CC BY
397
Динека В.И., Дайшутов М.М.
ПРАВОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ ВИНЫ И ПРИЧИННОЙ СВЯЗИ В УМЫШЛЕННЫХ И НЕОСТОРОЖНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
Цель: Определить значение вины и причинной связи в умышленных и неосторожных преступлениях. Методология: Использовались системный анализ, формально-юридический, сравнительно-правовой и другие методы познания.
Результаты: В статье указаны встречающиеся на практике ошибки в определении вины и причинной связи при оценке совершенных действий; обоснована необходимость проведения тщательного анализа интеллектуального и волевого момента различных форм вины для установления причиной связи в совершенном деянии и наступивших последствиях при квалификации содеянного.
Новизна/оригинальность/ценность: Статья обладает определенной научной и практической ценностью, поскольку в ней рассмотрены актуальные проблемы науки уголовного права и практики применения уголовно-правовых норм.
Ключевые слова: вина, умысел, неосторожность, причинная связь, ошибки квалификации, преступление. Dineka V.I., Daishutov M.M.
THE LEGAL SIGNIFICANCE OF GUILT AND CAUSATION IN WILLFUL AND RECKLESS CRIMES
Purpose: To determine the significance of guilt and causation in deliberate and reckless crimes. Methodology: We used formal legal, comparative legal, system analysis and other methods of cognition. Results: In article the mistakes which are found in practice in determination of fault and a causal relationship at assessment of perfect actions are specified; need of carrying out the careful analysis of the intellectual and strong-willed moment of various forms of fault for establishment by the communication reason in perfect act and the come consequences is proved at qualification of deeds.
Novelty/originality/value: Article has a certain scientific and practical value as in her current problems of science of criminal law and practice of use of criminal precepts of law are considered. Keywords: fault, intent, negligence, causal connection, skill mistakes, crime.
От правильной квалификации совершаемых преступлений, основной целью которой является установление всех элементов состава преступления [4], в том числе обязательных и факультативных признаков, напрямую зависит реализация принципа вины в уголовном праве (ст. 5 УК РФ). Недопустимо давать правовую оценку совершенному деянию, основываясь только на его субъективных либо объективных признаках, в этом отношении все должно быть взаимосвязано, поскольку отсутствие одного полностью исключает другое. Анализ уголовных дел показывает, что в процессе квалификации допускаются грубые ошибки, поскольку зачастую игнорируется психическое отношение виновного к самому деянию, в том числе к наступившим последствиям, цементирующую роль между которыми составляет причинная связь.
К примеру, некто Мехов обратился к своему знакомому К. с просьбой помочь перевезти его вещи с квартиры, которую, с его слов, он арендовал. Клюев, имевший личный автомобиль, согласился. Мехов носил вещи из квартиры, а Клюев их укладывал в машину. После погрузки вещи были доставлены на другую квартиру. Не имея наличных денег, Мехов за оказанную услугу распла-
тился с Клюевым кожаной курткой, якобы ему принадлежащей. Через две недели Мехов был задержан полицией за совершение квартирной кражи. В качестве соучастника был задержан и Клюев, а в обвинительном заключении было указано, что вина его заключалась в том, что при нем была обнаружена похищенная куртка. При этом Клюев был уверен, что он оказывал услугу приятелю и помог перевезти его собственные вещи.
Приведенный пример ярко демонстрирует полное исключение из квалификации субъективного признака (умышленная вина). В том числе не установлена взаимосвязь с таким объективным признаком, как причинная связь и отношение к ней самого задержанного. Норма ст. 25 УК РФ содержит правило, требующее проведения анализа умышленной формы вины, начиная с установления не только осознания лицом общественной опасности совершаемого им преступления, но и предвидения наступления общественно опасного результата. Последнее характеризует отношение лица к развитию причинной связи и, в частности, к наступлению конкретного преступного результата. В приведенном примере не было установлено ни интеллектуального, ни волевого элементов прямого умысла. Правильное установление при-
чинной связи напрямую связано с обязательной уголовно-правовой оценкой содержания вины субъекта. Факт причинения вреда преступным поведением подлежит оценке в совокупности с самим психическим отношением к совершенным действиям, в том числе к умышленно причиненному вреду.
