CC BY
35
DOI 10.24412/2227-7315-2023-1-41-53
УДК 340.13; 34.03
А.Г. Репьев
ПРАВОВЫЕ ОБЕЩАНИЯ И ЗАКОННЫЕ ОЖИДАНИЯ КАК КОМПОНЕНТЫ МОДЕЛИ ОБЩЕРЕГУЛЯТИВНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
Введение: автором, на основе положений законодательства, правоприменительной практики и юридической доктрины, предпринята попытка анализа феноменов «правовое обещание» и «законное ожидание» сквозь призму модели общерегулятивных правоотношений. Базируясь на лингвистическом, общенаучном и общетеоретическом восприятии связки терминов «обещание» — «ожидание», изучается их влияние на правовое регулирование общественных отношений, реализацию прав и законных интересов граждан. Цель: уточнить общеправовое понимание модели общерегулятивных правоотношений посредством определения в ней места и роли правовых обещаний и законных ожиданий, а также предложить пути снижения рискогенности появления обманутых ожиданий и подрыва доверия к праву. Методологическая основа: общенаучные и частные методы исследования, совокупность диалектического и системного методов познания, формально-юридический подход, метод интерпретации. Результаты: выдвигается тезис, что несмотря на относительно устоявшуюся доктрину законных ожиданий в международном праве, данный феномен не исследовался на фундаментальном уровне в рамках отечественной правовой науки. Аргументируется положение, что соответствие правовых обещаний и законных ожиданий друг другу, их корреляция, обеспечивают такой системообразующий государственно-правовой феномен как доверие. Выводы: на основе общесоциального, философско-правового, формально-юридического восприятия феномена «ожидание», определена его юридическая природа, сформулирована дефиниция, показано значение в ракурсе повышения эффективности правотворческого и правореализационного процессов, выявлены дефекты и риски, образующиеся вследствие отсутствия эквивалентной связи между правовыми обещаниями и законными ожиданиями.
Ключевые слова: законное ожидание, правовое обещание, юридическая обязанность, законный интерес, правовой статус, модель, эксперимент, опыт, доверие.
A.G. Repyev
LEGAL PROMISES AND LEGAL EXPECTATIONS AS COMPONENTS OF THE MODEL OF GENERAL REGULATORY LEGAL RELATIONS
Background: the author, based on the provisions of legislation, law enforcement practice and legal doctrine, attempted to analyze the phenomena of "legal promise" and "legal expectation" through the prism of the model of general regulatory legal relations.
© Репьев Артем Григорьевич, 2023
Доктор юридических наук, профессор кафедры государственно-правовых дисциплин (Академия управления МВД России); e-mail: [email protected] © Repyev Artem Grigoryevich, 2023
Doctor of Law, Professor, State and Legal Disciplines Department (Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia) 41
Based on the linguistic, general scientific and general theoretical perception of the combination of terms "promise" - "expectation," their influence on the legal regulation of public relations, the implementation of the rights and legitimate interests of citizens is studied. Objective: to clarify the general legal understanding of the model of general regulatory legal relations by determining the place and role of legal promises and legitimate expectations in it, as well as to propose ways to reduce the riskiness of the appearance of deceived expectations and undermine confidence in law. Methodology: general scientific and private research methods, a set of dialectical and systemic methods of cognition, a formal-legal approach, an interpretation method. Results: the thesis is put forward that despite the relatively established doctrine of legitimate expectations in international law, this phenomenon has not been studied at the fundamental level within the framework of domestic legal science. It is argued that the compliance of legal promises and legitimate expectations with each other, their correlation, provide such a system-forming state-legal phenomenon as trust. Conclusions: based on the general social, philosophical and legal, formal and legal perception of the phenomenon "expectation," its legal nature is determined, a definition is formulated, the value is shown in the view of increasing the effectiveness of legal and legal implementation processes, defects and risks are identified due to the lack of an equivalent connection between legal promises and legal expectations.
Key-words: legal expectation, legal promise, legal duty, legal interest, legal status, model, experiment, experience, trust.
«Обещать — не значит жениться» (русская поговорка)
т а
~ Юридическая печать за последние годы весьма показательно характеризует
интерес профессионального сообщества к проблематике правовых отношений. § Труды ученых и практиков обращают внимание как на консервативный аспект I (относительно общеправового понимания отношений в праве в самом широком | значении данного явления), так и инновационные моменты тематики диалекти-1 ческой связи социальных отношений и права, их взаимодействия. Полагаем, что § формируемые государством задачи науки должны быть соизмеримы с потреб-| ностями, ощущаемыми обществом, которые могут быть разрешены при помощи Ц юридического знания. В этой связи обращает на себя внимание категория общерегулятивных правоотношений, претерпевающая заметные изменения в свете | реалий сегодняшнего дня.
| Процессы трансформации интересов государства, изменения экономических
Л основ его функционирования (обусловленные как последствиями коронавирус-| ной инфекции, так и новыми глобальными вызовами санкционного давления), § предопределяют актуальность исследования вопросов соотношения планируемого ! и реального правового взаимодействия, соизмерения добровольно взятых на себя <3 юридических обязательств и результатов их воплощения в жизнь. Иными сло-| вами, в условиях кризисных явлений в государстве и праве, частичной утраты т доверия к ним со стороны населения как к универсальным регуляторам общественных отношений, назрела необходимость обращения к вопросам определения социально-юридической природы и механизма действия правовых обещаний, в том числе, при сопоставлении с планируемыми, обоснованными ожиданиями в рамках складывающихся правоотношений. Тем более, что до настоящего времени предпринимались лишь фрагментарные попытки исследования данной правовой 42 сферы [1].
