CC BY
36уровень жизни, поступательное общественно-экономическое развитие РФ, государственное и территориальное единство, независимость, суверенитет.
Разработка концептуальных подходов к обеспечению социальной безопасности отвечает положениям Стратегии национальной безопасности РФ, а также Концепции долгосрочного общественно-экономического развития РФ на период до 2020 г. [3]. Преумножение культурно-нравственных ценностей, составляющих фундамент российского социума, представляет собой стратегическую цель - обеспечить государственную безопасности России в сфере культуры и религиозных отношений.
Подводя итог, следует признать, что при изучении проблематики нормативно-правового закрепления вопросов конфессиональной безопасности необходимо обращаться к большому количеству источников, что существенно затрудняет поиск и анализ соответствующего материала, уяснение теоретических положений дисциплин, связанных с изучением правовых основ конфессиональной безопасности. Указанное позволяет констатировать, что в настоящее время конфессиональная безопасность не закреплена должным образом в законодательных и иных правовых актах в качестве правовых дефиниций, что негативно отражается на мерах эффективного обеспечения конфессиональной безопасности в обществе и государстве в целом.
Литература и источники
1. Федеральный закон от 28.12.2010 № 390-Ф3 (ред. от 05.10.2015) «О безопасности» // СЗ РФ. 2011. №1. Ст. 2.
2. Указ Президента РФ от 31.12.2015 № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // СЗ РФ. 2016. № 1 (часть II). Ст. 212.
3. Распоряжение Правительства РФ от 17.11.2008 № 1662-р (ред. от 28.09.2018) «О Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года» (вместе с "Концепцией долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года") // СЗ РФ. 2008. № 47. Ст. 5489.
4. Куницын И. Защита религиозной идентичности в эпоху глобализации [Электронный ресурс] / URL://cid:op.mhtml.1286870365535.1c3e855b2804d084@94.233.186.59. (дата обращения: 17.08.2019).
5. Посадский Н. Войны библейской истории. М.: Сибирская благозвонница, 2015. 352 с.
6. Суслова Е.С. Религия и проблемы национальной безопасности на Северном Кавказе. Дис. ... канд. филос. наук. М., 2004. 26 c.
7. Тарасевич И.А. Религиозная безопасность Российской Федерации. Тюмень: Тюменский государственный университет, 2013. 288 с.
8. Шевкопляс Е.М. Уголовно-правовая охрана свободы совести в России: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1999. 194 с.
References and Sources
1. Federal'nyj zakon ot 28.12.2010 № 390-FZ (red. ot 05.10.2015) «O bezopasnosti» // CZ RF. 2011. №1. St. 2.
2. Ukaz Prezidenta RF ot 31.12.2015 № 683 «O Strategii nacional'noj bezopasnosti Rossijskoj Federacii» // CZ RF. 2016. № 1 (chast' II). St. 212.
3. Rasporyazhenie Pravitel'stva RF ot 17.11.2008 № 1662-r (red. ot 28.09.2018) «O Koncepcii dolgosrochnogo social'no-ekonomicheskogo razvitiya Rossijskoj Federacii na period do 2020 goda» (vmeste s "Koncepciej dolgosrochnogo social'no-ekonomicheskogo razvitiya Rossijskoj Federacii na period do 2020 goda") // CZ RF. 2008. № 47. St. 5489.
4. Kunicyn I. Zashchita religioznoj identichnosti v epohu globalizacii [Elektronnyj resurs] / URL://cid:op.mhtml.1286870365535.1c3e855b2804d084@94.233.186.59. (data obrashcheniya: 17.08.2019).
5. Posadskij N. Vojny biblejskoj istorii. M.: Sibirskaya blagozvonnica, 2015. 352 c.
6. Suslova E.S. Religiya i problemy nacional'noj bezopasnosti na Severnom Kavkaze. Dis. ... kand. filos. nauk. M., 2004. 26 c.
7. Tarasevich I.A. Religioznaya bezopasnost' Rossijskoj Federacii. Tyumen': Tyumenskij gosudarstvennyj universitet, 2013. 288 s.
8. Shevkoplyas E.M. Ugolovno-pravovaya ohrana svobody sovesti v Rossii: dis. ... kand. yurid. nauk. Omsk, 1999. 194 c.
КОЗАЕВ НОДАР ШОТАЕВИЧ - доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права и криминологии Краснодарского университета МВД России.
ФЕДОРЕНКО СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ - кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Южного института менеджмента.
KOZAEV, NODAR Sh. - Doctor of Law, Professor of the Department of Criminal Law and Criminology? Krasnodar University of the Ministry of internal Affairs of Russia (nkosaev@mail.ru).
