CC BY
142
УДК 347.235 DOI 10.24411/2073-0454-2020-10008
ББК 67.404.9 © Р.А. Курбанов, К.И. Налетов, 2020
Научная специальность 12.00.03 — гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право
ПРАВОВОЙ РЕЖИМ ЗЕМЕЛЬНЫХ УЧАСТКОВ КАК ОБЪЕКТОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ РЕФОРМИРОВАНИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Рашад Афатович Курбанов, заведующий кафедрой гражданско-правовых дисциплин, доктор юридических наук, профессор
ФГБОУ ВПО «Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова» (117997, Москва, Стремянный пер., д. 36) E-mail: [email protected]
Кирилл Игоревич Налетов, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин, кандидат юридических наук ФГБОУ ВПО «Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова» (117997, Москва, Стремянный пер., д. 36) E-mail: [email protected]
Аннотация. Рассматриваются три наиболее принципиальных вопроса правового режима земельных участков в российском законодательстве: пределы ограничения правомочий собственника земельного участка; проблемы квалификации объектов в качестве объектов недвижимости; вопрос о соотношении правовых режимов земельных участков и расположенных на них объектов недвижимости. Анализируются положения Концепции развития гражданского законодательства и Концепции развития законодательства о вещном праве, а также проекта Федерального закона № 47538-6«О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации».
Ключевые слова: гражданское законодательство, земельное законодательство, объекты гражданских прав, земельный участок недвижимое имущество, строения, главная вещь и принадлежность, единый недвижимый комплекс, «право сосед-ствования», Концепция развития гражданского законодательства.
THE LEGAL REGIME OF THE LAND PARCELS AS SUBJECT TO CIVIL RIGHTS AT THE MODERN STAGE OF LAW REFORM
Rashad A. Kurbanov, head of the department of civil and legal disciplines, doctor of legal sciences, professor FGBOU VPO «Russian Economic University named after G.V. Plekhanov» (117997, Moscow, Stremyannyi per., d. 36) E-mail: [email protected]
Kirill I. Naletov, associate professor of the department of civil and legal disciplines, candidate of legal sciences FGBOU VPO «Russian Economic University named after G.V. Plekhanov» (117997, Moscow, Stremyannyi per., d. 36) E-mail: [email protected]
Abstract. Three of the most fundamental issues of the legal regime of land plots in Russian legislation are considered: the limits of limitation of the powers of the owner of the land plot; Problems of qualification of objects as real estate objects; The question of the relationship between the legal regimes of land plots and real estate objects located on them. The provisions of the Concept of Development of Civil Legislation and the Concept of Development of Legislation on Property Law, as well as the draft Federal Law No. 47538-6 «On Amendments to Parts One, Two, Third and Fourth of the Civil Code of the Russian Federation, as well as to Certain Legislative Acts of the Russian Federation» are analysed.
Keywords: civil law, land law, civil rights, land, unmovable property, buildings, the main object and it's belongings, a single un-movable property complex, «neighborhood law», the Concept of the development of civil legislation.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Курбанов Р.А., Налетов К.И. Правовой режим земельных участков как объектов гражданских прав на современном этапе реформирования законодательства. Вестник Московского университета МВД России. 2020;(1):40-45.
1. Несмотря на то, что на данном этапе своего развития реформа гражданского права лишь приступает к преобразованию системы юридической защиты вещных прав, она уже оказывает влияние на их содержание. Реформа обязательственного права затронула и аренду недвижимого имущества, которая формально являясь обязательством, имеет все при-
знаки вещного права. В качестве наглядной иллюстрации можно привести широко известную коллизию, возникшую в результате временной отмены обязательной государственной регистрации договоров аренды недвижимого имущества [2; 9, с. 6-10]. Действующее законодательство обогатилось правовой конструкцией единого недвижимого комплекса.
В отечественной правовой доктрине принцип правовой определенности достаточно востребован. Однако, традиционно его значимость неоправданно сужается до требования непротиворечивости и единообразия судебных решений. О реальном состоянии дел в этой области можно судить по тому случаю, когда простейший вопрос об обратной силе нормативного акта (точнее о ее отсутствии), был юридически корректно решен лишь на уровне Верховного Суда РФ — в связи с расширением охранной зоны газопровода объекты недвижимости, оказавшиеся в этой зоне, подлежали сносу как самовольные постройки1. Вместе с тем, по мнению авторов данной статьи предсказуемость судебных решений невозможна без определенности правового регулирования в целом.
