CC BY
15Н.В. Кравчук
ПРАВОВАЯ ЗАЩИТА И УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ДЕТЕЙ, ВОВЛЕЧЕННЫХ В ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ (Аналитический обзор)
Ключевые слова: дети, вовлеченные в террористическую деятельность; дети-солдаты; иностранные наёмники; уголовная ответственность; защита; минимальный возраст уголовной ответственности; терроризм; международное право; вооруженные конфликты.
Терроризм является предметом изучения и регламентации на международном уровне начиная с 1934 г., когда Лига Наций инициировала разработку Конвенции о предупреждении терроризма и наказании за него (6, с. 13). Однако положение детей, участвующих в террористической деятельности, стало предметом внимания международного сообщества недавно из-за значительного увеличения их количества.
Следует отметить, что изучаемая группа определена нечетко. Таких детей зачастую причисляют к детям-солдатам1 и называют по-разному: дети, принимающие участие в военных действиях; дети-комбатанты; иностранные наёмники (foreign fighters); дети, связанные с вооруженными силами или группами; путешественни-
1 Так, в докладе Межрегионального научно-исследовательского института ООН по вопросам преступности и правосудия (ЮНИКРИ) отмечается, что во многих случаях чрезвычайно сложно отделить детей-солдат от детей-террористов, как концептуально, так и с правовой точки зрения. В ряде случаев с детьми обращаются как с террористами в силу того, что государства считают конкретные вооруженные группы террористическими (6, с. 60).
ки (out-travellers; «uitreizigers»). Последний термин обозначает детей, едущих из Европы в Сирию и Ирак, с тем чтобы примкнуть к террористическим группам с различными целями (11, с. 48). Этот термин, а также термин «дети, связанные с вооруженными силами или группами», наиболее четко отражают разнообразные ситуации и нужды детей, требующих защиты.
Ежегодный доклад Специального представителя Генерального секретаря ООН по вопросу о положении детей в вооруженных конфликтах за 2014 г. называет семь государственных армий и 50 негосударственных военных формирований, нанимающих и использующих детей в 14 странах мира. Около 300 тыс. детей участвуют в военных действиях, являются связными, поварами, слугами, казнят заключенных и иным образом заняты в деятельности этих формирований, несмотря на усилия международного сообщества по их защите (13, с. 69). Глобализация, развитие международного права, технологий не облегчили защиту детей. Наоборот, они содействуют их вовлечению в террористическую деятельность (5, с. 5). Распространено мнение о том, что эта проблема касается в первую очередь африканского континента, однако в последние годы все больше детей из Европы вовлекаются в террористическую деятельность. Так, в Великобритании, где ранее практически все террористы были мужчинами, с 2001 по 2015 г. было арестовано 96 детей, участвовавших в совершении террористических актов (причем эта цифра не включает в себя данные по делам, еще не рассмотренным в суде) (6, с. 37).
Правовая регламентация положения детей, вовлеченных в деятельность террористических организаций. Изменение фактической ситуации повлекло за собой регламентацию правового статуса детей, вовлеченных в террористическую деятельность. Если до 1945 г., а также в международных документах послевоенного периода, таких как Устав Нюрнбергского трибунала, дети не упоминались, то Римский статут Международного уголовного суда (далее - Римский статут) содержит положения о детях уже в преамбуле. Он закрепляет правило о назначении экспертов по насилию в отношении детей, выбор судей с соответствующим опытом и меры защиты детей-свидетелей (4, с. 489).
Попытки регламентировать положение детей, вовлеченных в террористическую деятельность, следует рассматривать в контексте гуманитарного права (11, с. 42). Ученые разделяют защиту, предоставляемую детям международным гуманитарным правом, на общую и специальную (1, с. 243). Отличительная особенность норм, определяющих режим специальной защиты, состоит в том,
что они устанавливают дополнительные меры, направленные на обеспечение защиты гражданских лиц в условиях вооруженного конфликта, и, как правило, подробно регламентируют порядок предоставления такой защиты, а также условия, при которых она перестает действовать. В соответствии с п. 1 ст. 77 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 г., «дети пользуются особым уважением, и им обеспечивается защита от любого рода непристойных посягательств. Стороны, находящиеся в конфликте, обеспечивают им защиту и помощь, которые им требуются ввиду их возраста или по любой другой причине».