Норма статьи 25 УК РФ содержит ряд обязательных признаков, которые должны быть установлены в процессе квалификации содеянного. Во-первых, это осознание лицом степени общественной опасности совершенного им деяния. Во-вторых, обязательное предвидение им возможности или неизбежности наступления опасных преступных последствий. В-третьих, желание субъекта и его стремление к наступлению последствий (прямой умысел). В-четвертых, отсутствие желания последствий, но при одновременном сознательном их допущении либо проявление к ним полного безразличия. Уголовный закон, сформулировав умышленную форму вины (ст. 25 УК РФ), признает достаточным само осознание лицом общественной опасности совершаемого преступления, результатом которого должны быть преступные последствия. Волевое стремление лица к результату присуще как прямому, так и косвенному умыслу, но лишь с единственным отличием. При прямом умысле лицо активно стремится и желает достижения преступного результата, а при косвенном такое желание отсутствует, но не исчезает, а подменяется безразличием. Само по себе совершаемое преступление ни в коей мере не может рассматриваться как предмет преступного желания. Таким предметом является желание достижения поставленной цели как осознанная необходимость.
Исследуя форму вины, следует обращать внимание на ее содержательную сторону, в частности, на уровень осознания лицом преступного характера своего поведения [2]. Это значит, что следует установить степень оценки лицом фактических признаков самого деяния, затем осознание его вредоносности для объекта уголовно-правовой охраны. Для умышленной формы вины вполне достаточным является установление степени осознания субъектом общественной опасности через призму содержания интеллектуального элемента прямого либо косвенного умысла. Если у лица обнаруживается отсутствие желания причинения вреда, тогда в таком признаке субъективной стороны, как вина, исключено волевое стремление к достижению преступного последствия. В отличие от прямого при косвенном умысле виновный не ставит перед собой целью достижение
преступного последствия, так как он не желает этого, хотя причинение вреда уже становится для него основным и не исключается как побочный результат. Изначально, начав совершать преступление, субъект сознательно тем самым выражает свое согласие на его возникновение. При этом основное внимание следует обращать на то, что само преступное поведение проявляется в момент его совершения носителем общественной опасности [3], наличие которой подтверждается неизбежностью и необходимостью наступления конкретного вреда (прямой умысел), либо такая возможность стала необратимой (косвенный умысел).
Наличие причинной связи характерно не только для умышленных преступлений, но и для таких, которые совершаются по неосторожности, а иногда и в сочетании умысла и неосторожности.
Преступная неосторожность (ст. 26 УК РФ) предусматривает два варианта психического отношения лица к совершенному деянию: преступное легкомыслие (ч. 1 ст. 26 УК РФ) и преступная небрежность (ч. 3 ст. 26 УК РФ). Указанная норма открывается определением понятия преступного легкомыслия, которое начинается не с осознания, а с предвидения виновным реального наступления общественно опасных последствий. Такое предвидение, в отличие от предвидения при умышленной форме вины, характеризуется наименьшей степенью определенности в преступном результате. Легкомыслие (самонадеянность) содержит в себе возможность предвидения, которая носит отвлеченный, неконкретный характер, при котором виновный не осознает реального развития причинной связи, но неправильно оценивает обстановку и совершает ошибку.
Сам интеллектуальный признак подобного легкомысленного отношения неразрывно связан с волевым, при котором ярко выражена направленность на предотвращение вредных последствий с учетом самоуверенности лица и проявленного им легкомыслия. Подобный признак самонадеянности, по своему волевому критерию, очень похож на волевой элемент косвенного умысла. Отличие между ними в том, что при косвенном умысле лицо проявляет безразличие к последствиям, не исключая их наступления, а при легкомыслии у лица отсутствует желание причинения вредных последствий. Волевой признак легкомыслия всегда таит в себе надежду на то, что вред не наступит, субъект рассчитывает на свои способности, самоуверенность. Установление отличительных признаков между волевыми признаками косвенного умысла и преступного легкомыслия имеет реша-
ющее значение для установления отличия между умышленным и неосторожным преступлением.
