CC BY
69УДК: 327
Н. В. Шевчук
ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И ЭСКАЛАЦИИ КОНФЛИКТА В ПРИДНЕСТРОВЬЕ: К ТРИДЦАТИЛЕТИЮ СО ДНЯ ПРОВОЗГЛАШЕНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ ПРИДНЕСТРОВСКОЙ
МОЛДАВСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
ШЕВЧУК Нина Викторовна - кандидат политических наук, доцент кафедры международных отношений. Северо-Западный институт управления - филиал РАНХиГС. 199178, Россия, Санкт-Петербург, Средний пр. В.О., д. 57/43. E-mail: [email protected]
В статье автор анализирует предпосылки возникновения конфликта в Приднестровье, сформированные в конце двадцатого века на фоне дезинтеграционных процессов в СССР. Автор делает акцент на этнотерриториальной и идентичностной составляющей природы конфликтного потенциала, иллюстрирующих типологизацию конфликта в Приднестровье как «конфликта идентичности».
КОНФЛИКТ В ПРИДНЕСТРОВЬЕ; КОНФЛИКТ ИДЕНТИЧНОСТИ; «ЗАМОРОЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ»; ИДЕНТИЧНОСТЬ; «СОВЕТСКОСТЬ»; РУМЫНИЗАЦИЯ
2 сентября 2020 года в Приднестровье отметили тридцатилетие со дня провозглашения независимости республики. «Замороженный» молдавско-приднестровский конфликт не урегулирован, несмотря на множество планов, предложенных на разных этапах как сторонами конфликта, так и посредниками.
Несмотря на неурегулированность конфликта в Приднестровье, в научных работах и современной публицистике, и в России, и за рубежом, все еще недостаточно внимания уделяется анализу причин этого конфликта. При этом на Западе распространено мнение о том, что Приднестровье - это военная платформа, которую Россия может использовать против соседних государств1. А в России проблему
1 Strengthening NATO's Eastern Flank: A Strategy for Baltic-Black Sea Coherence [Электронный ресурс]: https://www.cepa.org/strengthening-nato-eastern-flank (дата обращения: 08.08.2020).
неурегулированного конфликта в зоне традиционных российских интересов, как и в целом проблему «замороженных конфликтов», нередко называют обременительной и способной стать серьезным фактором, влияющим на формирование внешнеполитических ориентиров страны в современных реалиях [1].
Актуальность настоящей статьи обусловлена тем, что на передний исследовательский план выдвигаются политические предпосылки возникновения этого конфликта. Многие зарубежные исследования об истории конфликта в Приднестровье выстраиваются вокруг этнической компоненты как причины сопротивления русских строительству молодого национального молдавского государства и исходят из представлений о «руке Москвы», вбившей клин между конфликтующими сторонами. В то же время написано критически мало работ о внутреннем измерении этого конфликта. Анализ исторических и правовых аргументов, к которым неустанно апеллирует Приднестровье, теперь совсем отодвинут на задний план. Но, как справедливо отмечает Н. Арбатова в своей работе, посвященной различным измерениям конфликтов на постсоветском пространстве, внутреннее измерение замороженных конфликтов тесно переплетено с их истоками [2]. Сложно не согласиться с тем, что внешние игроки не могли бы вбивать клинья между сторонами, вовлеченными в эти конфликты, если бы для раздора между ними не было оснований [2].
Истоки конфликта в Приднестровье уходят корнями в конец восьмидесятых годов. Тогда на фоне сложных дезинтеграционных процессов конфликтный потенциал закладывался во многих регионах СССР. И если где-то в основе конфликтности лежали ярко выраженные этнические или религиозные противоречия, а распад СССР послужил триггером, то в Приднестровье, по большому счету, именно крах Союза порождал разрастающийся комплекс проблем, к слову, нерешенных по сей день. Конечно, в сконцентрированном виде в приднестровском конфликте присутствуют практически все черты, свойственные другим конфликтам на территории бывшего СССР [3], но ключевыми здесь стали социальные и идеологические факторы. Важнейшую роль с самого начала играли идентичностный и исторический элементы, что во многом и предопределило трудноразрешимый характер этого конфликта.
