CC BY
61
УДК 343.82 ББК 67.409
ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ТРУДА ЗАКЛЮЧЕННЫХ В МЕСТАХ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ
В ПЕРИОД 1930—1940 ГГ.
ВЛАДИМИР МАРКОВИЧ ИСАКОВ,
доктор юридических наук, профессор, старший научный сотрудник научно-исследовательского и редакционно-издательского отделения Московского областного филиала Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя,
E-mail: ivm45@mail.ru; ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА МЕЛЬНИК, кандидат юридических наук, доцент,
заместитель начальника кафедры истории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. В статье рассматриваются вопросы применения труда заключенных в Советском государстве в период 1930—1940 гг.
Ключевые слова: заключенные, трудоиспользование, правовое регулирование труда заключенных.
Annotation. The article dwells upon the issues of using inmates' labor in Soviet prisons in 1930—1940. Keywords: inmates, labor use, legal regulation of prisoners' labor.
Выполнив вторую пятилетку, СССР, как было официально заявлено, построил социалистическое общество. Исправительно-трудовая система в ходе реализации задач, поставленных перед ней правительством, претерпела большие изменения, которые превратили ОГПУ в мощный производственный главк НКВД, способный выполнять крупные народно-хозяйственные задачи и значительно влиять на развитие экономики страны.
В сфере карательной политики государства начало 30-х гг. было ознаменовано дальнейшей разработкой правовых основ использования труда заключенных. Экономические потребности конца 20-х гг. диктовали необходимость перехода от сложившейся системы мест лишения свободы к системе трудовых колоний открытого типа. НКВД РСФСР выступил в роли инициатора создания специальной комиссии по подготовке проекта постановления СНК, основные положения которого сводились к следующему:
• признать необходимым использовать труд осужденных на лесоразработках в Северном крае и
на других работах, требующих массового применения неквалифицированной рабочей силы;
• начиная с 1929—1930 гг. поручить ВСНК РСФСР обязать тресты включать использование осужденных на работах в количестве не менее 10 000 человек с доведением до 40 000 человек к 1932—1933 гг.;
• НКВД РСФСР развернуть лесозаготовительные колонии;
• предоставить НКВД по согласованию с НКЮ РСФСР право направлять осужденных на срок три года и более в особые места открытой колонизации в пределах Северного края;
• НКВД по согласованию с НКЮ и НКТ разработать положение о трудовых колониях для лишенных свободы в отдаленных местах и представить на утверждение в СНК РСФСР в двухмесячный срок [12, с. 90—91]. Юридические предпосылки для создания колоний нового типа сформировались на основе постановлений союзного правительства от 11 июля 1929 г. и СНК РСФСР от 16 июля 1929 г., которые
закрепили трудовые колонии в качестве основного типа мест заключения, устранив тем самым имевшиеся в ИТК республик препятствия [10].
В процессе реорганизации места заключения с численностью штатных мест от ста и менее преобразовались в дома заключения для следственных и пересыльных [9, с. 98].
За годы первых пятилеток была проделана значительная работа по созданию собственной производственной базы для трудового воспитания осужденных. Однако до конца довести начатое дело не удалось в связи с ликвидацией в 1930 г. НКВД союзных республик и крупных промышленных предприятий исправительно-трудовых учреждений, производственные базы которых были переданы в народное хозяйство. В местах лишения свободы, подведомственных НКЮ союзных республик, остались лишь небольшие полукустарные предприятия, поэтому администрация была вынуждена изыскивать рабочие места для осужденных в сторонних организациях на контрагентских началах.
В мае 1929 г. было принято постановление Политбюро «Об использовании труда уголовных арестантов», которое поставило задачу по определению конкретных условий использования принудительного труда и его оплаты в отношении лиц, осужденных на срок три года и выше, на базе существующих законов и существующей практики [15, с. 5—8].
6 ноября 1929 г. постановлением ЦИК и СНК СССР в уголовное законодательство были внесены необходимые изменения [14, с. 3], в частности в ст. 13 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и Союзных Республик, в соответствии с которыми предусматривалось лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях, расположенных в отделенных местностях страны. Положение об ИТЛ было утверждено постановлением СНК СССР от 7 апреля 1930 г. Лагерям отводилась важнейшая роль в экономической системе государства, они были призваны обеспечивать экстенсивный путь развития производительных сил за счет вовлечения в промышленный оборот огромного количества сырьевых ресурсов и использования дешевой рабочей силы осужденных. Лагеря становились неотъемлемой частью репрессивной машины, которая начала действовать в 20—30-е гг.
