CC BY
10
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2021. № 6
Наталья Дмитриевна Шихер,
начальник отдела аппарата Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, аспирант кафедры национальных и федеративных отношений РАНХиГС (просп. Вернадского, д. 82, стр. 1, 119571, Москва, Россия), e-mail: Raspberry33@yandex.ru
ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ ЭВОЛЮЦИИ ГОСУДАРСТВЕННО-КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В настоящей статье предпринята попытка исследования эволюции государственно-конфессиональной политики современной России на основе анализа реформирования федерального законодательства начиная с момента принятия российской Конституции в 1993 г. Исследование базируется на ключевых нормативно-правовых актах в сфере свободы совести, сыгравших принципиальную роль в развитии конфессиональной политики государства. Освободившись от атеистической идеологии, постсоветская Россия в течение нескольких десятилетий формировала новые отношения с религиозными объединениями, последовательно наполняя их нормативно-правовым содержанием. Внимательное прочтение правовых актов позволило поэтапно отследить преобразование государственно-конфессиональной политики и уяснить характер сложившейся в настоящее время модели отношений с религиозными объединениями, лейтмотивом которой выступают популяризация морально-нравственных ценностей, сближение с традиционными конфессиями и обеспечение религиозной безопасности.
Ключевые слова: государственно-конфессиональные отношения, государственно-конфессиональная политика, право на свободу совести, религиозная безопасность, религиозные объединения, традиционные конфессии.
Natalia Dmitrievna Shikher,
Head of the Department of the Office of the Commissioner for Human Rights in the Russian Federation, postgraduate student of the Department of National and Federal Relations of the RANEPA (Vernadsky prospect 82 str. 1, 119571 Moscow, Russia), e-mail: Raspberry33@yandex.ru
LEGAL ANALYSIS OF THE EVOLUTION OF STATE-CONFESSIONAL POLITICS IN MODERN RUSSIA
This article attempts to study the evolution of state-confessional politics in modern Russia based on an analysis of the reform of federal legislation, starting from the moment the Russian Constitution was adopted in 1993. The study is based on the key normative legal acts in the field offreedom of conscience, which played a fundamental role in the development of the state's confessional policy. Having freed itself from atheistic ideology, post-Soviet Russiafor several decades has been forming new relations with religious associations, consistently filling them with normative and legal content. Careful reading of legal acts made it possible to gradually track the transformation of state-confessional policy and to understand the nature of the current model of relations with religious associations, the leitmotif of which is the popularization of moral and ethical values, rapprochement with traditional confessions and ensuring religious security.
Key words: state-confessional relations, state-confessional policy, the right to freedom of conscience, religious security, religious associations, traditional confessions.
Эволюция государственно-конфессиональной политики современной России тесно связана с правовой регламентацией положений, касающихся права на свободу совести и статуса религиозных объединений. Изменения, постепенно вносимые в российское законодательство на протяжении последних трех десятилетий, красной нитью очерчивают путь от постсоветской модели нейтралитета в отношении религиозных объединений к актуальной модели привилегированности традиционных конфессий, среди которых особое место отводится православию.
Реперными точками этой политико-правовой трансформации можно считать 12 декабря 1993 г., когда была принята действующая Конституция России, и 1 июля 2020 г., когда были одобрены внесенные в нее поправки. В настоящей статье предпринята попытка отследить траекторию реформирования государственно-конфессиональной политики в постсоветской России, руководствуясь принятыми в этот период федеральными законодательными актами в сфере права на свободу совести, имевшими политический контекст.