FEDORENKO, SERGEY A. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of Theory and History of the State and the Rights, Southern Institute of Management (fedorenkosergey79@yandex.ru).
УДК 340.15
МОРДОВЦЕВ А.Ю., МАМЫЧЕВ А.Ю., МОРДОВЦЕВА Т.В. АПОЛЬСКИЙ Е.А. ПРАВОВОЙ МЕНТАЛИТЕТ ДИАСПОР: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ1
Ключевые слова: правовой менталитет, диаспора, правовая культура, правовая аккультурация, правовая маргинализация, аттитюды, правовая ассимиляция, глобализация, групповое сознание, правовая интеграция, религиозное миросозерцание.
1 Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РФФИ №17-33-00034 «Правовая ментальность провинциальных сообществ и диаспор в современной России: теоретико-методологический и сравнительно-правовой аспект (на примере Дальнего Востока и Южного федерального округа)».
В статье представлены теоретико-методологические и прагматические основания формирующейся в отечественном правовом и политическом познании теории ментальности диаспор и провинциальных сообществ. В частности, большое внимание уделено правовому менталитету представителей диаспор, различным образом проявляющему себя в социальном пространстве многонационального государства. Авторы работы считают, что обращение к устойчивым во времени ментальным установкам, присущим представителям разных диаспор необходима в первую очередь для формирования адекватной политико-правовой стратегии национального развития и проведения соответствующей ей правовой политики в различных российских регионах. Содержание и особенности правового менталитета диаспор и провинциальных сообществ следует учитывать при определении приоритетов реформирования правовой и политической системы, выборе средств и методов для изменений юридического, политического и социально-экономического порядка. Кроме этого, скрупулезное исследование правовой ментальности разных диаспор позволит выявить этнокультурную составляющую динамики социальных процессов, дать им оценку (например, не предмет уровня рискогенности и конфликтогенности), наметить возможные результаты и перспективы. В качестве конкретного примера, в статье рассмотрены особенности правового менталитета диаспор Южного федерального округа и Дальнего Востока.
MORDOVTSEV, A.Yu., MAMYCHEV, A.Yu., MORDOVTSEVA, T V., APOLSKY, E.A.
LEGAL MENTALITY OF DIASPORAS: THEORETICAL-METHODOLOGICAL BASES OF THE RESEARCH
Keywords: legal mentality, diaspora, legal culture, legal acculturation, legal marginalization, attitudes, legal assimilation, globalization, group consciousness, legal integration, religious world outlook.
In the article presents the theoretical-methodological and pragmatic basis of the forming in the domestic legal and political cognition of theory of mentality of diasporas and provincial communities. In particular, latge attention is paid to the legal mentality of representatives of diasporas, which manifests itself in various ways in the social space of a multinational state. The authors of the work believe that the appeal to time-stable mental attitudes inherent to the representatives of different diasporas is necessary primarily for the formation of an adequate political-legal strategy for national development and the implementation of its legal policy in various Russian regions. The content and features of the legal mentality of diasporas and provincial communities should be taken into account at the determination of priorities for reforming the legal and political system, choosing means and methods for changing of the juridical, political and socio-economic order. In addition, a rigorous researching of the legal mentality of different diasporas will reveal the ethnocultural component of the dynamics of social processes, give them an assessment (for example, not the subject of the level of riskogenicity and conflictogenicity), outline possible results and prospects. As a specific example, in the article considers the features of the legal mentality of the diasporas of the Southern Federal District and the Far East.
В контексте развития современного гуманитарного и социального познания вряд ли стоит спорить о том, что введение в научный оборот категории «менталитет» позволяет позволяет более оптимально реконструировать механизмы типичного поведения, воссоздать не проявившиеся (либо слабо выраженные) в текстах или действиях акты поведения.
Правовой менталитет - это неотъемлемый, глубинный и устойчивый компонент национальной политико-правовой реальности, значимый аспект ее рассмотрения и критерий оценки возможных перспектив развития. Правовой (политико-правовой) менталитет является совокупностью (системой) правовых архетипов и представлений, устойчивых, привычных образов, форм и стиля юридического мышления, которые в разных социумах, этносах, типах цивилизаций и т.п. имеют собственное содержание, различным образом сочетаются, но всегда лежат в основе восприятия компонентов национальной государственности (политических институтов и структур, национальных и конфессиональных отношений и др.), определяют специфику правового поведения индивида, тех или иных социальных, профессиональных групп, государственных органов и должностных лиц [10, с. 64].
