CC BY
48
УДК 39:314(=161.1)(571.56-17)
Сардана Боякова"
ПРАВОВОЙ СТАТУС И ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ РУССКИХ АРКТИЧЕСКИХ СТАРОЖИЛОВ ЯКУТИИ
LEGAL STATUS AND ETHNIC IDENTITY OF THE RUSSIAN ARCTIC OLD SETTLERS OF YAKUTIA
В статье анализируются особенности правового статуса русских старожилов Якутии на протяжении XVIII - начала XXI веков. Эволюция правового статуса рассматривается в контексте трансформация их самоидентификации. Подчеркивается, что устойчивость этнической идентичности русских арктических старожилов региона стала основой их этнической мобилизации и институализации в современных условиях.
Ключевые слова: Арктика, русские старожилы, этнокультурное своеобразие, правовой статус, идентичность, маркеры, сохранность.
In article features of legal status of the Russian old settlers of Yakutia throughout XVIII - the beginnings of the 21st centuries are analyzed. Evolution of legal status is considered in a context transformation of their self-identification. It is emphasized that stability of ethnic identity of the Russian Arctic old settlers of the region became a basis of their ethnic mobilization and an institutionalization in modern conditions.
*Сардана Ильинична Боякова, доктор исторических наук, заведующая сектором арктических исследований Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения Российской Академии наук. E-mail [email protected]
Sardana I. Boyakova, Doctor of Historical Sciences, Head of Sector for Arctic Studies, Institute of Humanities and the Indigenous Peoples of the North of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences
Keywords: Arctic, Russian old settlers, ethnocultural originality, legal status, identity, markers, safety
За почти четыре столетия, минувших после вхождения Ленского края в состав России, в Якутии сложилось постоянное русское население, которое современные исследователи относят к категории старожильческого. Уже к концу XVII-началу XVIII вв. на территории Якутии возникли два очага комплексного проживания русских. Первый - южный - находился в таежной зоне и охватывал побережье р. Лены от поселка Витим (граница с Иркутской областью) до г. Якутска и поселения по р. Амге, а также возникшие в конце XVIII в. поселения на р. Мае. К этой зоне тяготели и русские поселения по Вилюю. Второй
- северный или арктический - располагался в зоне тундры и включал в себя населенные пункты в низовьях рек Колымы, Индигирки, Яны, Лены и Оленька. Природно-ландшафтные особенности каждой зоны определили различие хозяйственно-культурных типов и моделей адаптации русских к экстремальной среде региона. И если в южных и западных районах основой хозяйства русских осталось земледелие, то в арктической зоне у групп старожильческого населения постепенно сложилось комплексное промысловое хозяйство, основными составляющими которого стали рыболовство, песцовый промысел, добыча нерпы, охота на диких северных оленей и ленную дичь. Позднее, в качестве отхожего промысла, распространение получила добыча мамонтовой кости.
В силу природно-ландашафтных особенностей зоны тундры с вечномерзлыми почвами, множеством озер и речек, среднегодовой температурой -15°С и снежным покровом в течение 8-9 месяцев, здесь полностью отсутствовали возможности для ведения земледельческого хозяйства и разведения крупного рогатого скота. Главным и основным занятием русских старожилов Арктики являлось и до настоящего времени является рыболовство. Все рыболовные участки были
традиционно закреплены за отдельными семьями. Это определило и особенности поселенческой структуры старожилов, которые дисперсно расселились на небольших заимках по 1-4 хозяйства вдоль реки [2; с.152-154].
Адаптация русских старожилов в условиях новой экосистемы и иноязыковой среды прошла не просто за счет восприятия традиционных форм хозяйствования местных жителей, но приспособления этих знаний и умений к стандартам русской материальной культуры ХУН-ХУШ вв. Как отмечает С.Е. Никитина, «в условиях географической изоляции, вызванной транспортной недоступностью и дальностью расстояний, происходили постоянные контакты с местными юкагирскими и чукотскими племенами, при этом заключаемые брачные союзы приводили к растворению палеоазиатского компонента в русском населении». Уже к середине XVIII в. сформировалось смешанное потомство - особая общность, в жизни которой «равнозначными доминантами стали русский язык, православие, русский фольклор и свойственный аборигенам края материально-хозяйственный быт рыболовов-охотников» [3; с. 104]. В духовной культуре русскоустьинцы и походчане имели значительно большие заимствования от коренных малочисленных народов Севера (например, обычай нимат - обязательное равное разделение добычи между всеми членами общины, включая немощных и малолетних, участниками охоты, известны также попытки русскоустьинцев стать шаманами и т.д.). Таким образом, у русских старожилов Севера Якутии сформировалась сложная синкретическая картина мира, где православные традиции были тесно переплетены с языческими представлениями коренных народов Арктики [1; с. 78].