Базовый текст российской Конституции констатировал принципы светскости и равенства религиозных объединений. По мнению ряда исследователей, этот акт сделал Россию одной из самых светских стран мира1. Среди европейских государств лишь два,
1 Пчелинцев А.В. Свобода вероисповедания и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации. Конституционно-правовые основы. М.: Юриспруденция, 2012. С. 64; Сьюэлл Э. Сравнительная характеристика
подобно России, провозгласили в своих основных законах принцип светскости — Турция и Франция. Однако при этом ни в турецкой, ни во французской конституциях, в отличие от российской, принцип отделения религиозных объединений от государства не обозначается в качестве самостоятельного. Более того, Конституционный совет Франции не одобрил представление о том, что светскость государства непременно связана с отделением от него религиозных объединений, признав, что в светском государстве священнослужителям может выплачиваться государственное денежное содержание2. Если говорить о государствах, в конституциях которых содержатся оба принципа (и светскости, и отделения религиозных объединений от государства), то в мире их всего четыре, и все они являются бывшими республиками Советского Союза: Азербайджан, Киргизия, Таджикистан и Туркменистан. Следовательно, для других стран, не имеющих исторического опыта атеизма, конституционное сочетание этих двух принципов либо недопустимо, либо незначимо.
Важно сказать несколько слов о самом термине «светскость», правовая дефиниция которого в российском законодательстве отсутствует. Множество различных интерпретаций его толкования в научной доктрине и в общественном дискурсе сводится к двум версиям: в первом случае светскость выступает синонимом атеизма, во втором — антонимом теократии3. В действительности палитра вариативности светских государств более разнообразна: от прохладного нейтралитета в отношении всех конфессий (США, Франция, Нидерланды) до заключения конкордатов с избранными религиозными объединениями (Италия, Испания, Германия) и выделения одного фаворита (Болгария, Литва, Бельгия).
В поисках своего варианта взаимоотношений с религиозными объединениями Россия за последние тридцать лет проделала сложный политико-правовой путь. В первые постсоветские годы, когда эхо атеистической идеологии еще звучало в умах россиян, узкое понимание принципа светскости, при котором функционал религиозных объединений фактически ограничивался богослужением, было вполне закономерным и нашло свое отражение в конституционных принципах. Однако уже к моменту принятия Федерального закона
светских государств и равенство религиозных организаций // Пределы светскости: общественная дискуссия о принципе светскости государства и о путях реализации свободы совести / Сост. А.М. Верховский. М.: Информационно-аналитический центр «Сова», 2003. С. 46.
2 Décision n° 2012-297 QPC du 21 février 2013 // Conseil constitutionnel. 2013. URL: https://www.conseil-constitutionnel.fr/decision/2013/2012297QPC.htm
3 См, например: Акчурин Т.Ф. Российское государство и принцип светскости (аналитический обзор) // Пространство и Время. 2011. № 3. С. 55-65; Мартышин О.В. Светское государство (Статья вторая) // Государство и право. 2018. № 12. С. 115.
«О свободе совести и религиозных объединениях»4 стало очевидно, что для новой России право на свободу совести не является простой декларацией, а историческая память не сводится к XX столетию. В преамбуле к названному закону подчеркивается особая роль православия и историческая ценность четырех мировых религий. Эта правовая новелла, дискуссионность которой актуальна и в настоящее время, стала первым вестником переориентации вектора государственно-конфессиональной политики. Заметим, что позднее законодатель закрепил «традиционность» указанных конфессий еще в одном федеральном акте5, обозначив недопустимость признания экстремистскими четырех священных книг — Библии, Корана, Танаха и Ганджура.
Одним из самых масштабных государственных проектов, реализуемых в рамках государственно-конфессиональной политики, стал курс на обеспечение религиозной безопасности общества. Дефиниция религиозной безопасности не регламентируется законодательно, а в научном дискурсе существуют различные подходы к определению данного понятия6. Как представляется, наиболее точно оно может быть определено как состояние уверенной защищенности интересов личности и общества от угроз в сфере религии, обеспечиваемое грамотной государственно-конфессиональной политикой и эффективным государственно-конфессиональным взаимодействием.