Положение об ИТЛ содержало разумные (даже гуманные) правовые нормы, предусматривающие дифференциацию осужденных, последовательное улучшение их содержания путем перевода из условий первоначального режима в условия облегченного, а затем и льготного. В условиях первоначального режима осужденные привлекались к общим работам, для их проживания отводились специальные помещения в пределах лагеря, покидать которые без разрешения администрации было запрещено. Облегченный режим предусматривал возможность использования осужденных на постоянной работе в учреждениях и на предприятиях и проживание в общежитиях. Осужденные направлялись на работу по рабочим книжкам, могли премироваться. Условия льготного режима позволяли осужденным выходить за пределы лагеря, занимать административно-хозяйственных должности в управлении лагерей и производств и т.д. Однако на практике закрепленная в законодательстве дифференциация оказалась самой настоящей фикцией и с самого начала деятельности лагерей не применялась [11, с. 94—95], при этом она существенно затрудняла работу администрации и служила помехой на пути использования осужденных в трудовых процессах, а потому за ненадобностью была предана забвению.
Вопросы оплаты труда осужденных в ИТЛ и его охраны регулировались соглашением между ОГПУ и НКТ СССР Рабочий день не мог превышать по общему правилу 8 часов, но вместо 8-часового был установлен 10-часовой рабочий день. Нередко осужденные не могли покинуть рабочий объект до тех пор, пока не выполнят плановое задание. Фактически труд осужденных в лагерях не оплачивался. Они могли получать премиальное вознаграждение только в том случае, если выполняли и перевыполняли установленную норму выработки. Стремление достичь самоокупаемости лагерей и колоний приводило к тому, что права осужденных на отдых в выходные и праздничные дни зачастую игнорировались.
Классовый подход при назначении осужденных на работу, зафиксированный в Положении об ИТЛ, не реализовывался на практике в силу объективных причин. Лагеря нуждались в квалифицированных специалистах, а этими знаниями обладали как раз
классово-враждебные элементы. На неквалифицированные работы направлялись главным образом выходцы из рабочих и крестьян, которые впоследствии и освобождались, не получив необходимой рабочей специальности.
Развертывание сети лагерей началось уже в 1929 г., т.е. еще до того, как в апреле 1930 г. постановлением СНК СССР было утверждено само Положение об ИТЛ. Одним из первых был создан Северный лагерь особого назначения, объединивший в себе ряд мелких лагерей: Пинюгинский, Устьвым-ский, Котласский, Архангельский, Сыктывкарский. В течение 1930—1931 гг. были развернуты Бело-моро-Балтийский, Темниковский, Карагандинский, Вишерский, Дальневосточный лагеря. На каждый из них возлагалось решение конкретной хозяйственной задачи. Беломоро-Балтийский занимался строительством канала, Северный и Темниковский вели заготовку древесины, Карагандинский нацелился на развитие сельскохозяйственного производства, Вишерский участвовал в лесозаготовке и строительстве целлюлозно-бумажного комбината. В последующие годы к этим лагерям добавились Дмитровский, Сибирский, Дальстрой, Свирский и др.
Развитие ИТЛ с использованием значительной части осужденных и репрессированных повлекло за собой реорганизацию ранее сложившейся системы мест лишения свободы на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 15 декабря 1930 г. «О ликвидации народных комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик». В соответствии с постановлением места заключения, находившиеся в ведении НКВД, организация ссылки, соединенной с принудительными работами, и принудительные работы без содержания под стражей перешли в ведение НКЮ союзных и автономных республик. В связи с этим при НКЮ РСФСР было создано Главное управление исправительно-трудовых учреждений. В результате к концу 20-х гг. образовались две самостоятельные системы мест лишения свободы, принадлежавшие разным ведомствам. Такое положение не могло долго сохраняться. В условиях массовых репрессий требовалось проведение единой уголовной и исправительно-трудовой политики. Постоянные конфликты руководства ОГПУ с НКЮ из-за кон-
тингента исправительно-трудовых колоний осложняли выполнение производственных планов [8, л. 120].
Объединение всех мест лишения свободы в одном ведомстве произошло на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 27 октября 1934 г. Места лишения свободы, руководство которыми осуществляли НКЮ союзных республик, были подчинены НКВД СССР, руководство возложено на Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений НКВД СССР (ГУЛаг НКВД СССР).