Женевская конвенция (IV) о защите гражданского населения во время войны и Дополнительный протокол к Женевским конвенциям, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I), закрепляют защиту детей до 15 лет от войны и вооруженных конфликтов. Эта защита была усилена Конвенцией о правах детей ООН, ст. 38 которой закрепляет, что государства-участники обязуются уважать нормы международного гуманитарного права, применимые к ним в случае вооруженных конфликтов и имеющие отношение к детям; обеспечивать их соблюдение, а также принимать все возможные меры для того, чтобы лица, не достигшие 15-летнего возраста, не участвовали в военных действиях. Это положение было в дальнейшем изменено Факультативным протоколом к Конвенции о правах ребенка, касающимся участия детей в вооруженных конфликтах, который поднял возрастную планку до 18 лет. Более того, протокол обязал государства принимать все возможные меры в целях предупреждения вербовки и использования детей вооруженными группами, не являющимися вооруженными силами государства, включая правовые меры, необходимые для запрещения и криминализации такой практики (ст. 4 Факультативного протокола).
Римский статут закрепил положения о том, что «набор или вербовка детей» в вооруженные силы или группировки входит в состав «военного преступления» во время как международных, так и немеждународных вооруженных конфликтов (1, с. 244). Правила процедуры и доказывания Международного уголовного суда (далее -МУС) также содержат множественные отсылки к мерам защиты детей, таким как полностью или частично закрытые слушания, использование записи показаний свидетелей и пр. (8, с. 634).
В решении по делу Томаса Лубанга Дьило, лидера «Союза конголезских патриотов за примирение и мир» и командующего его военизированным крылом «Патриотические силы освобождения
Конго», МУС признал его виновным в наборе и вербовке детей в возрасте до 15 лет в состав вооруженных сил и использовании их для активного участия в боевых действиях (1, с. 245). Это решение показывает, что МУС готов и может наказывать за вербовку детей и может противостоять этой распространенной практике. Прокурор МУС Фату Бенсуда (Fatou Bensouda) расширительно трактует защиту, которую МУС может предоставить детям, выходя за пределы вербовки. По ее мнению, в дополнение к вниманию, уделяемому детям, которых принудили носить оружие, необходимо уделить внимание и детям, пострадавшим от него. Таким образом, можно говорить о том, что в дальнейшем МУС будет рассматривать дела, связанные и с другими преступлениями против детей, произошедшими на фоне военного конфликта, такими как торговля людьми, сексуальное и гендерное насилие, убийства, ранения, лишение свободы и иные (4, с 490).
Тем не менее следует учитывать и тот факт, что компетенция МУС не распространяется на лиц младше 18 лет (ст. 26 Римского статута). Это означает, что рассматривать преступления, совершенные 15-17-летними детьми, он не сможет. С другой стороны, МУС не может преследовать вербовку детей этого возраста (7, с. 483; 10, с. 1033). Выход из сложившейся ситуации возможен, только если международное сообщество будет следовать уже взятому направлению - защищать детей до 18 лет. Такой подход отражен в Парижских обязательствах защиты детей от незаконной вербовки или использования вооруженными силами и вооруженными группами (Парижские обязательства) и Принципах и руководящих указаниях по вопросам детей, участвующих в вооруженных силах или вооруженных группах (Парижские принципы), принятых в 2007 г. 105 государствами - членами ООН, включая ряд затронутых конфликтами стран. Несмотря на то что они не являются обязательными для государств, принявших их, они подтверждают международный консенсус в отношении незаконной вербовки и использования детей в вооруженных конфликтах и важны с политической, профессиональной и функциональной точек зрения и свидетельствуют de lege ferenda о защите детей до 18 лет (7, с. 482).
Выполнить все обязательства по защите прав детей, вовлеченных в террористическую деятельность, государствам будет непросто. В особенности это касается европейских стран, дети из которых отправляются за 3 тыс. км от дома, чтобы примкнуть к военным формированиям, осуждая западный мир, в котором они выросли.
