CC BY
146ПРАВА И СВОБОДЫ
Правовой статус
Всеобщей декларации прав человека (к 70-летию принятия)
Алексей Исполинов*
Статья посвящена проблеме современного правового статуса Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года. Отмечаемый в этом году 70-летний юбилей Декларации ещё раз даёт повод поразмышлять над тем, какой непредсказуемой может оказаться судьба международного соглашения или решения международной организации с течением времени и как может отличаться современное восприятие международного документа от ожиданий и представлений государств на момент его принятия. В статье рассказывается история разработки Декларации, а также приводятся мотивы её принятия и ограничения, с которыми были вынуждены считаться разработчики при согласовании проекта Декларации, что самым решающим образом сказалось на характере Декларации как документа, носящего программный характер, но не имеющего обязательной силы. Автор утверждает, что именно отсутствие у документа обязательной силы стало одним из решающих факторов, которые обеспечили поддержку Декларации абсолютным большинством государств - членов ООН при отсутствии голосов против её принятия. Особое место в статье занимает анализ трансформации представлений о Декларации со стороны государств, национальных судов и научного сообщества. Отдельно подчёркивается, что распространённое представление о Декларации как о некоем каталоге обычных норм международного права не подтверждается ни современной практикой государств, ни решениями национальных судов тех стран, где национальные суды при разрешении споров могут использовать нормы международного права вместо внутренних норм. Особенно показательна в этом отношении практика судов США, где использование судами различных положений Декларации резко пошло на убыль после решения Верховного суда США по делу Sosa v. Alvarez-Machain, в котором он признал, что Декларация не подлежит применению при разрешении споров как документ, не имеющий обязательной силы. В заключение автор приходит выводу, что одним из современных вызовов Декларации является наличие региональных систем защиты прав человека, которые оказались успешнее и эффективнее.
^ Всеобщая декларация прав человека; обязательность; обычай; национальные DOI: 10.21128/1812-7126-2018-4-100-107 суды; региональные системы защиты прав человека
Отмечаемый в этом году 70-летний юбилей Всеобщей декларации прав человека1 (далее — Декларация) вновь привлёк внимание академического сообщества и широкой общественности к этому выдающемуся документу и стал более чем своевременным поводом поговорить о том, какой неожиданной может
* Алексей Станиславович Исполинов - кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой международного права Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, Москва, Россия (e-mail: ispolinov@inbox.ru).
1 Universal Declaration of Human Rights, G.A. Res. 217A (III), U.N. Doc. A/810, at Art. 21, 28, 29, and Prmbl. (3) (1948).
оказаться судьба международных договоров или решений международной организации, которые после их принятия начинают жить собственной жизнью, зачастую выходя в своей эволюции далеко за рамки представлений и ожиданий принявших их государств. В этом отношении судьба Декларации является по-своему весьма показательным и увлекательным примером. Каждый юбилей принятия Декларации показывает, что она по-прежнему остаётся в центре внимания как государств, так и академического сообщества, в котором не утихают споры о значении Декларации. Как отмечает один из исследователей, оценки академического сообщества совре-
менной роли и правового значения Декларации варьируются между двумя крайними точками зрения: на одном полюсе находятся представления о Декларации как документе с уникальным статусом символа морального консенсуса всех государств, отправной точке создания современного режима прав человека; на другом полюсе расположена оценка Декларации как акта, символизирующего политическое установление западными странами своих намерений в отношении международного правопорядка в их понимании2. При этом, если говорить о превалирующем на сегодня политическом и моральном значении Декларации, стоит отметить, что часто она оценивается как «Великая Хартия Вольностей» (Magna Carta) для всего человечества3 или «Священное Писание» (Holy writ) для юристов в области прав человека4. В 1986 году Ч. Малик, один из членов рабочей группы по подготовке проекта Декларации и ярый сторонник пактов о правах человека как выражения нормативности обязательств государств в области прав человека, был вынужден признать, что в случае нарушений прав человека в мире заинтересованные стороны гораздо чаще апеллируют именно к Декларации, нежели к названным пактам5.