Продолжалось открытие новых лагерей на основании специальных постановлений Совета Труда и Обороны [1]. Для каждого из лагерей определялись конкретные программы производственно-хозяйственной деятельности. На этапе становления лагеря и начала его хозяйственной деятельности финансирование осуществлялось за счет средств правительства Союза и средств ОГПУ СССР. Так, в
1933 г. капиталовложения по Ухто-Печорскому ИТЛ составили 22 млн 165 тыс. руб. При этом 10 млн были отпущены правительством, а 12 млн 165 тыс. составили средства ОГПУ. Дальнейшее финансирование осуществлялось и за счет доходов лагеря. В
1934 г. на дальнейшее освоение территории затраты составляли: правительства Союза — 15 млн руб., Ухто-Печлага — 9 млн 830 тыс. руб. и ОГПУ СССР — 7 млн 700 тыс. руб. Приведенные цифры подтверждают, что карательные органы, как часть экономической системы государства, за счет эксплуатации труда осужденных вкладывали в собственное развитие средств больше, чем государство, заинтересованное в освоении новых территорий и разработке серьезных ресурсов.
Для обеспечения занятости почти двухмиллионной армии заключенных ГУЛага нужна была соответствующая производственно-техническая база. На это требовались значительные средства и материальные ресурсы. Власти их находили за счет экономии на питании, одежде и обуви для заключенных. НКВД и ГУЛаг получали их, как правило, из резервного фонда СНК. Если в ударный объект ГУЛага требовалось единовременное вливание средств, то в пользу строящегося объекта на десятки миллионов рублей сокращались капитальные работы по другим ведомствам.
Власть предоставила НКВД и ГУЛагу право контролировать действия выполнявших заказы наркоматов. В постановлении Экономсовета при СНК СССР, подписанном А.И. Микояном, говорится: «Экономсовет предлагает НКВД взять под особое наблюдение выполнение наркоматами настоящего расположения». В документе речь идет о срочном выделении и отгрузке различных материалов для строительства радиостанций в Дальневосточном крае, которое осуществлял ГУЛаг.
Итоги производственно-хозяйственной деятельности лагерей, подведенные в 1935—1936 гг. по результатам пятилетки, доказали эффективность использования труда заключенных. Так, Темни-ковский ИТЛ за пять лет проделал огромную работу по снабжению Москвы дровами, а ведущие стройки страны — древесиной. За эти годы в Москву было завезено 9 млн куб. м дров, для перевозки которых потребовалось 300 тыс. вагонов. Заготовлено 3,4 млн куб. м деловой древесины. Освоено 3,6 тыс. га под сельскохозяйственные цели. Подготовлено 23,5 тыс.специалистов различных профессий [5, л. 67]. Силами осужденных Байкало-Амурского ИТЛ построено 2876 км путей, сооружены мосты, жилые и служебные здания, депо, мастерские и др. Хлопководческие совхозы отдела лагерей НКВД Узбекской ССР в 1935 г. выполнили план сдачи хлопка на 126%, собрав 5 525 вместо 4 385 т. На территории Казахстана было развернуто крупнейшее животноводческое хозяйство, которое велось на научной основе. Лагеря НКВД создали свой рыболовецкий флот. Отлов рыбы велся в Японском море, Татарском проливе, Северном Каспии, в районах Мурманска, Дальнего Востока и других местах.
Разнообразие объектов и характера работы в ИТЛ позволяло широко использовать труд квалифицированных специалистов и неквалифицированной рабочей силы. Практически во всех лагерях (независимо от специфики производственной деятельности) были собственные конструкторские, проектные, технологические бюро и научно-исследовательские подразделения. Например, в Карагандинском ИТЛ исследовательские работы велись по растениеводческому, зоотехническому, гидротехническому, почвенно-биологическому и другим направлениям.
Экономические показатели, подтверждающие рентабельность лагерей, достигались за счет жесточайшей эксплуатации заключенных, получавших за свой труд только премиальное вознаграждение, а также за счет экономии на питании, медикаментах, что приводило к высокой смертности осужденных. Так, только в Вишерском ИТЛ за пять лет функционирования по различным причинам умерло порядка 8% отбывавших наказание.
В первой половине 30-х гг. ИТЛ дислоцировались только на территории РСФСР, Казахстана и Узбекистана, на Украине в 1936 г. функционировали только 25 промышленных и 30 сельскохозяйственных ИТК и 18 колоний массовых работ [6, л. 13].
Массовые репрессии 1937—1940 гг., привели к значительному росту числа осужденных. В связи с этим СНК был принят ряд постановлений, возложивших на органы НКВД задачи по строительству и эксплуатации изрядного количества предприятий и объектов народнохозяйственного и оборонного значения. Постановлением СНК от 12 сентября 1937 г. на НКВД СССР возлагалась задача по организации для нужд народного хозяйства и оборонной промышленности семи лесозаготовительных лагерей (Вятского, Онежского, Каргопольского, Се-веро-Уральского, Ивдельского, Усольского Унжен-ского). В октябре в каждый из них было завезено около 500 осужденных для обустройства лагерных пунктов, дорог, складских помещений, к концу года дополнительно направлено по 15 000 человек, а уже в январе 1938 г. лагеря приступили к основным лесозаготовительным работам.
