CC BY
26
^ ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ _ л _
Актуальные проблемы уголовного права
«ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКАЯ» ПРЕСТУПНОСТЬ КАК СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
(СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ)
Н.Г. ИВАНОВ,
доктор юридических наук, профессор, Заслуженный юрист РФ, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Российской правовой академии Минюста РФ Научная спциальность: 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
E-mail: ivanovng@mail.ru
Аннотация. Утверждается, что рассмотрение любой неучтенной экономической деятельности с позиций криминала неверно. К преступной относится только та часть неучтенной экономической деятельности, которая характеризуется наличием соответствующих составов преступлений; остальная ее часть не только непреступна, но и в определенном смысле полезна, и воздействие на нее со стороны правоприменительных органов бессмысленно. Ключевые слова: экономическая деятельность, преступность, неучтенная экономика.
«ENTREPRENEURIAL» CRIME AS AN INTEGRAL PART
OF THE ECONOMIC CRIME (IMPROVEMENT OF LEGISLATION AND LAW ENFORCEMENT)
N.G. IVANOV,
doctor of legal sciences, professor of law, honored lawyer of the Russian Federation, head of the department of criminal law
and criminology the Russian legal academy of the ministry of justice of the Russian Federation
Annotation. Modern legal scholars consider any unrecorded economic activities with the crime. This is a wrong approach. The criminal applies only that part of unrecorded economic activities, which is characterized by the presence of the relevant elements of crimes. The rest of it not only criminal, but also in a certain sense it is useful, and the impact on it from the side of law enforcement bodies — it is pointless.
Keywords: economic activity, crime, the unrecorded economy.
Необходимость рассуждений на тему «предпринимательских» преступлений обусловлена тем, что современное законодательство и правоприменительная деятельность, во-первых, непоследовательны и противоречивы в своих стремлениях оказать воздействие на «серую» экономическую деятельность в рамках российского государства и, во-вторых, пытаются бороться с экономическим «андеграундом», воздействуя на симптомы болезни, а не на ее причины. Между тем, именно в теневой экономике и заключены основания предпринимательской гетерогенности (как, впрочем, и иных преступлений). Поэтому необходимо определиться, прежде всего, с тем, что следует понимать под теневой экономикой, и со всем ли этим явлением необходимо вести борьбу.
В исследовательской литературе не существует единого подхода к определению теневой экономики. Причем сам термин зачастую подменяется различного рода аналогами: экономика неформальная, иррегулярная, серая, черная, эксполярная, криминальная, подпольная, вторая, незаконная, параллельная, неофициальная, деструктивная, неучтенная, частнокапиталистическая... И это далеко не полный пере-
чень наименований, которыми исследователи называют теневую экономику. На наш взгляд, из всего многообразия представленной терминологии, служащей символом для обозначения «неоткрытой» экономики, наиболее приемлем термин теневая экономика, поскольку в действительности она уходит из под прожекторов нормативных актов и существует параллельно экономике открытой для воздействия социальных структур, являясь одновременно ее частью.
Теневая экономика, хотя и предельно латентна, имеет определенные негативные черты, не однолика. Ее дуализм заключается главным образом в том, что явление приносит не только негативные результаты.
В современной литературе теневую экономику, по образу и подобию исследователей советского периода, сравнивают, чаще всего, с преступным бизнесом. Такая черта характерна, главным образом, для исследователей криминального цикла.
