CC BY
0вогаюсы российской юстиции выпуск №33 удк 347
Мифтяхетдинов Айрат Тахирович Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина
(МГЮА)
Институт публичного права и управления
Россия, Москва airatmift@icloud.com Miftiakhetdinov Airat Kutafin Moscow State Law University (MSAL) Institute of Public Law and Management
Russia, Moscow
ПРАВОВАЯ ПРИРОДА СМАРТ-КОНТРАКТА Аннотация: статья посвящена актуальной проблеме правовой квалификации смарт-контракта. Автор пишет о причинах существования проблем определения правовой природы смарт-контрактов, а также рассматривает основные подходы их правовой квалификации, проблемы и противоречия этих подходов. Автор отрицает возможность отнесения смарт-контракта к способу обеспечения обязательств и приходит к выводу, что смарт-контракт можно считать как договором, так и способом исполнения обязательств, аргументируя это тем, что стороны сами определяют, как будут использовать смарт-контракт в своих договорных отношениях.
Ключевые слова: смарт-контракт, правовая природа, договор, способ исполнения, обеспечение обязательств, цифровизация.
THE LEGAL ESSENCE OF A SMART CONTRACT
Annotation: the article discusses the current issue of the legal classification of smart contracts. The author explores the reasons behind the difficulty in defining the legal nature of these contracts and examines various approaches to classifying them. He
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
argues against classifying smart contracts as a means of securing obligations and suggests that they can be seen as both contracts and a way to fulfill obligations. The author emphasizes that it is up to the parties to decide how to utilize smart contracts in their contractual agreements.
Key words: smart contract, legal essence, contracts, method of execution, securing obligations, digitalization.
В 1994 году американский криптограф Ник Сабо впервые ввел в оборот термин «смарт-контракт» (умный контракт) [1]. Весь свой потенциал смарт-контракты раскрывают лишь при использовании технологии блокчейн. Следует отметить, что умные контракты все чаще применяются в практике договорных отношений сторон, например, в страховой и банковской сферах [2, с. 9-11], а Центральный Банк Российской Федерации в «Концепции Цифрового рубля» [3, с. 19] указывает, что «смарт-контракты будут дополнительным функционалом платформы цифрового рубля» и «клиенты получат возможность самостоятельного использования смарт-контрактов, предварительно созданных финансовыми организациями и верифицированных Банком России», следовательно, после введения цифрового рубля смарт-контракты будут применяться намного активнее в практике договорных отношений сторон. В целом, потенциал широкого и активного применения умных контрактов, в частности, обусловлен следующим:
1. Скорость исполнения смарт-контракта намного быстрее скорости исполнения обычной сделки, так как он исполняется автоматически и не зависит от воли сторон.
2. Объективность, надежность и защищенность смарт-контракта обусловлены его действием на технологии распределенного реестра.
3. Автоматическое исполнение (самоисполнимость) предоставляет сторонам возможность отказаться от услуг посредника, что, разумеется, ведет к снижению денежных затрат на исполнение сделки.
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
При этом, безусловно, споры между сторонами смарт-контракта, как и в любых договорных отношениях, неизбежны, что остро ставит вопрос о правовом регулировании умных контрактов. Полагаем, что определение правовой природы смарт-контракта во многом решит вопрос правового регулирования данного явления. Например, если мы будем понимать под ним договор, то к нему должны будут применяться общие положения Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) о сделках, обязательствах и договорах. Помимо этого, определение правовой природы сделает возможным дать полное и исчерпывающее определение смарт-контракта в законодательных целях. Таким образом, представляется важным рассмотреть вопрос о правовой природе умного контракта.
Для начала необходимо отметить, что с момента появления технологии блокчейн в 2008 году, которая открыла возможность применения умных контрактов, в юридической доктрине не прекращаются дискуссии по поводу их правовой квалификации. Представляется, что это обусловлено следующими причинами:
1. Отсутствие навыков и знаний программирования среди юристов. Смарт-контракт в первую очередь - программный код, работа с которым требует глубоких знаний в области программирования не только для его написания, но и для понимания сути его работы. Без соответствующих знаний сложно определить, подменяет ли код договор или только способствует исполнению договора и т.д. Например, ряд авторов считает, что смарт-контракты могут существовать вне технологии распределенного реестра (блокчейна) [4, с. 15, 35], а другие считают, что «смарт-контракт - это фрагмент кода, который хранится в блокчейне, запускается блокчейн-транзакциями и который считывает и записывает данные в базу данных этого блокчейна» [5].