В ситуациях военного участия таких государств в борьбе с этими группами возникнет конфликт между противоборством с несовершеннолетними бойцами и необходимостью предпринять меры для их защиты исходя из наилучших интересов ребенка (11, с. 43).
Усложняет ситуацию и то, что упоминание именно детей-террористов в актах международного уровня, направленных на защиту детей, практически не встречается. Это может быть расценено как намеренное их исключение из гарантий, предоставляемых детям, в силу необходимости особо строгого наказания актов террора, к чему призывают многочисленные резолюции ООН и рамочные решения ЕС, обязывающие страны включить запрет отдельных деяний в свое антитеррористическое законодательство (6, с. 60).
Вопрос ответственности детей, вовлеченных в деятельность террористических организаций. Вопрос ответственности детей тесно связан с тем, каким образом они оказываются вовлеченными в деятельность террористических организаций. Большинство детей-комбатантов становятся членами вооруженных организаций из-за угрозы жизни и здоровью как их самих, так и их близких, в результате похищения либо вследствие решений, принимаемых взрослыми. В том числе и поэтому в международном гуманитарном праве признается необходимость особой защиты детей и принимается во внимание их незрелость в случае совершения ими преступлений в ходе вооруженных конфликтов (2, с. 235).
Действительно, похищение в военное время используется во многих ситуациях и во многих странах, включая Камбоджу, Северную Уганду, Сьерра-Леоне, Сирию и пр. В Сьерра-Леоне похищенные дети осуществляли террористические акты по отношению к гражданскому населению страны. В Уганде «Армия сопротивления Господа», по имеющейся информации, состоит из 200 ключевых боевиков и приблизительно 3 тыс. детей-комбатантов (12, с. 6). Массовое вовлечение детей выходит за пределы территории африканского континента. Так, в Колумбии воюют, по разным подсчетам, от 5 до 14 тыс. детей-солдат в возрасте от 8 до 18 лет (10, с. 1027).
Естественно в случае насильственного вовлечения детей в террористическую деятельность они воспринимаются в первую очередь как жертвы, что влияет и на возможность привлечения их к ответственности. Однако похищение детей является не единственным способом их вербовки террористическими организациями. Дети могут присоединиться и добровольно; например, в ИГИЛ стремится рекордное количество международных наемников, включая несовершеннолетних (5, с. 63). Если же говорить в целом о детях, связанных
с вооруженными группами, то около двух третей из них присоединились к группе по своей инициативе (7, с. 482).
Для многих детей стимулом являются деньги (выплачиваемые бойцам террористическими организациями, в частности ИГИЛ). Для экономически неблагополучных семей служба в этих группах становится привлекательной не только с точки зрения детей, но и с точки зрения их родителей (5, с. 34).
Считая детей преданными и наиболее отчаянными бойцами, а также эффективными распространителями идей халифата, ИГИЛ готово тратить большие силы и средства на их вовлечение и удержание (5, с. 27). При этом стратегии работы с местными и иностранными детьми отличаются. Местные вербуются через личные контакты и социализацию первоначально в публичных местах или мечетях (5, с. 35). В отличие от других террористических организаций, в ИГИЛ значительное внимание отводится школьному образованию. Школы используются для первичной индоктринации. Посещение школ на территории ИГИЛ обязательно и для мальчиков, и для девочек, у которых различные программы обучения (5, с. 8, 29).
Как оказываются в ИГИЛ дети из других стран, ясно не в полной мере. Остаются вопросы: как происходит первичный контакт, отличаются ли методы привлечения мусульман и немусульман, как именно пропагандируются идеи халифата и на какие языки переводятся материалы (5, с. 16). Очевидно, что ведущую роль здесь играют Интернет в целом и социальные сети в частности. Парадоксально, но пресеченные попытки присоединиться к террористической организации могут содействовать дальнейшему распространению этой идеи - беглецы, находясь на связи с представителями организации и обладая знаниями и опытом, помогают реализовать более успешные попытки (11, с. 49).