Категорическую позицию по поводу теневой экономики как исключительно криминального сектора занимает Б. Болотский, который пишет: «Нарастающий вал теневой экономики, в том числе криминального предпринимательства, помимо того, что являет-
Актуальные проблемы уголовного права
ся питательной средой экономической и организованной преступности и одновременно стимулируется ими, влечет за собой и другие экономические и социально негативные явления»1. Можно отметить и других криминалистов, которые склонны отождествлять теневую экономику с преступным бизнесом, однако, как представляется, довольно и приведенной сентенции. Кроме того, изложенные мнения о теневой экономике лишены последовательности; приводимые доводы являются доводами позитивистской направленности в смысле вялотекущего эмпиризма. Криминалисты в большинстве своем привыкли отождествлять теневую экономику с преступным бизнесом по простой и банальной причине: статистические данные чаще всего отражают скрытый криминальный бизнес, который и именуется теневой экономикой. Однако, не все так просто. Существуют вполне обоснованные мнения о том, что теневая экономика не сводится лишь к криминалу. Исследователи, изучающие теневую экономику с онтологических позиций, не разделяют позитивистскую направленность криминалистов, выделяя в исследуемом явлении ряд черт, которые в итоге предлагается считать характерологическими чертами теневой экономики. Чаще всего углубленный анализ теневой экономики присущ, естественно, экономистам, отчего подход к определению феномена и был назван экономическим. В рамках экономического подхода наибольший интерес представляет, по нашему мнению, статистический метод определения, который делает акцент на отсутствии статистической фиксации. Теневая экономика, которая скрыта от статистического учета, подразделяется исследователями на три вида. Первый вид— скрытая экономика. В сущности это легальная экономическая деятельность, которая, однако, полностью официально не показывается или объемы которой преуменьшаются за счет бухгалтерских или иных финансовых манипуляций. С точки зрения экономической деятельности ее нельзя назвать криминальной, поскольку сама деятельность официально разрешена. Другое дело, что возможен криминал (если существуют соответствующие уголовно правовой норме условия) в деятельности по сокрытию доходной или расходной части легального бизнеса.
Второй вид— неформальная экономика. Ее характерная черта — некорпорированность, поскольку деятельность ведется для собственных нужд. Чаще всего это домашнее хозяйство, которое ведется на законном основании. Вместе с тем, неформальная экономика мо-
жет затрагивать интересы других лиц, быть полезной не только собственно хозяйственнику, но и субъекту, заинтересованному в конкретной экономической деятельности. Например, обеспечение сельхоздвора удобрениями с собственного участка. Такая деятельность также не может быть криминальной (за некоторыми частными исключениями), однако, процесс регистрации и учета она все же не проходит.
Наконец, третий вид теневой экономики — нелегальная или криминальная экономическая деятельность. Такой вид собственно и представляет собой криминал, так сказать, в чистом виде. Данный вид экономики характеризуется действиями, прямо запрещенными уголовным законом. Например, производство и продажа наркотиков, оружия, вовлечение в занятие проституцией и т.д.2. Если оценивать данный подход с позиций сущностных критериев, то в нем видится очевидное, на наш взгляд, рациональное зерно. Исследователи не ограничиваются исключительно позитивистским подходом, сводя всю экономическую «тень» исключительно к криминалу. Невозможность учета экономической деятельности, в результате которой она становится латентной, а отсюда и теневой, — пожалуй, рациональный путь к определению параметров изучаемого феномена. Однако, учитывая методологию системы национальных счетов (СНС), разработанную в рамках ООН, предлагаемый подход не может быть приемлемым. С его помощью невозможно оценить масштабы влияния криминальной экономики, не связанной с ВВП. Кроме того, отсутствие более или менее выверенного информационного обеспечения вряд ли поможет оценить истинное влияние теневой экономики со всеми ее составляющими на развитие социума. Однако, несмотря на негативные черты предложенного подхода к определению характерологических черт теневой экономики именно он кажется нам наиболее перспективным.
В сущности, любая теневая деятельность представляет собой деятельность либо неучтенную, либо недостаточно учтенную в соответствующих правоприменительных документах. Если брать за основу определения теневой экономики выделенные три блока, то окажется, что действительно, деятельность в рамках дан-
1 БолотскийБ. Правила борьбы с отмыванием «грязных» капиталов // Человек и закон. 1998. № 11—12. С. 80.
2 Пономаренко А. Что означает статистический термин «теневая экономика» и как она отражается в национальных счетах // Вопросы статистики. 1995. № 6. С. 3—7.
Актуальные проблемы уголовного права
ных отношений не учитывается. Причем названные отношения охватывают, по сути, все возможные варианты теневого бизнеса. Других просто не существует. Коль скоро это так, то вряд ли возможны еще какие-либо критерии, характеризующие теневую экономику как некий феномен, с которым общество вынуждено либо мириться, либо, как утверждают позитивисты, нещадно бороться и искоренять.