Небрежность (ч. 3 ст. 26 УК РФ) также имеет свои собственные критерии, и интеллектуальный, и волевой, наличие которых позволяет определить границу между объективным (границы должного, нормативного поведения) и субъективным, которое характеризует способности лица не предвидеть преступный результат своего деяния.
Анализируя содержание интеллектуального и волевого элементов небрежности, следует отметить, что их непонимание существенно затрудняет правильное решение практических вопросов о степени, характере, содержании и формах вины лица. Для интеллектуального элемента небрежности характерным является полное отсутствие у лица реального предвидения наступления общественно опасных последствий. Примером тому могут служить самые разнообразные случаи, при которых лицо игнорирует элементарные правила безопасного проведения работ, что приводит к серьезным последствиям. Волевой элемент небрежности предполагает, что лицо, которое не предвидит опасные последствия, должно было их предвидеть. При этом обязательным признаком является наличие у лица такой возможности предвидеть последствия своего действия (бездействия) не только в силу занимаемой им должности (долженствование), но по обстоятельствам происшедшего. В правовом сочетании «лицо должно было и могло» и заключается волевой признак небрежности. При этом данный признак связан с проявляемым виновным бездействием при отсутствии предвидения наступления последствий, в том числе и желания их предотвращения. Закон требует от виновного необходимого проявления внимательности и предусмотрительности, наличие которых означает, что субъект должен был и мог предвидеть преступные последствия. Отличие небрежности от легкомыслия следует проводить как по интеллектуальному, так и волевому признакам. Интеллект виновного направлен на отсутствие предвидения, а наличие волевого элемента характеризуется тем, что лицо не прилагает достаточных усилий для выполнения возложенных на него законом обязанностей. Волевой элемент небрежности выражен в самих критериях, где лицо должно было и могло предвидеть последствия своего деяния. В целом указанные критерии небрежности и самонадеянности содержат в себе объективный и субъективный критерии. Объективный характеризуется тем, что лицо должно было предвидеть возможные последствия своего деяния (действие, бездействие), субъективный
указывает на то, что лицо могло предвидеть такие последствия. УК РФ (ч. 3 ст. 26) соединяет данные критерии соединительным союзом «и», который размещен между «должно было» и «могло». Если же один из критериев не установлен («не должно» либо «не могло»), будет отсутствовать сама небрежность.
Действующее уголовное законодательство РФ допускает сочетание в одном преступном деянии как умышленной, так и неосторожной форм вины (ст. 27 УК РФ). Такое единство вины указывает на то, что субъект является носителем различных ее форм, а также их степени, характера и содержания. Но это лишь субъективные признаки, которые не могут существовать без объективных, к числу которых относится не только деяние, но и общественная опасность преступления, и его вредные последствия.
Умысел и неосторожность в любом их сочетании (прямой или косвенный умысел, преступное легкомыслие или небрежность) связаны с проявлением субъектом содержания интеллекта и направленности воли, которые в целом приводят к реализации задуманного преступного плана. При этом интеллектуальный элемент умысла позволяет осознавать общественную опасность совершаемого им преступления (например, квартирная кража), а в неосторожности интеллектуальный признак не связан с осознанием такой опасности и начинается с предвидения наступления преступных последствий (легкомыслие) либо непредвидения наступления таковых (небрежность). В неосторожности волевой элемент полностью исключает свою направленность на наступление преступных последствий.
