CC BY
90
Концепция «ассиметричной», мягкой федерации была неприемлема для центра, который отверг идеи Татарстана при обсуждении и принятии конституционного проекта, но пошел на компромисс с его политическим руководством. 15 февраля 1994 г. был заключен двусторонний Договор между Россией и Татарстаном о взаимном делегировании полномочий. Это соглашение стало итогом взаимных уступок Москвы и Казани, так как Конституция РФ была упомянута в качестве легитимной основы объединения с Россией наряду с Конституцией РФ и Договором о разграничении предметов ведения.
Конституционный опыт Татарстана по мягкому интегрированию в единое федеративное пространство уникален тем, что республика получила ассоциированный статус в составе России, промежуточный между федеративным и конфедеративным правовым положением субъекта. Татарстан получил по договору значительно больший объем полномочий по сравнению с другими автономными республиками. В то же время прямое указание в договоре об объединении с Россией на основе Конституции РФ исключила возможность выхода его из состава России.
1 Сов. Татария. 1993. № 100, 101.
2 Сов. Татария. 1993. № 103, 104.
3 Там же.
4 Сов. Татария. 1993. № 132-133.
5 Сов. Татария. 1993. № 142-143
6 Сов. Татария. 1993. № 144.
7 Сов. Татария. 1993. № 147-148.
8 Республика Татарстан. 1993. № 180.
9 Там же.
10 Там же.
11 Там же.
12 Известия Татарстана. 1993. № 125.
13 Известия Татарстана. 1993. № 96.
14 Республика Татарстан. 1993. № 22315 Известия Татарстана. 1993. № 125.
16 Известия Татарстана. 1993. № 146.
17 Республика Татарстан. 1993. № 241.
18 Республика Татарстан. 1993. № 250.
19 Республика Татарстан. 1993. № 25220 Вечерняя Казань. 1994. № 25.
21 Республика Татарстан. 1994. № 36.
224.
253.
ПРАВОВЫЕ И ФАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ POSSESSIO В СИСТЕМЕ РИМСКОГО ЧАСТНОГО ПРАВА В I-III ВВ.
М.А. ГОРБУНОВ,
кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства
и права Российской правовой академии Минюста РФ
mig75@list.ru
12.00.01 - Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
Аннотация. Анализируются правовые и фактические аспекты possessio (владения) в системе римского частного права в I—III вв. Конструкция possessio в системе римского частного права решало три круга вопросов: устраняло произвол третьих лиц по отношению к вещи; разрешало конфликты между собственником и фактическим обладателем вещи; определяло принадлежность вещи при отсутствии у нее собственника. В каждом из этих случаев огромное практическое значение имело определение вида владения (genera possessionum) того или иного лица.
Ключевые слова:владение, объективное и субъективное владение, выделение незаконного или неправомерного владения, правовое основание владения
LEGAL AND FACTUAL ASPECTS «POSSESSION» IN THE SYSTEM OF ROMAN PRIVATE LAW IN I-III CENTURIES A.D.
M.A. GORBUNOV
PhD in Law, Associate Professor, Theory and History of State and LawCathedra Russian Law Academy, Ministry of Justice of Russian Federation
Annotation. This article examines the legal and factual aspects of «possessio» (ownership) in the system of Roman private law in I—III centuries A.D. It is concluded that the design of «possessio» in the system of Roman private law solved three ranges of questions: eliminated the arbitrariness of third parties in relation to the thing; resolved conflicts between the owner and the beneficial owner of the thing; defined the ownership of the thing in the absence of its owner. In each of these cases the determination of the kind of ownership (genera possessionum) had the great practical significance.