Справедливости ради необходимо отметить, что существуют и иные мнения по поводу критериев теневой экономики, которые в итоге сводятся к статистическому методу определения. Так А.В. Шестопалов предлагает следующее весьма пространное, но не лишенное логической структурированности определение: «Теневая экономика—это, прежде всего, неконтролируемый обществом сектор общественного воспроизводства в ходе производства, распределения, обмена и потребления экономических благ и предпринимательских способностей, скрываемых от органов государственного управления и контроля экономических отношений между хозяйствующими субъектами по использованию государственной, негосударственной и криминально нажитой собственности в целях извлечения сверхдоходов (сверхприбыли) для удовлетворения личных и групповых потребностей небольшой части населения страны. Она тесно связана, переплетена с легальной экономикой, является ее составной частью»3. Если отбросить эпатажные заявления автора, свидетельствующие о исключительно негативных чертах теневой экономики и обратить внимание на последнюю часть определения, то с такой ремаркой следует полностью солидаризоваться. Действительно, теневая экономика развивается в пределах открытой, легальной экономики и в такой тесной связи, несомненно, является ее частью. Но эта часть должна быть представлена в виде эйлеровых кругов: где-то два вида экономической деятельности полностью совпадают, а где-то представляют собой оригинальные образования. Однако, главное заключается в том, что теневая экономика представляет собой часть экономики легальной ибо не может развиваться в рамках пустого пространства. Почвой для развития теневой экономики служит экономика открытая, главным образом, благодаря ее недостаткам как, впрочем, и некоторым достоинствам. Так, развитие производства в слаборазвитых странах с прицелом на будущие природные дивиденды тяжким бременем ложится на налогоплательщика и, главным образом, на фискально обязанного субъекта, осуществляющего предприниматель-
скую деятельность. В ином случае экономически невы-веренные решения приводят к стагнации в конкретной области экономики, что позволяет развиваться теневому сектору и процветать криминальному. Однако, не только экономически непродуманные решения ведут к расширению масштабности теневой экономики. Правовые основы экономической деятельности, включая и нормы уголовного закона, в состоянии породить монстра теневой экономики, левиафана латентного бизнеса. В данном контексте мы разделяем мнение Н.М. Голованова с соавторами, которые отмечают: «Ведущим началом в формировании теневой экономики может выступать не только экономика, но и законы. Появление «неправовых» законов, как показывает общественная практика, выталкивает в тень здоровую, конструктивную экономику, формируя второй сектор теневой экономики — статутную экономику»4. Солидаризуясь с высказанным мнением, мы, однако, считаем, что законы и уголовные законы в частности, не могут быть ведущим началом в формировании теневой экономики, хотя они играют весьма значительную роль в ее детерминации. Данное положение касается не только законов, созданных некорректно, пробельности законодательного материала, но и явно ненужных законодательных актов, мешающих нормальному развитию экономических отношений. Примером первых может служить, например, ст. 173 УК РФ (лжепредпринимательство), поскольку привлечь к уголовной ответственности с момента создания коммерческой организации, которая немедленно причинила крупный ущерб, практически невозможно (в настоящее время ст. 173 УК наконец-то отменена). Примером последней группы нормативных актов может служить ст. 171 УК РФ, устанавливающая ответственность за незаконное предпринимательство. В сущности, предпринимательство без лицензии или регистрации может приносить пользу гражданам, но поскольку нарушаются условия предпринимательской деятельности, вполне уместно ограничиться гражданско-правовыми отношениями, а не ставить стигму «преступник» субъекту, чаще всего занимающемуся полезной деятельностью. Разумеется, подобного рода нормы заставляют уводить в тень бизнес, а в крайнем варианте — переходить в криминальный сегмент теневой экономики. В данном смысле «неправовые» нормы весьма опасны и, главным образом, не
3 Шестаков А.В. Теневая экономика. М. 2000. С. 17.
4 Голованов Н.М., Перекислов В.Е., Фадеев В. А. Теневая экономика и легализация преступных доходов. СПб., 2003. С. 21.
Актуальные проблемы уголовного права
столько тем, что порождают монстра теневой экономики, а тем, что создают питательную почву для развития криминального сектора неучтенной экономической деятельности.