В качестве методологических принципов, на которые опирается исследование правовой ментальности провинциальных сообществ и диаспор в разных регионах современной России, можно выделить следующие:
1) принцип дополненности в понимании специфики поведения индивидов (представителей разных этнических диаспор) и их групп (диаспор в целом) в правовой сфере, когда, с одной стороны, имеющие место правовые и политические институты, структуры и механизмы во многом обусловливают человеческую активность, ее характер и направленность, а с другой -эффективность и устойчивость юридико-политических компонентов национальной государственности предопределяются «субъективным фактором»;
2) принцип «понимающей интерпретации», т.е. концепция правового менталитета диаспор выстроена методами понимания и объяснения, что в целом соответствует эвристическим установкам постнеклассической (понимающей) науки. Именно такой подход и позволил рассмотреть сферу правовой повседневности диаспор, особенности их правовой и политической активности, выявить факторы устойчивого развития отечественной государственности и
институтов гражданского общества, оценить критерии определения эффективности регионального и федерального законодательства в его правоментальном измерении;
3) этнокультурная конвенциональность, означает, что действующие в обществе ценностно-нормативные системы имеют конкретно-исторический и социально-коммуникативный характер. При этом познание последних обусловлено этнонациональным, социокультурным и историческим контекстом, любое юридическое явление или процесс теоретически и мировоззренчески нагружен и обусловлен социокультурными факторами и доминантами;
4) целостность - представляет собой методологический принцип системного и органичного единства, взаимодействия и взаимообусловленности всех элементов социально-правовой и этнонациональной жизнедеятельности общества;
5) объективность - как методологический принцип настоящего исследования предполагает ориентацию на реконструкцию существующих представлений и характеристик юридического мировоззрения диаспор, независимых от воли и сознания отдельно взятых индивидов;
6) достоверность - ориентирует на согласование получаемых выводов и положений с имеющимися теоретико-методологическими достижениями юридической науки, аналитическими и эмпирическими данными, а также правокультурным и этноюридическим контекстом;
7) инструментально-правовой реализм, означает познание социокультурных факторов и этноюридических доминант необходимо не только для понимания права и юридического мировоззрения народов России, но и для управления реально существующими социально-правовыми явлениями и процессами.
Среди зарубежных и отечественных исследователей интерес в плане разработки концепции национального менталитета, методологии его изучения представляют работы Е.А. Ануфриева, М.М. Бахтина, Н.И. Бирюкова, Г. Бутуля, П.С. Гуревича, Г.Г. Дилигенского, В. Дильтея, П. Динцельбахера, Э. Дюркгейма, А. Инкельса, Ж. Карбонье, Д. Левинсона, Л.В. Лесной, Б.В. Маркова, И.В. Мостовой, А.С. Панарина, И.К. Пантина, В.М. Розина, Г. Симона, Н.Е. Тихоновой, М. Фуко, Г. Хофстеда, Р. Эмерсона и др. В социально-психологическом контексте большое внимание поставленным проблемам уделялось З. Барбу, И.Г. Дубовым, Б.А. Душковой, В. Вундтом, Г. Лебоном, Р. Мандру, В.А. Шкуратовым, Э. Фроммом, К.Г. Юнгом и др. Интересные и ценные в эвристическом плане наработки в области этнонационального мировидения были получены специалистами в сфере культурантропологии и юридической (политической) антропологии (И.Я. Баховен, А. Гарапон, Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, Б. Малиновский, Н. Рулан, Г. Дж. Самнер-Мэн и др.).
В историко-культурном ракурсе весьма важные для осмысления специфики российской ментальности аспекты были выявлены Н.И. Костомаровым в работе «Обычаи и нравы народов государства Российского», включающей, в частности, такие разделы, как «Семейные нравы», «Порядок домоуправления», «Увеселение, игры, забавы», «Села и деревни», «Верования» и др. [9]. Примерно эти же стороны русской жизни, но с позиции иностранца рассматривает Дж. Флетчер, чьи наблюдения оказываются эвристически ценными для проведения сравнительного анализа содержания и проявлений русской и западноевропейской ментальности в отечественной и зарубежной правовой и политической жизни [11].
Оригинальное и единственное в своем роде исследование менталитета диаспор провел З.И. Левин, который, правда, ограничился лишь изучением ряда постановочных аспектов этой сложной проблемы.
Работы, посвященные комплексному и всестороннему исследованию природы правового менталитета провинциональных сообществ и диаспор в России, их соотношение с общими правоментальными характеристиками российского общества в современном отечественном и зарубежном научном познании в настоящее время отсутствуют. В этом плане, конечно же, нет и эвристически выверенной методики комплексного исследования этого феномена.