2. Смарт-контракт - сложное, нестандартное явление, которое может полностью изменить практику договорных отношений сторон. Его правовая квалификация связана с множеством трудностей, к числу которых, например,
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
можно отнести возникновение договора, связывающего стороны, без обязательства по смыслу ст. 307 ГК РФ, так как обязанным совершить определенное действие (должником) становится компьютер, а не потенциальный должник - сторона по договору [6, с. 48-50].
3. Не столь массовое применение смарт-контактов. Безусловно, с каждым годом они все чаще применяются в отношениях между сторонами, но все же их применение на данный момент не настолько распространено, как, например, использование конструкций договора купли-продажи, аренды и т.д., что не позволяет выявить всех особенностей данного явления на практике, что, в том числе, затрудняет комплексное и полное теоретическое обоснование данной конструкции.
Перейдем к основным подходам определения правовой природы умных контрактов.
Смарт-контракт как договор. Многие исследователи определяют смарт-контракт как договор: «Умный контракт - это договор, существующий в форме программного кода, имплементированного на платформе В1оск^ат, который обеспечивает автономность и самоисполнимость условий такого договора по наступлении заранее определенных в нем обстоятельств» [6, с. 46]; «под смарт-контрактом следует понимать договор (специальную договорную конструкцию), содержащий волеизъявление его сторон и направленный на возникновение, изменение или прекращение их гражданских прав и обязанностей» [7, с. 73]; «Смарт-контракт в самом общем виде можно определить как запрограммированный договор, условия которого прописаны в программном коде и который автоматически исполняется с помощью блокчейна» [8, с. 5]. При такой квалификации авторы, очевидно, исходят из того, что привычный нам договор, например, купли-продажи, составляется (пишется) сразу на языке программирования, то есть программный код содержит все условия заключаемого договора: его предмет, сроки, права и обязанности сторон и т.д. Такой же квалификации придерживался законодатель
вогаюсы российской юстиции выпуск №33
в проекте Федерального закона «О цифровых финансовых активах», определяя смарт-контракт как «договор в электронной форме, исполнение прав и обязательств по которому осуществляется путем совершения в автоматическом порядке цифровых транзакций в распределенном реестре цифровых транзакций в строго определенной таким договором последовательности и при наступлении определенных им обстоятельств» [9]. В судебной практике также встречается соответствующая квалификация: «Смарт-контракт (англ. smart contract - умный контракт) договор, записанный в виде компьютерной программы» [10]. Отметим, что в данном споре суд целенаправленно не рассматривал правовую природу смарт-контракта, но при этом исходил из того, что он является договором. Напомним, что договором в соответствии с п. 1 ст. 420 ГК РФ признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Подходит ли квалификация смарт-контракта как договора под приведенное легальное определение договора? Предположим, что стороны решили заключить договор купли-продажи, сформулировав его в виде смарт-контракта. Получается, что контрагенты вступают в отношения между собой свободно формируя свою волю и достигая соглашения по всем интересующим их условиям, в ином случае смарт-контракт попросту не будет заключен. Заключив соглашение, стороны приобретают предусмотренные им права и обязанности, а также преследуют определенный интерес в его исполнении, будь то получение экономической выгоды или удовлетворение нематериальных потребностей. То есть заключенный смарт-контракт устанавливает определенные права, которые прописаны в нем в виде компьютерного кода, и, например, в случае своего исполнения, прекращает право собственности продавца, в то время как у покупателя оно возникает. Таким образом, представляется возможным подвести смарт-контракт под квалификацию договора. Можно сказать, что умным контрактом может быть любой как предусмотренный, так и не предусмотренный действующим законодательством договор (ст. 421 ГК РФ). В
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