В качестве общего контекста, в котором идея бегства в ИГИЛ и иные террористические организации оказывается привлекательной для детей, ученые называют эрозию социокультурных ценностей в поствоенном обществе, допустимость насилия и идеологии в качестве доступных мер самоутверждения и защиты и высокий уровень безработицы. Они привели к ощущению глубокой несправедливости, сегрегации или маргинализации, зачастую за счет отделения от общества «в целом», дискриминации (в области образования или занятости) и утраты социальной цели. В этой связи молодые люди проявляют интерес к любому общественному действию, которое им предлагают. Обладая повышенной импульсивностью, рискованным
поведением, заинтересованные в становлении собственной идентичности и признании, они стремительно радикализируются (11, с. 43).
В качестве группы, легко поддающейся радикализации, называют детей из семей иммигрантов в европейских странах. Не всегда уверенно чувствующие себя между двух культур, они воспринимают джихадистов в качестве ролевой модели (9, с. 13). Не имея возможности полностью интегрироваться в новом обществе, они испытывают неприятие и гнев по отношению к принимающей стране. Поэтому значительное количество детей, присоединяющихся к ИГИЛ, - дети иммигрантов (9, с. 45).
Анализ активного поведения детей - членов террористических организаций ставит под сомнение легитимность восприятия детей в качестве безвольных и не способных на самостоятельные решения (12, с. 6). Это, а также отсутствие установленного минимального возраста уголовной ответственности за совершение международных преступлений сформировали два противоположных подхода к вопросу ответственности детей.
Признавая незрелость и уязвимость ребенка, ряд ученых считает, что возможно и необходимо привлекать их к ответственности. Последователи этой идеи указывают на Конвенцию о правах ребенка ООН, дозволяющую уголовное преследование несовершеннолетних при наличии определенных процедур и гарантий, а также на обязанность государств привлекать к ответственности за совершение международных преступлений в принципе (10, с. 1033). Они обосновывают ее тем, что в долгосрочной перспективе это отвечает не только интересам общества, но и интересам ребенка. Речь идет о признании ответственности детей, совершивших серьезные нарушения прав человека и при этом достаточно зрелых для того, чтобы осознавать, что они делают (12, с. 8).
Сторонники иной точки зрения настаивают на том, что дети до 18 лет не должны нести ответственность за совершение подобных преступлений, так как это нарушит международные стандарты защиты детей. Помимо Конвенции о правах ребенка и Римского статута они ссылаются на Африканскую хартию прав и благосостояния ребенка, закрепляющую 18-летний возраст как минимальный для участия в деятельности вооруженных групп, и Международную организацию труда, установившую тот же возраст для приема на службу (10, с. 1035). Принимая решение о возложении ответственности на детей, государства должны руководствоваться Парижскими принципами, закрепляющими, что «дети, обвиняемые в преступлениях по международному праву, совершенных в
то время, когда они были вовлечены в деятельность вооруженных сил или групп, должны рассматриваться в первую очередь как жертвы, а не как преступники». Альтернативные формы ответственности, по их мнению, содействуют реинтеграции детей в общество больше, чем уголовное наказание (6, с. 25).
С этим согласен и МУС, сделавший (дело Томаса Лубанга Дьило) вывод о том, что с точки зрения международного права квалификация набора и вербовки детей как преступного деяния не зависит от наличия согласия несовершеннолетнего на вступление в вооруженные формирования, поскольку в «условиях вооруженного конфликта оно [согласие] невозможно»1 (2, с. 238).