Исторически первым упоминанием принципа правовой определенности в качестве института не только процессуального, но и материального права принято считать изречение И.А. Покровского, отмечавшего, в частности, следующее: «Одно из первых и самых существенных требований, которые предъявляются к праву развивающейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм. Очевидно, что первым условием упорядоченной общественной жизни является определенность этих требований. Всякая неясность в этом отношении противоречит самому понятию правопорядка... Логически это право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личности, какое только себе можно представить; без него, в сущности, вообще ни о каком «праве» не может быть речи» [14, с. 88].
Наиболее емкое современное определение принципу правовой определенности дает Ю. Романец: «Правовая определенность — это ясность относительно наличия прав и обязанностей в конкретном правоотношении. Возможность иметь точное представление о своем юридическом статусе является одним из естественных прав человека» [15].
Из сказанного может сложиться впечатление, что принцип правовой определенности в целом тождественен требованию ясности, недвусмысленности и стабильности позитивно-правовых предписаний. Между тем авторы данной статьи полагают, что предсказуемость правового регулирования недостижима без очевидности целей закона. Принципы законодательного регулирования часто имеют ряд
исключений, которые серьезно уточняют его применение. Типичным примером является принцип единства судьбы земельных участков и размещенных на них объектов (п. 6 ст. 1 Земельного Кодекса РФ от 25 октября 2001 г. № 136-Ф32 (далее — ЗК РФ).
Суды вынося решения о признании нормативных актов недействующими, основываются на нарушении нормативными актами принципа правовой определенности3. Как указывал Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 25 постановления от 29 ноября 2007 г. N° 48 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части»4, обнаружив неоднозначное толкование того или иного нормативного акта, суд не имеет права устранять эту неопределенность путем возложения обязанности на орган или должностное лицо и внесения в акт изменений или дополнений, поскольку такие действия суда будут являться нарушением конституционного принципа разделения властей (ст. 10 Конституции РФ5). В этом случае оспариваемый акт в такой редакции признается недействующим полностью или в части.
Данная часть указанного Постановления активно применялась нижестоящими судами6. Сменившее его в конце 2018 г. постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2018 г. № 50 г. «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов и актов, содержащих разъяснения законодательства и обладающих нормативными свойствами»7 несколько изменило принципы толкования оспариваемых норм
1 Определение Верховного Суда РФ от 26 июня 2018 г. № 38-КГ18-12; определение Верховного Суда РФ от 26 июня 2018 г. № 38-КГ18-11.
2 СЗ РФ. 2001. № 44. Ст. 4147.
3 Требование определенности, ясности и недвусмысленности текста нормативных правовых актов вытекает из положений Конституции РФ и не раз было сформулировано в решениях Конституционного Суда РФ (постановления от 25 апреля 1995 г. № 3-П, от 15 июля 1999 г. № 11-П, от 27 мая 2003 г. № 9-П, от 27 мая 2008 г. № 8-П, от 13 июля 2010 г. № 15-П, от 11 ноября 2003 г. № 16-П, от 21 января 2010 г. № 1-П.
4 Российская газета. 2007. 8 дек.
5 СЗ РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.
6 Апелляционное определение Хабаровского краевого суда от 30 ноября 2016 г. по делу № 33а-9571; решение Архангельского областного суда от 18 апреля 2014 г. по делу № 3-21/2014; определение Верховного Суда РФ от 23 июля 2014 г. № 1-АПГ14-11; решение Михайловского районного суда Волгоградской области от 22 сентября 2014 г. по делу № 2-1553/2014~М-1398/2014; решение Верховного суда Республики Хакасия от 11 августа 2014 г. по делу № 3-17/2014~М-29/2014.
7 Российская газета. 2019, 15 янв.
законодательства и нормативных актов. Согласно п. 35 нового Постановления, суд, применяя содержание нормы, уже обязан выяснить, является ли оно определенным. Более того, суд обязан указать в своем решении мотивы решения о признании недействующим акта, допускающего неоднозначное толкование. Признание нормативного акта недействующим полностью или в части требует, согласно новому Постановлению, обоснованного вывода о том, что он не может толковаться так, как толковался судами и в решении суда должно быть указано на надлежащее толкование. По мнению авторов данной статьи, требование п. 35 данного Постановления в части требования о недопустимости того толкования, которое допускалось судами ранее. Получается, что неоднозначность толкования фактически перестает быть основанием для признания оспариваемого нормативного акта недействующим в соответствующей части. Тем более излишним является и обременение судов обязанностью указывать в решении на надлежащее толкование — возникает вопрос, если суд дал надлежащее толкование закону или его части, то в чем смысл его отмены?