Мы не хотим углубляться в дискуссию относительно определения юридической природы, формы и содержания правоотношения в праве, поскольку в рамках настоящей публикации предполагается рассмотрение данного явления в самом общем виде, синонимично отношениям между субъектами, опосредуемым правом (о модели общерегулятивных правоотношений, участниками которых являются все субъекты писал например С.С. Алексеев) [2, с. 272-274], но применительно к идеальным форме и содержанию, т.е. мысленно созданной структуре, воспроизводящей определенную часть правовой действительности. Следует сказать, что в числе первых авторов, обратившихся к проблематике моделирования в правоотношениях были Р.О. Халфина, Ю.И. Гревцов [3, с. 76] и др.
Первая отмечала, что модель правоотношения, предусмотренная нормой права, может совпадать с реальным взаимодействием, но может и нет, поскольку норма права, закрепляя модель правового отношения, воплощает лишь основные его черты [4, с. 35]. При этом относительно структуры правоотношения (как и его идеальной модели) сходятся абсолютное большинство авторов, считая основными элементами: права и юридические обязанности. Однако связующий между ними компонент — юридическое взаимодействие, — часто выпадает из поля зрения ученых. Выдвинем гипотезу, что подобное взаимодействие осуществляется не только через поведение, но и его ожидание, т.е. определенное субъективное состояние участников. Сказанное объясняется тем, что возможное (и должное) поведение далеко не всегда идентичны друг другу, абстрактные права и обязанности, предусмотренные правовой нормой, могут расходиться с реальным поведением людей.
Профессор Н.И. Полищук обратил внимание на закономерность возникнове- ш ния правового отношения, заключающуюся в наличии, помимо прав, обязанно- и стей, юридического факта, — «объективно-субъективного состояния» [5, с. 10]. а Обратившись к работам классиков теоретико-правовой науки, отмечавшим до- о пустимость существования фактов-состояний (Я.Л. Явич, Н.Л. Гранат и др.), по- О зволим себе предположить присутствие в общерегулятивных правоотношениях О
п
такого компонента как ожидание, гипотетически предполагающего дальнейшее а наступление правовых последствий. При этом данный тезис основывается на в
е
анализе доктринальных источников, в рамках которых авторы уже предпри- О нимали попытку юридизировать социальный феномен «ожидание». ю
~о
К сожалению, работы ученых, использующих термин «ожидание» обособлен- |
но либо в связке с качественными прилагательными (законные, разумные, обо- К
снованные) не всегда отличаются содержательным анализом данного феномена а
[6] (за редким исключением [7]), либо допускают мысль о восприятии его как |
части более широкой конструкции «правомерные ожидания» [8, с. 16]. Доктрина |
«законных ожиданий», весьма обстоятельно разработанная в международном g
праве (во многом благодаря таким ученым и практикам, как А. Бланкенагель, 1
М. Вольф, А. Деннинг, П. Крейг, К. Ларенц, М. Сигрон, Р. Томас и др.), полу- )
чила некоторое отражение в трудах отечественных представителей отраслевой 3 науки [9; 10], в основном через призму исследования принципа доверия к закону и действиям государства [11].
Обобщая позиции ученых по данному вопросу, позволим себе предположить, что феномен «ожидание» в праве основан на каком-либо постулировании, декларировании либо конкретном обещании чего-либо, изложенном в правовом
акте государства, что порождает у адресата веру в исполнение. Интересна в этом 43
смысле юридическая природа такого добровольно данного обязательства как «выполнить что-либо» [12, с. 559], а также его место в структуре правоотношений, средства объективизации в нормативном материале, правовые последствия, которые оно вызывает в виде, так называемых, законных ожиданий.
Начать полагаем уместным с интерпретации общеупотребительного значения термина «ожидание», которое представляет собой действия или состояние человека в преддверии появления чего-либо, а также выражение надежды на что-нибудь, предположение [12, с. 215, 592]. Более прагматичный, отвлеченный от эмоциональной рефлексии вариант толкования данного термина дает словарь под редакцией Т.Ф. Ефремовой. Так, ожидать означает «...рассчитывать на появление чего-либо, наступление или совершение чего-либо, быть приготовленным к чему-либо» [13, с. 440].
Расчет подразумевает осуществление интеллектуальных операций, основывающихся на фактах, событиях, их соотнесение с окружающей действительностью. В этом ключе ожидание, которое зиждется на рациональном мышлении, тесно соприкасается с таким качеством этого явления, как уместное, обоснованное или правомерное, законное. Сказанное объясняется тем, что прилагательные «правомерный», «законный», помимо буквального значения, т.е. процесса, согласованного с действующими нормативными правовыми актами, обусловленного ими, имеет еще и значение позволительного, допустимого, понятного с нравственной и логической точек зрения желания и предположения [12, с. 241] или основанное на справедливости, правильное, верное наступление чего-либо [14, с. 729].