Key words:Possessio, corpus possessionis, animus possessionis, animus tenendi, ius singularum, iniustum possessionis, causa possessionis, genera possessionum
В основе правовой конструкции римского владения (possessio) лежало единство двух элементов: объективного (corpus possessionis) и субъективного (animus possessionis, animus tenendi). Что касается первого, объективного критерия владения (corpus possessionis, дословно — тело владения), то он в представлении римских юристов есть не что иное, как видимая всем окружающим или легко в некоторых случаях презимируемая принадлежность вещи конкретному лицу2. Принадлежность вещи конкретному лицу можно рассматривать как концентрированное выражение его интереса к использованию этой вещи, такому выражению интереса, который образует пространственную близость между лицом и вещью. Однако в представлении римских юристов одного corpus possessionis мало, важно, что бы в действиях лица, обозначившего принадлежность вещи, наличествовал второй элемент владения — animus possessionis, т.е. желание, твердая воля лица обладать вещью от собственного имени и использовать её максимально полно, как правило, по прямому назначению. Владение существует ровно столько, сколько существует и проявляется animus possessionis3. Владением будет считаться такой интерес лица по отношению к вещи, который отвечает двум моментам: он проявился в пространственной близости с вещью и, кроме того, проявляется постоянно и длительно и направлен на использование этой вещи по прямому назначению, от своего имени.
Владение есть единство объективного и субъективного моментов, первый из которых может быть как кратковременным, так и долговременным, а второй, animus possessionis, — только долговременным, поскольку нет его — нет владения4.
Несмотря на ясность и простоту правовой конструкции владения, его практическое установление в ряде случаев было сопряжено с некоторыми сложностями, которые касались главным образом случаев установления владения посредством рабов, либо посредством представителя, либо установления владения опекаемыми и подопечными, а также в некоторых других случаях, например владение беглыми рабами. Все эти ситуации предполагали некоторые отступления от вышеизложенной конструкции владения. Все подобные казусы разрешались на уровне юридических интерпретаций.
Практика ставила вопрос о приобретении владения рабами и подвластными. Формулируя общую норму: «А приобретаем же мы владение через нас самих» (D.41.2.2), Павел тут же формулирует ius singularum: «Так же мы приобретаем владение через раба или сына, который нам подвластен, и, конечно, в отношении тех вещей, которые они удерживают по праву пекулия, даже не зная об их наличии, как определено Сабином, Кассием и Юлианом, поскольку считаются владеющими по нашей воле те, кому мы позволили иметь пекулий» (D.41.2.1.5). «Ведь не возникает сом-
нения, что даже через рабыню ты можешь приобрести владение», указывает он же (D.41.2.1.12).
Классическое римское право исходило из того, что намерение владеть (animus possessionis) может быть у любого лица, способного к осознанному проявлению воли, пускай даже оно и не обладает способностью быть стороной в сделке, договоре или обязательстве. Так, раб не является правоспособным, подвластный сын — дееспособным, тем не менее их действия устанавливают corpus и animus possessionis на имя господина. Объясняя такое положение вещей, Папиниан пишет: «Был задан вопрос: почему владение приобретается через рабов по праву пекулия, не знающими о таком приобретении владения господами рабов? Я сказал, что это принято для практической пользы в качестве исключительной нормы для того, что бы господа не принуждались тотчас исследовать способы и основания приобретения имуществ, входящих в состав пекулия; но, однако, этот способ приобретения не распространяется настолько далеко, чтобы считалось, что владение приобретается одним намерением. Ведь, если что-либо приобретается не по праву пекулия, конечно, необходимо, что бы господин знал об этом приобретении, однако тело владения устанавливается рабом» (D.41.2.44.1).
Однако этого не происходит автоматически, поскольку во внимание принимается их воля. «Впрочем, и тот, посредством кого мы хотим владеть, должен быть таков, чтобы он имел осознание факта владения. И поэтому, если ты послал безумного раба, чтобы через него ты чем-то завладел, то из этого не следует, что ты приобрел владение», указывает Павел (D.41.2.1.9-10). Он же добавляет: «То, что мы сказали о рабах, обстоит таким образом только в том случае, если они сами захотят приобрести для нас владение. Ведь, если ты прикажешь своему рабу владеть, и он войдет во владение с тем намерением, что он захочет приобрести его не для тебя, но скорее для Тиция, тобой владение не приобретено». «Владение приобретается нами через поверенного, опекуна или попечителя. Но когда они приобретут владение от своего имени не с тем замыслом, что бы только оказать нам услугу, они не могут приобрести владение для нас» (D.41.2.1.19-20).