Однако, с точки зрения именно правового статуса Декларации, современная ситуация представляется намного более сложной. Отношение к нормативности Декларации и её воздействие на международное право претерпели значительную и не всегда линейную трансформацию. Как отмечают современные исследователи, Декларация в момент своего принятия была крайне прохладно встречена юристами в целом и специалистами в области международного права в частности, которые
2 Cm.: Hoover J. Rereading the Universal Declaration of Human Rights: plurality and Contestation, not Consensus // Journal of Human Rights. Vol. 12. 2013. No. 2. P. 217.
3 Cm.: Johnson M. G., Symonides J. The Universal Declaration of Human Rights: A History of Its Creation and Implementation 1948-1998. Paris : UNESCO Publishing, 1998. P 19.
4 Cm.: Glendon M. Knowing the Universal Declaration of Human Rights // Notre Dame Law Review. Vol. 73. 1998. No. 5. P 1153-1190, 1153.
5 Cm.: Malik Ch.H. 1948 - The Drafting of the Universal
Declaration of Human Rights // UN Bulletin on Human
Rights. 97. 1986.
рассматривали её лишь как расплывчатый перечень прав с очень широкой ограничительной оговоркой в статье 29, не имеющий обязательной силы и механизма принуждения6. Один из наиболее известных юристов-международников того времени Г. Лаутерпахт (к слову, представивший свой проект Декларации, который был отвергнут рабочей группой по подготовке текста Декларации) охарактеризовал правовой статус Декларации следующим образом: «...не являясь правовым инструментом, Декларация находится вне международного права». По мнению Лаутер-пахта, Декларация не является сама по себе великим достижением, не имеет правовой силы и, возможно, обладает лишь незначительным моральным авторитетом7. Если сравнить эти оценки с сегодняшними представлениями о Декларации как о наиболее значительном воплощении правовых стандартов в сфере защиты прав человека или даже как о «духовном родителе» ("spiritual parent") других международных соглашений по правам человека8, то изменения в оценках Декларации за прошедшие 70 лет становятся более чем очевидными.
Такая трансформация из «Золушки» в современную принцессу требует пояснений, и начинать их надо с истории разработки Декларации.
1. Разработка и принятие Декларации
Выступая в 1945 году на заключительной сессии конференции в Сан-Франциско, на которой был подписан Устав ООН, Президент США Г. Трумэн заявил буквально следующее: «Мы имеем все основания ожидать появления международного Билля о правах, принятого всеми нациями». Задача подготовки этого Билля о правах была возложена на созданную Комиссию ООН по правам человека, которую возглавила Элеонора Рузвельт — вдова
6 Cm.: Von Bernstorff J. The Changing Fortunes of the Universal Declaration of Human Rights: Genesis and Symbolic Dimensions of the Turn to Rights in International Law // The European Journal of International Law. Vol. 19. 2008. No. 5. P. 903-924, 905-908.
7 Cm.: Lauterpacht H. International Law and Human Rights. New York : Fredrick A. Praeger, 1950. P 425.
8 Cm.: MutuaM. Standard Setting in Human Rights: Critique and Prognosis // Human Rights Quarterly. Vol. 29. 2007. No. 3. P 547-630.
бывшего Президента США Ф. Рузвельта. Комиссия, в состав которой входило 18 представителей из различных стран (пять мест было с самого начала «зарезервировано» для стран — постоянных членов Совета Безопасности ООН; СССР, США, Великобритании, Франции и Китая), сразу после начала своей работы в январе 1946 года столкнулась с серьёзными проблемами. Мало того, что Комиссия сразу же оказалась буквально «завалена» многочисленными предложениями и проектами, поступающими из различных стран, академических кругов и неправительственных организаций. Уже на стадии первоначального обсуждения при разработке проекта Билля среди членов Комиссии возникли разногласия, оказавшиеся непреодолимыми. Одна группа экспертов выступала за провозглашение наиболее основных прав человека в виде декларации или манифеста, в то время как другие настаивали на придании этим положениям нормативного характера, то есть на создании свода обязательных для государств норм о защите прав человека.