Правовой статус русских старожилов Заполярья долгое время оставался неопределенным. Специально исследовавший формирование, расселение и занятия этой группы населения Якутии Ф.Г. Сафронов выявил их происхождение от промышленных и служилых людей, в
основе своей прибывавших на север временно. Немногие переселенцы-промысловики, осевшие в низовьях Оленька, Лены, Яны, Индигирки и Колымы, были переведены в разряд тяглых людей - посадских и крестьян [4; с. 50]. В основном они были приписаны к городам, возникшим на месте ясачных зимовий и острогов: Жиганску, Зашиверску, Среднеколымску. Кроме того, было образовано 2 крестьянских общества: Усть-Янское и Нижнеколымское [4; с. 51-52]. При этом население низовьев Индигирки было разделено на два сословия: жители 27 из 29 поселений были отнесены к зашиверским мещанам, а жители двух селений - Косово и Колесово - к Усть-Янскому крестьянскому обществу. Смешанный характер носило население и низовьев Колымы: здесь были и среднеколымские мещане, и крестьяне, и казаки [6; с. 12-13, 15].
В конце XVIII в., в ходе ревизии 1795 г., была предпринята попытка упорядочения и приведения в соответствие с сословной принадлежностью системы расселения русских жителей арктического побережья. В 1797 г. Жиганский земский суд предписал переселиться в Жиганск приписанным к нему, но жившим в устье Оленька промышленникам в количестве 70 чел., объявив, что в округах «при жительствах своих остаются одне крестьяне, а мещане все должны жительствовать при городах». Однако жители Оленька не захотели переселяться за 1000 верст и обратились к властям с просьбой о перечислении их в крестьяне с тем, чтобы они «могли остаться при жилищах своих по-прежнему». Вопрос был решен положительно, и в самом конце XVIII в.на Севере Якутии появилось еще одно крестьянское общество - Усть-Оленекское [4; с. 51]. После упразднения в 1805 г. Зашиверска все население низовьев Индигирки, включая крестьянские селения, было приписано к г. Верхоянску [6; с. 13-14].
Правовой статус русских арктических старожилов был подтвержден в ходе реформ М.М. Сперанского, закрепивших за ними общие с русскими крестьянами Сибири податные и прочие фискальные сборы. В 1822 г. «Устав об управлении инородцев» впервые определил экономические
и правовые аспекты жизнедеятельности коренных народов Сибири и законодательно оформил за «бродячими инородцами» охотничьи и рыболовные угодья, а также возможность беспрепятственного перехода из округа в округ для ведения промысла. Очевидно, с этого времени между русскими старожилами и аборигенным населением возникли земельные споры за право владения местами промыслов. Так, в 1831 г. началась тяжба, длившаяся не одно десятилетие, между индигирскими якутами и русскоустьинцами за право обладания богатыми рыболовными и песцовыми участками в низовьях Индигирки. В попытках остаться на своих исконных землях, где, как они писали, «постоянное жительство наше с предков», русскоустьинцы пытались перейти из мещанского в крестьянское сословие, однако, так и остались верхоянскими мещанами [2; с. 30-32].
Постоянная угроза переселения русскоустьинцев в Верхоянск, с одной стороны, хозяйственно-культурная однотипность с коренными народами - эвенами, юкагирами, чукчами, северными якутами - с другой стороны, привели к некоторому размыванию их этгнической самоидентификации. Известный исследователь Северо-востока Азии и чиновник по роду своей основной деятельности Г.Л. Майдель посетил Русское Устье в 1866 г., находясь в одной из своих служебных командировок. Майдель привел интересный факт, характеризующий самоидентификацию русскоустьинцев: «Вообще люди вполне довольны своим положением, но только они не хотят оставаться мещанами, а желают быть сравнены с плательщиками ясака, на которых совершенно походят образом жизни». По их просьбе Г.Л. Майдель представил соответствующее прошение якутскому губернатору А.Д. Лохвицкому, однако вскоре (1868 г.) сменилось руководство области, а затем и сам Майдель выехал за пределы Якутской области, вследствие чего вопрос перевода русскоустьинцев в разряд бродячих инородцев так и остался нерешенным [5; с. 586-588].
Постепенно, с увеличением численности населения побережья
Северного Ледовитого океана, в основном, за счет мигрантов из центральных районов Якутии, русские все больше ассимилировались с местными народами. Полностью объякутились к концу XIX в. усть-оленекские и усть-янские крестьяне. По данным А.Г. Чикачева, объякутившиеся потомки этих групп русских старожилов при проведении Приполярной переписи 1926-1927 гг.называли себя якутами, а в ряде случаев на вопрос о национальности отвечали: «Крестьян». Родным языком все они указали якутский язык [6; с. 12].