Примером проявления интеллектуального и волевого признаков неосторожной формы вины служат часто встречающиеся в судебно-следствен-ной практике случаи, где виновный наносит удары кулаком потерпевшему, от которых тот падает, ударяется о землю, и это падение становится роковым, поскольку приводит к наступлению смерти. Обычно следователи, прокуроры, судьи, давая уголовно-правовую оценку происшедшему, обращают особое внимание на то, что виновный не желал причинения смерти, и потому такое деяние в целом совершено по неосторожности. На самом же деле подобная оценка крайне поверхностна и не учитывает содержания психического отношения лица к совершаемому им действию, начало которому было положено нанесением ударов потерпевшему. В подобных случаях следует подробно выяснять все условия, предшествующие конфликту, с чего началось совершение
действий, какими причинами они были вызваны (ссора, месть, обида и т. п.). Это необходимо для того, чтобы установить содержание интеллектуального элемента в совершенных действиях, которые не могли быть начаты иначе как умышленно. Если лицо наносило удары, то неосторожным такое поведение уже назвать невозможно. Следовательно, умышленно совершенные действия требуют уголовно-правовой оценки путем установления причинной связи между действием и умыслом. Первое выяснить несложно, гораздо труднее справиться с установлением психического отношения лица к предвидению наступления возможного последствия, а это как раз содержательная часть интеллектуального элемента вины. Зачастую подобный подход в оценке действия, его осознание виновным, а уж затем предвидение и, наконец, его отношение к последствиям, игнорируется. Практики, сталкиваясь с событием преступления, начинают активно оценивать сам преступный результат (смерть, ущерб), хотя он явился неизбежным последствием совершенного. Вместо детального анализа механизма (процесса) совершения преступного поведения, от деяния к последствиям, ограничиваются оценкой только преступного последствия. В конечном итоге сосредоточенность на оценке причиненного вреда -это правовой тупик, путь к отказу от объективно-субъективного анализа происшедшего. Главной ошибкой в подобных случаях является полное изолирование самого явления от последствий, установление связи между которыми является крайне важным и юридически значимым для квалификации.
В примере с причинением смерти потерпевшему началом преступного поведения служит развитие объективной стороны, причиной возникновения которой в подобных случаях является умышленное общественно опасное деяния. Все последующие изменения, происшедшие в физическом состоянии потерпевшего (смерть), напрямую связаны с активным, умышленным воздействием на него. Причем такое воздействие не только является активным физическим, но и закономерно приводит к наступлению смерти либо к иным тяжким последствиям. Само умышленное поведение доказывает, что виновный, начав совершать умышленные действия, неизбежно запустил механизм совершения умышленно-неосторожного преступления как единого целого деяния, а не как отдельно взятого неосторожного, в отрыве от причинной связи. Такое поведение во всех смыслах неправомерно и преступно.
Если предположить, что изначально пове-
дение преступника правомерно, то почему оно приводит к наступлению тяжкого вреда (смерти)? Практики обычно ссылаются на то, что причиной смерти явилось не поведение субъекта (нанесение ударов), а получение повреждения, несовместимого с жизнью, в результате падения «на тупой, твердый предмет» (бордюр тротуара, угол стола, стена, бетонный пол и т. п.). Подобный подход представляет собой грубую правовую ошибку, которая несовместима с основным учением о преступлении и о правовом значении состава преступления для наступления уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ). Рассуждающие подобным образом представители от практики забывают, что главным и решающим признаком наступления подобных последствий является их неизбежность в силу проявленной виновным неосторожности (легкомыслие либо небрежность). Никакого правового значения для правовой оценки полученной лицом от удара при падении травмы, несовместимой с жизнью, не имеют характер удара и препятствие, о которое ударился потерпевший. Уголовно-правовое звучание в подобных случаях приобретает не сам преступный результат, а проблема установления причинной связи между совершенным виновным действием и наступившим преступным результатом, а также установление этой связи между умышленным деянием с последствием, наступившим по неосторожности.
При анализе преступлений, совершенных с двойной (смешанной) формой вины, уголовный закон (ст. 5 УК РФ), в первую очередь, обязывает судебно-следственные органы давать правовую оценку умышленного деяния, выяснять не содержание преступного результата, а степень и характер осознания лицом общественной опасности совершенного им преступления, включая выполненные им действия и психическую оценку им возможности или вероятности наступления полученного результата. Потому установление причинной связи во всех ее проявлениях, как объективных, так и субъективных, имеет наиважнейшее уголовно-правовое значение.
В преступлениях со смешанной (двойной) формой вины следует определять, какие составляющие части, относящиеся к объективной стороне, являются признаками умышленного и неосторожного преступления. Реализация на практике принципа изолированности явлений не позволит правильно и объективно установить причинную связь, особенно в материальных составах преступлений. Ошибка заключается в том, что, устанавливая наличие или отсутствие при-
чинной связи, правоприменитель искусственно изолирует такие юридически значимые явления, как само умышленное деяние и причинение вреда по неосторожности, в том числе и без учета их обязательного взаимодействия друг с другом.
