CC BY
120УДК 34
Юридические науки
Сидоренко Ольга Юрьевна, студент, Дальневосточный федеральный университет, Россия, г. Владивосток Штыков Виктор Павлович, канд. юрид. наук, доцент, Дальневосточный федеральный университет, Россия, г. Владивосток
ПРЕДДОГОВОРНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: ПРОБЛЕМЫ ПРАКТИКИ ПРИМЕНЕНИЯ
Аннотация: исследование проблемы преддоговорной ответственности в России. Методы: формально-юридический, сравнительно-правовой. В результате исследования определены «точки риска» стороны, пострадавшей от недобросовестного поведения контрагента на преддоговорном этапе отношений; исходя из анализа судебной практики выявлены критерии привлечения к преддоговорной ответственности.
Ключевые слова: преддоговорная ответственность; гражданское право; правовой спор.
Annotation: to study the problem of pre-contractual liability in Russia. Methods: formal-legal, comparative-legal. The study defined "risk points" the parties affected by the misconduct of the contractor in pre-contract stage of the relationship; based on the analysis of judicial practice the identified criteria involvement in pre-contractual liability.
Keywords: pre-contractual liability; civil law; legal dispute.
Преддоговорная ответственность — сравнительно новый институт отечественного гражданского права, тесно связанный с принципом добросовестности и принципом свободы договора.
Известно, что свобода одного субъекта «неизбежно ограничена свободой другого» [1]. В этой связи возникает вопрос законодательного установления границ свободного поведения, определяемых, в том числе, требованием добросовестного поведения участников гражданского оборота.
В самом общем виде преддоговорная ответственность представляется возможной в том случае, если субъект использует предоставленную ему свободу действий таким образом, что в конечном итоге данное поведение не отвечает принципу добросовестности, в связи с чем объективно может повлечь негативные последствия для другого субъекта.
Фактически отсчет преддоговорной ответственности в российском гражданском законодательстве можно вести с 1 марта 2013 года, поскольку именно в эту дату вступил в силу Федеральный закон от 30.12.2012 N 302-ФЗ (за исключением некоторых положений), изложивший, в частности, статьи 1 и 10 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) в новой редакции.
Так, в п. 3 ст. 1 ГК РФ в новой редакции был закреплен принцип добросовестного поведения участников гражданских правоотношений.
В то же время несколько изменилось закрепленное в п. 1 ст. 10 ГК РФ понятие злоупотребления правом. Теперь злоупотреблением правом являются не только осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, но также и действия в обход закона с противоправной целью, и иные случаи заведомо недобросовестного осуществления гражданских прав.
И, наконец, п. 4 ст. 10 в новой редакции позволяет требовать возмещения убытков в том случае, если злоупотребление правом со стороны одного из субъектов повлекло для его контрагента нарушение прав.
В совокупности данные нормы позволяют говорить о введении в российское гражданское законодательство, если не собственно института преддоговорной ответственности (подобную точку зрения излагают многие исследователи), то во всяком случае об установлении общих правил, подлежащих применению в том числе и в случае, когда недобросовестные
действия одной из сторон на преддоговорном этапе отношений повлекли для другой стороны негативные последствия.
Несколько позднее был принят Федеральный закон от 08.03.2015 N 42-ФЗ, вступивший в силу с 1 июня 2015 года и содержавший в себе целый ряд изменений в обязательственное право. Одним из таких изменений было введение ст. 434.1 ГК РФ «Переговоры о заключении договора».
Согласно п. 3 указанной статьи на недобросовестную сторону переговоров возлагается обязанность возместить другой стороне убытки, причиненные недобросовестным ведением переговоров о заключении договора. К убыткам закон относит расходы в связи с ведением переговоров о заключении договора, а также в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом [2].