Иное дело если владение устанавливается безумным. В этом случае неважно, есть ли он лицо своего права или подвластный. Ведь в любом случае у него не может быть animus possessionis, а без него нет и владения. Павел пишет: «Безумный и малолетний без соизволения опекуна не могут начать владеть, поскольку они не имеют воли к обладанию, хотя бы телесно они сами теснейшим образом соприкасались с вещью, как, например, если кто-либо спящему положит что-либо в руку. Но малолетний с соизволения опекуна начинает владеть. А Офилий и Нерва-сын утверждают, что даже без соизволения опекуна малолетний может начать владеть. Ведь владение относится к факту, а не к праву. Эта сентенция может быть
принята, если они будут такого возраста, что осознают свои действия» (D.41.2.1.3).
Полностью правомерным образом corpus possessionis может возникнуть только в двух случаях: путем occupatio (т.е. захвата) вещи, у которой нет другого владельца, и путем traditio (т.е. путем правомерной передачи) вещи от одного владельца к другому. Если occupatio и traditio, т.е. установление фактического господства над вещью, носят юридически бесспорный характер, то говорят о законном владении вещью (iustum possessio). Примером юридически бесспорной traditio может служить передача собственником вещи своему другу во временное владение, бесспорной occupatio — захват действительно бесхозной вещи, скажем, захват зверя на охоте. Очевидно, что этот вид владения большого практического значения не имеет. Ведь в случае occupatio он, как правило, приводит к возникновению собственности, что само по себе способно устранить притязания на вещь третьих лиц.
В случае traditio владение основано на прямом волеизъявлении собственника, поэтому конфликта между ним и владельцем в большинстве случае не возникает. В отношении этого вида законного владения Павел указывает: «Видов владения (которые возникают на основании tradition) столько же, сколько и оснований приобретения того, что нам не принадлежит, как то: владение в качестве покупателя, в качестве получившего дар, в качестве легатария, в качестве получившего вещь в составе приданного, в качестве наследника, в качестве получателя раба, выданного в рамках нокзальной ответственности, в качестве владеющего вещью, как своей, как, например, в отношении тех вещей, которые мы приобретаем на суше и в море или захватываем у врагов или которые мы сами вырастили, как это обычно происходит в природе вещей» (D.41.2.3.21).
Гораздо большее практическое значение имеет выделение незаконного или неправомерного владения — iniustum possessionis, при котором «тело владения» возникает не совсем правомерным образом либо вообще противоправно. Оно возникает во всем множестве тех случаев, где у фактического обладателя вещи объективно отсутствует causa possessionis, т.е. правовое основание владения. Так, правовое основание всегда будет отсутствовать у лица, которое ошибочно, будучи введенным в заблуждение, купило вещь у вора. Оно будет отсутствовать и у самого вора, а равно у скупщика краденного, у лица, присваивающего потерянную вещь, и т.д., словом, у всех тех лиц, которые по факту оказались с вещью, но без какого-либо правового основания.
Однако в зависимости от осведомленности такого владельца о наличии или отсутствии правового основания Павел выделяет владельцев незаконных, но добросовестных (utpossideatur aut bona fide), и незаконных недобросовестных (possideatur aut non bona fide)5. Первые на момент установления corpus possessionis не знают о том, что правовое основание отсутствует,
вторые достоверно знают об этом. Таким образом, объективно обозначенное неправомерное владение iniustum possessio в зависимости от субъективной осведомленности владельца о правовом основании также подразделяется на два вида.