К примеру, интересное толкование «законным ожиданиям» и их связи с таким средством объективизации правовых обещаний как юридическая обязанность, появилось не так давно в судебной практике. В рамках рассмотрения дела о дорожно-транспортном происшествии, в результате которого погиб человек, кассационная инстанция, обратила особое внимание на ранее установленный факт, что пешеход переходил проезжую часть на запрещенный для себя сигнал светофора, и лишь в результате этого водитель, двигаясь с разрешенной скоростью, не имел технической возможности избежать наезда. Казалось бы, в чем заключается новелла?
Изучив данный прецедент, полагаем возможным предположить, что судебный орган, при пересмотре дела, включил феномен «законные ожидания» в конструкцию правоотношений в качестве ключевого компонента. Это следует из того, что решением первой и апелляционной инстанций, лицо, управляющее транспортном средством, было признано виновным в несоблюдении п. 10.1 Правил дорожного движения1, поскольку его скорость не позволила ему контролировать движение автомобиля для выполнения требований правил. Однако на кассационной стадии был сделан вывод, что руководствуясь юридической обязанностью соблюдать Правила дорожного движения, водитель вправе ожидать такого же от иных участников, рассчитывать на их правомерное поведение. Этот аргумент стал ключевым при вынесении решения и направлении дела на пересмотр в Щелковский городской суд в новом составе2.
1 См. п. 10.1 Постановления Правительства РФ от 23 октября 1993 г. № 1090 «О Правилах дорожного движения» (вместе с «Основными положениями по допуску транспортных средств к эксплуатации и обязанности должностных лиц по обеспечению безопасности дорожного движения») (в ред. от 31 декабря 2020 г.). Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс».
2 См.: Отменен приговор водителю, который сбил пешехода, перебегавшего на красный свет 44 // Российская газета. 2022. 14 февр.
Памятуя о том, что нет обязанностей без прав и наоборот, остановимся на интересной мысли судьи Конституционного Суда РФ А.Н. Кокотова о том, что законные ожидания призваны еще и выступать «основой выделения новых прав» [15, с. 15] человека. Ряд ученых даже обособляет юридическую конструкцию «правоожиданий» [16]. К примеру, в соответствии с государственной программой «Обеспечение доступным и комфортным жильем и коммунальными услугами граждан Российской Федерации»1 молодые ученые вправе получить социальную выплату на приобретение жилых помещений. Модель воплощения данных правоотношений содержит обязательный элемент — правовое ожидание, реализуемое через очередность получения сертификата.
В ракурсе затрагиваемого аспекта следует остановиться на рисках, образующихся вследствие употребления правотворческими органами абстрактной конструкции «разумные сроки», применительно к ожиданию реализации права. К примеру, российское законодательство отсылает правоприменителя к данному основанию при ожидании реализации права на судопроизводство, или права на исполнение судебного акта, и т.д. Несмотря на тот факт, что интерпретационными актами критерии разумности достижения законных ожиданий приобретают все более очерченные формы2, само по себе исполнение подобной оценочной формулировки не приближает правовые нормы к требованиям однозначности, стабильности и ясности.
Если субъективное право лица — это, в первую очередь, свобода и индивидуальная возможность человека по осуществлению определенных действий, при этом гарантированная государством, то ряд дозволений, вытекающих из правовых обещаний, лишь гипотетически могут быть обеспечены политической волей аппарата управления. Их традиционно в юридической науке и практике именуют законным интересом. Любопытно в этой связи, что отдельные авторы считают законное ожидание компонентом конструкции законного интереса, его формой [9, с. 78, 80]. Подобная позиция привлекает внимание, поскольку связывает ожидания с действиями, которые не являются обязательными для органов, наделенных властными полномочиями (в отличие от предыдущего примера), но и не относятся к абсолютно дозволенным и безусловно разрешенным.
Примером такого ожидания в структуре общерегулятивных правоотношений является расчет осужденного на освобождение от отбывания наказания, в частности, условно-досрочное. Основаниями подобного рода ожиданий, их качество законности, складываются не только из фактического исполнения определенной части назначенной меры наказания, но и совокупного отношения лица, находящегося в местах лишения свободы, к труду и учебе, к совершенному им деянию и прочих критериев3.
1 См.: Постановление Правительства РФ от 30 декабря 2017 г. № 1710 «Об утверждении го- 1 сударственной программы „Обеспечение доступным и комфортным жильем и коммунальными ) услугами граждан Российской Федерации"». Доступ из справ.-правой системы «Консультант- 2 Плюс
2 См., например: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 января 2022 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности части 7 статьи 3 Федерального закона „О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" и части 5 статьи 250 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Филиппова» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2022. № 4, ст. 674.
3 См. ст. 79 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 25 марта 2022 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 25, ст. 2954; 2022. № 13,
ст. 1952. 45
В свою очередь, и администрация исправительного учреждения располагает законными ожиданиями, включая негативные, к примеру, относительно нарушения режима отбывания наказания. Подобного рода убежденность детерминирует изменение правового статуса субъекта правоотношений, включая вменение ему дополнительных ограничений и запретов1.
Связь интереса и законного ожидания проявляется и в другом, например, в том, что лицо ожидает правомерных и при этом активных действий другого участника правоотношений. Так, ссылаясь на наличие «законных ожиданий снижения платы за отопление при оборудовании индивидуальными приборами учета жилых помещений в многоквартирном доме»2, Конституционным судом РФ было аргументировано противоречие положений законодательства Основному Закону страны, не позволявших учесть показания индивидуальных приборов учета.