В качестве компромиссного сценария был избран подход, при котором сначала разрабатывается и принимается Декларация как программный документ, не имеющий обязательной силы, а уже потом — международное соглашение о правах человека, которое будет обязательным для его участников (предполагалось, что на это уйдёт год или два, и никто не ожидал, что работа над этим соглашением завершится только в 1966 году принятием двух пактов о правах человека). Кроме того, члены Комиссии представляли страны с самыми разными моделями политического и правового устройства, что грозило превратить поиск компромисса в отношении текста Декларации в бесконечный процесс. Выход был найден в создании специального подкомитета по подготовке проекта Декларации в составе восьми экспертов, который, в свою очередь, создал для этих целей рабочую группу (working group) из четырёх человек. Тем не менее настоящими авторами Декларации принято считать двух человек: разработавшего первый проект канадца Д. Хамфри, юриста-международника, в то время работавшего секретарём Комиссии ООН по правам человека, и известного французского юриста-международника Р. Кассена, переработавшего первоначальный проект в финальный
текст, который и был представлен на обсуждение сначала Комиссии, а потом и Генеральной Ассамблее ООН. В 1968 году к 20-летию принятия Декларации заслуги Р. Кассена как автора проекта Декларации были отмечены Нобелевской премией мира.
Абсолютно сознательным выбором рабочей группы стало отсутствие в тексте Декларации каких-либо философских обоснований прав человека. Это было сделано для того, чтобы обеспечить принятие Декларации как можно большим числом государств. По этим же причинам было отклонено предложение Ч. Малика включить в текст слова о «праве на жизнь с момента зачатия». Также по требованию США и СССР из текста было исключено право частных лиц на обращение с жалобами в ООН. США в итоге согласились поддержать включение в Декларацию социально-экономических прав (на чём настаивал СССР), но при условии, что государства должны содействовать их соблюдению, а не гарантировать его. Поэтому по настоянию представителей США в Преамбуле Декларации слово «обеспечивать» (enforce) было заменено на «содействовать» (promote)9.
Ещё одной иллюстрацией того, насколько непростым был путь проекта Декларации, является подзабытый ныне факт о том, что Генеральной Ассамблее ООН потребовалось провести 8 (!) изнурительных пленарных заседаний, чтобы в итоге прийти к некоему консенсусу и принять Декларацию. Третий комитет Генеральной Ассамблеи, который обсуждал текст Декларации до её вынесения на пленарное заседание Ассамблеи, провёл 81 заседание и рассмотрел 168 резолюций, содержащих различного рода поправки и дополнения к тексту. Другим, но уже более известным фактом является то, что за принятие Декларации проголосовали представители 40 стран; при этом ни один из членов ООН, участвовавших в голосовании, не был против, и лишь восемь стран решили воздержаться (среди них СССР, Саудовская Аравия, Украина, Белоруссия, Польша, Чехословакия).
9 См.: Spickard J. The Origins of the Universal Declara-
tion of Human Rights. University of Redlands. 1999.
P. 15. URL: http://bulldog2.redlands.edu/fac/spick-ard/onlinepubs/originudhr.pdf (дата обращения: 05.08.2018).
2. Статус Декларации и её положений в современном международном праве
Уже в Преамбуле Декларации заявлялось, что Декларация — это «задача, к выполнению которой должны стремиться все народы и государства». О Декларации как о манифесте, а не обязывающем документе говорили и все без исключения её разработчики. Так, Элеонора Рузвельт, выступая в Конгрессе США, открыто заявила, что Декларация — это выражение принципов, а не соглашение или международный договор, накладывающий правовые обязательства на государства10. Именно этим и можно объяснить тот удивительный факт, что Декларация содержит ряд прав и свобод, которые потом не появились ни разу ни в одном из международных соглашений о правах человека. К таким положениям можно смело отнести «право на такой жизненный уровень... который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи» (статья 25 Декларации), равно как и «право на социальный и международный порядок, при котором права и свободы, изложенные в настоящей Декларации, могут быть полностью осуществлены» (статья 28). Бывший госсекретарь США Д. Раск, работавший в Государственном департаменте в годы разработки Декларации, отмечал, что Элеоноре Рузвельт и её коллегам по разработке Декларации была предоставлена необычайно большая свобода действий именно вследствие понимания того, что нормы права ими созданы не будут11.