Что касается правового положения и тех, и других перед третьими лицами, то их положение одинаково. Любой владелец, даже незаконный недобросовестный может удерживать вещь против любых притязаний третьих лиц, а иногда и против собственника вещи. Такое удержание вещи любой владелец мог осуществить путем получения владельческого интердикта, вчиняемого против любого третьего лица. Этим достигались, во-первых, цель «погашения» произвола лиц по отношению к вещи со стороны третьих лиц; во-вторых, цель создания предпосылок для защиты собственником своих прав на вещь.
Даже укравший вещь вор может вчинить владельческий интердикт любому третьему лицу, которое по факту пытается завладеть краденой вещью. Логику такого положения вещей объясняет Павел: «Ибо всякий владелец тем самым, что он является владельцем, имеет больше прав, чем тот, кто не владеет» (D.43.17.2). Его дополняет Венулей: «В отношении третьих лиц даже порочное владение обычно дает преимущество» (D.41.3.53).
Суть мысли Павла в том, что закрепляя на некоторое время принадлежность краденой вещи за вором, правопорядок в конечном счете не страдает. Действительно, вор не имеет права на чужую вещь. Однако, во-первых, для того чтобы получить интердикт он должен будет назвать свое имя, а это придаст огласке факт принадлежности украденной вещи именно ему. Как правило, ни один вор в этом не заинтересован. Во-вторых, уничтожаются предпосылки для произвольных действий сторон, пытающихся захватить вещь друг у друга. В-третьих, не согласный с интердиктом собственник вправе доказывать свое право на вещь в рамках искового производства. И полученный вором интердикт «облегчает» собственнику эту задачу. Ведь получив интердикт, вор автоматически маркирует факт владения чужой вещью. Следовательно, при вчинении виндикационного иска этот факт не нужно доказывать собственнику, вор это сделал за него. К тому же, за необоснованное получение интердикта вор заплатит в пользу собственника вещи значительный штраф.
Что касается положения добросовестного и недобросовестного владельцев по отношению к собственнику вещи, то их положение различалось. Так, что касается добросовестного владельца6, то по общему правилу все плоды и доходы, полученные от вещи за все время ее использования, но до момента litiscontestatio, всегда оставались ему, собственнику возвращалась вещь, но из плодов только те, что получены после засвидетельствования спора7. Недобросовестный владелец должен был возвратить собственнику не только вещь, но и все плоды и доходы,
полученные от нее, как до, так и после засвидетельствования спора. Более того, он был обязан возместить стоимость даже неполученных им самим плодов, при условии, что их мог бы извлечь сам собственник вещи, если бы вещь находилась у него8.
Что касается понесенных на вещь затрат, то добросовестный владелец имел право потребовать от собственника возмещения не только необходимых затрат, но и затрат целесообразных, которые не были необходимы, но реально увеличили стоимость вещи либо ее возможность приносить доход. Все они возмещались, если были сделаны им до момента засвидетельствования спора. Недобросовестному владельцу не возмещалось вообще ничего из сделанных затрат. Добросовестный владелец имел право ius tollendi, т.е. мог отделить от возвращаемой собственнику вещи сделанные им приращения, если при этом не ухудшалось качество вещи; недобросовестный владелец этого права не имел.
Добросовестный владелец имел возможность приобрести вещь по давности владения (хоть и в редких случаях)9, недобросовестный владелец ссылаться на давность владения не мог10. Добросовестный владелец никогда не отвечал за случайную гибель вещи, его ответственность перед собственником наступала лишь при наличии умысла. Недобросовестный владелец практически всегда отвечал перед собственником, даже за случайную гибель вещи, не говоря об умысле или небрежности.
Таким образом, значение possessio в имущественном обороте было велико. Оно решало три круга вопросов: «гасило» произвол третьих лиц по отношению к вещи; разрешало конфликты между собственником и фактическим обладателем вещи; определяло принадлежность вещи при отсутствии у нее собственника. В каждом из этих случаев практическое значение имело определение вида владения (genera possessionum) того или иного лица. В классическом римском праве вид владения определялся только одним признаком — наличием или отсутствием правового основания владения вещью. Правовое основание владения (causa adquirendi, causa possessionis) понималось римскими юристами как степень правомерности возникновения corpus possessionis.