В качестве основных этапов конфликта в Приднестровье принято выделять формирование конфликта на фоне дезинтеграции СССР и социо-экономической дестабилизации в Молдавии в конце 80-х - начале 90-х гг.; провозглашение приднестровской государственности, эскалацию конфликта и его переход в острую вооруженную фазу; процесс урегулирования, длящийся по сей день.
Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы, используя проблемно-хронологический, логический и исторический методы, проанализировать первую стадию молдавско-приднестровского конфликта и выделить значение территориального, этносоциального и идентичностного факторов конфликтности с акцентом на аспекты, нередко ускользающие сегодня из исследовательского дискурса.
Территориальный вопрос. Традиционно в современных исследованиях Приднестровье описывается как территория, отколовшаяся от бывшей советской Молдавии, исходя из чего конфликт относят к сепаратистским. Такой подход представляется ошибочным по целому ряду причин и прежде всего потому, что Приднестровье, преимущественно расположенное на левом берегу реки Днестр, никогда не входило в состав Молдавского государства [4].
Формирование этнотерриториальной группы «молдаване» на этой земле началось в 16 веке в результате миграции молдаван из-за Днестра и Прута. Они стали проживать на этой, не исконной для них, территории компактными группами, долгое время не составляя большинства населения. Молдаван нельзя отнести к таким устоявшимся в современной науке категориям, как «народы на своей родной земле» (home-land peoples) [5] или «национальные народы» (national peoples) [6], в том числе потому, что эта пограничная территория всегда была контактной зоной, где смешивались, ассимилировались многие племена и этносы. По мнению авторитетного приднестровского историка-молдовениста Николая Бабилунги, ни один из проживающих на территории Приднестровья народов не может считать эту землю своей «исконной территорией», а себя - ее «хозяином» [7].
В начале двадцатого века территория Приднестровья, до этого принадлежавшая Российской империи, вошла в состав советской Украины, в то время как Бессарабия (территория между реками Прут и Днестр) была
румынской землей. К середине двадцатых годов, когда Приднестровье получило статус молдавской автономии в УССР, молдаване были там самой крупной этнической группой. Но и тогда, ни УССР, ни образованная в ее составе МАССР, не включали бессарабские земли, то есть части современной Молдовы. Они по-прежнему оставались в составе Румынии.
Объединение земель произошло после подписания Пакта Молотова-Риббентропа, которым Румыния и часть других государств были поделены на различные сферы влияния. Именно тогда Бессарабия была передана Советскому Союзу и присоединена к Приднестровью (МАССР) [8]. Так, в результате объединения двух исторически разных территорий, была создана МССР, в которой неконфликтному полиэтничному Приднестровью были отведены важные роли: роль магнита для Бессарабии [9], и роль ядра в построении титульной молдавской государственной единицы в составе СССР [10]. В своем исследовании о молдавской идентичности Дмитрий Фурман пишет, что по замыслу тех лет, создание МССР в такой конфигурации решало важную задачу. Молдаване должны были не только стать одной из социалистических советских наций, но легитимация отрыва Молдавии от Румынии и её вхождения в СССР предполагала, что они должны стать нацией, как можно более отличной от румынской и как можно менее ощущающей свою близость к румынам (и наоборот, как можно более ощущающей свою близость с русскими) [11]..
Но тот факт, что для бывшей советской Молдавии, называющей сегодня Приднестровье сепаратисткой территорией, именно Приднестровье является материнской территорией, к которой сегодняшняя современная Молдова была присоединена, почти не упоминается в статьях о проблемах молдавско-приднестровских отношений. За редким исключением [12; 13; 14; 3], не упоминается и то, что территория Приднестровья никогда до послевоенного периода не входила в Молдавское государство, а границы Молдавского княжества никогда не включали земли на левом берегу реки Днестр.