В середине 1990-х гг. запрос на обеспечение религиозной безопасности был обусловлен массовым устремлением в освободившуюся от религиозных табу Россию псевдохристианских иностранных миссионеров, принадлежащих к новым конфессиональным образованиям, и политизированных псевдоисламских экстремистских идеологов. Это послужило импульсом для формирования в общественно-правовом пространстве терминологических понятий с негативной коннотацией типа «секта», «тоталитарная секта», «деструктивный культ» и т.п., не урегулированных законодательством, но до настоящего времени встречающихся в правовых актах
4 Федеральный закон № 125-ФЗ от 26.09.1997 г. «О свободе совести и о религиозных объединениях» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. 29 сентября. № 39. Ст. 4465.
5 Федеральный закон № 314-Ф3 от 23.11.2015 г. «О внесении изменения в Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. 30 ноября. № 48 (часть I). Ст. 6680.
6 Козлов С.В. Юридические механизмы обеспечения религиозной безопасности: Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2007; ТарасевичИ.А. Конституционно-правовые проблемы признания религиозного сообщества традиционным в контексте обеспечения религиозной безопасности РФ // Российский юридический журнал. 2012. № 2. С. 28-34; Овчинников А.И., Фоминская М.Д. Религиозная безопасность России и роль права в ее обеспечении // Северо-Кавказский юридический вестник. 2014. № 3. С. 7-15.
органов исполнительной власти7 и судебной практике8. В первые же постсоветские годы, в отсутствие полноценного законодательства об экстремистской деятельности, правоприменительные органы руководствовались лишь собственной интуицией, субъективно дифференцируя религиозные объединения на «благонадежные» и «секты». Вероятно, с учетом современной положительной динамики последовательного совершенствования религиозного законодательства, в ближайшем будущем названные неоднозначные термины будут вовсе исключены из правового поля.
Активное наращивание правовой базы в сфере обеспечения религиозной безопасности общества последовало в 2013 г., хотя и до этого предпринимались попытки обозначить законодательную траекторию защиты религиозных прав9. Первая волна поправок была связана с нашумевшей хулиганской акцией группы "Pussy Riot" в православном храме Христа Спасителя. Изменения, внесенные в административное и уголовное законодательство, коснулись запрета оскорбления религиозных чувств верующих10. При этом правовое определение «религиозных чувств» четко сформулировано не было, что спровоцировало закономерную критику и создало
7 См. например: Письмо Минобрнауки России № ВК-1065/07 от 31.03.2017 г. «О направлении методических материалов» // Консультант Плюс. URL: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_220759/; Письмо Министерства просвещения Российской Федерации № 04-474 от 7.06.2019 г. «О методических рекомендациях» // http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_328805/96c60c11ee5b73882df84a7 de3c4fb18f1a01961/
8 См. например: Постановление Конституционного суда Российской Федерации № 16-П от 23.11.1999 г. «По делу о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. "О свободе совести и о религиозных объединениях" в связи с жалобами религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле и религиозного объединения "Христианская церковь прославления"»; Определение Конституционного суда Российской Федерации № 115-О-О от 25.01.2012 г. по жалобе местной религиозной организации евангельских христиан-баптистов города Мытищи «Библейская миссия» на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 3 статьи 8 Федерального закона от 26.09.1997 г. «О свободе совести и о религиозных объединениях».
9 Например, принятый с подач духовных управлений мусульман России Закон Республики Дагестан № 15 от 22.09.1999 г. «О запрете ваххабистской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» // Дагестанская правда. 1999. 24 сентября. № 198; Законопроект дагестанского народного собрания № 90048003-3 «О внесении изменения и дополнений в Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" от 05.06.2000 г. // Система обеспечения законодательной деятельности. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/90048003-3
10 Федеральный закон № 136-Ф3 от 29.06.2013 г. «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2013. 1 июля. № 26. Ст. 3209.
предпосылки для возможных злоупотреблений со стороны правоприменителя. В научной литературе предлагаются различные11 варианты разрешения данной проблемы, один из которых, вероятнее всего, будет со временем реализован законодателем. В то же время градус общественного недовольства может быть несколько снижен ввиду того, что реальное привлечение к уголовной ответственности за преступления, совершенные с целью оскорбления религиозных чувств верующих, ничтожно мало (менее 15 случаев по всей стране за период с 2012 по 2020 г.12).