связи с этим более точным представляется вывод о том, что смарт-контракт следует квалифицировать как договорную конструкцию, о чем высказывались некоторые исследователи [11, с. 58]. То есть смарт-контракт является «оболочкой», которая представляет собой компьютерный код, который содержит условия традиционного договора и который исполняется автоматически при помощи технологии блокчейна. Именно последние две постоянные, неизменные характеристики смарт-контракта обуславливают его отличительные особенности от других договоров, позволяя говорить о том, что эти отличительные черты, учитывая сказанное выше, могут быть присвоены каждому традиционному договору, а значит, смарт-контракт не должен лежать в рамках традиционного видового деления договоров, он должен быть вынесен за них, расположившись наряду с предварительным, рамочным, опционным и им подобными договорами. Но при этом важно отметить следующее: как уже говорилось выше, смарт-контракты действуют на технологии блокчейна, что неизбежно ведет к тому, что стороны соглашения остаются анонимными, что соответствует природе блокчейна. В соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 160 ГК РФ необходима достоверная идентификация лица, выразившего волю на совершение сделки. Следовательно, для квалификации смарт-контракта как договора нужно обеспечить идентификацию сторон. Также необходимо отметить, что квалификация умного контракта как договора приводит к некоторым практическим трудностям его исполнения. Например, смарт-контракт - это компьютерный код, написанный на определенном языке программирования, который является формализованным языком со строго определенными синтаксисом и семантикой, значит, смарт-контракт не допускает толкования содержащихся в нем условий, что приводит к тому, что стороны при его заключении не могут использовать такие категории как добросовестность, разумный срок, форс мажор и т.д. Их использование в некоторых случаях приведет к невозможности исполнения договора. Помимо этого, неизменяемость смарт-контракта приводит также к определенным
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
трудностям признания его недействительным, его изменению, уступки прав по нему или переводу долга [12, с. 94-95]. Также, учитывая, что среднестатистический человек не обладает специальными знаниями в программировании, то он попросту не будет понимать условия умного контракта, предложенного ему к заключению. Следовательно, встает вопрос о соответствии заключаемого договора действительной воле сторон. Можно ли считать заключенным договор, который написан на языке, который непонятен стороне (сторонам)? Есть ли в такой сделке совпадение воли и волеизъявления, которое необходимо для признания ее действительной? [13, с. 286-288] Думается, что дать однозначный ответ на этот вопрос невозможно. Но чтобы эти вопросы не мешали договорным отношениям сторон, можно предусмотреть следующий механизм: текст смарт-контракта должен быть переведен на понятный сторонам язык и эта копия должна храниться у сторон договора. Но есть ли в этом необходимость? Для чего создавать договор, оригинал которого сторонам не понятен и который влечет необходимость его перевода и создания копий? Особенно затруднительно становится ответить на данный вопрос при квалификации смарт-контракта как способа исполнения обязательств, которая будет рассмотрена далее. Все это говорит о том, что квалификация смарт-контракта как договора верна лишь отчасти, так как существование умного договора в киберпространстве накладывает на него определенную специфику.
Смарт-контракт как способ исполнения обязательства. Ник Сабо писал: «Смарт-контракт - это компьютеризированный протокол транзакций, который выполняет условия контракта» [1]. В этой же статье он приводил возможный пример использования смарт-контракта: «Если для покупки этого автомобиля был взят кредит, а владелец не смог произвести платежи, смарт-контракт может автоматически наложить арест, который вернет контроль над ключами от машины банку». Из сказанного можно сделать следующий вывод: Ник Сабо разделял договор и смарт-контракт, возлагая на последний функции заключения, обеспечения, исполнения и прекращения договора. Рожкова М. А.