Этнический состав. К моменту начала дезинтеграционных процессов в конце восьмидесятых Приднестровье было аграрно-промышленным центром Молдавии. Здесь располагались предприятия, больше связанные с Москвой и Киевом, чем с Кишиневом. Этим можно объяснить тот факт, что местная элита в основном состояла из русских и украинцев, причем
чаще всего не уроженцев Приднестровья, а переехавших сюда из других республик. Состав населения Приднестровья всегда был полиэтничным, что связано с порубежным экономико-географическим положением, длительной принадлежностью края Российской империи, расположением здесь крупных промышленных объектов всесоюзного значения и значительной иммиграцией советских военнослужащих, в связи с дислокацией на территории Приднестровья 14-й армии [15].
Нередко в исследованиях, основанных на социологическом подходе, встречается отнесение приднестровской проблемы к межэтническим конфликтам. Заблуждения, связанные с этнической составляющей этого конфликта, проще всего объяснить путаницей с понятиями «русские» и «русскоязычные», которая иногда возникает у исследователей. Русскоязычность населения Приднестровья легко объяснить традиционной полиэтничностью этой территории, где в семьях, созданных, например, местными украинцами, болгарами и молдаванами, русский (а не молдавский или украинский) становился языком межнационального общения. Важно понимать, что ни русские никогда не составляли здесь этническое большинство, ни молдаване никогда не были приднестровским меньшинством. Это подтверждается данными переписи 1989 года, свидетельствующими, что доля молдаван в Приднестровье составляла 39,9%, а русских - 30,5%. Однако, поскольку украинцы составляли третью по численности крупную диаспору - 28,3%, около 60% населения были не молдаванами [4]. Такая пропорция в совокупности с всесоюзной ориентацией местного промышленного комплекса и делала этот полиэтничный регион русскоязычным. В западной литературе в этом контексте можно встретить определение «объединенное славяноязычное большинство» [16].
Поэтому, когда мы говорим об этнической составляющей конфликта в Приднестровье, акцент смещается с проблемы русских как этнического меньшинства в масштабах советской Молдавии в сторону проблемы русского языка как средства общения приднестровского большинства, включающего и приднестровских молдаван. Именно языковой и связанный с ним идентичностный фактор имели ключевое значение для динамики конфликта в Приднестровье.
Идентичность и языковой фактор. С конца восемнадцатого века на территории Приднестровья не велось войн. За это время сформировалась уникальная полиэтничная социокультурная общность - приднестровцы, основу которой, по мнению приднестровских историков, составляло славянство [7]. Вызовом для такой идентичности стала политическая ситуация, сложившаяся в Молдавии в связи с кризисом СССР и запущенным им процессом самоопределения бывших советских республик. То, что молдавская культурная элита выступила с идеями приоритета «интересов основной нации», в тех условиях было предсказуемо. Но для распространения таких идей были подключены специфические инструменты: начиная с пропаганды превосходства титульной нации в сочетании с идеями патриотизма, заканчивая призывами к этнической мести и национального реванша за голод 1946-1947 годов, сталинскую коллективизацию, высылку части населения в 1949 [14]. Это создало благоприятную почву для активного продвижения радикальных идей этнического превосходства румын [4], изгнания немолдаван, запрета на официальное использование русского языка и восстановления «исторической справедливости» - воссоединения с Румынией.
Уже в августе 1989 года молдавский парламент принял законы о языке, провозгласив румынский язык государственным. Как угрозу на левом берегу Днестра восприняли положения этого закона, устанавливавшие не только переход языка с кириллицы на латинскую графику, но и требование использовать его «во всех сферах жизнедеятельности», а также учреждение института обязательной аттестации работающих граждан на предмет владения «государственным языком». Так «языковой вопрос» стал триггером процесса гражданского и этнического размежевания молдавского общества.