Пункт 36 нового Постановления обязывает суд устанавливать смысл норм законодательства на основе буквального значения, их места в системе права и взаимосвязи с другими правовыми актами, нормами, целями и условиями принятия соответствующего нормативного акта. Данное требование основано на требовании определенности содержания правовых норм — буквальный смысл норм законодательства определить легче, нежели его смысл. Если понимать данное требование как приоритет буквального толкования перед остальными его видами, то такой подход, очевидно, нарушает правило п. 2 ст. 6 ГК РФ, согласно которому права и обязанности сторон определяются на основе общих начал и смысла гражданского законодательства, а также требований добросовестности, разумности и справедливости, что исключает приоритет буквального толкования. В этой связи, представляется, что говорить о приоритете буквального толкования закона нельзя и названные в п. 36 нового Постановления способы толкования — на основе места нормы в системе права и взаимосвязи с другими правовыми актами, нормами, целями и условиями принятия соответствующего нормативного акта — равноправны.
Следует заметить, что правовой режим земельных участков не позволяет говорить об определен-
ности их правового статуса. Основными проблемными вопросами являются пределы ограничения правомочий собственника земельного участка, проблема квалификации объектов в качестве объектов недвижимости и соотношение правовых режимов земельных участков и расположенных на них объектов недвижимости.
Фактором нестабильности выступает и то, что оборот и использование земельных участков подчиняется одновременно нормам гражданского, градостроительного и земельного законодательства, которые не только по разному решают вопросы соотношения прав на земельный участок и на расположенное на нем недвижимое имущество, но и имеют принципиально разную иерархию нормативных правовых актов.
2. Гражданское законодательство находится, согласно ст. 71 Конституции РФ 1993 г., в исключительной компетенции Российской Федерации. Это, конечно, не означает абсолютной невозможности правового регулирования отношений, регулируемых гражданским законодательством, нормами, принимаемыми на уровне субъектов РФ: не являясь актами гражданского законодательства, они, тем не менее, могут регулировать гражданско-правовые отношения [8, с. 3; 13, с. 12; 12, с. 39-48; 11, с. 30; 3, с. 91]. Вместе с тем, земельное и градостроительное законодательство связаны с региональным законодательством в гораздо большей степени, так как находятся в сфере совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов в силу прямого указания на то Конституции РФ. Не добавляют стабильности и положения кодифицированных актов в системах правоприменения — абз. 2 п. 2 ст. 3 Гражданского Кодекса РФ8 и абз. 2 п. 1 ст. 2 ЗК РФ указывают, что нормы земельного и гражданского законодательства, содержащиеся в других федеральных законах должны соответствовать Земельному и Гражданскому кодексам. Очевидно, что одна и та же норма может быть квалифицирована и как норма земельного законодательства и как норма гражданского законодательства — имущественные отношения по использованию земель являются гражданско-правовыми (ч. 3 ст. 3 ЗК РФ), а отношения по использованию и охране земель как
8 Гражданский кодекс Российской Федерации (ч. I) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
основы жизни и деятельности народа являются земельными (ч. 1 той же статьи).
ЗК РФ, принятый через шесть лет после Гражданского кодекса, унаследовал такой его концептуальный недостаток, как отсутствие правила, определяющего соотношение его общих положений со специальными нормами. Как верно указали разработчики Концепции развития законодательства о вещном праве, такая ситуация «.способствует тому, что ГК РФ не служит основой для соответствующего правового регулирования»9. Очевидно, то же самое можно сказать и в отношении норм ЗК РФ. Последний также содержит общее правило о подчинении норм земельного права в других федеральных законах его нормам.