Играя существенную роль в развитии теневой экономики, законы, однако, не способны быть ведущим началом ее деструктивного характера. Нам представляется, что детерменантами теневой экономики выступают как законы, так и издержки экономической политики, на которую влияют законы, с одной стороны; с другой стороны, политика сама влияет на создание законодательного материала. Поэтому побуждающими факторами роста теневой экономики являются и некорректные законы и некорректная экономическая политика в тесном единстве. Их нельзя расчленить, как нельзя утверждать, что высота прямоугольника важнее, чем его ширина.
Что же получается в итоге: теневая экономика сводится исключительно к преступному бизнесу или все же обладает чертами легальности, а быть может и полезности для развития социума?
То обстоятельство, что теневая экономика не сводится исключительно к нелегальному бизнесу, мы, как представляется, показали иллюстрациями соответствующих ее критериев. А вот что касается ее полезности, то данный вопрос не так прост, как можно предположить, а ответ, пожалуй, будет и вовсе, неординарен.
Теневая экономика сопровождала развитие социума и впредь будет его сопровождать. Она — неотъемлемая черта любого государственного образования. «Можно с уверенностью утверждать, что в тех или иных формах теневая экономика присуща любой экономической системе и погибает только вместе с ней и государством, которое регулирует экономические отношения правовыми нормами»5. Следовательно, тотальная борьба с явлением теневой экономики теряет всякий смысл. Более того, бессмысленно бороться и с самым одиозным сегментом ее — криминальным сектором, который, как мы показали, является составной частью теневой экономики. Бессмысленность борьбы покоится на трех основаниях. Во-первых, сам термин «борьба» предполагает схватку, где один из борцов выйдет победителем, а другой, естественно, побежденным. Любая борьба предполагает лишь прогнозируемый, а оттого вероятностный исход. Поэтому, вполне возможна ситуация, когда в результате борьбы победителем окажутся нездоровые силы. В данной связи было бы уместнее говорить о купировании, сокращении мас-
штабов теневой экономики. Во-вторых, коль скоро теневая экономика является неотъемлемой частью государственного образования, она будет всегда и борьба оказывается просто бессмысленной. В-третьих, кардинальное воздействие необходимо осуществлять на последний сегмент теневой экономики — криминальный сектор. Вот где истинное деструктивное начало и детер-менант «предпринимательских» преступлений. Что касается первых двух сегментов — скрытая и неформальная теневая экономика, то они не только сопутствуют развитию экономики в целом, но даже оказывают полезное воздействие. Именно здесь проявляется дуализм теневой экономики.
«Предпринимательские» преступления, во-первых, являются порождением теневой экономики и лишь отчасти — ее криминального сектора, во-вторых, не во все случаях заслуживают статуса «преступный», относясь, скорее, к иным областям скрытых экономических отношений. В данной связи обращают на себя внимание отношение законодателя к криминализации экономического блока социальных связей и практика применения существующих в предпринимательско-экономической сфере норм.
1. Уместность отдельных норм, имеющих отношение к предпринимательской деятельности, в рамках УК. В данном контексте обращают на себя внимание нормы, бланкетная основа которых претерпела существенные изменения, а также нормативные положения, устанавливающие ответственность за деяния, степень общественной опасности которых явно не соответствует тому минимуму, который характерен для преступных актов. Прежде всего это норма ст. 193 УК (Невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте). В 2004 г. вышла инструкция Центробанка России № 111-И «Об обязательной продаже части валютной выручки на внутреннем валютном рынке Российской Федерации» (в ред. от 29 марта 2006 г.), согласно которой норматив обязательной продажи валютной выручки доведен до нулевого значения, что означает освобождение резидентов внешнеэкономической деятельности от обязанности продажи части валютной выручки. В данной связи ст. 193 УК теряет всякий смысл и должна быть удалена из кодекса.
Незаконное предпринимательство, ответственность за совершение которого установлена в ст. 171 УК, должно быть, несомненно, декриминализовано. Аргументы:
Голованов Н.М., Перекислов В.Е., Фадеев В.А. Указ. соч. С. 25.