Конструированию новой для молдаван «румынской идентичности» были подчинены важные государственные решения: принятие в качестве государственного флага триколора, идентичного румынскому и румынского гимна, а также официальные заявления руководства страны о том, что государственность Молдавии - это временное явление, за которым наступит единение с Румынией. Такая ситуация воспринималась в Приднестровье как угроза, когда отказ от идеи построения национального государства на основе молдавенизма демонстрировал
выбор элит Молдовы на уровне идентичности в пользу румынизации -румынского образования, культуры, заимствования других категорий ценностного ряда [17; 14]. Для обоснования преимущества для представителей титульной национальности в продвижении по службе, в доступе к престижным должностям и высокооплачиваемым рабочим местам были необходимы исторические и этногенетические аргументы, которыми стали свидетельства принадлежности молдаван к крупной европейской этнической группе - румынской нации [18]. Это, в свою очередь, усиливало политический ресурс прогрессирующей румынизации, с одной стороны, и служило мобилизационным и протестным фактором в руках приднестровских элит, - с другой. Последние, выступая от лица полиэтничной общности, в своем сопротивлении идеям румынизации не могли противопоставить этнический фактор. Объединяющей ценностью здесь стала «советскость», как сохранение такого состояния, при котором ни одна из этнических групп не была ущемлена, и никому не угрожала перспектива стать меньшинством в чужом государстве - Румынии. Признаки «советскости» в Приднестровье отмечены многими исследователями [18; 19; 20; 13; 21; 14]. «Советскость» и ориентация на исторические аргументы легла в основу конструкции для такой новой многонациональной приднестровской идентичности, которая не требовала изобретения национальной идеи и исключала угрозы межэтнического разобщения между тремя крупными диаспорами Приднестровья -молдаванами, русскими и украинцами. Страхи румынизации все более усиливали ностальгию приднестровцев по советским временам, что привлекало большее число сторонников в ряды движения сначала за приднестровскую автономию, после - за независимость Приднестровья, а позже - и за вхождение в состав России. На Западе можно встретить мнения о том, что отождествление сообществ постсоветского пространства себя с Россией выступает инструментом легитимации власти, когда элиты и лидеры манипулируют «российскостью» для повышения собственной внутренней легитимности, консолидации и сплочения вокруг себя большей части населения [22]. Однако сложно представить, чтобы такой инструмент появился в Приднестровье, если бы построение приднестровской государственности не стало ответом на десоветизацию и румынизацию Молдавии. Ведь сложная приднестровская идентичность,
конструируясь на обломках советского прошлого, под влиянием процессов в самой Молдове дрейфовала и эволюционировала от идентификации населения непризнанной республики как многонациональной общности российских соотечественников до приднестровского народа. Эта идентичность обращается к идеям Русского мира, связь с которым в Приднестровье видится гарантией защиты от поглощения чужой культурой, дискриминации, повторной эскалации конфликта. Под таким углом зрения ситуацию описывают и в зарубежных научных работах, нередко открыто называя противостояние в зоне приднестровского конфликта «прорумынское против пророссийского» [23].
Спустя годы пророссийская ориентация приднестровцев неоднократно отражалась в результатах проводимых там референдумов, последний из которых состоялся в 2006 году, когда 97,1% проголосовавших высказались за независимость ПМР с последующим присоединением Приднестровья к Российской Федерации .
Приднестровский конфликт серьезно отличается от других конфликтов на постсоветском пространстве, но здесь общим выступает формулирование конфликтов в терминах экзистенциальной политики идентичности [23]. Это делает трудным нахождение компромиссных решений, ведь фундаментальные ценности, сталкиваясь с непризнанием или дискриминацией, формируют протестный фундамент, делая конфликты идентичности особенно сложными для переговоров [24].
Выводы. Фактом, пусть и непопулярным сегодня, остается то, что, в угоду интересам советского «центра» и в рамках широко применявшейся тогда практики произвольных территориальных изменений, в 1940 году территория современной Молдовы присоединялась к Приднестровью, а не наоборот. Еще тогда была заложена территориальная предпосылка конфликта, ставшая «миной замедленного действия» для кризиса, разразившегося на осколках распадавшегося Советского Союза.
Без адекватного анализа предпосылок возникновения конфликта сложно корректно его классифицировать. В свою очередь, правильная типологизация конфликта важна для выработки инструментария
2 За присоединение к России высказались 97% приднестровцев/ сайт ИА «РБК» [Электронный ресурс]: https://www.rЪc.ru/po1itics/18/09/2006/5703ЪcЪ19a7947afa08caЪ13 (дата обращения: 20.08. 2020).