Вторая волна правовых реформ, направленных на усиление религиозной безопасности, получила в средствах массовой информации условное название «пакета Озерова — Яровой»13. Основным посылом данных поправок стало ограничение права религиозных групп на проведение миссионерской деятельности, что повлекло за собой массовые протесты со стороны отдельных религиозных объединений и гражданских активистов, усматривающих в них нарушение права на свободу совести и завуалированный запрет на распространение «нетрадиционных» религиозных учений14. Очевидно, что политический контекст рассматриваемых законодательных изменений имеет протекционистский характер: государство, поддерживая традиционные религиозные организации, предприняло меры для осуществления контроля за распространением учений новых религиозных движений. Поддерживая намерение государства оградить доверчивых граждан от псевдорелигиозных элементов, способных нанести вред здоровью и нравственности, нельзя не выразить некоторую озабоченность качеством его реализации. Основная нагрузка по применению названных норм ложится на плечи рядового сотрудника органа исполнительной власти. И ключевую
11 См, например: Шилин Д.В. Уголовная и административная ответственность за нарушение права на свободу совести и вероисповедания: проблемы разграничения // Журнал российского права. 2016. № 5. С. 81-89; Шнитенков А.В. Оскорбление религиозных чувств верующих: проблемы законодательной регламентации уголовной ответственности // Современное право. 2014. № 3. С. 107-109.
12 Судебная статистика. Отчет о числе осужденных по всем статьям Уголовного кодекса Российской Федерации за 2012, 2013, 2014, 2015, 2016, 2017, 2018, 2019 годы и 1 полугодие 2020 года // Судебный департамент при Верховном суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79
13 Федеральный закон № 374-Ф3 от 06.07.2016 г. «О внесении изменений в Федеральный закон "О противодействии терроризму" и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2016. 11 июля. № 28. Ст. 4558.
14 См, например: Сигалов К.Е., Андреев К.М. Принцип отделения религии от государства и право на автономию как важнейшие условия развития религиозных объединений — институтов гражданского общества // Международный журнал конституционного и государственного права. 2019. № 1. С. 78.
роль здесь играют его профессиональная грамотность и объективная беспристрастность, опираясь на которые, он должен четко уметь дифференцировать бытовой разговор о религии от деструктивной проповеди: деликатно отойти в сторону в первом случае и принять необходимые административные меры во втором. В этой связи целесообразно было бы обеспечить повышение уровня правовой и религиоведческой подготовки кадрового состава органов исполнительной власти, задействованного в сфере взаимоотношений с религиозными объединениями.
Следующим законодательным шагом к сближению государства и религиозных организаций стала развернутая в 2010 г. кампания по возвращению в их собственность или пользование недвижимого и движимого имущества, национализированного советской властью15. В целом идея такой реституции нашла положительный отклик в обществе, однако некоторые эпизоды спровоцировали столкновение интересов отдельных групп. Пожалуй, одним из ярких примеров можно назвать несостоявшуюся попытку передачи Русской православной церкви Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Готовность городских властей передать культовое здание для использования по прямому богослужебному назначению верующие оценили как закономерное в ряду прочих16, в то время как гражданские активисты усмотрели в данной затее отступление государственной политики от принципов светскости и стремление Русской православной церкви сблизиться с органами власти для решения собственных задач17. Комментируя сложившуюся ситуацию, президент В.В. Путин отметил, что Исаакиевский собор «был построен как храм, он был построен как церковь, а не как музей, он был построен для отправления религиозных культов, для того чтобы люди там молились»18.
Несколько слов стоит сказать о влиянии конфессионального фактора на реализацию законопроектов, лишь косвенно затрагивающих религиозную сферу. Так, в течение многих лет не стихает
15 Федеральный закон № 327-Ф3 от 30.11.2010 г. «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. 6 декабря. № 49. Ст. 6423.