Актуальные проблемы уголовного права
1) деяние не создает кардинальной опасности для общества, в связи с чем оно более эффективно может регулироваться нормами гражданского или административного закона, тем более, что в рамках гражданского законодательства за нелицензионное предпринимательство можно взыскать более ощутимые штрафы, что для данного деяния несравненно полезнее (гуманность остается за скобками), чем иные виды наказаний; 2) крими-нообразующими признаками деяния служит наличие крупного размера или крупного ущерба, который равняется сумме, превышающей один миллион пятьсот тысяч рублей (примечание к ст. 169 УК). Однако, абсолютно непонятно, каким образом будет исчисляться такой ущерб, причиненный гражданам, организациям или государству? Кроме того, если товар необходим и покупатель не считает, что ему причинен ущерб, значит суд станет ориентироваться только на отсутствие лицензии и т.д. необоснованно «притягивая» наличие ущерба, что нарушает основания уголовной ответственности.
Доход в размере 1,5 млн руб. мелкий предприниматель может извлечь лишь в процессе продолжительной предпринимательской деятельности. Такой доход характерен, главным образом, для крупных предпринимателей, которые вообще не осуществляют свою деятельность без соответствующих документов. Таким образом, 3) норма ст. 171 оказывается либо вообще недействующей, либо может использоваться в политических целях или в целях подавления конкуренции.
Это относится и к норме ст. 172 УК, устанавливающей ответственность за незаконную банковскую деятельность.
К группе норм, нуждающихся в декриминализации, относится ныне преступное деяние, квалифицируемое как невозвращение на территорию РФ предметов художественного, исторического и археологического достояния народов РФ и зарубежных стран (ст. 190 УК). Данную норму даже нельзя назвать специальной по отношению либо к хищению, либо к контрабанде, поскольку в случае, если умысел лица был направлен на то, чтобы не возвратить соответствующие ценности до момента их пересечения таможенной границы, деяние должно квалифицироваться как контрабанда по признакам перемещения товаров через таможенную границу с обманным использованием документов. Если умысел на невозвращение с корыстной целью возник после перемещения, тогда деяние должно квалифицироваться по ст. 164 УК как хищение предметов, имеющих особую ценность. В ином случае невозвращение
преступлением не является, если оно было обусловлено уважительными причинами, например, болезнь уполномоченного лица, стихийное бедствие, в конце концов, элементарная забывчивость и т.д., что свидетельствует об отсутствии умысла на невозвращение. Таким образом, норма явно «мертвая».
2. Включение поощрительных норм, позволяющих избежать уголовной ответственности (своеобразный но прагматичный договор). Речь идет об императивах примечаний к статьям Особенной части о деятельном раскаянии. Поразительная картина в данном контексте связана с налоговыми преступлениями, в которых, скорее всего, по политическим мотивам, норма об освобождении от уголовной ответственности подвергалась метаморфозам. В настоящее время разум возобладал, но надолго ли?
Нормы подобного рода, в особенности относительно «предпринимательских» преступлений, несомненно прагматичны. Наличие таких норм, во-первых, значительно облегчает следственные действия, позволяет полностью изобличить виновных лиц, во-вторых, без особых усилий восстанавливает материальное статус-кво посредством компенсации причиненного ущерба и, в определенных случаях, моральных издержек. Нормы о деятельном раскаянии уместны, например, относительно преступлений, предусмотренных ст.170-1, 174, 174-1, 176, 181, 185-2 и т.д.
3. Коррекция бланкетности (ее непременный мониторинг) норм о «предпринимательских» преступлениях. Бланкетность ряда норм о преступлениях, так или иначе связанных с предпринимательством, вызывает естественные, и порой непреодолимые трудности в правоприменении. Например, налоговые преступления, которые, согласно ст. 4 НК, базируются на нормативных документах, издаваемых а) правительством РФ; б) федеральными органами исполнительной власти, уполномоченными осуществлять функции по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере налогов и сборов и в области таможенного дела; в) органами исполнительной власти субъектов РФ; г) исполнительными органами местного самоуправления. Кроме того, аспекты налогообложения регулируются разъяснениями ФНС и Минфина РФ, которые оформляются в виде писем. Положение усугубляется тем обстоятельством, что, согласно пп. 5 п. 1 ст. 32 НК РФ, налоговые органы обязаны руководствоваться письменными разъяснениями Минфина РФ по вопросам применения законодатель-
Актуальные проблемы уголовного права
ства, что закрепляется и в письме Минфина РФ от 7 августа 2007 г. № 03-02-07/2-138. Такое положение для отраслевого законодательства явно неприемлемо в силу того обстоятельства, что указания соответствующих документов, порой, противоречивы, а это либо затрудняет процесс применения права, либо способствует реализации заложенных в подобных противоречиях коррупционных возможностей. Подобные инвективы касаются практически всех «предпринимательских» или непосредственно с ними связанных преступлений, что требует срочного анализа их бланкетной составляющей и приведения ее в гармоничное единство.