Конституция РФ закрепляет в ч. 3 ст. 17 общее ограничение реализации субъективных прав — осуществление прав и свобод человека и гражданина — не должно нарушать права и свободы иных лиц. Данная конституционная норма дает авторам данной статьи основание не поддерживать мнение некоторых исследователей о «неоправданно узком» предмете регулирования ч. 2 ст. 36 Конституции РФ по кругу лиц — утверждается в частности, что на основе ее буквального толкования только собственники ограничены в реализации своих полномочий, в то время как носители остальных имущественных прав, например арендаторы в них не ограничены. Ю.Г. Жариков полагает, что «круг обладателей прав владения, пользования и распоряжения сужается до собственников» [16; 5], М.П. Авдеенкова, напротив, считает целесообразным расширение сферы действия данной статьи по кругу лиц «за счет включения в него обладателей иных прав на землю, кроме собственности» [6]. А.С. Лалетина, примыкая ко второй точке зрения, считает, что «.. .ч. 2 ст. 36 Конституции РФ действительно не вполне оправданно ограничивает круг обязанных лиц исключительно собственниками..» [7, с. 148]. Далее А.С. Лалетина верно отмечает, что «это (такое ограничение прим. авторов) не оказывает негативного влияния на права и .интересы третьих лиц» [7, с. 149]. Однако, правильный, с точки зрения авторов данной статьи вывод А.С. Лалетиной, не отменяет не вполне верного понимания ей положений Конституции — по ее мнению, «.основной практический аспект проблемы применения ч. 2 ст. 36 Конституции РФ — необходимость определения лица, ответственного за
вред окружающей среде и законным интересам третьих лиц — разрешается на уровне гражданского законодательства». Это утверждение указывает на то, что А.С. Лалетина не придала значения общему характеру ч. 3 ст. 17 Конституции РФ — ее положения, воспроизводящие ст. 4 Всеобщей декларации прав человека и гражданина 1789 г., в полной мере распространяются на обладателей всех имущественных прав, а критикуемая ч. 2 ст. 36 Конституции РФ является не более чем частным проявлением ч. 3 ст. 17 Конституции.
Статья 209 ГК РФ закрепляет три полномочия собственника имущества: владение, пользование и распоряжение имуществом; предусмотрено, что собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом. По мнению авторов данной статьи, ст. 209 ГК РФ неоправданно ограничивает лишь «действия» собственника. Очевидно, что пассивное поведение собственника (например, бесхозяйственное содержания объекта культурного наследия выражающееся, как правило, в пассивном поведении) также нуждается в ограничении правового характера. В противном случае это нарушало бы такой важный принцип толкования, как «а fortiori» — если разрешено меньшее, то разрешено и большее; очевидно, что обладатели ограниченных по сравнению с собственностью имущественных прав на объект не могут иметь на него больше прав, чем собственник.
A.И. Бибиков, фактически, отождествляя ограничения и обременения, указывает на то, что ограничения свободы усмотрения собственника могут быть установлены законом и его свободным волеизъявлением. Передавая имущество во владение, пользование и распоряжение другим лицам, собственник, тем самым, ограничивает сферу собственного усмотрения в реализации правомочий [4].
B.А Микрюков, в свою очередь, полагает, что, «в отличие от ограничений, лишь сужающих границы прав собственника и не предоставляющих третьим лицам субъективного права требования к собственнику, обременения носят активный, положительный характер» [10, с 125-130].
Возможен и несколько иной взгляд на соотношение юридического содержания понятий «ограничения» и «обременения» применительно к имущест-
9 Пункт 2.1.4 ст. 29.
венным правам, нежели приведенное выше определение через «род и видовое отличие», — ограничения делают юридически невозможной реализацию того или иного полномочия обладателя имущественного права, тогда как обременения лишь обусловливают ее. Согласно данному пониманию соотношения ограничений и обременений, классическим ограничением является норма п. 1 ст. 213 ГК РФ — в собственности граждан и юридических лиц может находиться любое имущество, за исключением отдельных видов имущества, которое в соответствии с законом не может принадлежать гражданам или юридическим лицам. Классическим обременением с этой точки зрения выступают охранное обязательство и сервитуты, которые не препятствуют владению, пользованию и распоряжению объектом недвижимости (п. 2 ст. 274 ГК РФ).
Критерий различия движимых и недвижимых вещей был предметом изыскания российских цивилистов еще в дореволюционный период развития гражданского права10. Под недвижимостью понималась «часть земной поверхности и все то, что с нею связано настолько прочно, что эта связь не может быть порвана без нарушения вида и цели вещи»11.