Однако спустя 70 лет весьма распространённым в доктрине международного права стало мнение, что Декларация с течением времени трансформировалась из документа, не имеющего обязательной силы, в свод обычных норм международного права, обязательных для всех государств (или даже в нормы jus cogens). По мнению одного из сторонников такого подхода, «Декларация, являющаяся авторитетным перечнем прав человека, стала одним из основных компонентов современного международного обычного
10 Cm.: XIX Bulletin. Department of State. 1948. 19 Dec. No. 494. P. 751.
11 Cm.: Rusk D. A Comment on Filartiga v. Pena-Irala // Georgia Journal of International and Comparative Law. Vol. 11. 1981. No. 2. P. 311-316, 314.
права, обязательного для всех государств, а не только для членов ООН»12. В. Карташ-кин, наиболее видный и активный сторонник этой точки зрения в российской доктрине международного права, также утверждает, что «провозглашённые во Всеобщей декларации основные права и свободы рассматриваются в настоящее время подавляющим большинством государств в качестве юридических обязательных обычных или договорных норм»13.
Однако, на наш взгляд, обсуждение и анализ проблемы современной нормативной силы Декларации требуют идти дальше, не ограничиваясь заявлением о трансформации Декларации в нормы обычного международного права. Необходимо уточнить, вся ли Декларация отражает обычные нормы международного права или только некоторые её статьи. А если не все статьи, то какие именно и каково их конкретное нормативное содержание?
Предположение, что вся Декларация сегодня представляет некий свод обычных норм международного права, надо рассматривать в контексте идущих сегодня дискуссий о роли обычая в современном международном праве (которая, к сожалению, выпала из поля зрения отечественной доктрины, традиционно подозрительно относившейся к обычаю). На сегодня обычай, по признанию всех участников этой дискуссии, является, с одной стороны, наиболее противоречивым источником международного права, что находит своё выражение в некой доктринальной растерянности и неопределённости в отношении обычая. Исследователи расходятся во мнении относительно конституирующих элементов обычая и самое главное — относительно способов их идентификации. Это уже вынудило Комиссию ООН по международному праву включить вопрос об обычае в свою повестку дня14. С другой стороны, обычай, который традицион-
12 Sohn L. The New International Law: Protection of the Rights of Individuals Rather than States // The American University Law Review. Vol. 32. 1983. No. 1. P. 1-34, 17.
13 Карташкин В.А. Всеобщая декларация прав человека и развитие правозащитного механизма ООН // Юрист-международник. 2008. № 2. С. 4-14, 3.
14 См.: Wood M. (Special Rapporteur). Third Report on Identification of Customary International Law. 2015. 27 Mar. U.N. Doc. A/CN.4/ 682.
но считался уходящим в тень источником международного права, сегодня переживает некий ренессанс15. При этом уже очевидно, что Международный Суд ООН в своей практике по установлению наличия той или иной нормы обычного международного права (по подсчётам одного исследователя, в решениях с 1949 по 2015 год Международный Суд установил наличие обычных норм международного права в 95 случаях16) исходит из собственного представления об обычае, которое расходится с классической дефиницией, содержащейся в статье 38 Статута Международного Суда ООН17.
Палата Международного суда ООН в решении по делу Gulf of Maine подчеркнула, что «обычное международное право» (англ.: customary international law) состоит из ряда обычаев, чьё наличие в выраженных opinio juris государств может быть удостоверено индукцией на основе анализа достаточно обширной и убедительной практики (англ.: sufficiently extensive and convincing practice), а не на основе дедукции из ранее сложившихся идей18.