До тех пор, пока вопрос уголовной ответственности детей остается дискуссионным как на международном, так и на национальном уровнях (12, с. 2), внимание будет сфокусировано на том, начиная с какого возраста ребенок может нести эту ответственность. Официальная позиция органов ООН в этом отношении такова: при принятии решения о том, следует ли возбуждать уголовное преследование в отношении того или иного ребенка, необходимо руководствоваться принципом наилучшего обеспечения интересов ребенка и учитывать его эмоциональную, психическую и умственную зрелость, степень его моральной вины, а также возможности применения альтернативных механизмов привлечения к ответственности и примирения, которые в первую очередь обеспечивали бы реабилитацию ребенка (2, с. 235). При этом Конвенция о правах ребенка ООН не предусматривает минимального возраста уголовной ответственности, оставляя этот вопрос государствам. Тем же путем пошел и МУС. В период разработки Римского статута государства не смогли прийти к единому мнению (предложения варьировались от 12 лет до 21 года), и выходом из затруднения стала передача этого вопроса на уровень национальных юрисдикций (10, с. 1032).
Государства закрепили различный минимальный возраст (в Ливане - 7 лет, в Великобритании - 10, во Франции - 13, в Норвегии - 15, в Испании - 16, в Люксембурге - 18), что может стать источником неравного отношения к детям - иностранным наемникам. В зависимости от того, в чьей юрисдикции они окажутся, дети одного возраста могут быть либо привлечены к ответственно-
1 International mminal TOml. Prosecutor vs Thomas Lubanga Dyilo. Judgment pursuant to аrticle 74 of the Statute. ICC-01 /04-01/06-2842. Trial Chamber I. 2012, 14 March. § 616.
сти, либо нет (12, с. 2). Более того, судьба одного и того же ребенка будет зависеть от того, кто будет его судить, так как доктрина универсальной юрисдикции подразумевает, что любое государство может принять на себя полномочия судить любое лицо, обвиненное в совершении международного преступления без учета национальной или территориальной юрисдикции. А так как минимальный возраст за совершение международных преступлений отсутствует, то судить за них государства будут на основе национального законодательства. Так, к примеру, 13-летний конголезец, обвиняемый в совершении международных преступлений в Руанде, будет признан не подлежащим ответственности в Руанде (наступает начиная с 14 лет), но подлежащим ответственности в Конго (с 13 лет) (возможно, он будет приговорен там к смертной казни) (10, с. 1024).
В совокупности с запретом найма и использования детей до 15 лет и исключением детей до 18 лет из юрисдикции МУС отсутствие закрепленного на международном уровне минимального возраста уголовной ответственности оставляет детей в возрасте 15-18 детей без защиты (10, с. 1032). Учитывая увеличение количества детей, вовлеченных в деятельность вооруженных, в частности, террористических организаций, и необходимость регламентации их правового положения, а также специфику международных преступлений, предлагается обеспечить единый подход государств к детям и закрепить минимальный возраст уголовной ответственности на международном уровне (10, с. 1039).
Защита и реабилитация детей. Следует отметить, что на международном уровне вопросы, связанные с международными наемниками, рассматриваются в первую очередь в контексте борьбы с терроризмом и не касаются защиты детей. Совет Европы - единственная международная организация, делающая ссылки на права детей в этом контексте (в Пояснительном докладе к Дополнительному протоколу к Конвенции о предотвращении терроризма) (11, с. 46).
При этом специальный представитель Генерального секретаря ООН по вопросу о положении детей в вооруженных конфликтах подчеркивает необходимость реинтеграции и реабилитации всех детей, вовлеченных в деятельность вооруженных групп, невзирая на роль, которую они выполняли (6, с. 60).
Отмечается, что специальные меры защиты детей, вовлекаемых и уже вовлеченных в деятельность террористических групп, не должны снижать уровня «обычной» защиты детей (8, с. 630), а все применяемые меры следует разрабатывать и применять исходя из
наилучших интересов ребенка. Меры защиты детей - иностранных наемников на всех уровнях (международном, национальном, местном) должны учитывать взгляды ребенка, его идентичность, интересы сохранения семьи и отношений с близкими (за исключением тех случаев, когда родные проявляют враждебное отношение к западным ценностям или сами планируют присоединиться к террористической организации). Так, дети, бегущие в Сирию или Ирак, как правило, исповедуют ислам, что должно учитываться при разработке мер, применяемых к этой группе (11, с. 43).