Хотя, для составления общеметодологического контекста и формирования комплексного подхода к решению основных аспектов заявленной проблематики необходимо учесть следующие ориентиры:
1. Религиозное миросозерцание и его роль в жизни и культуре конкретного этноса;
2. Отношения «Чужие» и «Свои» как ориентир формирования правовых отношений между представителями диаспор, местных провинциальных сообществ и иными субъектами правовой и политической жизни современной России;
3. Ценность семьи (клана) и ее интересов, уровень удовлетворенности представителей национальных диаспор юридической фиксацией присущих им интересов и ценностей;
4. Традиционное отношение к государственной и иной власти («дистанция власти»);
5. Уровень и характер сплоченности представителей диаспор, способность противостоять актуальным правовым, политическом и экономическим «вызовам», разного рода кризисным явлениям;
5. Факторы интеграции или дезинтеграции диаспор в современное отечественное социально-правовое пространство;
6. Отношение к труду (в том числе и коллективному труду) и к разным формам собственности, способам их юридической фиксации;
7. Отношение к действующему законодательству («Закон» - «Обычай» - «Традиции»).
8. Доминирующий вид правомерного поведения (конформистского, маргинального и др.), возникающий как следствие преломления социально-правового пространства, окружающего диаспоры и местные провинциальные сообщества, в их мироощущении, устойчивых, передающихся от поколения к поколению представлениях о порядке и справедливости, чести и достоинстве личности.
9. Специфика половозрастного взаимодействия внутри диаспор (привычный статус мужчины, женщины, ребенка, старика, мужа, жены, отца, матери).
10. Уровень изоляционизма диаспоры (высокий, средний, низкий), параметры его определяющие.
Именно эти принципиальные положения и были положены в основу исследования правового менталитета диаспор Южного федерального округа и Дальнего Востока.
Обращение к вопросу о теоретико-методологических основах исследования правового менталитета диаспор и провинциальных сообществ, позволяющих реконструировать и «расшифровать» эту часть национального правового пространства позволило сформулировать следующие результаты:
1. Правовой менталитет диаспор (провинциальных сообществ) - это глубинный и устойчивый компонент их социально-правовой жизни, основа взаимодействия их представителей между собой и иным населением государства, значимый аспект рассмотрения специфики базовых правовых ценностей, присущих диаспорической или провинциальной культуре, важный критерий оценки перспектив интеграции и развития этнических групп, общин в инокультурную (принимающую) правовую среду.
2. Концептуализация правовой ментальности диаспор и провинциальных сообществ, их рассмотрение в контексте имеющих место в российской и зарубежной литературе научных (социально-философских, социально-психологических и социально-правовых) позиций позволила сделать вывод о явной эвристической непродуктивности сформировавшейся еще в начале ХХ в. бинарной модели правового этнического правового менталитета. Она предполагает исследование его архитектоники, т.е. совокупности взаимопроникающих структур: правовой парадигмы, стиля юридического мышления и социального (правозначимого) взаимодействия субъектов, получающего выражение в разных типах их правового (правомерного либо неправомерного) поведения. При таком подходе (и это важно особенно в практическом плане) правовая ментальность диаспор и провинциальных сообществ - это своего рода матрица типизации правового поведения их представителей.
3. Правоментальные проявления представителей диаспор (например, установки, стереотипы, аттитюды) являются основой их понимания и оценки российской государственности в целом. Именно это свойство правовой ментальности диаспор позволяет выделить ее основные функции: познавательно-преобразовательную, оценочную, прогностическую. Проведенные первичные (пробные) социологические исследования в ЮФО и Приморском крае (в форме анкетирования населения региона по квотной выборке, так и в форме экспертного опроса представители государственной и муниципальной власти, общественных организаций и движений, политических партий, этнических диаспор и т.д.) позволили определить
принципиальные отличия отношения к действующим в этих регионах властным структурам (государственным и муниципальным) диаспор Юга России (армянской, таджикской, еврейской и др.) и диаспор Дальнего Востока (корейской, китайской и др.), что и получило отражение в первые сформулированном в отечественном социально-правовом познании термине - «дистанция власти».
Анкетирование и интервьюирование (как методы социологии права) представителей южнороссийских диаспор показали, что они менее остро воспринимают разного рода деформации современных властных отношений, рассматривают ряд из них (например, проявление родственных отношений при распределении различных государственных или муниципальных должностей, коррупциогенность и т.п.), чем классические дальневосточные диаспоры, представители которых, проявляют нетерпимость в отношении разного рода властного произвола в большей степени. Примерно такого же рода результаты были получены и в отношении провинциальных сообществ, жителей муниципалитетов Ростовской области, Ставропольского края, с одной стороны, и провинциальных сообществ Дальнего Востока, которые весьма остро воспринимают любого рода деформации властных отношений как в России в целом, так и в Приморском крае.
