CC BY
6ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА
Theory and history of the law and state
УДК 343.28/.29(091)
https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/3(56)/158-165
О. А. Алфимова
ПРАВОВАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ
НАКАЗАНИЯ В СВЯЗИ С БОЛЕЗНЬЮ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ УГОЛОВНОМ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ В ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД И В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
В статье освещаются отдельные вопросы правовой регламентации, связанные с освобождением от наказания в связи с болезнью в отечественном уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве в послереволюционный период и в годы советской власти.
Анализ уголовного законодательства и нормативно-правовых актов первых лет советской власти позволяет сделать вывод о том, что медицинским основанием освобождения от наказаний, связанных с привлечением осужденных к труду (принудительные работы), была не просто тяжелая болезнь, а болезнь, повлекшая при этом полную утрату трудоспособности, т. е. основной акцент законодатель делал на наличие именно нетрудоспособности. Правовым основанием (следствием) освобождения от принудительных работ являлась невозможность привлечения тяжело больных осужденных к труду, что препятствовало отбыванию данного наказания. Аналогичным было основание освобождения от обязательных работ во время отбывания лишения свободы согласно Временной инструкции 1918 г.
В послереволюционный период и в первые годы советской власти отечественная карательная политика строилась на приоритете «хозяйственных» задач и использовании дешевого труда осужденных. Поэтому именно невозможность привлечения осужденных к труду являлась правовым основанием освобождения от наказания в связи с тяжелой болезнью.
Ключевые слова: освобождение от наказания; тяжелая болезнь; заключенный; нетрудоспособность; принудительные работы; больные осужденные; душевная болезнь; освобождение от наказания в связи с болезнью.
Для цитирования: Алфимова О. А. Правовая регламентация освобождения от наказания в связи с болезнью в отечественном уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве в послереволюционный период и в первые го© Алфимова О. А., 2023 © Alfimova O. A., 2023
ды советской власти // Вестник Кузбасского института. 2023. № 3 (56). С. 158-165. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/3(56)/158-165.
O. A. Alfimova
LEGAL REGULATION OF EXEMPTION FROM PUNISHMENT DUE TO ILLNESS IN DOMESTIC CRIMINAL AND PENAL LEGISLATION IN THE POST-REVOLUTIONARY PERIOD AND IN THE FIRST YEARS OF SOVIET POWER
This article covers certain issues of legal regulation related to exemption from punishment due to illness in domestic criminal and penal legislation in the post-revolutionary period and during the years of Soviet power.
The analysis of criminal legislation and regulatory legal acts of the first years of Soviet power makes it possible to conclude that the medical basis for exemption from punishments related to the involvement of convicts in labor (forced labor) was not just a serious illness, but a disease that led to a complete loss of ability to work, i.e. the legislator focused on the presence of disability. The legal basis (consequence) of exemption from forced labor was the impossibility of attracting seriously ill convicts to work, which prevented the serving of this sentence. Similarly, there was a basis for exemption from compulsory labor while serving a prison sentence under the 1918 Provisional Instruction.
For several decades, the domestic punitive policy was based on the priority of " economic " tasks and the use of cheap labor of convicts. Therefore, it was the impossibility of attracting convicts to work that was the legal basis for exemption from punishment due to a serious illness.
Key words: release from punishment; severe illness; prisoner; disability; forced labor; sick convicts; mental illness; release from punishment due to illness.
For citation: Alfimova O. A. Legal regulation of exemption from punishment due to illness in domestic criminal and penal legislation in the post-revolutionary period and in the first years of Soviet power. Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2023, no. 3 (56), p. 158-165. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/3(56/158-165.
Как известно, уголовная (карательная) политика государства, проводимая вплоть до конца XIX в., позволяла освобождать преступников в связи с их болезнью от наиболее тяжких наказаний, что свидетельствовало о влиянии гуманистических идей, выразившихся в проявлении «милосердия» к больным преступникам, а также о том, что, стремясь использовать дешевый арестантский
труд, государство отказывалось от него только в тех случаях, когда заключенный утрачивал «всякую способность к работам».