Согласно п. 1 ст. 130 ГК РФ недвижимыми являются объекты, прочно связанные с землей, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно. Ясно, что критерий прочной связи объекта с землей достаточно условен, что влечет за собой проблему «оценочного произвола» при отнесении того или иного объекта к категории недвижимого или движимого имущества. Далеко не всегда определение того или иного понятия желательно с точки зрения гражданского оборота; вряд ли целесообразно требовать четкого определения такого понятия, как добросовестность или разумное поведение — в силу динамичности гражданского оборота одно и то же поведение может быть признано добросовестным и недобросовестным, разумным или неразумным.
Суть проблемы «оценочного произвола» состоит в том, что ввиду невозможности объективно оценить «прочность связи с землей» того или иного объекта и все большего размывания критерия «возможности перемещения объектов без несоразмерного ущерба их назначению»12 на практике решение об отнесении того или иного объекта к недвижимому принимается органами власти, осуществляющими государственную регистрацию прав на недвижимое имущество13.
В результате объектом недвижимости на практике становится тот объект, который зарегистрирован в качестве такового в ЕГРПН, хотя данный критерий не установлен п. 1 ст. 130 ГК РФ в качестве юридически значимого. Налицо пример конфликта воли и волеизъявления законодателя — если государственная регистрация понималась последним как акт, подтверждающий прочную связь с землей, то на практике именно государственная регистрация стала квалифицирующим признаком характеристики имущества в качестве недвижимого.
Литература
1. Валеграхов В.М. Совершенствование методов экономической оценки объектов культурного наследия: Дисс. ... канд. Экон. наук. М., 2014.
2. Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. 2-е изд., испр. и доп. М.: Статут, 2018.
3. Гаджиев Г.А., Пепепляев С.Г. Предприниматель — налогоплательщик — государство. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: Учеб. пособие. М., 1998.
10 Как отмечал Г.Ф. Шершеневич, теоретическое отличие заключалось в том, способны вещи или нет к перемещению без повреждения сущности и без уменьшения ценности [1, с. 4].
11 Сюда, прежде всего, относились те строения, фундамент которых укреплен в землю, тогда как строения, поставленные на землю, должны были считаться движимыми вещами. Строения, хотя и прочно укрепленные в земле, переходили в разряд движимых вещей в случаях, когда сделка была направлена на приобретение материала, из которого они состоят, без участка земли, под ним находящегося, например продажа на слом. Таким образом, вопрос о прочности и связи строения с землей решался в зависимости от конкретных обстоятельств. Постройки под землей в русском дореволюционном праве также считались недвижимостью. Признавались недвижимостью деревья, плоды, растения, минералы, металлы и другие ископаемые, пока они находились в прочной связи с почвой, не выступая как самостоятельные вещи, а только как части земли, подчиняясь ее положению. Недвижимостью не признавались строения, воздвигнутые на чужой земле в силу какого-либо договора с собственником участка.
12 Все большее количество объектов (включая объекты капитального строительства) может быть перемещено с одного места на другое без причинения существенного ущерба их прямому назначению.
13 Минэкономразвития в письме от 11 июля 2014 г. № Д23и-2426 указал, что вопрос о том, является ли конкретное имущество недвижимым, должен разрешаться с учетом назначения этого имущества и обстоятельств, связанных с его созданием. Практика арбитражных судов округов по данному вопросу также не отличается единообразием — арбитражные суды различных округов относят один и тот же объект то к недвижимости (постановление ФАС Волго-Вятского Округа от 23 мая 2008 г. по делу № А29-3550/2007), то к сборно-разборным (т.е. не имеющим прочной связи с землей) сооружениям (постановление ФАС Уральского округа от 21 октября 2011 г. № Ф09-6747/11 по делу № А47-4402/10).
4. Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. М.: Юнити-Дана, Закон и право, 2000.
5. Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. Л.А. Окунькова (автор комментария к ст. 36 Ю.Г. Жариков). М.: БЕК, 1996.
6. Конституция Российской Федерации: Науч.-практ. комментарий (постатейный) / Под ред. Ю.А. Дмитриева (автор комментария к ч. 2 ст. 9 и к ч. 2 ст. 36 Конституции РФ М.П. Авдеенкова). М.: Юстицинформ, 2007.
7. Лалетина А.С. Правовой режим газопроводов как объектов предпринимательского права: Дисс. ... докт. юрид. наук. М., 2012.