К началу XX в. устойчивое русское самосознание и этнокультурную самобытность сохранили лишь жители низовьев Индигирки и Колымы. Их этническая самоидентификация оказалась весьма устойчивой, она не потеряла своего значения даже в условиях форсированного внешнего воздействия, связанного с индустриальным освоением Заполярья. Признавая себя русскими, тем не менее, они продолжали осознавать свою «особенность», отличие от основного населения метрополии и этнокультурную общность с коренным населением края.В 1930-1950-е гг., до введения сплошной унификации, жители Русского Устья и Походска в графе «Национальность» в паспорте имели отметку «местнорусский» или «местнорусская».
Таким образом, в настоящее время русские арктические старожилы Республики Саха (Якутия) представлены группами русского населения, компактно проживающими в с. Русское Устье Аллаиховского улуса н с. Походск Нижнеколымского района, оба села находятся за 71°с.ш. В настоящее время, по данным органов статистики, численность населения с. Русское Устье - 148 чел., причем коренные местные русские составляют примерно 85%. В с. Походск проживают 254 чел., из них к коренным походчанам относится около 80% населения.
Всплеск этнического самосознания народов республики в 90-е годы прошлого столетия стал катализатором консолидационных процессов среди русского, в том числе старожильческого населения Якутии. Следствием этого стало оформление самостоятельных, независимых
от других общественных организаций русскоязычного населения края, объединений (Якутский казачий полк, «Потомки государевых ямщиков», Союз русских старожилов РС (Я), «Русскоустьинцы» и др.). По представлению лидеров этих организаций законом РС (Я) «О перечне коренных малочисленных народов Севера и местностей (территорий) их компактного проживания в Республике Саха (Якутия)» от 11 апреля 2000 г. в этот перечень, как ведущие традиционный образ жизни, были включены русские старожилы Арктики (русскоустьинцы и походчане) с распространением на них полагающихся прав и льгот (следует отметить, что по Конституции РС (Я) (ст. 42), русские и другие старожилы уравнены в правах с коренными народами и им гарантируется их сохранение и возрождение).
Однако приведение правотворчества субъектов в соответствие федеральному законодательству на основании п. 1 ст. 1 ФЗ обнаружило, что «русские старожилы» отсутствуют в Перечне коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, и «к русским арктическим старожилам не могут быть адресованы нормы законодательства о малочисленных народах, предоставляющие им определенные права и обязанности». Поэтому в 2002 г. русские старожилы из перечня коренных малочисленных народов Севера Якутии были исключены.
Законом Республики Саха (Якутия) от 15 апреля 2004 года №269 «О распространении положений Федерального закона от 30 апреля 1999 года №82 «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» на русских арктических старожилов Якутии (походчан и русскоустьинцев)» старожилы были восстановлены в своих правах. Однако лишь через пять лет, исходя из редакции Федерального закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» от 05.04.2009 № 40-ФЗ п. 3 ст. 3, о том, что, «положения настоящего Федерального закона могут распространяться на лиц, не относящихся к малочисленным народам, но постоянно проживающих
в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности мало численных народов», окончательно был принят Закон РС(Я) о приравнивании русских арктических старожилов к коренным малочисленным народам Севера.
Таким образом, противопоставление русской идентификации локального анклава иноязыковому ландшафту в условиях географической изоляции определило сохранность культуры русских арктических старожилов Якутии. Несмотря на процессы трансформации экономических и социокультурных систем, в целом,их этническая идентичность показала высокую степень устойчивости.Она не потеряла своего значения даже в условиях советской унификации и насаждавшегося нивелирования национальных и этнокультурных особенностей, сумев сохранить в достаточно высокой степени свои основные культурные маркеры. Одним из факторов, влияющих на сохранение, трансляцию и формы функционирования этнической идентичности русских арктических старожилов Якутии является их правовой статус.
Литература
1. Боякова С.И. Русские старожилы Якутии: культура и ландшафт// Арктика и Север.- 2012.- №9.- С. 73-80.
2. Зензинов В.М. Старинные люди у холодного океана.- Якутск: Якутский край, 2001.- 350 с.
3. Никитина С.Е. Трансформации культуры русских арктических старожилов Якутии// Гуманитарные науки в Сибири.- 2015.- Т. 22.- № 1.-С. 102-106.
4. Сафронов Ф.Г. Русские промыслы и торги на северо-востоке Азии в XVI - середине XIX в.- М.: Наука, 1980.- 142 с.
5. Путешествие по северо-восточной части Якутской области в 18681870 гг. барона Гергарда Майделя/ пер. с нем. В.Л. Бианки.- Т. 1.- СПб, 1894.- 599 с.
6. Чикачев А.Г. Русские в Арктике: полярный вариант культуры: историко-этнографические очерки.- Новосибирск: Наука, 2007.- 303 с.