4. При проведении комплексного, системного исследования правовой ментальности обнаружилось большое значение такого правоментального элемента, как аттитюд, значение и смысл этой категории еще далеки от своего однозначного понимания в российском социальном, в том числе и правовом познании (например, для изучения специфики национальной правовой культуры, правового сознания, правовой ментальности и т.п.).
Впервые понятие «аттитюд» было введено в 1918 г. социологами У.Томасом и Ф.Знанецким при изучении проблем адаптации польских диаспор в США, состоящих из эмигрировавших в это государство крестьян. В своей работе «Польский крестьянин в Европе и Америке» они определили аттитюд как «состояние сознания индивида относительно некоторой социальной ценности», переживание человеком смысла этой ценности". В проведенном нами исследовании представлено авторское понимание «правового аттитюда», который функционирует и как элемент структуры правовой ментальности и правового сознания личности (представителя диаспоры или местного провинциального сообщества), и как элемент правовой ментальности диаспоры в целом (что, конечно же, тесным образом сопряжено, но далеко не всегда полностью совпадает).
Правовой аттитюд - это состояние психологической готовности, сложившееся на основе имеющегося личного или общинного правового опыта, содержания правового сознания и логики правового мышления, оказывающее направляющее влияние на реакции индивида относительно разного рода юридических конфликтов, правовых ситуаций, правовых ценностей, оценки эффективности деятельности правоохранительных, исполнительных или законодательных институтов государственной власти, муниципальных структур, прямо или косвенно затрагивающих его интересы. Правовые аттитюды следует рассматривать в контексте свойственного диаспорам в конкретный исторический период уровня изоляционизма в принимающей политико-правовой и социокультурной среде и соотносить с меняющейся (либо, наоборот, сохраняющейся) шкалой правовых ценностей и устанавливающихся в результате действия обычаев, деловых обыкновений и традиций норм (правозначимого) поведения.
5. Кроме правовых аттитюдов более чем значимым фактором формирования правовой субкультуры этнических диаспор является язык. Процесс правокультурной адаптации у представителей диаспор, овладевших языком принимающего их общества и государства проходит не только быстрее, но и на более высоком качественном уровне, более результативно (в плане освоения текущего законодательства принимающего государства, получения первичных правовых знаний, умений, опыта и т.п.), чем у диаспор большинство членов которых, по сути своей, «без языка». Именно последнее в большей мере свойственно, например, китайским и корейским диаспорам Дальнего Востока (они постоянно пополняются новыми членами, не владеющими, как правило, русским языком), что влияет на низкий темп их и социокультурной, и политико-правовой адаптации в Российском государственном пространстве, зато заметно увеличивает уровень их сплоченности (этнической солидарности), которую они рассматривают как важный фактор «выживаемости» в иноправовой, инополитической и инокультурной среде. Ясно здесь и то, что
«безъязыковость» диаспор только усиливает их изоляционизм, когда действующие в принимающем государстве юридических нормы и институты не воспринимаются и даже отторгаются диаспорами, их представители относятся к механизму правового регулирования этого государства, крайне настороженно, с недоверием. Диаспоры юга России, чаще всего владеют русским языком в должной мере (в своем большинстве) и в силу этого сформированные ими субкультуры оказываются в большей мере восприимчивыми к правовому пространству России. Использование методов юридической герменевтики и сравнительно-правового метода позволяют получать здесь результаты высокой эвристической значимости, что также положительно влияет на их практическую результативность и подчеркивает высокую степень научной новизны.
6. В ходе исследования было критически оценено утверждение о том, что «в индустриальном обществе культурная дистанция между диаспорой и коренным населением быстро сокращается». Это положение не является универсальным и не может быть распространено на разные типы диаспор, проживающие в разных частях многонационального государства. В частности, для представителей этнических диаспор, проживающих в столичных городах или мегаполисах такая ситуация верифицируема, но использование арсенала социологических методов для познания особенностей содержания правовой ментальности диаспор в регионах России, провинциальных образованиях убеждает во вторичном характер экономических факторов, т.к. уровень изоляции диаспор, их дистанцирования от правовой культуры, правовых ценностей коренного населения остается высоким. Последнее в первую очередь следует отнести к восточным или азиатским диаспорам, представители которых стремятся сохранить консервативно-правовое начало в своей жизнедеятельности и весьма медленно осваивают непривычное политико-правовое пространство. Последнее в первую очередь относить к женщинам и пожилому поколению в диаспорах, которые в силу их гендерно-возрастных особенностей и социальных ролей, традиционного статуса («хранители этнокультурной преемственности и семейных традиционно-правовых ценностей») еще более медленно адаптируются в правовой и политической жизни принимающего социума. Таким образом, обращение к изучению правовой ментальности разных диаспор позволяет ввести в научный оборот современного правоведения (социологии права, философии права, криминологии и др.) категорию «темп правовой адаптации».