Помимо восприятия юридической природы законных ожиданий через обязанность, а также в качестве законного интереса или части субъективного права, в доктрине и практике имеют место и иные примеры. Так, исследуемый феномен ранее обозначался в правовых позициях высших судебных инстанций в качестве элемента конструкции правового статуса личности. Конституционный Суд РФ, например, полагает, что для того, чтобы участники правоотношений могли «быть уверенными в неизменности своего официально признанного статуса», государство должно создавать для них условия в которых возможно «в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения»3.
Законное ожидание того, что правовое положение субъекта (при наличии правомерного поведения) не изменится в худшую сторону — важная конституционная гарантия социального и правового государства. На примере прецедента, связанного с реализацией специального правового статуса судей, Конституционный суд РФ указал, что «статус судьи служит гарантией общего конституционного статуса личности и в качестве таковой подлежит конституционно-правовой защите, уровень которой не должен снижаться по отношению к уже достигнутому»4. Подобным актом толкования закреплено правовое обе-
| 1 Сведения о намерениях конкретного лица совершить правонарушение, в том числе, склон-
ность к побегу, являются основаниями постановки на индивидуальный профилактический ° учет (см. п. 24 Инструкции по профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся в
¡8 учреждениях уголовно-исполнительной системы (утверждена приказом Минюста России от
20 мая 2013 г. № 72)). Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс». Ц 2 Постановление Конституционного Суда РФ от 10 июля 2018 г. № 30-П «По делу о проверке
0 конституционности части 1 статьи 157 Жилищного кодекса Российской Федерации, абзацев >g третьего и четвертого пункта 42 (1) Правил предоставления коммунальных услуг собственни-5 кам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов в связи с жалобой ¡5 гражданина С.Н. Деминца». Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс».
§ 3 Постановление Конституционного Суда РФ от 29 января 2004 г. № 2-П «По делу о проверке
" конституционности отдельных положений статьи 30 Федерального закона „О трудовых пенсиях
1 в Российской Федерации" в связи с запросами групп депутатов Государственной Думы, а также S Государственного Собрания (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия), Думы Чукотского автономного округа и жалобами ряда граждан». Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс».
4 Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2010 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности части первой статьи 7 Федерального закона „О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов Российской Федерации" в редакции Федерального закона „О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" в связи с принятием Федерального закона „О противодействии коррупции" в связи с жалобами граждан А.А. Анохина и П.И. Зелинского и запросами Железнодорожного районного суда города Новосибирска и Кировского районного суда города Ростова-на-Дону». Доступ 46 из справ.-правой системы «КонсультантПлюс».
щание — обеспечить стабильность правового положения личности на уровне правоприменения.
Помимо ретроспективного ожидания сохранения юридического положения субъекта, участники правоотношений вполне законно могут надеяться и на улучшение своего статуса при достижении высоких показателей социально-полезной деятельности либо выполнении важных государственных задач и пр. Так, военнослужащие и сотрудники полиции, осуществляющие защиту жителей Донецкой и Луганской народных республик, в ходе специальной военной операции получили правовые преимущества в форме квот на обучение детей, а также иные формы поддержки1. Подобная позиция, отражающая основания законных ожиданий, обусловленных достигнутыми результатами профессиональной деятельности, также встречается в судебной практике2.
Приведенные положения позволяют согласиться с мнением авторов, небезосновательно полагающих, что доктрина законных ожиданий должна рассматриваться сквозь призму принципа определенности права [17, с. 25], закладываемого, как известно, вносимыми изменениями в законодательство. Данный постулат также находит отражение в иных решениях высших судебных инстанций, заявляющих о необходимости «разумной стабильности правового регулирования и недопустимости внесения произвольных изменений в действующую систему норм»3. В этой связи остановимся далее на юридической природе ожидания в контексте оценки качества изменений законодательства. Такая постановка проблемы, думается, обусловлена целями правотворчества. Этот процесс, как известно, предопределен необходимостью правового регулирования общественных отношений за счет закрепления новых правовых установлений, изменения действующих или отмены неактуальных, утративших свой потенциал норм.
Убеждены, что стержнем феномена «ожидание» будет эквивалентность, т.е. степень соразмерности, соответствия прикладываемых государством усилий по воздействию на отношения и результата этого. При этом согласимся с мнением, что ожидания с одной стороны, составляют ядро правосознания [18, с. 358], а с другой стороны, полагаем, что они предопределены его уровнем. С этой точки зрения ожидания от осуществленных изменений законодательства могут быть оправданными либо обманутыми. Из последних новелл законодательства, зарекомендовавших себя и с позиции истинности в части отражения объективной
1 См.: Указ Президента РФ от 9 мая 2022 г. № 268 «О дополнительных мерах поддержки К семей военнослужащих и сотрудников некоторых федеральных государственных органов» // Официальный сайт Президента РФ. URL: http://static.kremlin.ru/media/events/files/ru/QVC7 а AAU5AS3eE5wemPKcVNeZRAOVE4NT.pdf (дата обращения: 26.05.2022). |
2 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2015 г. № 3-П «По делу о | проверке конституционности положений части 1 статьи 9 Федерального закона от 25 декабря * 2012 № 269-ФЗ „О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Феде- Ю рации в части совершенствования системы оплаты труда судей Российской Федерации, а также 1 признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодатель- g ных актов) Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина В.П. Селезенева» // Собр. 2 законодательства Рос. Федерации. 2015. № 10, ст. 1576. 33
3 См., например: Постановление Конституционного Суда РФ от 24 мая 2001 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 1 и статьи 2 Федерального закона „О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей" в связи с жалобами граждан А.С. Стах и Г.И. Хваловой». Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс»; Решение Верховного Суда РФ от 20 августа 2007 г. № ГКПИ07-627 «О признании частично недействующим пункта 7 Правил установления степени утраты профессиональной трудоспособности в результате несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» (утверждено Постановлением Правительства РФ
от 16 октября 2000 г. № 789). Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс». 47
действительности, и с точки зрения исполнимости, т.е. доказавшие на практике не только актуальность их принятия, но и верно выбранные средства и подходы к правовому регулированию, можно назвать пакет законов о самозанятых гражданах1, или участие в долевом строительстве жилья посредством открытия эскроу-счета2.