Нет необходимости доказывать, что умысел, в отличие от неосторожности, представляет собой более опасную форму вины. В любом случае совершение умышленных действий само по себе создает наибольшую вероятность причинения вреда охраняемым интересам. Наличие умысла всегда подтверждает более высокую степень общественной опасности личности самого преступника.
Когда речь идет о квалификации преступлений, совершенных с двойной формой вины (ст. 27 УК РФ), то изначально при оценке объективных признаков становится ясно, что умысел был реализован по отношению к совершенным действиям, а неосторожность - к наступившим последствиям. В подобных случаях появление, развитие и продолжение субъективной связи между умышленно совершаемыми действиями представляют собой неразрывное целое с неосторожным, повлекшим по неосторожности смерть потерпевшего (ст. 111 УК РФ). При этом противники подобного подхода заявляют, что невозможно рассматривать подобные случаи, имеющие двойную форму вины, поскольку изначально установить признаки умысла в поведении субъекта на причинение тяжкого вреда здоровью невозможно. Такой подход ошибочен, поскольку умышленным является осознание лицом причинения вреда, а осознание общественной опасности совершаемого им деяния, которое затем завершилось неосторожностью, напрямую и неразрывно связано с наступлением смерти потерпевшего.
Разумеется, для правильной оценки подобных случаев правоприменительная практика должна иметь необходимые правовые инструменты, использование которых позволит не только анализировать сущность вины в умышленных или неосторожных преступлениях, но сформулировать правовые рекомендации, согласно которым субъект должен привлекаться к уголовной ответственности лишь тогда, когда наступившие последствия явились неизбежным результатом его преступного поведения, общественную опас-
ность которого он изначально осознавал. Существующая проблема не должна ограничиваться только лишь рамками доктринальных исследований, а быть предметом пристального обсуждения и принятия Пленумом Верховного Суда РФ соответствующего постановления.
Пристатейный библиографический список
1. Бойцова Ж.А. К вопросу о дифференциации уголовной ответственности за преступления, предусмотренные ст. 327 УК РФ // Вестник Московского университета МВД России. 2016. № 2. С. 104.
2. Бойцова Ж.А. К вопросу об истории развития российского законодательства об уголовной ответственности за подделку документов // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 6. С. 114.
3. Бойцова Ж.А. К вопросу об общественной опасности подделки, изготовления или сбыта поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков // Актуальные проблемы борьбы с коррупцией и организованной преступностью: сборник научных статей по итогам научно-практического семинара в Московском университете МВД России, состоявшегося 29 апреля 2009 г. / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.Г. Кадникова и канд. юрид. наук М.М. Малы-ковцева. М., 2009. С. 232.
4. Кадников Н.Г. Классификация преступлений по уголовному праву России. М.: Юрид. изд-во МВД РФ, 2000. С. 5-16.
References (transliterated)
1. Bojczova Zh.A. K voprosu o differenciacii ugolovnoj otvetstvennosti za prestupleniya, predusmotrenny"e st. 327 UK RF // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Ros-sii. 2016. № 2. S. 104.
2. Bojczova Zh.A. K voprosu ob istorii razvitiya ros-sijskogo zakonodatel"stva ob ugolovnoj otvetstvennosti za poddelku dokumentov // Vestnik Moskovskogo univer-siteta MVD Rossii. 2014. № 6. S. 114.
3. Bojczova Zh.A. K voprosu ob obshhestvennoj opas-nosti poddelki, izgotovleniya ili sby"ta poddekny'x doku-mentov, gosudarstvenny"x nagrad, shtampov, pechatej, blankov // Aktuakny'e problemy" bor"by" s korrupciej i or-ganizovannoj prestupnost"yu: sbornik nauchny"x statej po itogam nauchno-prakticheskogo seminara v Moskovskom universitete MVD Rossii, sostoyavshegosya 29 aprelya 2009 g. / pod red. d-ra yurid. nauk, prof. N.G. Kadnikova i kand. yurid. nauk M.M. Maly"kovceva. M., 2009. S. 232.
4. Kadnikov N.G. Klassifikaciya prestuplenij po ugo-lovnomu pravu Rossii. M.: Yurid. izd-vo MVD RF, 2000. S. 5-16.