Если исходить именно из такого подхода, то можно согласиться с мнением Х. Ханнума, одного из ведущих и наиболее цитируемых исследователей статуса Декларации в международном праве, согласно которому «те, кто призывает признать Декларацию полностью как обычное международное право, представляют очевидное меньшинство, и на сегодня отсутствует достаточная практика государств, чтобы поддержать такое масштабное предположение»19. Об этом же говорит и из-
15 См.: Helfer L.R. Customary International Law: An Instrument Choice Perspective // Michigan Journal of International Law. Vol. 37. 2016. No.4. P. 563-609, 568.
16 См.: Petersen N. The International Court of Justice and the Judicial Politics of Identifying Customary International Law // The European Journal of International Law. Vol. 28. 2017. No. 2. P. 357-385, 367.
17 «Международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы» (подпункт «б» пункта 1 статьи 38 Статута Международного Суда ООН).
18 См.: Delimitation of the Maritime Boundary in the Gulf of Maine Area (Canada/United States of America). ICJ Reports. 1984. 246, at 229. § 111.
19 Hannum H. The Status of the Universal Declaration of
Human Rights in National and International Law //
Georgia Journal of International and Comparative Law.
Vol. 25. 1996. No. 1-2. P 287-397, 340.
вестный американский теоретик международного права Л. Хенкин, отмечая, что «лишь немногие утверждают, что любое государство, нарушая любое положение Декларации, нарушает международное право. Но почти все согласны, что некоторые нарушения Декларации являются нарушениями международного права»20. К числу доводов, опровергающих утверждение о трансформации Декларации целиком в обычное международное право, относят также то, что две уже упомянутые выше статьи Декларации (статья 25: «право на такой жизненный уровень... который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи», и статья 28: «право на социальный и международный порядок») больше не упоминались ни в международно-правовых документах, ни в заявлениях государств, если и оставшись сегодня программными установками, то лишь на очень отдалённое будущее.
Необходимо с сожалением отметить, что российские исследователи проблемы нормативности Декларации не по своей воле оказались в неприятной для себя ситуации. Вышедший в 1999 году перевод статьи Х. Ханну-ма на русский язык был радикально отредактирован и сильно уменьшен по сравнению с оригиналом21. Если сравнивать два текста, то окажется, что в русский перевод, широко цитируемый российскими авторами, не вошли приведённые выше сомнения самого Х. Хан-нума и цитируемых им других представителей доктрины в отношении нормативности всей Декларации, что по факту привело к перекосу в русской версии статьи в пользу точки зрения меньшинства. Однако стоит отдать должное тем русскоязычным авторам, которые даже в такой ситуации приходят к мнению, что «сложившаяся к настоящему времени государственная практика ещё не позволяет обоснованно утверждать, что Декларация в целом признана в качестве документа обычного права»22.
20 Henkin L. The Age of Rights. New York : Columbia University Press, 1990. P. 19.
21 См.: ХаннумХ. Статус Всеобщей декларации прав человека во внутреннем и международном праве // Российский бюллетень по правам человека. М. : Институт прав человека, 1999. Вып. 11. С. 14—21.
22 Зыбайло А.И. К вопросу о правовом статусе Всеобщей декларации прав человека и её влиянии на правотворческий и правоприменительный процессы //
3. Применение Декларации судами
Если мы приходим к выводу, что только некоторые положения Декларации приобрели статус обычных норм международного права, то необходимо присмотреться к практике государств и в первую очередь — к решениям национальных судов, в которых они использовали Декларацию. При этом следует сразу сделать оговорку, что положения Декларации (равно как и положения других международно-правовых документов) могут использоваться национальными судами двояко. Во-первых, судами при толковании норм национального права для повышения убедительности и легитимности своих выводов. Во-вторых, положения Декларации (те из них, которые, по мнению суда, приобрели статус обычных норм международного права) могут быть использованы для разрешения конкретных споров вместо применимых норм национального права. Но для этого любому суду надо обосновать своё признание применяемых им положений Декларации в качестве выражения обычных норм международного права. При этом мы говорим лишь о судах тех стран, где нормы международного права, включая обычаи, входят в национальный правопорядок и подлежат применению национальными судами. Именно это характерно для США, чьи суды выступили пионерами в деле применения положений Декларации, используя её в самых разнообразных делах, включая споры о запрете пикетирования баров, нанимающих женщин в качестве барменов, об отмене запретов поездок на Кубу, о предоставлении убежища, наделении заключённых некоторыми правами, об отмене смертной казни23.