С обманутыми ожиданиями вопрос стоит острее. В силу оценочного характера восприятия эффективности законодательных новелл не всегда просто определиться с субъектом, чьи ожидания должен (или мог бы) оправдать закон. Здесь, полагаем, верным исходить из социальной природы нашего государства, установленной Конституцией РФ, что подсказывает соответствующий ориентир — любая правовая норма должна обеспечивать приоритет прав и свобод человека, служить повышению благосостояния населения и пр. С этой точки зрения в памяти возникает несколько «провальных» законодательных изменений: как на наш взгляд, так и по мнению аутентичного источника, а также надзирающих органов. К их числу можно отнести, к примеру, «монетизацию льгот»3 или реформу жилищно-коммунального хозяйства4.
Ожидания, в контексте законодательных изменений, ввиду длящегося характера данного процесса, могут быть прогнозируемыми (в отношении планируемых реформ, проектов правовых актов, внесенных на рассмотрение) и текущими (применительно к уже внесенным изменениям и нацеленным на оценку практики реализации правового предписания).
Прогнозируемые ожидания, как правило, более всего обусловлены перспективной социально-экономической ситуацией, глобальными тенденциями. Так, ввиду недружественной политики ряда государств, многие секторы отечественной экономики оказались в непростой ситуации, вызванной отсутствием импортной техники, комплектующих для промышленной инфраструктуры и пр. В этой связи, к примеру, сообщество нефтегазодобывающего сектора призывает
3- 1 По данным исследования Центра изучения и мониторинга эффективности мер социально-
" экономической поддержки промышленности и предпринимательства на сегодняшний день в
§ России зарегистрировано более 4,5 млн самозанятых граждан, из которых свыше 1 млн в Москве
¥ (см.: Крупный и средний бизнес начал активнее сотрудничать с самозанятыми // Российская
¡1 газета. 2022. 4 мая).
2 Российская модель защиты участников долевого строительства многоквартирных жилых !3: домов, при которой заключать договоры с дольщиками могут только добросовестные застрой-
° щики, внесенные в реестр, а финансовые средства, размещенные на эскроу-счете, могут быть
¡8 освоены ими лишь при условии ввода объекта в эксплуатацию, признана положительной и в
& качестве такого опыта перенимается соседними государствами (см.: Безопасный эскроу-счет // Ц Российская газета. 2022. 12 янв.).
0 3 Экспертное сообщество в целом признает правильность выбранного в начале 2000-х >1 годов курса на оздоровление экономики за счет отказа от натуральных льгот. Однако право-5 вые меры, которыми он был осуществлен, считают не подготовленными (см.: Монетизация ¡5 льгот в России: десять лет спустя. Официальный сайт портала РИА Новости.иИЬ: Ь^рз^/па. § ги/20140822/1020935104.Ыш1? (дата обращения: 16.05.2022)).
" 4 Принимаемые государством меры по реформированию сферы жилищно-коммунального
1 хозяйства (несмотря на создание единых центров расчетов, гибкий подход при формировании ё платежных документов, ведение реестров недобросовестных управляющих компаний и пр.)
большей частью населения оценивается невысоко, и не только ввиду стабильно растущей стоимости предоставляемых услуг гражданам, но скорее в силу недостаточного их качества (см., например: в Москве выросли тарифы на жилищно-коммунальные услуги // Российская газета. 2022. 22 янв.). В результате, на последнем выступлении Генерального прокурора РФ в Государственной Думе РФ были отмечены многочисленные нарушения в данной сфере, в том числе, в 2021 году пресечена практика оказания услуг жилищно-коммунального хозяйства по нерегулируемым ценам в 17 субъектах Российской Федерации, отмечено аварийное состояние сотни тысяч объектов сферы и многое другое (см.: Генпрокурор обсудил с депутатами тарифы 48 на услуги ЖКХ и проверки бизнеса // Российская газета. 2021. 16 нояб.).
органы государственной власти вернуться к обсуждению проекта федерального закона (ранее отклоненного по итогам рассмотрения в первом чтении)1, который открыл бы возможности участия в этой сфере представителей малого бизнеса2.