В декабре 1937 г. на ГУЛаг была возложена задача по строительству вторых путей железнодорожной магистрали протяженностью 5 000 км. Для этого на Дальнем Востоке создано Управление лагерей железнодорожного строительства, в состав которого входили Амурский, Западный, Восточный, Буре-инский, Южный, Юго-Восточный лагеря.
В 1940 г. началось активное строительство Се-веро-Печорской железной дороги, куда было направлено 100 тыс. осужденных.
По характеру производственной деятельности лагеря делились на стационарные и временные. К временным относились лагеря, занятые в строительстве каналов, шоссейных и железных дорог,
возведении промышленных объектов, оборонительных сооружений и портов.
Спецификой выполняемых работ, требовавшей определенной мобильности осужденных и существенно затруднявшей их охрану, а также близостью государственной границы была продиктована необходимость дифференциации контингента в зависимости от характера совершенного преступления и срока наказания. В соответствии со специальной инструкцией осужденные за контрреволюционные преступления, бандитизм и разбой, а также имеющие три и более судимостей направлялись только в лагеря стационарного типа, дислоцированные в северных районах страны и занятые лесозаготовками. Остальные категории осужденных использовались на работах в других лагерях.
Существенный ущерб производственно-хозяйственной деятельности ИТЛ нанесли распоряжения, направленные на усиление репрессий осужденных за контрреволюционные преступления. Циркулярное письмо НКВД СССР «Об изоляции и укреплении режима в лагерях для особо опасных заключенных» потребовало снять всех осужденных по ст. 58 с работ в управлениях, с руководящих административно-хозяйственных и производственных должностей и законвоировать. Положение удалось выправить только в 1940 г., когда заместитель НКВД распоряжением от 16 февраля 1940 г. разрешил временно расконвоировать особо опасных государственных преступников и допускать их на административную и хозяйственную работу под личную ответственность начальников лагерей.
Становление и развитие ГУЛага происходило в годы индустриализации страны, когда повсеместно велось крупномасштабное строительство предприятий тяжелой, легкой, пищевой и других отраслей промышленности и транспорта. Это было время борьбы большевистской партии и трудящихся за высокие темпы, повышение производительности труда, преодоление отсталости страны от развитых государств Европы и Америки. Требовалась мобилизация всех ресурсов, разбросанных по огромной территории. Однако отсутствие достаточных средств и материальной базы существенно затрудняло освоение несметных богатств северных и северо-восточных регионов. Именно поэтому ГУЛаг
сыграл важнейшую роль в решении поставленной задачи. Так, например, по постановлению Эконом-совета при СНК СССР в леса европейской части страны и Сибири было переброшено 35 тыс. заключенных ГУЛага для ускорения заготовки древесины, а на Колыму 25 тыс. для добычи золота [13, л. 1].
Хозяйственная деятельность ГУЛага была разнообразна и охватывала промышленность, сельское хозяйство, строительство крупнейших индустриальных комплексов. Производственной базой этой деятельности служили лагеря, исправительно-трудовые колонии и колонии для несовершеннолетних, организационно соподчиненные производственным управлениям и отделам ГУЛага: управлению исправительно-трудовых колоний, лесному управлению, управлению горно-металлургической промышленности, отделу топливной промышленности, отделу трудовых колоний.
Развертывание сети ИТЛ и колоний с большой численностью осужденных неизбежно порождало проблему управления трудом осужденных. Необходимо было учитывать и оценивать трудовой вклад каждого, поскольку от этого зависело не только материальное положение осужденного в месте лишения свободы, но и возможные льготы по результатам трудовой деятельности [7, л. 138—139].
В первой половине 30-х гг. низовой ячейкой системы лагерей были лагерные пункты численностью 2 000 человек. Примерно столько же насчитывали и колонии массовых работ открытого типа. На первоначальном этапе широко использовался опыт содержания осужденных в Соловецком лагере особого назначения, где лагерные пункты и колонии, выступавшие в роли самостоятельных производственных единиц, подразделялись на роты численностью до 400 человек, объединявшие бригады из 25—30 человек. Старшины рот подчинялись лагерному старосте, который в свою очередь подчинялся помощнику начальника лагерного пункта по административной части и начальнику лагпункта. Осужденные назывались «каналармейцами», «путеармейцами», носили обмундирование военного покроя, а распорядок дня в лагерях и колониях строился по военному образцу. В соответствующем духе издавались и многие приказы.