В предотвращении радикализации детей как одной из составляющих их защиты главную роль играют местные сообщества. Это отметил в Резолюции 2178 и Совет Безопасности ООН, призывающий государства бороться с вербовкой иностранных наемников, включая детей. Именно местные власти могут предотвращать распространение идей экстремизма, в том числе «поддерживая молодежь, семьи, женщин, религиозных лидеров» и вводя соответствующие программы в школьное образование (11, с. 46).
Примером эффективной стратегии местного уровня могут служить программы, разработанные в Гааге (Нидерланды). Стратегия имеет две составляющие - меры по предотвращению радикализации и индивидуальный подход к возвращенным и перехваченным беглецам. Меры, направленные на общее предотвращение радикализации, включают в себя определение источников радикализации, таких как неравенство в получении образования, безработица, социальная изоляция. Они устраняются с помощью интеграционной политики. Индивидуальные подходы, применяемые к возвращенным и перехваченным детям, включают в себя широкий спектр мер, в основе которых приоритеты индивида, знания, опыта, сетевого взаимодействия и социального сопротивления (11, с. 57). Обращается внимание и на борьбу с исламофобией, в том числе в СМИ.
Действия, обеспечивающие защиту детей, вовлекаемых в террористические организации, на национальном уровне разнообразны. Так, программа по борьбе с джихадизмом, разработанная в Нидерландах, включает в себя, уголовно-правовые и административные меры защиты детей (11, с. 48). Меры уголовно-правового характера, разработанные для предотвращения отправления детей в Сирию и Ирак, вызывают опасения с точки зрения защиты прав ребенка и не отвечают бережному подходу к детям, исходя из которого сначала следует рассмотреть иные возможности воздействия на ситуацию. Впрочем, строгость нормативного подхода смягчается тем, что до настоящего времени ни один ребенок в
Нидерландах не предстал перед судом по обвинению в преступлениях, связанных с терроризмом (11, с. 51).
Еще большее опасение вызывают предусмотренные программой административные меры (административное лишение свободы применяется во многих странах как ко взрослым, так и к детям), так как они не содержат гарантий, характерных для уголовно-правовых мер. В связи с этим Международная комиссия юристов рекомендовала применять иные методы борьбы с терроризмом (6, с. 26).
В Англии защита детей все чаще переносится в суды по семейным делам. В случае, если установлен риск того, что ребенок будет увезен родителями с дальнейшей целью присоединения к террористической организации, семейный суд берет на себя опеку над ним, и все решения, принимаемые по отношению к ребенку, должны им удостоверяться (6, с. 61). Иные меры, направленные на защиту детей, включают в себя полномочия родителей признавать недействительным паспорт ребенка в случае риска его присоединения к террористической группе (в настоящее время эта мера применяется по отношению к детям до 16 лет, но будет введена и для детей 16-17 лет); возможность работодателей выявлять экстремистов и пресекать их работу с детьми; расширение спектра работы Национальной гражданской службы по вовлечению в ее программы 16-17-летних (6, с. 70).
При многообразии мер защиты детей в Великобритании необходимо отметить разницу в подходе к детям, вовлеченным в террористическую деятельность, и к детям - участникам военных конфликтов. Если вторые рассматриваются как жертвы, которым требуется реабилитация и реинтеграция, то первые являются объектами уголовного преследования и лишаются свободы на длительные сроки (6, с. 77). Такая политика, направленная в первую очередь на устрашение потенциальных пособников террористических организаций, контрастирует с позицией, занятой властями Уганды. Исходя из того, что краткосрочная несправедливость может привести к долгосрочной справедливости, Уганда объявила широкую амнистию для лиц, участвующих в деятельности «Армии сопротивления Господа», что помогло ее значительно ослабить (7, с. 484).
Исследователи отмечают, что зачастую разрабатываемые и применяемые меры не опираются на фактическую информацию о детях, вовлеченных в деятельность вооруженных организаций. Так, несмотря на расхожее мнение о том, что дети-солдаты это мальчики, 40% из них на самом деле являются девочками (7, с. 482). Не учиты-
вается стандартными мерами, направленными на разоружение, демобилизацию и реинтеграцию, религиозная и политическая индоктри-нация вербуемых детей (5, с. 51).