7. Системный и социокультурный анализ провинциальных диаспор юга России (армянской, еврейской, таджикской и др.) и диаспор Дальнего Востока позволяет выявить несколько стадий их адаптации в правовом пространстве принимающего обществе. Здесь следует обратить внимание на следующие этапы: правовая аккультурация, правовая маргинализация и правовая (частичная) ассимиляция. Отношение представителей диаспор к правовым институтам и ценностям принимающего общества на каждой из этих стадий существенным образом отличается, как отличается и их правовой (и политический) опыт проживания в пространстве принимающего государства. Первичное социолого-правовое изучение разных диаспор позволило сформулировать ряд выводов, важных для проведения дальнейшего исследования специфики их правовой ментальности:
а) на этапе правовой аккультурации вся правовая информация, идущая от принимающего общества, воспринимается и оценивается представителями диаспор исключительно сквозь призму этнического самосознания («старого»), в результате чего преломляются новые для них элементы правовой системы принимающего общества и на уровне правового сознания и правового мышления членов диаспор образуются специфические синтезированные правовые формы, правовые ориентиры, которые выступают своего рода основой для «выживания» этнических диаспор в юридико-регулятивном поле принимающего общества. Однако на этом этапе собственно правовые знания и умения еще только накапливаются, постепенно (в разных диаспорах разными темпами) становясь основой для формирования принципов и подходов решения возникающих у отдельного представителя диаспоры или диаспоры в целом юридических проблем. Заметим, что на этом этапе представители диаспоры обнаруживают стремление защитить свое правокультурное (этническое) своеобразие, сохранить правовую идентичность;
б) правовая маргинализация - это следующий этап адаптации диаспор. Чаще всего он возникает на уровне правовой ментальности, правового сознания и правового мышления мигрантов (представителей диаспор) третьего-четвертого поколения, когда этнические социоправовые (правоментальные) константы, связанные с восприятием окружающей правовой
среды, еще сохраняются, но уже не являются доминирующими. На этой стадии большинство молодых представителей диаспор, сохраняя свое этническое своеобразие на бытовом, семейном уровне, являясь носителями диаспорического языка, уже весьма охотно усваивают правовые институты, нормы принимающего их общества, включаются в разного рода частно-правовые отношения с представителями последнего. Нередко, например, в диаспорах юга России и даже Дальнего Востока (здесь правда несколько реже) происходит «русификация» имен и фамилий, что закрепляется и в соответствующих документах (например, в паспорте, свидетельстве о рождении). Представители этнических диаспор, находящихся на этапе правовой маргинализации стремятся повысить свой социальный статус, используя для этого легальные средства, например, получают образование (на языке принимающего общества), участвуют в выборах, стремятся к разного рода выступлениям в СМИ, создают какие-либо политические движения, партии (разумеется, в рамках демократического политико-правового пространства) способные, по их мнению, к выражению их этнических политико-правовых, социально-экономических, религиозных интересов. Таким образом, диаспоры уже «находятся на краю» («маргиналии») ассимиляции в правовую культуру принимающего общества;
в) правовая ассимиляция - это наиболее высокий уровень политико-правовой адаптации диаспор в целом и их отдельных представителей. Здесь последние уже в большей мере являются носителями правовой культуры принимающего общества, а этнокультурные константы правовой ментальности диаспор минимизированы. Ряд авторов (зарубежных социологов и антропологов права) даже пишут о возможности «абсолютной» правовой ассимиляция диаспор, что, по сути своей, тождественно их полному «растворению» в правовом пространстве принимающего общества. Правовая адаптация приводит к правовой интеграции. Однако криминологические исследования (американские, немецкие и др.) показывают иные версии, а именно, что специфика правовой ментальности представителей диаспор сохраняется и в пятом, и в шестом поколении, а значит и имеют место особенности их правового поведения (например, процессы криминализации правового сознания здесь идут более интенсивно). Более того, проведенные исследования диаспор Дальнего Востока и юга России убеждают в том, что глобализационные факторы являются мощным стимулом для сохранения правовой этнокультуры диаспор как фактора обеспечения их правовой идентичности, оригинальности в отечественном политико-правовом пространстве.
Литература и источники
1. Алексеев Н.Н. Идея государства. М.: «Аграф», 2001. 483 с.
2. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века // Вопросы философии. 1990. № 1.
3. Бирюков Н.И., Сергеев В.М. «Соборность» как парадигма политического сознания // Полис. 1997. № 3.
4. Гуревич А.Я. Изучение ментальностей // Советская этнография. 1988. № 6.
5. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М.: Наука, 1990. 417 с.
6. Величко А.М. Нравственные и национальные основы права: Сборник статей по философии и истории права. СПб., 2002. 127 с.
7. Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии. 1995. № 6.
8. Гачев Г.Д. К вопросу о национальной идее // Огонек. 2000. № 46.
9. Костомаров Н.И. Обычаи и нравы народов государства Российского. М.: Изд. АСТ, 2018. 419 с.
10. Мордовцев А.Ю., Попов В.В. Российский правовой менталитет. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2007. 448 с.
11. Мордовцев А.Ю., Мамычев А.Ю. Мишель Фуко: поиск оснований государственной власти // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение. 2003. № 5. С. 68-76.
12. Мордовцев А.Ю. Реальность юридического мира в пространстве национальной культуры: вопросы теории и методологии // Философия права. 2003. № 2. С. 69-75.
13. Мордовцев А.Ю. Право и поведение: социокультурные аспекты исследования проблемы // Научные труды. Российская академия юридических наук: Вып.3. В 3 т. М., 2003. Т. 1. С. 220-229.
14. Мордовцев А.Ю. Феномен государственной власти в отечественном социально-политическом пространстве: путь к очевидности // Философия права. 2004. № 1. С. 17-23.
15. Мостовая И.В., Скорик А.П. Архетипы и ориентиры российской ментальности // Полис. 1995. № 4.
16. Невважай И.Д. Типы правовой культуры и формы правосознания // Правоведение. 2000. № 2.
17. Нерсесянц В.С. Юридическая антропология как наука и учебная дисциплина // Рулан Н. Юридическая антропология. М.: Изд. Норма, 1999. 239 с.
18. Новгородцев П.И. Историческая школа юристов. СПб., 1999. 247 с.
19. Овчинников А.И. Правовое мышление в герменевтической парадигме. Ростов н/Д, 2002. 288 с.
20. Окара А.Н. Правосознание - центральная категория философии права И.А. Ильина // Государство и право. 1999. № 6.
21. Оль П.А., Ромашов Р.А. Нация (генезис понятия и вопросы правосубъектности). СПб.: Логос, 2002. 105 с.
22. Пантин И.К. Национальный менталитет и история России // Российская ментальность (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1994. №1.
23. Рулан Н. Юридическая антропология. М: Норма, 1999. 239 с.
24. Россия XVI в. Воспоминание иностранцев. Смоленск: Русич, 2018. 356 с.
References and Sources
1. Alekseev N.N. Ideya gosudarstva. M.: «Agraf», 2001. 483 s.
2. Berdyaev N.A. Russkaya ideya. Osnovnye problemy russkoj mysli XIX veka i nachala HKH veka // Voprosy filosofii. 1990. № 1.
3. Biryukov N.I., Sergeev V.M. «Sobornost'» kak paradigma politicheskogo soznaniya // Polis. 1997. N° 3.
4. Gurevich A.YA. Izuchenie mental'nostej // Sovetskaya etnografiya. 1988. № 6.
5. Gurevich A.YA. Srednevekovyj mir: kul'tura bezmolvstvuyushchego bol'shinstva. M.: Nauka, 1990. 417 s.
6. Velichko A.M. Nravstvennye i nacional'nye osnovy prava: Sbornik statej po filosofii i istorii prava. SPb., 2002. 127 s.
7. Vysheslavcev B.P. Russkij nacional'nyj harakter // Voprosy filosofii. 1995. № 6.
8. Gachev G.D. K voprosu o nacionarnoj idee // Ogonek. 2000. № 46.
9. Kostomarov N.I. Obychai i nravy narodov gosudarstva Rossijskogo. M.: Izd. AST, 2018. 419 s.
10. Mordovcev A.YU., Popov V.V. Rossijskij pravovoj mentalitet. Rostov n/D: Izd-vo YUFU, 2007. 448 s.
11. Mordovcev A.YU., Mamychev A.YU. Mishel' Fuko: poisk osnovanij gosudarstvennoj vlasti // Izvestiya vysshih uchebnyh zavedenij. Severo-Kavkazskij region. Obshchestvennye nauki. Prilozhenie. 2003. № 5. S. 68-76.
12. Mordovcev A.YU. Real'nost' yuridicheskogo mira v prostranstve nacional'noj kul'tury: voprosy teorii i metodologii // Filosofiya prava. 2003. № 2. S. 69-75.
13. Mordovcev A.YU. Pravo i povedenie: sociokul'turnye aspekty issledovaniya problemy // Nauchnye trudy. Rossijskaya akademiya yuridicheskih nauk: Vyp.3. V 3 t. M., 2003. T. 1. S. 220-229.