Организационно-правовыми предпосылками появления института освобождения от наказания в связи с болезнью к концу Х1Х в. выступали: выделение больных заключенных в особую категорию, нуждающуюся в специальных
условиях содержания, отличных от содержания здоровых заключенных, и признание необходимости раздельного содержания душевнобольных заключенных от психически здоровых, а также издание законов Царского Правительства об учреждении специальных тюремных больниц для заключенных.
В первой четверти ХХ в. тюремная система царской России сменилась советской исправительно-трудовой системой. Ретроспективный анализ правовых документов первых лет советской власти позволяет говорить о создании новой системы исправительных учреждений. Так, Временная инструкция «О лишении свободы, как мере наказания, и о порядке отбывания такового», утвержденная Постановлением НКЮ 23.07.1918 [3], была первым нормативным актом советской России, наиболее полно регулирующим деятельность тюремных учреждений.
Для первой половины ХХ в. было характерно создание большого числа трудовых лагерей: лагерей принуд и-тельных работ, лагерей особого назначения, исправительно-трудовых лагерей, применение в качестве особого вида лишения свободы ссылки на каторжные работы и т. д. [1]. В этот период именно труд осужденных стал выступать в качестве основы исправительной идеи наказания. Среди прочих видов мест лишения свободы, входящих в тюремную систему, Временная инструкция 1918 г. предусматривала «карательно-лечебные заведения для помещения арестантов с заметно выраженными психическими дефектами, дегенератов» и тюремные больницы.
В указанный период свое дальнейшее развитие получил и институт освобождения от наказания в связи с болез-
нью. Так, Временная инструкция 1918 г. предусматривала нетрудоспособность заключенного (причины которой не указывались) в качестве основания освобождения от работ в период отбывания наказания в виде лишения свободы. Нетрудоспособность определялась по заключению врача и заведующего работами [3].
Таким образом, осужденные, признанные нетрудоспособными, освобождались лишь от работы в период отбывания наказания в виде лишения свободы, но не освобождались от него полностью. Отсюда можно сделать вывод о том, что, по мнению законодателя, нетрудоспособность осужденных не препятствовала им находиться в условиях изоляции, а препятствовала лишь обязательному участию в трудовой деятельности.
Наряду с Временной инструкцией 1918 г. действовало Постановление ВЦИК 1919 г. «О лагерях принудительных работ», регулирующее порядок отбывания наказания в виде принудительных работ. В постановлении, в частности, говорилось, что «заключению в лагеря принудительных работ не подвергаются лица, страдающие хроническими болезнями и органическими недостатками, делающими их совершенно неспособными к труду»; были указаны порядок определения нетрудоспособности по решению управления местных лагерей и заключению врача и основание освобождения заключенных от принудительных работ в виде нетрудоспособности последних [3].
При этом, в отличие от Временной инструкции 1918 г., Постановление «О лагерях принудительных работ» 1919 г. четко оговаривало причины возникновения нетрудоспособности у заключенных
— вследствие хронической болезни или органических недостатков.
Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г. в ст. 14 закрепляли положение, в соответствии с которым суду и наказанию не подлежали лица, совершившие деяние в состоянии душевной болезни или вообще в таком состоянии, когда совершившие его не отдавали себе отчета о своих действиях, а равно и те, кто хотя и действовал в состоянии душевного равновесия, но к моменту приведения приговора в исполнение заболел душевной болезнью. К таким лицам применялись лечебные меры и меры предосторожности [5].
В указанной норме были предусмотрены две категории лиц, к которым могли быть применены лечебные меры и меры предосторожности: а) лица, совершившие преступление в состоянии невменяемости; б) лица, заболевшие душевной болезнью к моменту приведения приговора в исполнение. Причем независимо от категории лиц, Руководящие начала 1919 г. закрепляли общий порядок освобождения от наказания. В качестве основания освобождения не были предусмотрены иные тяжелые (не психические) заболевания, что существенно ограничивало рамки применения данной нормы.