16 См, например: Заявление Санкт-Петербургской епархии в связи с вопросом о передаче Исаакиевского собора Русской православной церкви // Русская православная церковь: Официальный сайт Московского Патриархата. 2015. 4 августа. иЯЬ: http://www.patriarchia.ru/db/text/4188926.html
17 См, например: ПинкевичВ.К. Политизация общества и религиозные отношения в современной России // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2020. Т. 22. № 4. С. 660.
18 Стенограмма «прямой линии» с Владимиром Путиным 2017 г. // Российская газета. 2017. 15 июня. иЯЬ: https://rg.ru/2017/06/15/stenogramma-priamoj-linii-s-vladimirom-putinym-2017.html_
ажиотаж вокруг введения в школьную программу курса об основах религиозных культур: если Русская православная церковь не только поддерживает эту инициативу, но и выступает за расширение
19 20
курса19, то среди приверженцев ислама мнения разделились20, а общественная оценка оказалась вовсе негативной21. Несмотря на отсутствие единомыслия в данном вопросе, курс «Основы религиозных культур и светской этики» по-прежнему входит в федеральный государственный образовательный стандарт22.
Другой спорный законопроект — «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» — вызвал протест у
23
представителей православия, ислама и иудаизма23, в то время как общество выступило в его поддержку24. В итоге, после предварительного рассмотрения в Государственной Думе Российской Федерации, законопроект возвращен субъекту законодательной инициативы на доработку25.
19 См. например: Основы религиозной культуры и светской этики хотят преподавать второклассникам // Коммерсантъ. 2015. 3 февраля. URL: https://www. kommersant.ru/doc/2659690; РПЦ против исключения из школьной программы основ религиозных культур // РИА Новости. 2019. 19 Сентября. URL: https://ria. ru/20190919/1558845024.html_
20 См. например: Совет муфтиев России выступил против «разделения учебников и учащихся по конфессиональному признаку» при преподавании основ религиозной культуры в школе // Сова: Информационно-аналитический центр. 2005. 3 марта. URL: https://www.sova-center.ru/religion/news/education-culture/ religion-school/2005/03/d3769/; Мусульмане призвали установить доптребования для преподавателей ОРКСЭ // РИА Новости. 2020. 20 февраля. URL: https://ria. ru/20200220/1565025266.html
21 См. например: Россияне высказались против преподавания религии в школе // Левада-центр. 2013. 1 марта. URL: https://www.levada.ru/2013/03/01/rossiyane-vyskazalis-protiv-prepodavaniya-religii-v-shkole/; Инициатива № 38Ф28083 «Убрать из школьного курса «Основы религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ) в качестве федерального образовательного компонента // Российская общественная инициатива. URL: https://www.roi.ru/28083/_
22 Распоряжение Правительства Российской Федерации № 84-р от 28.01.2012 г. «Об утверждении плана мероприятий по введению с 2012/13 учебного года во всех субъектах РФ комплексного учебного курса для общеобразовательных учреждений "Основы религиозной культуры и светской этики"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2012. 6 февраля. № 6. Ст. 769; ФГОС «Начальное общее образование» // ФГОС. URL: https://fgos.ru/fgos/fgos-noo/
23 См. например: Опасная невнятица. Законопроект о домашнем насилии объединил православных, мусульман, иудеев и правозащитников // Рамблер. 2019. 4 декабря. URL: https://news.rambler.ru/other/43287184-opasnaya-nevnyatitsa-zakonoproekt-o-domashnem-nasilii-obedinil-pravoslavnyh-musulman-iudeev-i-pravozaschitnikov/_
24 Худой мир или добрая ссора? // ВЦИОМ. 2019. 16 декабря. URL: https://wciom. ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/khudoj-mir-ili-dobraya-ssora
25 Законопроект № 1183390-6 «О профилактике семейно-бытового насилия» // Система обеспечения законодательной деятельности. URL: https://sozd.duma.gov. ru/bill/1183390-6
Следующий пример касается темы искусственного прерывания беременности, с предложениями о запрете которого26 или, по меньшей мере, о выведении его из системы обязательного медицинского страхования27 неизменно выступают предстоятели традиционных конфессий. В то же время большинство россиян данную позицию не разделяют28, а соответствующий законопроект был отклонен Государственной Думой Российской Федерации еще в 2005 г.29 Вместе с тем некоторые законодательные подвижки в данной области осуществляются: в конце 2020 г. Министерство здравоохранения Российской Федерации обновило медицинские показания для искусственного прерывания беременности в сторону их существенного
30
сокращения30.