14. Mordovcev A.YU. Fenomen gosudarstvennoj vlasti v otechestvennom social'no-politicheskom prostranstve: put' k ochevidnosti // Filosofiya prava. 2004. № 1. S. 17-23.
15. Mostovaya I.V., Skorik A.P. Arhetipy i orientiry rossijskoj mental'nosti // Polis. 1995. № 4.
16. Nevvazhaj I.D. Tipy pravovoj kul'tury i formy pravosoznaniya // Pravovedenie. 2000. № 2.
17. Nersesyanc V.S. YUridicheskaya antropologiya kak nauka i uchebnaya disciplina // Rulan N. YUridicheskaya antropologiya. M.: Izd. Norma, 1999. 239 s.
18. Novgorodcev P.I. Istoricheskaya shkola yuristov. SPb., 1999. 247 s.
19. Ovchinnikov A.I. Pravovoe myshlenie v germenevticheskoj paradigme. Rostov n/D, 2002. 288 s.
20. Okara A.N. Pravosoznanie - central'naya kategoriya filosofii prava I.A. Il'ina // Gosudarstvo i pravo. 1999. № 6.
21. Ol' P.A., Romashov R.A. Naciya (genezis ponyatiya i voprosy pravosub"ektnosti). SPb.: Logos, 2002. 105 s.
22. Pantin I.K. Nacional'nyj mentalitet i istoriya Rossii // Rossijskaya mental'nost' (materialy «kruglogo stola») // Voprosy filosofii. 1994. №1.
23. Rulan N. YUridicheskaya antropologiya. M: Norma, 1999. 239 s.
24. Rossiya XVI v. Vospominanie inostrancev. Smolensk: Rusich, 2018. 356 s.
МОРДОВЦЕВ АНДРЕЙ ЮРЬЕВИЧ - доктор юридических наук, профессор, кафедра теории и истории государства и права, Ростовский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России); кафедра теории и истории российского и зарубежного права, Владивостокский государственный университет экономики и сервиса.
МАМЫЧЕВ АЛЕКСЕЙ ЮРЬЕВИЧ - доктор политических наук, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой теории и истории российского и зарубежного права Владивостокского государственного университета экономики и сервиса.
МОРДОВЦЕВА ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА - доктор культурологии, профессор, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Таганрогского института управления и экономики (aum.07@mail.ru).
АПОЛЬСКИЙ ЕВГЕНИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ - кандидат юридический наук, доцент, кафедра теории и истории государства и права, Ростовский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России); кафедра гражданского права и процесса, Московский университет имени С.Ю. Витте, филиал в г. Ростове-на-Дону/ MORDOVTSEV, ANDREY YU. - Doctor of Law, Professor, Department of Theory and History of State and Law, Rostov Institute (branch) of the All-Russian State University of Justice (RLA of the Ministry of Justice of Russia); department of Theory and History of Russian and Foreign Law, Vladivostok State University of Economics and Service (aum.07@mail.ru).
MAMYCHEV, ALEKSEY Yu. - Doctor of Political Sciences, Ph.D. in Law, Associate Professor, Head of the Department of Theory and History of Russian and Foreign Law, Vladivostok State University of Economics and Service (mamychev@yandex.ru). MORDOVTSEVA, TATYANA V. - Doctor of Culturology, Professor, Department of Humanities, Taganrog Institute of Management and Economics (aum.07@mail.ru).
APOLSKI, EVGENI A. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of Theory and History of State and Law, Rostov Institute (branch) of the All-Russian State University of Justice (RLA of the Ministry of Justice of Russia); department of Civil Law and Procedure, S.Yu. Moscow University Witte, a branch in Rostov-on-Don (apolski@mail.ru).
УДК 342(470)(091)
УПОРОВ И.В., ШЕУДЖЕН Н.А., ЯБЛОНСКИЙ И.В. СЪЕЗДЫ СОВЕТОВ КАК ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИНЦИПА НАРОДОВЛАСТИЯ (1917-1918 ГОДЫ)
Ключевые слова: Советы, съезды, народовластие, большевики, революция, депутаты, делегаты, демократия, выборы, конституция.
Раскрывается политико-правовая характеристика института съездов Советов в их развитии до и непосредственно после октябрьской революции 1917 г., дается их анализ как структуры представительной власти, показываются особенности законодательного регулирования. Отмечается, что выбор большевиками такой формы народовластия во многом был обусловлен уже сложившимся опытом проведения конференций и съездов в сфере партийной деятельности, а также оказавшимися неоправданными ожиданиями скорого воплощения революционной теории построения социализма. Обосновывается предположение, что в будущем, возможно, некоторые элементы института съездов Советов могут быть востребованы.