Именно неясный и расплывчатый характер многих положений Декларации смущал суды, которые оказывались перед необходимостью применять эти положения в конкретных делах. По жёсткой оценке одного из исследователей, «патологическая неопределённость» Декларации привела к тому, что её применение судами вылилось в непоследовательные и иной раз несправедливые решения,
Журнал международного права и международных отношений. 2008. № 4. C. 3-8, 7. 23 См.: Cheng T. The Universal Declaration of Human Rights at Sixty: Is It Still Right for the United States // Cornell International Law Journal. Vol. 41. 2008. No. 2. P 251-305, 289.
разнобой в отношении того, какие статьи Декларации применимы в судах, и их конкретного содержания24. Так, в решении по делу Flores v. S. Peru Copper Corp. сказано, что утверждения истца о нарушении его прав на жизнь и здоровье, вытекающих из Декларации и других соглашений ООН о правах человека, не являются основаниями для предъявления иска, так как эти права слишком двусмысленны и абстрактны, чтобы считаться обычными нормами международного права25.
При этом общий тренд судов на сегодня состоит в отказе воспринимать Декларацию как некий свод норм международного права. Однако не менее интересно изменение во времени подхода американских судов к Декларации. Как отмечают исследователи, первоначально число судов, ссылающихся на Декларацию, росло незначительно. Ситуация радикально изменилась после ставшего широко известным решения окружного апелляционного суда по делу Filartiga v. Pena-Irala, в котором говорилось, что запрет пыток стал частью обычных норм международного права, что подтверждается статьёй 5 Декларации26. После этого применение Декларации судами США резко выросло. Однако в 2004 году Верховный суд США в своём решении по делу Sosa v. Alvarez-Machain установил, что Декларация не может служить основанием для исков в судах США, поскольку является необязательной резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН и поэтому не носит императивный характер27. После этого решения американские суды стали значительно реже использовать Декларацию при разрешении дел.
4. Современные вызовы для Декларации
Оставаясь наиболее известным в глобальном масштабе документом о правах человека и обладая неоспоримым первенством во времени по сравнению со всеми иными соглашениями о правах человека, Декларация тем не менее сталкивается с рядом серьёзных вызовов.
Одним из таких вызовов является наличие региональных систем защиты прав человека
24 Cm.: Ibid.
25 Flores v. S. Peru Copper Corp. 414 F.3d 233, 254-255 (2nd Circ. 2003).
26 Filartiga v. Pena-Irala. 630 F.2d 876 (2d Cir. 1980).
27 Sosa v. Alvarez-Machain. 542 U.S. 692, 755 (2004).
(европейской, американской и африканской), в рамках которых были созданы не только обязательные для их участников конвенции, но и полноценные суды, получившие право выносить обязательные решения и присуждать заявителям хоть какую-то компенсацию. Это разительно отличает региональные системы защиты прав человека в лучшую сторону от всех без исключения универсальных документов по правам человека, включая Декларацию. Поистине уникальная ситуация сложилась в Европе, где все страны участвуют в пактах, признавая юрисдикцию комитетов, почти все страны участвуют в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года, которая предусматривает обязательную юрисдикцию Европейского Суда по правам человека, и 28 стран являются членами Европейского Союза, у которого есть своя Хартия основных прав, успешно применяемая Судом Европейского Союза. В этой ситуации, которая получила название «регионализация обеспечения и защиты прав человека», вполне предсказуемо появление расхождений в толковании значения и объёма одних и тех же прав человека, равно как и появление конкуренции систем защиты прав человека. Неудивительно, что не имеющая чётко выраженной юридической силы и механизма принуждения Декларация играет в Европе роль менее заметную, чем та же Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод. В этом находят своё выражение отмечаемые многими исследователями две противоположные концепции: с одной стороны, понятное желание иметь некий общий универсальный перечень прав человека, а с другой — также объяснимая необходимость наполнять конкретным содержанием абстрактно сформулированные права человека, исходя из региональных особенностей.