Исходя из изложенного, можно заключить, что мнения лидеров традиционных религиозных организаций, публично обозначающих свою позицию по различным общественным вопросам, непременно оказываются в пристальном фокусе поддерживающего внимания государства.
Наконец, кульминационным правовым событием, иллюстрирующим сформировавшееся к моменту написания данной статьи религиозно-политическое кредо государства, стало включение в Конституцию Российской Федерации (Ст. 67.1. Ч. 2) указания на веру в Бога, переданную народу России предками. Не называя конкретные конфессии, законодатель апеллирует к вероучению, исторически наследуемому от предков, что коррелирует с положениями преамбулы Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», относящим к таким конфессиям православие, а также христианство в целом, ислам, буддизм и иудаизм. Таким образом, исходя из правовых норм, можно констатировать очевидную ориентацию государства на сотрудничество с традиционными религиозными
26 Патриарх Кирилл и Верховный муфтий поддержали запрет абортов в России // Коммерсантъ. 2016. 27 сентября. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3100822
27 См. например: Патриарх Кирилл предложил вывести аборты из системы ОМС // РИА Новости. 2016. 20 ноября. URL: https://ria.ru/20161120/1481734100. html; Верховный муфтий РФ поддержал идею вывода абортов из системы ОМС // Regnum. 2016. 28 сентября. URL: https://regnum.ru/news/2185717.html
28 Аборт: разрешить нельзя запретить // ВЦИОМ. 2016. 25 октября. URL: https:// wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/abort-razreshit-nelzya-zapretit
29 Законопроект № 104945-4 «О внесении изменений и дополнений в "Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан", предусматривающих запрет на финансирование абортов в рамках программ обязательного медицинского страхования» // Система обеспечения законодательной деятельности. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/104945-4
30 Проект Приказа Министерства здравоохранения РФ «Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности» (подготовлен Минздравом России 09.12.20) // Гарант. URL: https://base.garant.ru/56861066/
организациями, среди которых особое место занимает Русская православная церковь. Соглашаясь с доводами Конституционного суда Российской Федерации о том, что названные конституционные
31
поправки не вступают в противоречие с принципом светскости31, заметим также, что они некоторым образом резюмируют все предшествующее нормативно-правовое реформирование в области государственно-конфессиональных отношений.
Подводя итог вышесказанному, можно сделать вывод о том, что российское право выступило одним из важных инструментов воплощения динамизма государственно-конфессиональной политики, обозначив линию государственных предпочтений в области взаимодействия с религиозными объединениями. Оставаясь светским и сохраняя равный правовой статус для всех религиозных объединений, российское государство особое внимание оказывает Русской православной церкви, под влиянием которой формировались национальное самосознание, культурная и социальная идентичность, правовая и политическая системы и российская государственность в целом, а также другим традиционным конфессиям, на протяжении веков выступающим главными хранителями морально-нравственных ценностей. В то же время провоцируемые лояльной государственно-конфессиональной политикой общественные протесты, конфликты интересов и острые дискуссии, сопровождающие события с участием религиозного фактора, указывают на сложность и противоречивость политической ситуации и на необходимость поиска гармоничного правового пути, ориентированного на различные мировоззренческие группы. Как представляется, нахождение баланса интересов и приведение законодательства о свободе совести в соответствие со сложившейся постсекулярной конфигурацией социума является первостепенной задачей современной России.
ЛИТЕРАТУРА
Акчурин Т.Ф. Российское государство и принцип светскости (аналитический обзор) // Пространство и Время. 2011. № 3. С. 55-65.
Мартышин О.В. Светское государство (Статья вторая) // Государство и право. 2018. № 12. С. 104-115.