На производственных объектах непосредственное руководство работ возлагалось на десятников, которым подчинялись бригадиры. Они работали в составе бригады и получали твердое премиальное вознаграждение при выработке бригадой 100% нормы. Вознаграждение варьировалось от 20 до 25 руб. в зависимости от числа осужденных в бригаде и могло быть увеличено на 5 руб. за каждые 10% сверх плана. По различным причинам установленная норма выполнялась не всегда, и тогда члены бригады премиального вознаграждения не получали, а бригадиру оно полагалось только, если он сам выполнял норму на 75%.
Начавшийся в стране процесс коллективизации натолкнул руководство лагерей на мысль о переходе к коллективным формам организации труда. Идея создания трудовых коллективов ИТЛ получила широкое распространение. Администрация поддерживала даже осужденных, содержавшихся в штрафных изоляторах, если они выступали с инициативой создания трудового коллектива. Важно было заставить осужденных работать, а форма объединения в трудовые коллективы не имела особого значения. Инициативу осужденных администрация сразу же взяла под свой контроль. В лагерных пунктах стали назначаться организаторы трудовых коллективов из числа ударников на производстве. От осужденных, пожелавших вступить в трудовой коллектив, они принимали заявления с обязательством соблюдать требования Устава. Однако классовый принцип исправительно-трудовой политики находил свое проявление и в организации трудовых коллективов. Так, запрещалось принимать в члены коллектива осужденных по ст. 58 УК РСФСР и соответствующих статей уголовных кодексов других республик. Следует отметить, что в первые годы функционирования ИТЛ все категории осужденных содержались вместе, поэтому создание трудовых коллективов в лагерном пункте из одних уголовных преступников затрудняло управление остальными осужденными. Чтобы найти выход из этого положения, в качестве формы объединения остальных были предложены трудовые артели, в которые нельзя было принимать только священнослужителей.
Для получения высоких показателей администрация применяла материальные стимулы, обеспечивала членам трудовых коллективов лучшие (по
сравнению с другими осужденными) жилищные условия, выделяла им собственные кухни для организации питания, закрепляла за ними земельные участки под огороды и др.
Однако трудовые коллективы и артели, сыграв на определенном этапе позитивную роль, вскоре исчерпали себя. Многие из них начали превращаться в своеобразные замкнутые сообщества, в которых руководили преступники. Осужденные, вновь прибывавшие в лагеря, попадали под их влияние и не желали становиться на путь исправления. Такие сообщества подвергались «чистке» или распускались администрацией лагерных пунктов. Проблема управления массами осужденных в интересах хозяйственной деятельности требовала поиска новых решений.
В последующие года популярной организационной формой стали строительные отряды и трудовые колонны. Строительные отряды имели цель объединить всех осужденных (независимо от состава совершенных ими преступлений и их отношения к труду) в коллективы. Их численность определялась как характером выполняемой работы, так и наличием жилой площади и колебалась от 300 до 600 человек. В отряды заключенные зачислялись по приказу и могли выбыть только в исключительном случае. Особенностью отрядной системы было то, что ее деятельность базировалась на хозрасчете. Оплата инструментов, обмундирования, питания производилась из коллективно заработанных средств. Подобные отряды могли привлекаться к тяжелым работам (земляным, по укладке бетона, добыче гравия и песка). Однако подобная форма организации труда закрепилась только в Дмитровском ИТЛ, имевшем свыше 100 отрядов и занятом в строительстве канала Москва — Волга, в других лагерях эта система не получила распространения.
Почти одновременно с Положением об отрядах осужденных было издано и Положение о трудовых колоннах [2]. Трудовые колонны успешно использовались в лагерях, занятых в железнодорожном строительстве, включали в себя трудовые коллективы, трудовые артели и отдельные бригады, в которых первичные трудовые ячейки именовались фалангами. При трудовых колоннах предусматривались штабы, на которые возлагалась обязанность организации трудового соревнования среди осужденных.
Штабы наделялись большими полномочиями, в том числе по наказанию за нарушение общественного порядка или плохое коммунально-бытовое обслуживание.
В период репрессий 1937—1938 гг. трудовые коллективы осужденных были ликвидированы приказом НКВД СССР [3]. Администрация уже не стремилась к консолидации осужденных хотя бы и на основе участия в трудовых процессах. Ставка теперь делалась на их разъединение, чтобы они не могли сплотиться в борьбе против царившего произвола и отстаивать свои права. В 1938 г. в штат ИТЛ была введена должность культвоспиторга-низатора из расчета на 200 осужденных. Культво-спиторганизатор назначался из числа судимых за бытовые и хозяйственные преступления на срок до пяти лет, положительно зарекомендовавших себя в лагере. Их главная задача заключалась в оказании помощи начальнику лагерного пункта в мобилизации лишенных свободы на выполнение производственного плана, укреплении дисциплины и организации соревнования. Эти должностные лица должны были более половины служебного времени проводить непосредственно на объекте работы подведомственных им осужденных. Данный институт действовал непродолжительное время, и в связи с заменой в 1940—1941 гг. заключенных вольнонаемными в аппаратах управления эти должности были ликвидированы.