Вторым вызовом остаётся отмечаемая многими авторами спорность тезиса о всеобщности и универсальности Декларации, так как на момент её принятия в 1948 году около 150 стран (а это три четверти от общего числа государств на сегодня) ещё не существовали28. Как отмечает один из сторонников такой точки зрения, на текущий момент
28 Cm.: Mickelson K. How Universal is the Universal Declaration? // University of New Brunswick Law Journal.
Vol. 47. 1998. P 19-48, 26-36.
Декларация в целом не отражает поистине глобальный консенсус в отношении приоритетности и выбора прав человека для их включения в Декларацию29. Можно не сомневаться в том, что если бы Декларация разрабатывалась и принималась сейчас, то её содержание было бы иным.
5. Выводы
Принятие в 1948 году Декларации заслуженно стало значимым событием в мировой политике и в международном праве, которое по сей день имеет колоссальное политическое и нравственное значение. Декларация остаётся первым в истории универсальным документом, где был провозглашён перечень основных прав человека, и символизирует единство в ситуации фрагментации, регионализации и конкуренции систем прав человека.
Тем не менее за 70 лет, прошедших с момента принятия Декларации, стало очевидно следующее.
Во-первых, идея о трансформации Декларации в свод норм обычного международного права, обязательных для всех государств, является точкой зрения учёных, но не подтверждается ни практикой государств, ни решениями национальных судов. При этом национальные суды в своём большинстве исходят из того, что Декларация представляет собой документ, не имеющий обязательной силы, который можно использовать лишь для целей толкования норм международного или внутреннего права.
Во-вторых, регионы предпочли создать свои системы защиты прав человека, которые оказались эффективнее и успешнее. Эта тенденция является отражением на практике непрекращающихся дискуссий об универсальности прав человека и необходимости брать в расчёт региональные особенности этих прав при их наполнении реальным содержанием.
Библиографическое описание: Исполинов А. Правовой статус Всеобщей декларации прав человека (к 70-летию принятия) // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 4 (125). С. 100-107.
29 См.: Cheng T. Op. cit. P. 289.
The legal status of the Universal
Declaration of Human Rights
(on the 70th anniversary of its adoption)
Alexei Ispolinov
Candidate of Sciences (Ph.D.) in Law, Head of international Law Department, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia (e-mail: ispolinov@inbox.ru).
Abstract
This article considers the highly provocative and still unresolved issue of the current legal force of the Universal Declaration of Human rights, which was adopted by a resolution of the UN General Assembly on December 10, 1948. The forthcoming 70th anniversary of the Declaration provides a good reason to contemplate the truly unpredictable transformation of certain international treaties and instruments in the years after their adoption by the states and how a modern understanding of such documents might differ from the intentions and expectation of their founding fathers. As shown in the brief decryption of the drafting history of the declaration, the authors of the Declaration had to take into account the political environment of world politics in the second half of the 1940s and were limited by their intention to secure the maximum number of votes in favor of adopting the Declaration. This article argues that the character of the Declaration and the Declaration's absence of binding force had been decisive factors in the adoption of the Resolution by an absolute majority of votes of UN members, with no member-states voting against the Declaration's adoption. Considering the views of some commentators that the Declaration as a whole became a sort of compendium of international customary law rules, the article argues that these views could not be supported either by subsequent practice of the UN members-states or by case law of the domestic courts of those countries where the courts are entitled to apply customary norms of international law instead of applicable domestic rules in settling disputes. The practice of US courts in this respect is very persuasive, especially after the US Supreme Court's decision in the case of Sosa v Alvarez-Machain, where the Court proclaimed that the Declaration lacks any binding force due to the fact the it was adopted by a Resolution of the UN General Assembly. The article concludes by saying that the Declaration currently faces several challenges, including the existence of a significantly more efficient regional system of human rights protection.
Keywords
Universal Declaration; binding force; custom; domestic courts; reginal human rights systems.