Текущие ожидания как нельзя лучше отражают качество нормотворческой деятельности уполномоченных органов. Они позволяют в режиме реального времени оценить способность законодательных новелл привнести положительный эффект. Так, по нашему мнению, в ближайшее время едва ли стоит рассчитывать на кардинальное изменение ситуации в области обеспечения безопасности дорожного движения применительно к использованию индивидуальных средств мобильности (моноколес, самокатов и пр.). Вносимые изменения (преимущественно за счет потенциала регионального законодательства и разработки новых государственных стандартов), касающиеся запретов движения со скоростью свыше 25 км/ч, управления в состоянии алкогольного опьянения и лицами, не достигшими 14 лет3, не решают краеугольную проблему по определению правового статуса лица, управляющего данными устройствами и их регистрации. В такой ситуации остается открытым вопрос о средствах и формах контроля за исполнением вносимых новелл.
Пример того, что текущие ожидания от внесенных в законодательство изменений могут быть изначально пессимистичными, подталкивает к тезису о том, что с точки зрения формируемого общественного восприятия, социальной оценки (принятия или отторжения), ожидания от изменений законодательства могут быть позитивными и негативными.
К последним, к примеру, относится пакет законов Республики Украина, в частности от 2015 года «О декоммунизации» и от 2022 года «О десоветизации», в рамках которых на территории данного государства запрещается использовать географические названия, ассоциирующиеся с Россией, а также историей русского государства и ее выдающимися деятелями4. Полагаем, что любой цивилизованный человек понимает, что ничего кроме формирования лживой общественной идеологии, построенной на негативном восприятии истории собственного государства, данные нормативные правовые акты не преследуют. Приведенные примеры подталкивают к поиску наиболее действенных способов повышения соразмерности правовых обещаний и законных ожиданий, эквивалентности надежды от вносимых изменений и их качества реализации, воплощения в жизнь.
Ожидания положительного эффекта законодательного нововведения, ввиду высокой абстрактности своей конструкции, оценочного характера, могут быть проверены в рамках правового экспериментирования. Это специальная модель правового регулирования направлена на временное установление норм-изъятий и (или) норм-дополнений к основному правовому предписанию, обеспечивает изменение методов, средств и инструментов по воздействию на общественные отношения, повышение его эффективности [19, с. 39]. Такой подход, кро-
1 См.: О государственном регулировании деятельности в нефтяной отрасли Российской Федерации: проект федерального закона № 886989-7 // Система обеспечения законодательной деятельности. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/886989-7? (дата обращения: 13.05.2022).
2 См.: Из пешек в дамки // Российская газета. 2022. 12 мая.
3 См.: Скорость электросамокатов и моноколес ограничат до 25 км/ч // Российская газета. 2022. 11 мая.
4 См.: Зеленский подписал закон о «десоветизации» украинского законодательства // Российская газета. 2022. 6 мая. 49
ме всего прочего, позволяет скорректировать ожидания от ранее проведенного реформирования. Обусловлено это несколькими факторами:
а) формально-юридическим, поскольку ожидания в рамках экспериментального режима действия правовой нормы менее зажаты в определенные рамки, в силу пробного характера самого властного установления, они гибче по своей сущности, могут быть скорректированы по ходу внедрения новеллы;
б) социально-психологическим, ввиду того, что при условии позитивного медийного освещения и позиционирования в качестве попытки изменить условия жизни граждан к лучшему, вероятность положительной общественной оценки новой временной меры существенно увеличивается.
Следовательно, можно предположить, что для снижения вероятности наступления обманутых ожиданий от законодательных изменений, модель правового экспериментирования — одна из наиболее востребованных на сегодняшний день.
К примеру, в начале 2000-х гг. государство начало проводить широкомасштабную антиалкогольную политику, одним из шагов которой стало установление на региональном уровне запрета на продажу спиртосодержащей продукции в учреждениях культуры, на спортивных объектах, в местах массового питания сезонного (летнего) вида и пр. На сегодняшний день ряд регионов Российской Федерации (в числе первых из которых стала столица) решились на эксперимент и временное (до конца 2022 года) снятие отдельных ограничений. Норма-изъятие предполагает возможность реализовывать алкогольную продукцию в летних кафе, а также в музеях и иных учреждениях культуры, имеющих концертные залы, но с содержанием этилового спирта не более 16,5% объема готовой продукции1.
Подобный эксперимент, с одной стороны, вызван подтвердившимися ожиданиями государства от ранее осуществленных мер по ужесточению процесса реализации алкоголя. По данным Минздрава России показатель потребления спиртосодержащей продукции в нашей стране за последние годы сократился более чем на 40%2. С другой — в условиях стрессового состояния экономического сектора, необходимости стимулирования и оказания поддержки предпринимательскому сообществу, органы власти пошли на определенные риски. Всем известно, что показатели преступлений, совершенных в состоянии алкогольного опьянения, далеки от благополучных3. Для того, чтобы ожидания от этой новеллы не разочаровали их инициаторов и общество, внедряется пробное нормативное предписание, которое позволит собрать необходимые эмпирические данные о реализации правовой нормы и спрогнозировать возможность установления подобного режима на постоянной основе.
" 1 См.: Постановление Правительства Москвы от 19 апреля 2022 г. № 610-ПП «О мерах по
1 реализации постановления Правительства Российской Федерации от 12 марта 2022 г. № 353 S „Об особенностях разрешительной деятельности в Российской Федерации в 2022 году"» // Офи-
циальный сайт Мэра Москвы. URL: https://www.mos.ru/dtu/documents/view/268595220/?utm_ source=search&utm_term=serp (дата обращения: 12.05.2022).