урегулирования. В основе этого конфликта сложно переплелись предпосылки территориального спора, языковой дискриминации и непризнания идентичности. Конечно, существует необходимость учета всех элементов конфликта: как имевшихся в основе, так и возникших в ходе его урегулирования.
Это тем более важно, поскольку идентичность приднестровцев продолжала конструироваться на протяжении всех лет существования непризнанной республики. Де-факто государственность ПМР, несмотря на международную непризнанность, теперь тоже стала важным элементом этой идентичности. Так, 2013 году результаты проводившегося в Приднестровье социологического опроса показали, что жители республики предпочитают не идентифицировать себя по этнической принадлежности. Отвечая на вопрос «кем бы вы себя назвали в первую очередь?», 53,1% отметили вариант «я - приднестровец», 25,1% - «русский», 9,7% ответили «молдаванин» и 5,9% - «украинец»3. А в ходе переписи населения Приднестровья в 2015 году, в графе «национальность» более тысячи человек указали «приднестровец»4.
Игнорирование и, тем более, отрицание значения идентичности в этом конфликте, как и исключение из дискурса исторических реалий, связанных с территориальными аспектами, вряд ли приблизит исследователей, дипломатов и политиков к выработке стратегических моделей эффективного урегулирования этого застарелого конфликта.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК:
1. Федулова Н.Г. Влияние России в странах СНГ гуманитарные аспекты / Н.Г. Федулова // Мировая экономика и международные отношения. 2007. №5. С. 80.
2. Арбатова Н.К. Три измерения постсоветских "замороженных" конфликтов / Н. К. Арбатова // Мировая экономика и международные отношения. - 2019. - Т. 63, N 5. - С. 88-100.
3 Прим.: результаты социологического опроса озвучивались на заседании Общественно-экспертного совета при МИД ПМР / Официальный сайт МИД ПМР [Электронный ресурс]: http://mfa-pmr.org/ru/gTz (дата обращения: 20.08.2020).
4 В Приднестровье проживает около 80 больших и малых этнических общностей. Более тысячи жителей республики указали в качестве национальности «приднестровец». [Электронный ресурс]: https://novostipmr.com/ru/news/17-03-01/v-pridnestrove-prozhivaet-okolo-80-bolshih-i-malyh-etnicheskih (дата обращения: 20.08.2020).
3. Штански Н.В. Особенности урегулирования «конфликтов идентичности»: казус Приднестровья. // Международные процессы. - 2014. - № 1-2.
4. Ожиганов Э.Н. Приднестровская Молдавская Республика: до и после референдума 17 сентября 2006 года // Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. - 2006. - №20 (308). [Электронный ресурс]: официальный сайт Совета Федерации Российской Федерации: - Режим доступа: http://www.council.gov.ru/inf_sl/bulletin/item/268/index.html (дата обращения: 28.04.2019).
5. Esman M.J. International Organizations and Ethnic Conflict. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1994.
6. Gurr T.R. Minorities at Risk: Global View of Ethnolitical Conflicts. Washington, DC: USIP Press, 2003.
7. Бабилунга Н.В., Берил С.И., Бомешко Б.Г., Галинский И.Н., Губогло Е.М., Окушко В.Р., Шорников П.М. Феномен Приднестровья. - Тирасполь: РИО ПГУ, 2003. С. 11.
8. Бабилунга Н.В. Тайна приднестровского феномена // Национальные образы мира: единство-разнообразие-справедливость. Кишинев, 2003.
9. Бомешко Б.Г. Первая государственность в Приднестровье // Феномен Приднестровья. Тирасполь. 2000. С. 51.
10. Колосов В. Приднестровский конфликт: сражение идентичностей. Урегулирование будет долгим и трудным / В. Колосов, Д. Заяц // Официальный сайт «Независимой газеты»: http://cis.ng.ru/opinions/2000-11-29/5_konflikt.html (дата обращения: 05.11.2019).