вогаюсы российской юстиции выпуск №33
справедливо отмечает, что «сегодня же смарт-контракт позиционируется как компьютерная программа, которая выступает важнейшим компонентом технологий или приложений, создаваемых с использованием систем блокчейна, и которая может быть вообще не связана с договором» [14]. В связи с этим следует различать смарт-контракты в техническом и юридическом понимании. В юридическом смысле смарт-контракт представлен в приведенном выше понимании его как договора. В техническом понимании под умным контрактом понимается автоматически исполняющийся при наступлении предусмотренных в нем условий компьютерный код. При определении смарт-контракта как способа исполнения договора складывается ситуация, при которой «смарт-контракт «накладывается» на традиционный договор, обеспечивая его заключение, исполнение и прекращение» [15, с. 512-513]. Позиции, что смарт-контракт - это не договор, а способ его исполнения, придерживаются многие отечественные исследователи. Так, Камалян В. М. пишет, что смарт-контракт «это программный код, полностью или частично отражающий и автоматически исполняющий заключенный между участниками договор на базе технологии распределенного реестра данных» [16, с. 124]. Подузова Е. Б. отмечает следующее: «...смарт-контракт договором не является... Смарт-контракт представляет собой программный код, посредством которого совершаются операции по обмену и (или) предоставлению материальных благ» [17, с. 202]. Рожкова М. А. также разводит смарт-контракт и договор: «...смарт-контракт надо рассматривать как вполне самостоятельную "цифровую надстройку", которая очевидно связана с договором и является инструментом его заключения, исполнения или прекращения, но не может рассматриваться как собственно сам договор» [14]. В целом, позиция сторонников такой квалификации умного контракта строится на отрицании его как договора, так как это может вызвать множество практических проблем, а также будет противоречить его технической сущности. Предположим, как могут выглядеть договорные отношения сторон при использовании смарт-контракта как способа
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
исполнения соглашения, например, купли-продажи. Стороны договорились и заключили договор купли-продажи в письменной форме, предусмотрев в нем следующее условие: если покупатель перечислит денежную сумму на счет продавца, то получит от него одну единицу криптовалюты. Для реализации этого условия стороны либо сами, либо при помощи привлеченного специалиста составляют смарт-контракт, который в последствии и исполнит сделку, если покупатель все же перечислит на счет продавца определенную денежную сумму. Здесь важно отметить, что смарт-контракт в данном случае представляет из себя не текст заключенного между сторонами соглашения, а специальную программу в виде компьютерного кода, которая исполняет этот договор. Представляется, что такое использование умного контракта минимизирует практические трудности его применения, так как в таком случае между сторонами заключается традиционный договор, который регулирует отношения между ними, составлен на понятном для них языке и полностью регулируется действующим правом. В названной выше «Концепции цифрового рубля» также приводится пример использования смарт-контракта в договоре поставки [3, с. 19]. Важно обратить внимание на следующее: первым этапом договорных отношений сторон является заключение соглашения о поставке, то есть заключение между сторонами традиционного договора. Второй этап -создание смарт-контракта по договору. То есть в Концепции также разводится традиционный договор и смарт-контракт, что приводит к выводу о том, что последний скорее тяготеет к способу исполнения заключенного договора, а не к самостоятельному договору.
Смарт-контракт как способ обеспечения обязательств. Ефимова Л. Г. и Сиземова О. Б. пишут: «поскольку автоматическое исполнение договора не может быть отменено или изменено, то эта правовая особенность может быть квалифицирована как новый способ обеспечения исполнения обязательств» [18]. Очевидно, что такой вывод основан только на технической сущности смарт-контракта, а именно его самоисполнимости, которая ведет к его
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
неотменяемости и неизменяемости. Действительно, воля сторон при использовании смарт-контракта имеет место при его заключении, но исполнение производится самой компьютерной программой, что исключает возможность неисполнения договора при достижении предусмотренных в нем условий. Например, представляется возможным предусмотреть условие в договоре примерно следующего содержания: если договор будет заключен, то со счета покупателя автоматически списывается сумма платежа по договору, которая зачисляется на счет продавца, после чего с электронного кошелька продавца списывается определенная сумма криптовалюты, которая зачисляется на электронный кошелек покупателя (пример №1). Думается, что в данном случае смарт-контракт полностью обеспечивает интересы сторон, так как условием исполнения договора является по сути его заключение. Но что если наступление условия, необходимого для исполнения смарт-контракта, будет лежать в сфере воли обязанной стороны? Например, смарт-контрактом будет предусмотрено условие, которые мы приводили выше: если покупатель перечислит денежную сумму на счет продавца, то получит от него одну единицу криптовалюты (пример №2). Предположим, что покупатель не исполнил возложенную на него обязанность, следовательно, смарт-контракт не исполнился, интерес продавца (кредитора) не удовлетворен. В данном случае умный контракт нельзя рассматривать как механизм, обеспечивающий исполнение обязательства. В доктрине под обеспечением обязательств понимается предоставление кредитору дополнительных возможностей по получению долга в виде либо иного (чем имущественная масса должника) источника удовлетворения требований кредитора (поручительство, гарантия), либо в виде предоставления кредитору приоритета при удовлетворении его требований из имущества должника (залог, удержание, а также возможно обеспечительный платеж), либо в виде предоставления приоритета при удовлетворении долга из иной имущественной массы (залог третьего лица) [19, с. 215]. Важно отметить, что обеспечение обязательства способами,
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
предусмотренными ст. 329 ГК, создает акцессорное обязательство между кредитором и должником, то есть дополнительное обязательство, по общему правилу неразрывно связанное с основным. Таким образом, обеспечительные права носят акцессорный характер [20, с. 922]. Также способы обеспечения обязательств должны стимулировать должника к «точному и неуклонному исполнению обязательства» (стимулирующая функция) и предотвращать или уменьшать размер негативных последствий неисполнения обязательства (защитная функция) [21, с. 481]. Отвечает ли смарт-контракт, если квалифицировать его как способ исполнения обязательства, приведенным выше характеристикам? Думается, что ответ на данный вопрос должен быть отрицательный. Умный контракт не предоставляет кредитору дополнительных возможностей удовлетворения своих требований и сам по себе не защищает его негативных последствий неисполнения обязательства. Представляется, что и стимулирующей функцией смарт-контракт не обладает, так как стимулирование должника к исполнению обязательства всегда предполагает создание определенных условий, которые сами по себе должны побуждать обязанное лицо исполнить обязательство надлежащим образом. Получается, что способы исполнения обязательства не гарантируют надлежащего исполнения обязательства должником, а только минимизируют возможность его неисполнения, то есть за должником остается выбор: исполнить или не исполнить обязательство. Этот выбор зависит от воли должника, которую он формирует сам, хоть и под влиянием осознаваемых им последствий нарушения обеспеченного обязательства, которые, в частности, проявляются в негативных имущественных последствиях для должника. Думается, это и есть создаваемые условия для исполнения обязательства. При использовании смарт-контракта ничто не стимулирует должника выполнить условия, необходимые для самоисполнения договора, как минимум, он не будет претерпевать никаких негативных последствий от неисполнения договора, то есть не будут созданы условия, которые должны побудить обязанное лицо исполнить возложенную на
вопрсх:ы российской юстиции выпуск №33
него обязанность (см. пример №2). Ефимова Л. Г. и Сиземова О. Б. квалифицируют смарт-контракт как самостоятельную договорную конструкцию [18], что можно отнести к договору, который имеет свои условия, предмет и т.д. [22]. В таком случае возникает вопрос: смарт-контракт является акцессорным обязательством или основным? Где критерии их разграничения? Гонгало Б. М. отмечает: «...к способам обеспечения обязательств нельзя отнести меры: не создающие акцессорного обязательства...» [23, с. 23]. Следует согласиться с мнением Гринь О. С, который пишет, что смарт-контракт не порождает самостоятельного обязательства и что квалификация его как способа обеспечения обязательства вызовет трудности применения статьи 329 ГК [11, с. 57], в частности, из-за невозможности ответить на поставленные выше вопросы. Получается, если смарт-контракт может обеспечить интересы сторон (см. пример №1), его все равно нельзя отнести к способу обеспечения обязательства, так как он не соответствует вышеприведенным характеристикам способов обеспечения обязательств.
Резюмируя все вышесказанное, можно сделать вывод, что определение правовой природы смарт-контракта вызывает множество трудностей, которые во многом связаны с его технической сущностью. Полагаем, что в договорных отношениях сторон умный контракт может быть использован как договор, так и как способ исполнения обязательства. Получается, правовая природа смарт-контракта должна определяться исходя из того, как стороны договорились использовать или как используют его в своих отношениях. Следовательно, правовая квалификация смарт-контракта будет зависеть от фактических обстоятельств его применения, но всегда оставаться в рамках либо договора, либо способа исполнения обязательства. Отметим, что одновременно квалифицировать умный контракт двумя перечисленными способами невозможно: смарт-контракт как договор предполагает, что в него заложен механизм автоматического исполнения обязательства, а смарт-контракт как способ исполнения обязательства не соответствует легальной дефиниции
вопрсх:ы российской юстиции выпуск n«33
договора, закрепленной в ст. 420 ГК. Таким образом, очевидно, что в доктрине не сложилось единого мнения относительно правовой природы смарт-контракта и что существует необходимость в разработке его единой концепции, которая должна будет помочь в его правовом регулировании на законодательном уровне.
