, migration and conquest. Imaginary geography and sense of space in Old English literature. Oxford: Oxford University Press, 2006. 297 p.
7. Джаксон Т. Н. Древнескандинавское пространство // Т. Н. Джаксон, И. Г. Коновалова, А. В. Подосинов. Imagines mundi: античность и средневековье. М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2013. С. 289-420.
8. Шкунаев С. В. Герои и хранители ирландских преданий // Предания и мифы средневековой Ирландии / под ред. Г. К. Косикова. М.: Изд-во МГУ, 1991. С. 5-31.
9. Scowcroft R. M. Leabhar Gabhala. Part I: the growth of the text // Eriu. 1987. N 38. P. 79-140.
10. Carey J. The Irish national origin legend: synthetic pseudohistory // Quiggin Pamphlets on the Sources of Mediaeval Gaelic History. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 1-27.
11. Scowcroft R. M. Leabhar Gabhala. Part II: the growth of the tradition // Eriu. 1988. N 39. P. 1- 66.
12. Орозий Павел. История против язычников. Книги I-VII / пер. В. М. Тюленева. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2004. 544 с.
13. Isidori Hispalensis episcopi. Etymologiarum sive Originum. Libri XX: in 2 t. / recognovit W. M. Lindsay. T. I. Oxonii: Clarendon, 1911. 1182 p.
14. Cunningham B. The world of Geoffrey Keating: history, myth and religion in seventeenth-century Ireland. Dublin: Four Courts Press, 2004. 280 p.
15. Хюбнер К. Истина мифа. М.: Республика, 1996. 448 с.
16. Leabhar Gabhala — The Book of Conquests of Ireland: The Recension of Micheal O'Cleirigh. Vol.I. Dublin: Hodges, Figgis & company, ltd., 1916. 296 p.
17. O'Corrain D. Nationality and Kingship in Pre-Norman Ireland // Nationality and the pursuit of national independence. Belfast: Appletree press, 1978. P. 1-35.
18. Шкунаев С. В. «Похищение быка из Куальнге» и предания об ирландских героях // «Похищение быка из Куальнге». М.: Наука, 1985. С. 383-494.
19. Lebor Gabala Erenn. The book of the Taking of Ireland: in 5 parts. Part 5 / ed. by R. A. S. Macalister. Dublin: Irish Texts Society, 1956. 581 p.
20. Morris H. The Partholon Legend // The Journal of the Royal Society of Antiquaries of Ireland. 1937. Vol. 7, N 1. P. 57-71.
21. Hogan E. Onomasticon goedelicum: locorum et tribuum Hiberniae et Scotiae. URL: http://publish. ucc.ie/doi/locus (дата обращения: 13.12.2013).
22. Koch J. T. Eriu, Alba and Letha: When was a language ancestral to Gaelic first spoken in Ireland? // Emania. 1991. N 9. P. 17-28.
23. Koch J. T. New Thoughts on Albion, Ierne, and the Pretanic Isles (Part One) // Proceedings of the Harvard Celtic Colloquium. 1986. Vol. 6. P. 1-28.
24. Бондаренко Г. В. Мифология пространства Древней Ирландии. М.: Языки славянской культуры, 2003. 416 с.
25. Kelleher J. V. Early Irish history and pseudo-history // Studia hibernica. 1963. N 3. P. 113-127.
26. Byrne F. J. Tribes and Tribalism in Early Ireland // Eriu. 1971. Vol. 22. P. 128-166.
27. Hastings A. The construction of nationhood: ethnicity, religion and nationalism. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. 235 p.
Статья поступила в редакцию 23 марта 2014 г.