11. Фурман Д. Е., Батог К. Молдова: молдаване или румыны? // Современная Европа. 2007. №3 (31). [Электронный ресурс]: https://cyberleninka.ru/article/n/moldova-moldavane-ili-rumyny (дата обращения: 11.08.2020).
12. Девятков А.В. Политика России в отношении Приднестровской Молдавской Республики: 1992-2009 гг.: диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Нижний Новгород. 2010.
13. Харитонова Н.И. Международно-политическое измерение приднестровского конфликта: стратегические подходы к урегулированию. Диссертация на соискание ученой степени доктора политических наук / Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. Москва, 2019.
14. Штански Н.В. Становление «новой» постсоветской идентичности в ... на примере Приднестровья // Безопасность Евразии. 2008. № 2.
15. Бурла М.П. Население Приднестровской Молдавской Республики: научно-справочное пособие / М.П. Бурла. Тирасполь. 2009. С. 3.
16. Rogstad A. (2018) The Next Crimea?, Problems of Post-Communism, 65:1, 49-64.
17. Грек И. Европейский вектор / И. Грек // Независимая Молдова. - 2002. - 18 декабря. [Электронный ресурс]: официальный сайт газеты «Независимая Молдова». - Режим доступа: http://www.nm.md/daily/article/2002/12/18/0101.html (дата обращения: 28.04.2019).
18. Колосов В. Молдова и Приднестровье: национальное строительство, территориальные идентичности, перспективы разрешения конфликта / В. Колосов, Д. Заяц // Вестник Евразии. - 2001. - №1.
19. Колосов В. СССР, Российская Федерация и приднестровский конфликт. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / Южный федеральный университет. Ростов-на-Дону, 2007.
20. Перепелица Г.Н. Конфликт в Приднестровье: причины, проблемы, прогноз развития / Г.Н. Перепелица [Электронный ресурс]: официальный сайт национального института стратегических исследований Украины. Киев. - 2001. С. 12. - Режим доступа: http://old.niss.gov.ua/book/Perep/index.htm (дата обращения: 28.04.2019).
21. Шевчук Н.В. Приднестровье и Молдова: европеизация урегулирования // Проблемы стран постсоветского пространства, Центральной и Юго-Восточной Европы: сборник научных статей. Вып. 2. - Воронеж: ИД ВГУ, 2018.
22. Kosienkowski M. (2020) The Russian World as a legitimation strategy outside Russia: the case of Gagauzia, Eurasian Geography and Economics.
23. Kazantsev Andrei A., Rutland P., Medvedeva Svetlana M. & Safranchuk Ivan A. (2020) Russia's policy in the "frozen conflicts" of the post-Soviet space: from ethnopolitics to geopolitics, Caucasus Survey, 8:2, 142-162.
24. Тишков В. Конфликт в сложных обществах. Введение к русскому изданию / Этнополитический конфликт: пути трансформации: настольная книга Бергховского центра / пер. с англ. яз.; ред. В. Тишков, М. Устинова. - М.: Наука, 2007. - С.15.
SHEVCHUK Nina V. - North-West Institute of Management, branch of RANEPA. 57/43, Sredny pr. V.O., Saint-Petersburg, Russia, 199178. E-mail: [email protected]
BACKGROUND OF TRANSDNISTRIAN CONFLICT AND ESCALATION: ON THE THIRTIETH ANNIVERSARY OF INDEPENDENCE OF THE PRIDNESTROVIAN MOLDAVIAN REPUBLIC
In the article, the author analyzes the prerequisites for the emergence of the conflict in Transnistria, formed at the end of the twentieth century against the background of disintegration processes in the USSR. The author focuses on the ethno-territorial and identity component of the nature of the conflict potential, illustrating the typology of the conflict in Transnistria as a "conflict of identity".
THE CONFLICT IN TRANSNISTRIA; THE CONFLICT OF IDENTITY; A "FROZEN CONFLICT"; IDENTITY; «SOVIETNESS»; THE ROMANIZATION