В последующие годы в качестве организационной формы вовлечения осужденных в трудовые процессы почти повсеместно использовались производственные бригады. Только в лагерях железнодорожного строительства по-прежнему ведущая роль отводилась рабочим фалангам, что можно объяснить только спецификой производства.
С развитием социалистического соревнования в стране в практику мест лишения свободы стало прочно входить трудовое соревнование среди осужденных, для организации которого учреждались центральные штабы под руководством начальника лагеря или его заместителя. На первоначальном этапе соревнование было доступно только для избранных, а в органы, призванные возглавлять соревнование, могли выбираться только ударники, выполнявшие не менее 100% нормы. Остальные осужденные объявлялись «лишенцами», о чем свидетельствова-
ли списки, вывешиваемые в бараках. Разумеется, не все осужденные желали принимать участие в трудовом соревновании. Поэтому доля соревнующихся составляла от 35 до 80%.
Нашло отражение в местах лишения свободы и стахановское движение. Инициаторами различных новшеств в практике ИТЛ выступали чаще осужденные, чем администрация. Впоследствии руководство ГУЛага использовало эту инициативу в интересах повышения производительности труда, а различные формы соревнования в целях организации трудовых процессов в ИТЛ. В качестве стимула в лагерях и исправительно-трудовых колониях в это время, а также в годы войны применялось снижение срока наказания или досрочное освобождение за ударный труд и трудовые успехи. Кроме того, широко использовалась и система зачетов рабочих дней в счет отбытого наказания. Однако лишь немногие получали зачеты по самой высокой норме. Это происходило потому, что были установлены слишком высокие показатели выработки, и вело к приписке, передаче объемов выполненной работы другим лицам, продаже части изготовленной продукции и др.
Одной из форм стимулирования труда было дифференцированное питание осужденных. До 1931 г. весь контингент в лагерях и колониях подразделялся на четыре категории. К первой относились занятые на тяжелой физической работе (лесорубы, горнорабочие, молотобойцы и т.д.), ко второй — занятые на штатных работах по обслуживанию собственных нужд мест лишения свободы и их предприятий, к третьей — занятые на постоянных работах, к четвертой — штрафные. Нормы питания данных категорий осужденных существенно отличались набором основных продуктов и не зависели от выполнения планового задания и качества работы. Они были рассчитаны на поддержание нормального физического состояния.
В 1931 г. в практике лагерей начал использоваться партийный и правительственный принцип «Ударнику — ударное снабжение», который имел негативные последствия. Ударники производства получали повышенную норму питания за счет тех осужденных, которые по тем или иным причинам не могли справиться с производственным заданием. Эта система питания неоднократно пересматрива-
лась и к 1933 г. предусматривала уже 12 норм питания, которые зависели от процентов выполнения планового задания. Руководство ГУЛага надеялось, что при помощи этой системы оно сможет существенно улучшить производственные показатели. Однако буквально за три месяца между достигаемыми производственными показателями и соотношением процента осужденных, перевыполнявших нормы, образовался значительный разрыв. Это свидетельствовало о росте приписок объемов выполненных работ.
Тяжелый физический труд в суровых климатических условиях, скудное и несбалансированное питание, стремление заработать как можно больше зачетов рабочих дней, влекущие физическое истощение организма, — все это привело к тому, что среди осужденных резко возросла смертность и потребовалось создание специальных медицинских городков для ослабевших осужденных. В таких условиях темпы работ не возрастали, а наоборот, снижались. В 1934 г. нормы основных продуктов питания в продовольственном пайке осужденных были повышены и такими они оставались до 1939 г.