4. Коррекция редакции норм. Хорошо известно, чем чревато толкование закона по его духу, который в рефлексиях разных правоприменителей может иметь весьма разнообразный смысл, соответственно которому норма и станет применяться (либо не применяться). Поэтому единственный способ справедливой интерпретации нормы — по ее буквальному содержанию. Например, налоговые преступления, объективная сторона которых, согласно диспозиции соответствующих статей, состоит из непредставления налоговой декларации и иных необходимых документов либо в представлении фальсифицированных документов, если деяние совершено в крупном размере. Значит иные способы фактического уклонения не криминогенны, включая фактическую неуплату налога при условии предоставления нефальсифицированной декларации в срок. Однако, из примечания к ст. 198 и 199, где расшифровывается понятие крупного размера, мы узнаем, что уклонение все же выражается в доле неуплаченных налогов. Возникает вопрос, неоднозначно решаемый в доктрине уголовного права, об объеме объективной стороны деяния. Если бы, например, в диспозиции соответствующих норм было указано на уклонение от уплаты налогов любым способом, в результате которого денежные средства не поступили в бюджет государства, думается, проблема была бы решена.
Преступления, посвященные легализации вызывают недоумения. Конспективно: а) в законе (ст. 174 и 174-1 УК) речь идет о финансовых операциях и других сделках, что означает необходимость совершения и того, и другого, причем неоднократно. Вместе с тем, хорошо известно, что для легализации достаточно совершения хотя бы одной финансовой операции в целях обеспечения успешных проводок на любую сумму; б) крупный размер легализации по каким-то неведомым причинам является признаком основного преступ-
ления ст. 174-1 УК а для преступления ст. 174 он выступает в качестве квалифицированного (соответственно и разные репрессивные меры); в) из числа предикатных преступлений в рамках легализации исключены, главным образом, налоговые и таможенные преступления. Но ведь эти деяния также являются преступными.
5. Приведение в соответствие с законом правоприменительной практики. Как бы не был несовершенен закон, правоприменитель обязан следовать его букве, исповедуя известный принцип «dura»: dura lex sed lex. Изменить некорректный (проще говоря, плохой) закон полномочен только законодатель. Между тем, правоприменитель, в частности, высшая судебная инстанция России, берет на себя не свойственные ему полномочия коррекции закона. В качестве иллюстрации судебных притязаний на роль законодателя целесообразно привести пассаж из Постановления Пленума ВС РФ «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» от 18 ноября 2004 г. В абз. 2 п. 19 Пленум указал: «При этом по смыслу закона ответственность по ст. 174 УК РФ или по ст. 174-1 УК РФ наступает и в тех случаях, когда виновным лицом совершена лишь одна финансовая операция или одна сделка с приобретенными преступным путем денежными средствами или имуществом». И хотя законодательная диспозиция ст. 174 и 174-1 УК РФ сконструирована иначе, а именно: совершение финансовых операций и других сделок, суд почел целесообразным, на основе духа закона и руководствуясь своим правовым чувством, создать новую диспозицию, а, следовательно, и новую норму. Думается, что законодательное описание объективной стороны легализации неудачно, и кто дал право суду править закон? Руководствуясь нормами и принципами законодательства, суд должен был проявить инициативу и предложить законодателю изменить существующую некорректную норму, а не вмешиваться в законодательные решения. Подобные правоприменительные опусы не только подрывают доверие к закону, но и создают вредные прецеденты манипуляции законом по собственному произволу.
Строго говоря, здесь намечены пути совершенствования материала, в частности, о преступлениях предпринимательского характера. Непреложным фактом, между тем, остается необходимость глобальной коррекции норм главы об экономических преступлениях и преступлениях предпринимательского характера.