При анализе содержания ст. 14 Руководящих начал 1919 г. неоднозначное толкование вызывала формулировка «не подлежат наказанию». По мнению С. И. Зельдова, она приравнивалась к институту освобождения от наказания [2, с. 210].
УК РСФСР 1922 г. в ст. 17 также предусматривал норму об освобождении от наказания в связи с душевной болезнью. При этом закон оговаривал характер душевной болезни как медицинского
основания освобождения, которая могла быть двух видов — хронической или временной [5]. Следует отметить, что правовая регламентация освобождения от наказания душевнобольных лиц в УК РСФСР 1922 г. по сравнению с прежним законом практически не изменилась.
Не внес существенных изменений в уголовно-правовую регламентацию освобождения от наказания в связи с душевной болезнью Уголовный кодекс РСФСР 1926 г., где в ст. 11 формулировка «не могли отдавать себе отчета в своих действиях» была дополнена словами «или руководить ими» [3], что означало следующее: для освобождения лица в связи с душевной болезнью было недостаточно установления медицинского основания (душевная болезнь), закон требовал установления юридического критерия (способность лица руководить своими действиями).
УК РСФСР 1926 г., как и Руководящие начала 1919 г., регламентировал освобождение от наказания лиц, заболевших психическим расстройством после совершения преступления совместно с институтом невменяемости, т. е. в рамках одной уголовно-правовой нормы. Вместе с тем в ст. 11 УК РСФСР 1926 г. прямо говорилось не об освобождении именно от наказания, а о неприменении мер социальной защиты в отношении душевнобольных. Термины «освобождение», «наказание», «невменяемый» в законе 1926 г. не использовались, а вместо термина «наказание» законодатель использовал понятие «меры социальной защиты» [6].
Постановление ВЦИК и СНК от 06.09.1926 «Об организации принудительных работ без содержания под стражей» предусматривало, что «в случае невозможности назначения на принуди-
тельные работы вследствие хронической болезни или инвалидности, удостоверенных медицинским свидетельством, учреждения, ведающие принудительными работами, возбуждают перед органом, вынесшим соответствующий приговор или постановление, ходатайство о замене принудительных работ другой мерой. В этом случае время пребывания на учете по отбытию принудительных работ не подлежат зачету в срок меры, назначенной взамен принудительных работ» [3].
Из анализа содержания данного документа следует, что указанные лица не освобождались, как ранее, от принудительных работ (в соответствии с Постановлением ВЦИК 1919 г.), в этом случае принудительные работы лишь заменялись другими видами наказаний, но какими именно, Постановление ВЦИК и СНК от 06.09.1926 по каким-то причинам не оговаривало.
Научный интерес представляет регламентация условно-досрочного освобождения осужденных, страдающих «психической или иной болезнью», в УПК РСФСР 1923 г., где в ст. 457 было закреплено, что в отношении заключенных, заболевших душевной болезнью или тяжелым неизлечимым недугом, согласно заключению об этом врачебной комиссии суд решал вопрос о переводе их в специальные психиатрические или иные больницы или об условно-досрочном освобождении таких лиц [4].
В соответствии со ст. 458 УПК РСФСР условно-досрочное освобождение допускалось лишь по отбытии осужденным к лишению свободы или принудительным работам не менее половины срока наказания, за исключением случаев тяжелой неизлечимой или душевной болезни, когда условно-досрочное осво-
бождение могло быть применено судом и до отбытия лицом половины срока наказания [4].
Сравнительный анализ приведенных норм УПК РСФСР 1923 г. и положений УК РСФСР 1922 г. позволяет сделать вывод о том, что законодатель, предусмотрев основания и порядок условно-досрочного освобождения в связи с болезнью в УПК, по неизвестным причинам не закрепил аналогичную норму в уголовном законе, где должны были содержаться материальные (уголовно-правовые) основания такого освобождения.