2 См.: Коммерсант. URL: https://www.kommersant.ru/doc/5347926 (дата обращения: 12.05.2022).
3 См.: Статистические данные по итогам 2021 года свидетельствуют, что каждое третье преступление в Российской Федерации совершается лицом, находящимся в состоянии алкогольного опьянения (удельный вес в общей структуре лиц, совершивших преступления — 30,9%). Состояние преступности в России за январь-декабрь 2021 года. Официальный сайт МВД России
50 URL: https://media.mvd.ru/files/application/2315310 (дата обращения: 12.05.2022).
Другим вариантом, способным улучшить прогнозируемые ожидания от вносимых изменений законодательства, будет применение правотворческого опыта. Это также специальная модель правового регулирования, реализуемая посредством закрепления на постоянной основе правовой нормы, ранее успешно апробированной (на ином уровне законодательства, в другой области общественных отношений, на территории иного государства и т.д.) и направленная на повышение его эффективности.
К примеру, несмотря на действие нормативных положений об ответственном обращении с животными1, группа российских депутатов по итогам изучения законодательства и практики защиты животных в Республике Беларусь вышла с инициативой принятия дополнительных мер2.
Остановимся на ключевых выводах по изложенному материалу: законное ожидание как компонент общерегулятивных правоотношений представляет собой специфическое правовое состояние, заключающееся в аналитическом представлении о прогнозируемом правовом последствии, обусловленном правовыми обещаниями и сформировавшемся под воздействием совокупности объективных условий жизнедеятельности (социальных, экономических, политических и иных) и субъективных факторов (склада характера, уровня интеллекта, специфики образования, правового сознания и правовой культуры и прочее);
в числе факторов, повышающих рискогенность появления обманутых ожиданий, выступает использование законодательными органами оценочных конструкций правовых обещаний, доминантной из которых представляется словосочетание «разумные сроки». При этом судебная и иная правоприменительная практика, несмотря на то, что не является формой российского права, активно формирует законные ожидания участников правоотношений, в том числе, за счет интерпретации правовых обещаний, заложенных (иногда абстрактным или латентным способом) в нормах законодательства;
соответствие правовых обещаний и законных ожиданий друг другу, их корреляция, обеспечивают такой системообразующий государственно-правовой феномен как доверие, выражающийся в чувственной рефлексии сознания индивида, основанной, в числе прочего, на ожидании положительных, достойных уровню правового государства, справедливых правоотношений, их стабильности и устойчивости;
одним из инструментов снижения рисков обманутых ожиданий эффективности законодательных изменений выступает применение специальных моделей правового воздействия, к числу которых относятся правовое экспериментирование и применение правотворческого опыта. В рамках эксперимента в области нормотворчества законодательный орган имеет возможность испытать действие нового правового предписания в усеченных временных и территориальных границах при помощи установления норм-изъятий и норм-дополнений. Правотворческий опыт позволяет использовать ранее успешно апробированный подход к воздействию на общественные отношения, зарекомендовавший себя на ином уровне законодательства (к примеру, региональном).
1 См.: Федеральный закон от 27 декабря 2018 г. № 498-ФЗ «Об ответственном обращении с животными и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (в ред. от 11 июня 2021 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2018. № 53, ст. 8424; 2021. № 24, ст. 4188.
2 См.: «СОЮЗ» сравнил, как работают законы о защите прав животных в Беларуси и России
// Российская газета. 2022. 18 мая. 51
Библиографический список
1. Головкин Р.Б., Гудкова A.B. Обещание в праве // Вестник Владимирского юридического института. 2021. № 2(59). С. 160-164.
2. Алексеев С.С. Проблемы теории права: Основные вопросы общей теории социалистического права: курс лекций: в 2-х т. / науч. ред.: Р.К. Русинов; отв. за вып.: В.М. Семенов. Свердловск: Изд-во Свердловского юридического ин-та, 1972. Т. 1. 396 с.
3. Гревцов Ю.И. Проблемы теории правового отношения. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1981. 83 с.
4. Халфина P.O. Общее учение о правоотношениях. М.: Юридическая литература, 1974. 351 с.
5. Полищук НИ. Эволюция и состояние теоретической модели взаимосвязи нормы права, правоотношения и юридического факта: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008. 56 с.
6. Аликперов Х.Д. Коронавирус, развенчавший закон и парализовавший законные ожидания граждан // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2020. № 2 (57). С. 19-23.
7. Черновол К.А. Концепция правомерных ожиданий: европейский и российский опыт // Правоведение. 2019. Т. 63. № 1. С. 181-191.
8. Макаренко Д.Г. Принцип доверия как детерминанта эффективного правового регулирования общественных отношений: правовое обеспечение // Мониторинг правоприменения. 2017. № 4 (25). С. 15-22.
9. Ядрихинский С.А. Доктрина законных ожиданий в налоговых отношениях // Российский журнал правовых исследований. 2018. № 4 (17). С. 76-84.
10. Минкина НИ. Концепция правомерного ожидания в трудовом праве // Актуальные проблемы борьбы с преступлениями и иными правонарушениями. 2021. № 21-1. С. 157-159.
Я 11. Пилипенко A.A. Теоретико-прикладные аспекты принципа поддержания до-
0
? верия граждан к закону и действиям государства в налоговой сфере // Государство
§ и право: актуальные проблемы формирования правового сознания: сборник статей
^ III Международной научно-практической конференции / под ред. Н.В. Пантелеевой.