Ряд исследователей отмечает особенности подхода к возмещению убытков, причиненных недобросовестным поведением при проведении переговоров, используемого в отечественном законодательстве в сравнении с зарубежными правопорядками. Так, В.В. Саркисян пишет о том, что в некоторых странах, использующих институт преддоговорной ответственности, применяется принцип, согласно которому потерпевшая сторона должна быть поставлена в то положение, которое существовало бы в случае исполнения обязательства надлежащим образом. В России используется иной, восстановительный подход, согласно которому потерпевшая сторона возвращается путем возмещения убытков в то состояние, которое существовало до начала переговоров [3].
Пункт 2 ст. 434.1 ГК РФ определяет пределы, выход за которые позволяет вести речь о недобросовестных действиях при переговорах. Так, предоставление неполной или недостоверной информации, умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны, внезапное и неоправданное прекращение переговоров, если другая сторона объективно не могла этого ожидать — все указанные действия презюмируются как недобросовестные.
При этом перечень недобросовестных действий, полагаю, не является закрытым, и сторона может доказать, что те или иные действия, не поименованные в п. 2 ст. 434.1 ГК РФ, являются недобросовестными и влекут за собой преддоговорную ответственность. Закрытый перечень относится лишь к презюмируемым случаям недобросовестности.
На первый взгляд институт преддоговорной ответственности должен обеспечивать добросовестное поведение субъектов, вступивших в переговоры, однако на практике возникает целый ряд проблем, связанных с фактической возможностью применения данного института.
Во-первых, добросовестность является достаточно оценочным понятием, для которого законодательством предусмотрены скорее ориентирующие критерии.
Отчасти на решение данной проблемы направлена норма п. 5 ст. 434.1 ГК РФ, согласно которой стороны вправе заключить соглашение о порядке ведения переговоров, в котором могут быть конкретизированы требования к добросовестному ведению переговоров. Однако полагаю, что в случае, когда одна из сторон имеет намерение действовать недобросовестно, заключение подобного соглашения невозможно по определению, поскольку условия такого соглашения могут быть использованы другой стороной при доказывании недобросовестного поведения, что явно не соответствует интересам недобросовестной стороны. Таким образом, предоставленная законом возможность заключения указанного соглашения на практике едва ли способна внести ясность в определение границ добросовестного поведения и условий применения преддоговорной ответственности.
При этом ситуация усложняется тем, что исходя из п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 N 7, на истца возлагается обязанность доказывания того, что ответчик, вступая в переговоры, действовал недобросовестно с целью причинения вреда истцу, за исключением презюмируемых случаев, изложенных выше, и при которых уже ответчик изначально должен доказывать свою добросовестность.
Также, исходя из сложившейся судебной практики [4], по общему правилу ведение параллельных переговоров с иным лицом, в том числе на более выгодных для иного лица условиях, не является актом недобросовестного поведения.
Однако при определенных обстоятельствах ведение таких переговоров и последующее заключение договора с иным лицом может быть признано недобросовестным поведением. Например, если между сторонами установлены условия ведения переговоров, исключающие параллельные переговоры с иными хозяйствующими субъектами. Или же в случае, если лицо уже приняло решение о заключении договора с иным лицом, однако по тем или иным причинам поддерживает ложные представления о заинтересованности в сотрудничестве с потенциальным истцом по делу о взыскании убытков [5].
В этой связи следует заключить следующее. Каждой стороне следует заранее предусмотреть возможность обеспечить себя доказательствами о тех или иных заявлениях, сделанных контрагентом. Например, получить материальное подтверждение того, что контрагент не ведёт переговоров с иными лицами. Полагаю, для этого, по меньшей мере, подойдёт получение соответствующего ответа в процессе переписки, которую в свою очередь следует вести таким образом, чтобы существовала реальная возможность обеспечить идентификацию адресата и адресанта. В таком случае, если ответчик сообщил истцу те или иные сведения, которые имеют для последнего существенное значение при ведении переговоров на подготовительном этапе сделки, однако впоследствии в отношении таких сведений выявлена их недостоверность, в результате чего истцу были причинены убытки, с большой долей вероятности суд примет во внимание указанные сведения и учтет их при вынесении решения.