1 Муромцев С.А. Избранные труды по римскому и гражданскому праву. М., 2004. С. 504-740; Синайский В.И. История источников римского права. Варшава, 1911; Хвостов В.М. Система римского права. М., 1908; Грим Д.Д. Лекции по догме римского права. М., 2003; Ефимов В.В. Лекции по истории римского права. СПб., 1898; Кофанов Л.Л. Lex и Ius: возникновение и развитие римского права VIII—III веках до н.э. М., 2006; Савиньи К.Ф. Обязательственное право. М., 1876; Bonfante P. Corso di diritto romano. Roma, 1928. Vol. 1—9; BrinzA. Lehrbuch der Pandekten. Erlangen, 1879. Bd. 1—3; Барон Ю. Система римского гражданского права : в 6 кн. СПб., 2005; Дернбург Г., Бирман И. Пандекты : пер. с нем. А.Ю. Блоха, А.Я. Гальперна. Т. 1. Ч. 2: Вещное право /
под ред. А.Ф. Мейендорф ; 6-е изд., испр. СПб., 1905.
2 Суть этого элемента точно передает Павел, который цитирует Лабеона: «Владение было названо, как говорит и Ла-беон, от места оседлости как место жительства, так как оно естественно удерживается тем, кто на нем поселяется, что по-гречески называется «катохе» (дословно задержание, захват)» (D.41.2.1).
3 Как точно указывает Павел: «При утрате владения также надо обращать внимание на намерение того, кто владеет. Поэтому, если ты будешь находиться в поместье и, однако, откажешься владеть, ты тотчас утратишь владение. Итак, владение может быть утрачено и одним только намерением, хотя не может быть приобретено только им (D.41.2.3.6).
4 «И мы приобретаем владение физически (corpus) и намерением (animus), а не только лишь намерением или только физически», — отмечает Павелф.41.2.3.1).
5 Павел: «Или даже единственный вид владения может быть разделен на две разновидности так, что владение осуществляется или добросовестно, или недобросовестно» (D.41.2.3.22).
6 Модестин: «Считается, что добросовестным покупателем является тот, кто не знал, что данная вещь чужая, или считал, что тот, кто продал ему вещь, имеет право продажи, например он является поверенным или опекуном» (D. 50.16.109).
7 Юлиан: «Добросовестный покупатель произвел посев, и до того как он собрал плоды, он узнал, что имение является чужим; спрашивается: делает ли он плоды своими по праву их извлечения? Я ответил: в отношении извлечения плодов добросовестный покупатель должен быть признаваем таковым, пока имение не будет отсужено; ибо и чужой раб, которого я добросовестно куплю, до тех пор приобретает для меня, используя мое имущество или свой труд, пока он не будет отсужен от меня» (D.25.1.25.2).
8 Папиниан: «Если у недобросовестного владельца ис-требуется по суду корабль, то должна быть произведена денежная оценка и доходов от него, как это обычно делается в отношении трактира или сдаваемого внаем места... Как известно, когда дело идет об оценке плодов, то следует вообще обращать внимание не на то, извлек ли плоды недобросовестный владелец, но на то, мог ли извлечь плоды истец, если бы он имел владение. И это мнение одобряет Юлиан» (D.6.1.62).
9 Гай: «Также владение чужим поземельным участком может кто-либо приобрести без насилия, когда имение или вследствие нерадения хозяина остается без владельца, или потому, что хозяин отсутствовал в течение долгого времени. Добросовестный владелец, получив во владение чужое имение, может приобрести и собственность путем давности, и хотя лицо, которое приобрело бесхозяйное владение, узнает, что имение чужое, то все-таки это нисколько не мешает добросовестному владельцу пользоваться давностью, так как отвергнуто мнение юристов, допускавших возможность воровства недвижимости» (D.I.2.51).
10 Павел: «Тот, кто сознательно купил чужую вещь, владеет в качестве покупателя, хотя по давности владения не может приобретать право собственности» (D.41.4.2.1).