Наряду с указанными мерами стимулирования труда осужденных, широко использовались и другие, носившие индивидуальный и коллективный характер: разрешение направлять родственникам до 4-х писем в месяц; премирование передовиков производства одеждой и обувью, предметами культурно-бытового назначения, путевками на курсы в учебные комбинаты; предоставление льготного лагерного режима (льготный срок на получение посылок, льготное свидание, выдача пропуска на свободные передвижение по территории лагеря, улучшенные бытовые условия, выдвижение на руководящую работу). С 1934 г. высшей формой поощрения было награждение значком «Лучший ударник Байкало-Амурской магистрали», «Лучший ударник строительства канала Москва — Волга». Положение об этих нагрудных знаках было утверждено Президиумом ЦИК СССР. Награжденному предоставлялся комплекс льгот, не предусмотренных законодательством или нормативными документами ОГПУ СССР. Значок выдавался на основании постановления центрального штаба соревнования и ударничества, вступавшего в силу после утверждения начальником лагеря. Например, в январе — феврале
1934 г. такая награда была вручена 115 осужденным Байкало-Амурского ИТЛ.
Награжденные получали право пользоваться комплексом льгот, включавшим внеочередное длительное свидание; отправление писем и получение посылок в неограниченном количестве; улучшенные бытовые условия; начисление зачетов; увеличение на 50% премиального вознаграждения с правом посылать 75% суммы родственникам; получение специальной карточки на дополнительное ларьковое довольствие (продукты и промтовары); бесплатная именная подписка по своему выбору на две центральные газеты и газету «Строитель БАМа»; возможность три раза в год бесплатно фотографироваться и высылать снимки семье; преимущество перед другими при поступлении на курсы по приобретению специальности с отзывом от производства; пропуск на бесплатный просмотр спектаклей, концертов, кинокартин; баня и парикмахерские услуги вне очереди.
Еще одной формы поощрения служило награждение грамотой. Она вручалась тем, кто в течение трех месяцев подряд перевыполнял норму выработки и не допускал нарушений установленного порядка. Грамота также предоставляла владельцу комплекс льгот, но меньше, чем награжденному значком. Грамоты выдавались практически во всех лагерях.
В соответствии с Положением о лагерях ОГПУ свидания полагались всем осужденным, за исключением тех, в отношении которых имелись особые указания в приговоре или выписке из постановления ОГПУ, особого совещания при ОГПУ или тройки ОГПУ или указания, данные особым порядком. Здесь прежде всего речь идет о праве на общение с родственниками. Однако воспользоваться этим правом осужденный мог только в том случае, если добросовестно относился к труду. Нередко длительность и частота свидания ставилась начальниками лагерей в прямую зависимость от процентов выполнения нормы выработки.
Наряду с индивидуальными формами поощрения применялись и коллективные. По итогам трудового соревнования отряды, колонны, фаланги, бригады поощрялись библиотечками, настольными играми, спортинвентарем, музыкальными инструментами, переводом в благоустроенные бараки.
Правовое регулирование труда осужденных в 30-е гг. не претерпело каких-либо существенных изменений. Можно выделить две ведомственные инструкции, определявшие порядок направления осужденных в те или иные лагеря. Одна из них — Инструкция по учету рабочей силы из заключенных в исправительно-трудовых лагерях и колониях 1938 г. [4]. Ее появление связано с организацией группы специализированных лагерей, для которых требовалась не просто рабочая сила, а конкретные специалисты. Это позволяло также избегать ненужных затрат на профессиональную подготовку осужденных.
Налаженный учет специалистов позволял руководству ГУЛага маневрировать рабочей силой и тем самым способствовал более эффективному решению производственно-хозяйственных задач, повышению качества выполняемых работ.
Анализ документов, отражающих развитие и деятельность ГУЛагав 30-е гг., СНК СССР, НКВД СССР, ГАРФ, республиканских и региональных архивов МВД, позволяет сделать следующие выводы.
Во-первых, в организации производственно-хозяйственной деятельности лагерей и колоний за период первой и второй пятилеток произошли изменения, которые определили основные направления трудоиспользования осужденных на многие годы вперед. В эти годы в ГУЛаге определилась структура промышленного предприятия ИТЛ, которое производило законченную продукцию, подлежащую использованию в народном хозяйстве, обладало техническим, экономическим и организационным единством, развивалось по плану, обладало правом юридического лица и работало на основе хозяйственного расчета. В 30-е гг. производство вместе со страной пережило вторую экономическую реформу. Предприятие (а не трест, как было до этого) стало основным хозяйственным звеном с банковским кредитованием и безвозвратным финансированием капитальных вложений.
Во-вторых, экономика исправительных учреждений и организация труда осужденных в период перехода к одноукладной экономике характеризуется тем, что в это время были определены основы функционирования исправительных учреждений в долгосрочной перспективе. Несмотря на то что больше половины объема промышленного произ-
водства не обеспечивалось плановыми заказами и материально-техническими ресурсами, при крайне слабой специализации и концентрации производства исправительно-трудовые колонии сумели решить в значительной мере задачу обеспечения трудовых ресурсов рабочими местами.