8. Лачуев К.Г. Законодательство субъектов Российской Федерации как источник гражданского права России: Автореферат дисч. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
9. Любомудров Д., Яковлева А. Реформа гражданского законодательства — итоги 2013 г. // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2014. № 2. С. 6-10.
10. Микрюков В.А. Содержание ограничений и обременений права // Вестник Пермского университета. 2011. Вып. 2(12). С. 125-130.
11. Мозолин В.П. Новый Гражданский кодекс России и гражданское законодательство / Отв. ред. В.В. Безбах. М., 1996.
12. Налетов К.И. Релятивизм понятия «источники гражданского права» // Гражданин и право. 2012. № 12. С. 39-48.
13. Павлова Н.Н. Современная система источников российского гражданского права (на базе сравнительно-правового анализа законодательств государств постсоветского пространства: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2015.
14. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998.
15. Романец Ю. Правовая определенность или безнаказанность? // ЭЖ-Юрист. 2011. № 49.
16. Садовникова Г.Д. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный). 3-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2006.
References
1. Valegrakhov V. M. Sovershenstvovanie metodov ekonomicheskoy otsenki ob"yektov kul'turnogo nasle-diya: Diss. ... kand. Ekon. nauk. M., 2014.
2. Vitryanskiy V. V. Reforma rossiyskogo grazhdan-skogo zakonodatel'stva: promezhutochnye itogi. 2-e izd., ispr. i dop. M.: Statut, 2018.
3. GadzhievG.A., PepeplyaevS.G. Predprinimatel' — nalogoplatel'shchik — gosudarstvo. Pravovye pozitsii Konstitutsionnogo Suda Rossiyskoy Federatsii: Ucheb. posobie. M., 1998.
4. Kamyshanskiy V.P. Pravo sobstvennosti: predely i ogranicheniya. M.: Yuniti-Dana, Zakon i pravo, 2000.
5. Kommentariy k Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii / Pod red. L.A. Okun'kova (avtor kommentariya k st. 36 Yu.G. Zharikov). M.: BEK, 1996.
6. Konstitutsiya Rossiyskoy Federatsii: Nauch.-prakt. kommentariy (postateynyy) / Pod red. Yu.A. Dmitrieva (avtor kommentariya k ch. 2 st. 9 i k ch. 2 st. 36 Konstitutsii RF M.P. Avdeenkova). M.: Yustitsinform, 2007.
7. Laletina A.S. Pravovoy rezhim gazoprovodov kak ob'yektov predprinimatel'skogo prava: Diss. ... dokt. yurid. nauk. M., 2012.
8. Lachuyev K.G. Zakonodatel'stvo sub'yektov Rossiyskoy Federatsii kak istochnik grazhdanskogo prava Rossii: Avtoreferat disch. ... kand. yurid. nauk. M., 2006.
9. LyubomudrovD, Yakovleva A. Reforma grazhdanskogo zakonodatel'stva — itogi 2013 g. // Imushc-hestvennye otnosheniya v Rossiyskoy Federatsii. 2014. № 2. S. 6-10.
10. Mikryukov V.A. Soderzhanie ogranicheniy i obremeneniy prava // Vestnik Permskogo universiteta. 2011. Vyp. 2(12). S. 125-130.
11. Mozolin V.P. Novyy Grazhdanskiy kodeks Rossii i grazhdanskoe zakonodatel'stvo / Otv. red. V.V. Bez-bakh. M., 1996.
12. Naletov K.I. Relyativizm ponyatiya «istochniki grazhdanskogo prava» // Grazhdanin i pravo. 2012. № 12. S. 39-48.
13. Pavlova N.N. Sovremennaya sistema istochni-kov rossiyskogo grazhdanskogo prava (na baze sravni-tel'no-pravovogo analiza zakonodatel'stv gosudarstv postsovetskogo prostranstva: Avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. Saratov, 2015.
14. Pokrovskiy I.A. Osnovnye problemy grazhdanskogo prava. M.: Statut, 1998.
15. Romanets Yu. Pravovaya opredelennost' ili bez-nakazannost'? // EZh-Yurist. 2011. № 49.
16. Sadovnikova G.D. Kommentariy k Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii (postateynyy). 3-e izd., ispr. i dop. M.: Yurayt-Izdat, 2006.