1 Могилев: Могилевский государственный университет имени А.А. Кулешова, 2020. С. I 359-363.
0
f 12. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка. М.:
1 «Альта-Принт», ООО Изд-во «ДОМ. XXI век», 2008. 1239 с.
£ 13. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка: в 3 т.: ок. 160000
1 слов. М.: АСТ; Астрель, 2006. Т. 2: М-П. 1160 с.
2 14. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка: в 3 т.: ок. 160000 ! слов. М.: АСТ; Астрель, 2006. Т. 1: А-Л. 1165 с.
ä 15. Кокотов А.Н. Конституционный Суд России и защита прав и свобод // Lex I Russica. 2020. Т. 73. № 10 (167). С. 9-20.
& 16. Емелькина И.А. Право ожидания и право приобретения чужой недвижимой
'§ вещи как вещные права // Вещные права: постановка проблемы и ее решение: сборник
¡ статей / рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М.: СТАТУТ, 2011. С. 232-253.
! 17. Демин A.B. Неопределенность в налоговом праве и правовые средства ее пре-
I одоления: дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2014. 48 с.
í 18. Стуканов В.Г. Психологическая характеристика деформаций правосознания
Ф
m личности // Человек: преступление и наказание. 2017. Т. 25 (1-4). № 3. С. 356-362.
19. Репьев А.Г., Сенякин И.Н. Экспертное значение экспериментальной нормы российского права // Юридическая техника. 2022. № 16. С. 36-42.
References
1. Golovkin R.B., Gudkova A.V. Promise in Law // Bulletin of the Vladimir Law Insti-52 tute. 2021. No. 2(59). Р. 160-164.
2. Alekseev S.S. Problems of the theory of Law: Basic Issues of the General Theory of Socialist Law. Course of lectures: in 2 vol. /scientific Ed.: R.K. Rusinov; holes for issue: V.M. Semenov. Sverdlovsk: Publishing House Sverdlov. Jurid., 1972. T. 1. 396 p.
3. Grevtsov Yu.I. Problems of the Theory of Legal Relations. L.: Publishing House of Leningr. un-ta, 1981. 83 p.
4. Halfina R.O. General Doctrine of Legal Relations. M.: Legal literature, 1974. 351 p.
5. Polishchuk N.I. Evolution and State of the Theoretical Model of the Relationship Between the Rule of Law, Legal Relations and Legal Fact: extended abstract diss. ... doc. of law. M., 2008. 56 p.
6. Alikperov H.D. Coronavirus, Who Debunked the Law and Paralyzed the Legitimate Expectations of Citizens // Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2020. No. 2 (57). P. 19-23.
7. Chernovol K.A. Concept of Legitimate Expectations: European and Russian Experience // Jurisprudence. 2019. T. 63. No. 1. P. 181-191.
8. Makarenko D.G. The Principle of Trust as a Determinant of Effective Legal Regulation of Public Relations: Legal Support // Law enforcement monitoring. 2017. No. 4 (25). P. 15-22.
9. Yadrikhinsky S.A. Doctrine of Legitimate Expectations in Tax Relations // Russian Journal of Legal Research. 2018. No. 4 (17). P. 76-84.
10. Minkina N.I. The Concept of Legitimate Expectation in Labor Law // Actual Problems of Combating Crimes and Other Offenses. 2021. No. 21-1. P. 157-159.
11. Pilipenko A.A. Theoretical and Applied Aspects of the Principle of Maintaining Citizens' Confidence in the Law and State Actions in the Tax Sphere // State and Law: Current Problems of the Formation of Legal Consciousness: a collection of articles of the III International Scientific and Practical Conference / edited by N.V. Panteleeva. Mogilev: Mogilev State University named after A.A. Kuleshov, 2020. P. 359-363.
12. Ushakov D.N. Big Explanatory Dictionary of the Modern Russian Language. M.: "Alta-Print", LLC Publishing House "HOUSE. XXI century", 2008. 1239 p.
13. Efremova T.F. Modern Explanatory Dictionary of the Russian language. In 3 volums: approx. 160,000 words. M.: AST; Astrel, 2006. V. 2: M-P. 1160 p.
14. Efremova T.F. Modern Explanatory Dictionary of the Russian Language. In 3 volums: approx. 160,000 words. M.: AST; Astrel, 2006. V. 1: A-L. 1165 p.
15. Kokotov A.N. Constitutional Court of Russia and Protection of Rights and Freedoms // Lex Russica. 2020. V. 73. No. 10 (167). P. 9-20.
16. Emelkina I.A. The Right to Wait and the Right to Acquire Someone Else's Real Estate as Property Rights // Property Rights: Setting a Problem and Solving It: a collection of articles / edited by M.A. Rozhkova. M.: STATUTE Publishing House LLC, 2011. P. 232-253.
17. Demin A.V. Uncertainty in Tax Law and Legal Means of Overcoming It: diss. ... doc. of law. Yekaterinburg, 2014. 48 p.
18. Stukanov V.G. Psychological Characteristic of Deformations of the Legal Consciousness of the Person // Man: Crime and Punishment. 2017. V. 25 (1-4). No. 3. P. 356-362.
19. Repyev A.G., Senyakin I.N. Expert Significance of the Experimental Rule of Russian Law // Legal Technology. 2022. No. 16. P. 36-42.