Все это создало мощнейший потенциал для формирования производственной и сельскохозяйственной базы перед началом Великой Отечественной войны и позволило государству в кратчайшие сроки перевести экономику на военные рельсы.
Литература
1. Постановление СТО № 1423/42366 от 16 ноября 1932 г. «Об организации Ухто-Печорского треста».
2. Приказ ОГПУ СССР № 14, 1934.
3. Приказ ОГПУ СССР № 70, 1934.
4. Указание ГУЛаг НКВД СССР №6/1356011, 1938.
5. Архив МВД Киргизской ССР. Ф. 23. Оп. 2. Д. 18.
6. Архив МВД Украинской ССР. Ф. 22. Оп. 8. Д. 1.
7. ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 57. Д. 18.
8. ГАРФ. Ф. 9489. Оп. 2. Д. 30.
9. Исаков В.М. Труд осужденных в исправительных учреждениях Советского государства. (1917—1990 гг.). М., 2000.
10. ИсаковВ.М., МельникЕ.В. Правовые основы и организация трудоиспользования заключенных в местах лишения свободы в период 1917—1930 гг. // Вестник Московского университета МВД России. 2016. № 2.
11. Кузьмин. С.И. Исправительно-трудовые учреждения в СССР (1917—1953 гг.). М., 1991.
12. Об использовании труда заключенных на Севере // Административный вестник. 1929. № 6—7.
13. РГАЭ Ф. 4372. Оп. 100.Д. 4.
14. С3 СССР. 1929. № 72. Ст. 686.
15. Тадевосян В. Исправительно-трудовые колонии массовых работ в борьбе за перековку осужденных // Советская юстиция. 1934. № 33.
References
1. Postanovlenie STO № 1423/42366 ot 16 noy-abrya 1932 g. «Ob organizatsii Ukhto-Pechorskogo tresta».
2. Prikaz OGPU SSSR № 14, 1934.
3. Prikaz OGPU SSSR № 70, 1934.
4. Ukazanie GULag NKVD SSSR №6/1356011, 1938.
5. Arkhiv MVD Kirgizskoi SSR. F. 23. Op. 2. D. 18.
6. Arkhiv MVD Ukrainskoi SSR. F. 22. Op. 8. D. 1.
7. GARF. F. 5446. Op. 57. D. 18.
8. GARF. F. 9489. Op. 2. D. 30.
9. Isakov V.M. Trud osuzhdennykh v ispravitel'nykh uchrezhdeniyakh Sovetskogo gosu-darstva. (1917—1990 gg.). M., 2000.
10. Isakov V.M., Mel'nik E.V. Pravovye osnovy i organizatsiya trudoispol'zovaniya zaklyuchennykh v
mestakh lisheniya svobody v period 1917—1930 gg. // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2016. № 2.
11. Kuz'min. S.I. Ispravitel'no-trudovye uchrezh-deniya v SSSR (1917—1953 gg.). M., 1991.
12. Ob ispol'zovanii truda zaklyuchen-nykh na Severe // Administrativnyi vestnik. 1929. № 6—7.
13. RGAE F. 4372. Op. 100.D. 4.
14. S3 SSSR. 1929. № 72. St. 686.
15. Tadevosyan V Ispravitel'no-trudovye kolonii massovykh rabot v bor'be za perekovku osuzhdennykh // Sovetskaya yustitsiya. 1934. № 33.
УДК 341 ББК 67.93
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ СТАТУСА ИНОСТРАННЫХ
ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ НА ПРИМЕРЕ СТРАН КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ
ИРИНА СЕРГЕЕВНА ИСКЕВИЧ,
исполняющая обязанности заведующего кафедрой «Международное право» Тамбовского государственного технического университета, кандидат юридических наук
E-mail: irina_77707@list.ru; ЮЛИЯ СЕРГЕЕВНА КАНИНА, доцент кафедры «Государственное и уголовное право» Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации,
кандидат юридических наук E-mail: domnalex@mail.ru
Научная специальность 12.00.03 — гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Анализируется международный опыт правового регулирования статуса иностранных юридических лиц романо-германской правовой семьи. В статье на примере конкретных стран континентальной правовой системы исследован зарубежный опыт правового регулирования положения иностранных юридических лиц.
Ключевые слова: международное право, международное частное право, иностранные юридические лица, государство, национальный закон, российская Федерация, континентальная правовая система.
Annotation. This article analyzes the international experience of legal regulation of the status of foreign legal entities Romano-Germanic legal family. In the article on the example of certain countries of continental legal system studied foreign experience of legal regulation of status of foreign legal entities.
Keywords: international law, private international law, foreign legal entities, state, national law, the Russian Federation, the continental legal system.