Citation
ispolinov A. (2018) Pravovoy status Vseobshchey deklaratsii prav cheloveka (k 70-letiyu prinyatiya) [The legal status of the Universal Declaration of Human Rights (on the 70th anniversary of its adoption)]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, vol. 27, no. 4, pp. 100-107. (in Russian).
References
Von Bernstorff J. (2008) The Changing Fortunes of the Universal Declaration of Human Rights: Genesis and Symbolic Dimensions of the Turn to Rights in international Law. The European Journal of International Law, vol. 19, no. 5, pp. 903-924. Cheng T. (2008) The Universal Declaration of Human Rights at Sixty: is it Still Right for the United States. Cornell International Law Journal, vol. 41, no. 2, pp. 251-305.
Glendon M.-A. (1998) Knowing the Universal Declaration of Human Rights. Notre Dame Law Review, vol. 73, no. 5, pp. 1153-1190.
Hannum H. (1996) The Status of the Universal Declaration of Human Rights in National and International Law. Georgia Journal of International and Comparative Law, no. 25, no. 1-2, pp. 287-397.
Helfer L. R. (2016) Customary International Law: An Instrument Choice Perspective. Michigan Journal of International Law, vol. 37, no. 4, pp. 563609.
Henkin L. (1990) The Age of Rights, New York: Columbia University Press.
Hoover J. (2013) Rereading the Universal Declaration of Human Rights: plurality and contestation, not consensus. Journal of Human Rights, vol. 12, no. 2, pp. 217-241.
Johnson M. G., Symonides J. (1998) The Universal Declaration of Human Rights: A History of Its Creation and Implementation 1948-1998, Paris: UNESCO Publishing.
Kartashkin V. A. (1998) Rossiya i Vseobshchaya deklaratsiya prav cheloveka [Russia and Universal declaration of human rights]. Moscovskiy zhurnal mezhdunarodnogoprava, no. 2, pp. 240-250. (In Russian).
Kartashkin V. A. (2008) Vseobshchaya deklaratsiya prav cheloveka i razvitie pravozashchitnogo mekhanizma OON [Universal declaration of human rights and the development of human rights protection mechanism]. Yurist-mezhdunarodnik, no. 2, pp. 4-14. (In Russian).
Lauterpacht H. (1950) International Law and Human Rights, New York: Fredrick A. Praeger.
Malik Ch. H. (1986) 1948 - The Drafting of the Universal Declaration of Human Rights. UN Bulletin on Human Rights, 97.
Mickelson M. (1998) How Universal is the Universal Declaration? University of New Brunswick Law Journal, vol. 47, pp. 19-48.
Mutua M. (2007) Standard Setting in Human Rights: Critique and Prognosis. Human Rights Quarterly, vol. 29, no. 3, pp. 547-630.
Petersen N. (2017) The International Court of Justice and the Judicial Politics of Identifying Customary International Law. The European Journal of International Law, vol. 28, no. 2, pp. 357-385.
Rusk D. (1981) A Comment on Filartiga v. Pena-Irala. Georgia Journal of International and Comparative Law, vol. 11, no. 2, pp. 311-316.
Schachter O. (1994) United Nations Law. American Journal of International Law, vol. 88, no. 1, pp. 1-23.
Schwelb E. (1959) The Influence of the Universal Declaration of Human Rights on International and National Law. Proceedings of the American Society of International Law at its annual meeting, vol. 53, pp. 217-229.
Sohn L. (1982) The New International Law: Protection of the Rights of Individuals Rather than States. The American University Law Review, vol. 32, no. 1, pp. 1-64.
Waltz S. (2002) Reclaiming and rebuilding the history of the Universal Declaration of Human Rights. Third World Quarterly, vol. 23, no. 3, pp. 437-448.
Zybaylo A. I. (2008) K voprosu o pravovom statuse Vseobshchey deklaratsii prav cheloveka i ego vliyanie na pravotvorcheskiy i pravoprimenitel'nyy protsessy [Towards the legal status of the Universal Declaration of Human Rights and its influence on lawmaking and law-enforcement processes]. Zhurnal mezhdunarodnogo prava i mezhdunarodnykh otnoshe-niy, no. 4, pp. 3-8. (In Russian).