https://www.fon.hum.uva.nl/rob/Courses/InformationInSpeech/CDROM/Literature/L OTwinterschool2006/szabo .best.vwh.net/smart.contracts.html (дата обращения: 12.08.2024)
2. "Концепция цифрового рубля" / Официальный сайт Банка России. URL: https: //cbr.ru/Content/Document/File/47862/SmartKontrakt_18- 10.pdf (дата обращения: 12.08.2024)
3. Аналитический обзор по теме "смарт-кошракты" / Официальный сайт Банка России. URL: https://cbr.ru/Content/Document/File/120075/concept_08042021.pdf (дата обращения: 12.08.2024)
4. Вашкевич А. М. Смарт-контракты: что, зачем и как. М. : Симплоер, 2018. С. 15, 35.
5. Gideon Greenspan. Beware of the Impossible Smart Contract. Blockchain news. 2016. 12 April. URL: https://www.the-blockchain.com/2016/04/12/beware-of-the-impossible-smart-contract/ (дата обращения: 12.08.2024)
6. Савельев А.И. Договорное право 2.0: "умные" контракты как начало конца классического договорного права // Вестник гражданского права. 2016. N 3. С. 32 - 60.
7. Смарт-контракт в гражданском праве : диссертация ... кандидата юридических наук : 12.00.03 / Зайнутдинова Елизавета Владимировна; [Место
1.
Nick
Список литературы:
Szabo. Smart
contracts.
1994:
jÇ' вопрсх:ы российской юстиции
защиты: ФГАОУ ВО «Сибирский федеральный университет»]. - Новосибирск, 2022. - С. 78.
8. Волос А.А. Смарт-контракты и принципы гражданского права // Российская юстиция. 2018. N 12. С. 5 - 7.
9. Проект Федерального закона N 419059-7 "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // СПС КонсультантПлюс
10.Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.02.2023 N 11АП-19145/2022 по делу N А55-7445/2022 // СПС КонсультантПлюс
11. Гринь, О. С. Правовая конструкция смарт-контракта: юридическая природа и сфера применения / О. С. Гринь, Е. С. Гринь, А. В. Соловьев // Lex Russica (Русский закон). - 2019. - № 8(153). - С. 51-62.
12. Ефимова Л.Г., Михеева И.В., Чуб Д.В. Сравнительный анализ доктринальных концепций правового регулирования смарт-контрактов в России и в зарубежных странах // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 4. С. 78-105.
13. Иоффе О. С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 286-288.
14. Рожкова М.А. Смарт-контракт в договорной практике: программный код и «цифровая надстройка» классического договора// Журнал Суда по интеллектуальным правам. Март 2023. Вып. 1 (39). С. 60-72.
15. Guerlin G. Considérations sur les smart contracts. Droit de la propriété intellectuelle et dunumérique, 2017, no 10, рp. 512-513.
16. Правовые особенности заключения и исполнения банковских договоров в цифровой экономике : диссертация ... кандидата юридических наук : 12.00.03 / Камалян Владислав Михайлович; [Место защиты: ФГБОУ ВО «Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)»]. - Москва, 2021. - С. 124.
вогаюсы российской юстиции выпуск №33
17. Цифровизация гражданского оборота: проблемы и тенденции развития (цивилистическое исследование): монография: в 5 т. Т. 1 / отв. ред. Л. Ю. Василевская. - Москва: Проспект, 2023. - С. 202.
18. Ефимова Л.Г., Сиземова О.Б. Правовая природа смарт-контракта // Банковское право. 2019. N 1. С. 23 - 30. // СПС КонсультантПлюс
19. Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307-453 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. - М.: М-Логос, 2017. - С. 215.
20. Гражданское право : учебник : в 3 т. Т. 1 / под ред. А. П. Сергеева. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва : Проспект, 2020. — С. 922.
21. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая Общие положения. 3-е изд., стер. - М.: Статут, 2011. - С. 481.
22. Сулейменов М.К. Специальные договорные конструкции (общие договоры) и их место в системе права [Электронный ресурс]. URL: https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=32801264 (дата обращения: 12.08.2024)
23. Учение об обеспечении обязательств : вопр. теории и практики / Б. М. Гонгало . - С. 23. // СПС КонсультантПлюс