31 Пункт 3 Заключения Конституционного суда Российской Федерации № 1-3 от 16.03.2020 г. «О соответствии положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации не вступивших в силу положений Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации "О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти", а также о соответствии Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона в связи с запросом Президента Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 17 марта. № 56.
Пинкевич В.К. Политизация общества и религиозные отношения в современной России // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2020. Т. 22. № 4. С. 647-663.
Пчелинцев А.В. Свобода вероисповедания и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации. Конституционно-правовые основы. М.: Юриспруденция, 2012.
Сьюэлл Э. Сравнительная характеристика светских государств и равенство религиозных организаций // Пределы светскости: общественная дискуссия о принципе светскости государства и о путях реализации свободы совести / Сост. А.М. Верховский. М.: Информационно-аналитический центр «Сова», 2003. С. 44-57.
Сигалов К.Е., Андреев К.М. Принцип отделения религии от государства и право на автономию как важнейшие условия развития религиозных объединений — институтов гражданского общества // Международный журнал конституционного и государственного права. 2019. № 1. С. 101-108.
ЦыплаковД.А. Российская постсекулярность: специфика изучения // Российский гуманитарный журнал. 2017. Т. 6. № 3. С. 242-251.
Шилин Д.В. Уголовная и административная ответственность за нарушение права на свободу совести и вероисповедания: проблемы разграничения // Журнал российского права. 2016. № 5. С. 81-89.
ШнитенковА.В. Оскорбление религиозных чувств верующих: проблемы законодательной регламентации уголовной ответственности // Современное право. 2014. № 3. С. 107-109.
REFERENCES
Akchurin, T. F. "Rossiiskoe gosudarstvo i printsip svetskosti (analiticheskii obzor)," Prostranstvo i Vremia, No. 3, 2011, pp. 55-65.
Martyshin, O. V. "Svetskoe gosudarstvo (Stat'ia vtoraia)," Gosudarstvo i parvo, No. 12, 2018, pp. 104-115.
Pchelintsev, A. V. Svoboda veroispovedaniia ideiatel'nost'religioznykh ob"edinenii v Rossiiskoi Federatsii. Konstitutsionno-pravovye osnovy. Moscow: Iurisprudentsiia, 2012.
Pinkevich, V. K. "Politizatsiia obshchestva i religioznye otnosheniia v sovremennoi Rossii," VestnikRossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia: Politologiia, Vol. 22, No. 4, 2020, pp. 647-663.
Sewell, E. "Sravnitel'naia kharakteristika svetskikh gosudarstv i ravenstvo religioznykh organizatsii," Predely svetskosti: obshchestvennaia diskussiia o printsipe svetskosti gosudarstva i o putiakh realizatsii svobody sovesti, ed. A. M. Verkhovskii. Moscow: Informatsionno-analiticheskii tsentr 'Sova', 2003, pp. 44-57.
Shilin, D. V. "Ugolovnaia i administrativnaia otvetstvennost' za narushenie prava na svobodu sovesti i veroispovedaniia: problemy razgranicheniia," Zhurnal rossiiskogo prava, No. 5, 2016, pp. 81-89.
Shnitenkov, A. V. "Oskorblenie religioznykh chuvstv veruiushchikh: problemy zakonodatel'noi reglamentatsii ugolovnoi otvetstvennosti," Sovremennoe parvo, No. 3, 2014, pp. 107-109.
Sigalov, K. E., and Andreev, K. M. "Printsip otdeleniia religii ot gosudarstva i pravo na avtonomiiu kak vazhneishie usloviia razvitiia religioznykh ob"edinenii — institutov grazhdanskogo obshchestva," Mezhdunarodnyi zhurnal konstitutsionnogo i gosudarstvennogo prava, No. 1, 2019, pp. 101-108.
Tsyplakov, D. A. "Rossiiskaia postsekuliarnost': spetsifika izucheniia," Rossiiskii gumanitarnyi zhurnal, Vol. 6, No. 3, 2017, pp. 242-251.