Помимо приоритета защиты детей в контексте сохранения мира и безопасности, реализации принципа наилучших интересов ребенка в разрабатываемых мерах необходимо учитывать местный культурный контекст. Например, некоторые методы на основе шариата, применяемые в Нигерии на местном уровне, могут быть признаны нарушением прав ребенка. Поэтому необходима осторожная интеграция местных процедур и международных стандартов в области защиты прав детей (12, с. 8).
Список литературы
1. Бисултанов А.К. Запрещение вербовки и использования детей-солдат по международному гуманитарному праву //Актуальные проблемы современного международного права: Материалы XII ежегодной междунар. науч.-практ. конф., посвященной памяти профессора И.П. Блищенко / Отв. ред. А.Х. Абашидзе. -М.: РУДН, 2015. - С. 242-246.
2. Доронина П.Е. Пресечение участия детей в вооруженных конфликтах: Международно-правовая регламентация // Современные проблемы социально-гуманитарных наук: Сб. докл. II Международной науч.-практ. заоч. конф. / Под ред. А.В. Гумерова. - Казань: Рокета Союз, 2015. - С. 233-243.
3. Кувырченкова Т.В. Защита детей-комбатантов, участвующих в вооруженных конфликтах // Семейное право и законодательство: политические и социальные ориентиры: Материалы науч.-практ. конф. / Отв. ред. О.Ю. Ильина. -Тверь: ТГУ, 2015. - С. 124-127.
4. Amann D.M. Securing child rights in time of conflict // ILSA. Journal of international & comparative law. - Chicago, 2016. - Vol. 22. - P. 483-492.
Аман Д. Обеспечение прав детей во время конфликта.
5. Benotman N., Malik N. The children of Islamic state. - L.: Quilliam, 2016. - 100 p. Бенотман Н., Малик Н. Дети «Исламского государства».
6. Children and counter-terrorism. - Turin: UNICRI, 2016. - 79 p. Дети и контртерроризм.
7. Drumbl M.A. Child soldiers and clicktivism: Justice, myths, and prevention // Journal of human rights practice. - Oxford, 2012. - Vol. 4, N 3. - P. 481-485. Драмбл М. Эй. Дети-солдаты и кликтивизм: Правосудие, мифы и предупреждение.
8. Neal K.L. Child protection in times of conflict and children and international criminal justice // Georgia journal of international and comparative law. - Athens, 2015. - Vol. 44. - P. 629-637.
Нил К. Л. Защита детей во времена конфликтов; дети и международное уголовное правосудие.
9. Schmid A.P. Links between terrorism and migration: Ап exploration. - The Hague: The international centre for counter-terrorism, 2016. - 63 p.
Шмид А.П. Связи между терроризмом и миграцией: Исследование.
10. Ursini B. Prosecuting child soldiers: The call for an international minimum age of criminal responsibility // St. John's law review. - N.Y., 2016. - Vol. 89, N 2. -P. 1023-1048.
Урсини Б. Привлечение к уголовной ответственности детей-солдат: Призыв к установлению международного минимального возраста уголовной ответственности.
11. Van Spaendonck R. To school or to Syria? The foreign fighter phenomenon from a children's rights perspective // Utrecht law review. - Utrecht, 2016. - Vol. 12, N 2. - P. 41-62.
Ван Спендонк Р. В школу или в Сирию? Феномен международных наемников с точки зрения прав ребенка.
12. Veale A. The criminal responsibility of minors? Contributions from psychology // International criminal accountability and the rights of the child / K. Arts, V. Popovski (eds.). - The Hague: Hague academic press, 2006. - P. 97-108. Вейли А. Уголовная ответственность несовершеннолетних? Соображения психологии.
13. Yuvaraj J. When does a child 'participate actively in hostilities' under the Rome statute? Protecting children from use in hostilities after Lubanga // Utrecht journal of international and european law. - Utrecht, 2016. - Vol. 32, N 83. - P. 69-93. Юварай Дж. Когда ребенок «активно участвует в военных действиях» согласно Римскому статуту? Защита детей от использования в военных действиях после дела Лубанга.