Вместе с тем следует отметить, что УПК РСФСР 1923 г. восполнял определенный пробел, существовавший в уголовном законодательстве того времени по двум принципиальным вопросам: во-первых, УПК впервые закрепил возможность досрочного освобождения от дальнейшего отбывания наказания в связи с болезнью, наступившей в период отбывания наказания; во-вторых, медицинским основанием освобождения кроме душевной болезни являлась также тяжелая неизлечимая болезнь осужденного.
В соответствии с УПК РСФСР 1923 г. досрочное освобождение от наказания по болезни было отнесено к условному виду, однако в самом законе условная природа данного освобождения не раскрывалась, так как каких-либо требований к поведению лица после освобождения и правовые последствия их невыполнения в законе предусмотрены не были. Кроме того, не раскрывалось правовое основание условно-досрочного освобождения по болезни и не разъяснялось, почему одно и то же медицинское основание могло повлечь окончательное освобождение от даль-
нейшего отбывания наказания либо только перевод в специальное медицинское учреждение. Указанный пробел должен был восполнить уголовный закон, однако этого не последовало. Забегая вперед, хотелось бы отметить, что УПК РСФСР 1923 г. положил начало далеко не бесспорной регламентации освобождения от дальнейшего отбывания наказания в связи с болезнью уголовно-процессуальным законодательством, вплоть до принятия УК РФ 1996 г.
В первой половине ХХ в. изменениям подверглась и сама система лечебных исправительных учреждений. Так, довольно разветвленную систему специальных учреждений для больных осужденных по сравнению с прежним законодательством предусматривал ИТК РСФСР 1924 г., где в ст. 46 были предусмотрены «учреждения для применения мер социальной защиты медицинского характера, состоящие: из колоний для психически неуравновешенных, туберкулезных и других больных заключенных; институтов психиатрической экспертизы и больниц» [3].
Впервые настоящий закон предусматривал специальные колонии для заключенных, страдающих туберкулезом, что позволяет говорить об определенных масштабах распространения этой болезни среди заключенных того времени. ИТК РСФСР 1924 г. заложил основу сложившейся впоследствии многолетней практики по созданию туберкулезных больниц для осужденных в системе исправительных учреждений, существующей до настоящего времени.
ИТК РСФСР 1933 г. не внес существенных изменений в систему лечебных учреждений. В главе «Места лишения свободы» предусматривались аналогич-
ные учреждения, хотя из их названия исчезло указание на «меры социальной защиты» [3], а порядок содержания осужденных к лишению свободы в указанных учреждениях устанавливался инструкциями Главного управления исправительно-трудовых учреждений по согласованию с соответствующими управлениями Народного комиссариата здравоохранения РСФСР [3].
Таким образом, анализ уголовного законодательства и нормативно-правовых актов первых лет советской власти позволяет сделать вывод о том, что, как и в дореволюционном законодательстве в конце XIX — начале ХХ вв., медицинским основанием освобождения от наказаний, связанных с привлечением осужденных к труду (принудительные работы), была не просто тяжелая болезнь, а болезнь, повлекшая при этом полную утрату трудоспособности, т. е. основной акцент законодатель по прежнему делал на наличие именно нетрудоспособности.
Правовым же основанием (следствием) освобождения от принудительных работ являлась невозможность привлечения тяжело больных осужденных к труду, что препятствовало отбыванию данного наказания. Аналогичным было основание освобождения от обязательных работ во время отбывания лишения свободы согласно Временной инструкции 1918 г.
Новеллой для данного периода была уголовно-правовая норма, регламентировавшая освобождение от наказания лиц, заболевших душевной болезнью после совершения преступления, не предусмотренная ранее в дореволюционном законодательстве (Уложении 1845 г. и Уголовном уложении 1903 г.). Основанием освобождения от наказания
душевнобольных лиц являлась нецелесообразность применения к ним исправительного воздействия наказания, т. е. невозможность достижения в отношении таких лиц исправления как основной цели наказания. В качестве медицинского основания освобождения от наказания указывалось на душевную болезнь, лишающую лицо возможности отдавать отчет своим действиям.