При этом важно учитывать, что передача данных сведений не является направлением юридически важного сообщения (ст. 165.1 ГК РФ), поскольку такие сведения сами по себе не влекут гражданско-правовых последствий.
Во-вторых, на практике истцу крайне сложно доказать связь между поведением ответчика и причиненными убытками.
Так, например, в деле N А03-5224/2017 истец заявил требование о взыскании с ответчика убытков, причиненных в результате недобросовестных действий при ведении переговоров. Истец планировал арендовать земельный участок ответчика для строительства, подготовил проектную документацию, однако ответчик впоследствии заключил договор с другим арендатором. Суд не признал расходы на проектную документацию необходимыми расходами при ведении переговоров и отказал во взыскании убытков [6].
В то же время существует и иная практика. Так, например, в деле N А41-90214/2016 истец доказал наличие убытков, связанных с выходом ответчика (потенциального арендатора) из переговоров. На преддоговорном этапе, длившемся более полугода, ответчиком были подробным образом изучены все документы, имеющие отношение к планируемой сделке, согласованы все существенные условия, однако после направления арендодателем (истцом) подписанного с его стороны проекта договора ответчику, ответчик прекратил контакт с контрагентом. В данном случае очевидно, что арендодатель вправе был рассчитывать на реальное заключение договора, в связи с чем суд пришел в вывод об обоснованности заявленных требований [7; 8].
Таким образом, по результатам анализа судебной практики в части доказывания убытков от недобросовестного поведения контрагента при ведении переговоров о заключении договора, напрашиваются следующие выводы. Убытки могут быть взысканы в следующих случаях: если включают в себя расходы, объективно необходимые в процессе ведения переговоров; ущерб добросовестной стороне причинен исключительно в результате недобросовестного поведения контрагента. При этом взыскать расходы, произведенные добросовестным контрагентом, хотя и имевшим реальные основания полагать, что договор будет заключен в будущем, если такие расходы не были необходимыми на преддоговорном этапе, взыскать во всяком случае затруднительно [9].
Вместе с тем, на данный момент нельзя признать безусловно устоявшимися те или иные подходы к разрешению споров, связанных с преддоговорной ответственностью [10]. Как представляется, судебная практика по данной категории дел находится в стадии формирования, в том числе в связи с отсутствием должного уровня популярности у данного института ввиду различных обстоятельств, связанных как с правовой культурой в целом, так и с компетентностью отдельно взятых юристов.
Библиографический список:
1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): федер. закон от 30.11.1994 N 51-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». (ред. от 16.12.2019, с изм. от 28.04.2020).
2. О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: федер. закон от 30.12.2012 N 302-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». (ред. от 04.03.2013).
3. О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации: федер. закон от 08.03.2015 N 42-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс».
4. Гражданский кодекс Российской Федерации. Международное частное право. Постатейный комментарий к разделу VI. Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2014. // СПС «КонсультантПлюс».
5. Новохацкая И.П., Попов С.В. Преддоговорная ответственность и её применение в контексте осуществленного реформирования Гражданского кодекса Российской Федерации. / И.П. Новохацкая, С.В. Попов // Современные проблемы права, экономики и управления. 2017. N 1 (4). С. 102-111.
6. Саркисян В.В. Формы гражданско-правовой ответственности и порядок их применения к субъектам преддоговорных отношений. / В.В. Саркисян. // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2018. N 7 (98). С. 95-99.
7. О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса
Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств: пост-е Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 N 7 // СПС «КонсультантПлюс». (ред. от 07.02.2017).
8. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации по делу N А40-98757/2018 от 29.01.2020 // Картотека арбитражных дел. Режим доступа: https://kad.arbitr.ru.
9. Постановление Десятого арбитражного апелляционного суда по делу N А41-90214/2016 от 19.09.2017 // Картотека арбитражных дел. Режим доступа: https://kad.arbitr.ru.
10. Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда по делу N А03-5224/2017 от 25.12.2017 // Картотека арбитражных дел. Режим доступа: https://kad.arbitr.ru.