Для данного этапа было характерно также, что в качестве основания освобождения от наказания предусматривались «хронические болезни и органические недостатки, делающие совершенно неспособными к труду», «тяжелые неизлечимые недуги, вызвавшие полную потерю трудоспособности». Иными словами, продолжительное время законодатель считал возможным освобождать больных осужденных лишь в том случае, если у них наступала тяжелая неизлечи-
ем освобождения была полная утрата трудоспособности.
Именно такая регламентация медицинского и правового основания освобождения от наказания в связи с болезнью в данный период во многом была обусловлена общей исправительной идеей наказания, в основе которой лежал труд как основное средство исправления.
Таким образом, на протяжении нескольких десятков лет отечественная карательная политика строилась на приоритете «хозяйственных» задач и использовании дешевого труда осужденных. Поэтому освобождение от разного рода принудительных работ было продиктовано невозможностью использования осужденных в качестве рабочей силы. Именно невозможность привлечения осужденных к труду являлась правовым основанием освобождения от наказания в связи с тяжелой болезнью.
мая болезнь, и обязательным требовани-
Литература
1. Горобцов, В. И. Правовая характеристика колоний-поселений: монография. — Красноярск: Сибирский юрид. ин-т МВД РФ. 2004. — 132 с.
2. Зельдов, С. И. Освобождение от наказания и от его отбывания. — Москва: Юрид. лит., 1982. — 137 с.
3. Сборник материалов по истории социалистического уголовного законодательства (1917-1937 гг.). — Москва: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1938. — 372 с.
4. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР: постановление ВЦИК РСФСР от 15.02.1923 // Известия ВЦИК. — 1923. — 18 февр. — № 37.
5. Хрестоматия по истории отечественного государства и права 1917-1991 гг. — Москва: Зерцало, 1997. — 592 с.
6. Шеслер, А. В. Идеологические основы уголовного законодательства советского периода о преступлении и наказании // Вестник Кузбасского института. — 2021. — № 1 (46). — С. 99-111.
References
1. Gorobtsov V. I. Pravovaya harakteristika kolonij-poselenij [Legal characteristics of settlement colonies]. Monograph. Krasnoyarsk, Siberian Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, 2004. 132 p.
2. Zeldov S. I. Osvobozhdenie ot nakazaniya i ot ego otbyvaniya [Release from punishment and from serving it]. Moscow, Law Literature, 1982. 372 p.
3. Sbornik materialov po istorii socialisticheskogo ugolovnogo zakonodatel'stva (19171937 gg.) [Collection of materials on the history of socialist criminal legislation (19171937).] Moscow, Law Publishing House of the People's Commissariat of Justice of the USSR, 1938. 372 p.
4. Ugolovno-processual'nyj kodeks RSFSR: postanovlenie VCIK RSFSR ot 15.02.1923 [Code of Criminal Procedure of the RSFSR: Decree of the All-Russian Central Executive Committee of the RSFSR of February 15, 1923]. Izvestiya VCIK [Izvestia of the All-Russian Central Executive Committee], 1923, Feb. 18, no. 37.
5. Hrestomatiya po istorii otechestvennogo gosudarstva i prava 1917-1991 gg. [A textbook on the history of the domestic state and law of 1917-1991]. Moscow, Zercalo, 1997. 592 p.
6. Shesler A. V. Ideologicheskie osnovy ugolovnogo zakonodatel'stva sovetskogo perioda o prestuplenii i nakazanii [Ideological foundations of criminal legislation of the Soviet period on crime and punishment]. Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2021, no. 1 (46), p. 99-111.
Сведения об авторе
Ольга Александровна Алфимова: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), начальник кафедры уголовного права и уголовного процесса, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: olga13.76@mail.ru
Information about the author
Olga A. Alfimova: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk, Russia), chief of Chair of Criminal Law and Criminal Trial, candidate of law, associate professor. E-mail: olga13.76@mail.ru
