CC BY
167
ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ УЧАСТНИКОВ ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКИХ СДЕЛОК: ПРИМЕНИМОЕ ПРАВО
Е.В. Алексеева
(аспирант Тюменской государственной академии мировой экономики, управления и права)
Отказ от государственной монополии и либерализация внешней торговли товарами, работами и услугами повлекли за собой вовлечение в международный коммерческий оборот значительного числа субъектов гражданского права, а также дифференциацию направлений и методов сотрудничества с зарубежными партнерами. Правовой формой, опосредующей трансграничный имущественный оборот, выступило совершение внешнеэкономических сделок.
Родовой по отношению к внешнеэкономическим сделкам является фундаментальная для цивилистики категория «сделка». Соответственно как части этого правового явления внешнеэкономическим сделкам присущи все те свойства, что характеризуют любую гражданско-правовую сделку. Так, законодательством практически всех стран в качестве условия действительности сделок предусматривается наличие правоспособности и дееспособности их участников1. Среди причин такого единства
- тождественное понимание сделки (договора) как имеющего волевой характер юридического акта, приводящего к желаемому сторонами возникновению прав и обязанностей. Наличие правоспособности (общей юридической основы всех прав, которые данный субъект может иметь) и дееспособности (возможности своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их) выступает необходимой предпосылкой для придания правового значения фактическим действиям субъектов. Соответственно, введение данного конститутивного требования предопределено самой сущностью сделки, а его несоблюдение, т.е. отсутствие необходимого
1 См.: Бушев А.Ю. и др. Коммерческое право зарубежных стран / А.Ю. Бушев, О.А. Макарова, В.Ф. Попондопуло. - СПб., 2003. - С. 159.
объема правосубъектности сторон, является основанием признания внешнеэкономической сделки недействительной.
Участниками внешнеэкономических сделок, исходя из доктринального определения признаков этой категории2, могут быть индивидуальные и коллективные предприниматели. Такой вывод основан также на толковании ст. 1209 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ). В этой норме уточнено, что особые правила о форме применимы к внешнеэкономической сделке, если ее участником является российское юридическое лицо либо гражданин (индивидуальный предприниматель), личным законом которого является российское право. На особый субъектный состав международных коммерческих сделок (в международных документах и иностранной юриспруденции термин «внешнеэкономическая сделка» не употребляется) указано в п. 1 ст. 1 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров
2 В отечественной науке признаки внешнеэкономических сделок подразделяются на существенные, обязательные (квалифицирующие сделку в этом качестве) и факультативные. К числу существенных ученые относят международный характер сделки (упоминая о внешнеэкономической направленности, наличии иностранного элемента, трансграничности) и связь с предпринимательской деятельностью (см.: Бублик В.А. Публичные и частноправовые начала в гражданско-правовом регулировании внешнеэкономической деятельности: Дис. ... д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 2000.
- С. 138, 140; Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки. Правовое регулирование.
- М., 2005. - С. 11).
1980 г.1 и ст. 3 Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге 1988 г.2 Этими актами в качестве международных идентифицируются те договоры, стороны которых имеют свои коммерческие предприятия на территории разных государств.
Как и во внутреннем обороте, значительное число споров о признании внешнеэкономических сделок недействительными связано с предполагаемым пороком субъектного состава, выходом представителей и органов юридических лиц за пределы ограничений полномочий3, а также несоблюдение особого порядка совершения сделок хозяйственными обществами. Это вызвано доминированием договорных связей с участием юридических лиц в структуре международных коммерческих отношений по количественным показателям, а также тем, что их деятельность находится в сфере пересечения и столкновения различных по направленности интересов. Ограничение правоспособности юридических лиц, лимитирование полномочий их органов и представителей, введение особого, усложненного порядка совершения сделок осуществляется не только в целях охраны коренных интересов социума, но и для реализации частных интересов отдельных участников оборота или их групп.
Актуальность данной темы обусловлена в том числе формированием негатив-
1 Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров (Вена, 11 апр. 1980 г., СССР присоединился к Конвенции согласно Постановлению Верховного Совета СССР от 23 мая 1990 г. N° 1511-1, Российская Федерация участвует в качестве правопреемника) (см.: Вестник ВАС РФ. - 1994. - № 1. - С. 64-88).
2 Конвенция УНИДРУА о международном финансовом лизинге (Оттава, 28 мая 1988 г., Российская Федерация присоединилась к Конвенции на основании Федерального закона от 8 февр. 1998 г. № 16-ФЗ) (см.: Бюллетень международных договоров. - 1999. - № 9. - С. 3-19).
3 См.: Канашевский В.А. Указ. соч. - С. 96;
Бардина М.П. Некоторые аспекты проблемы недействительности внешнеэкономических сделок (отсутствие правоспособности и превышение полномочий) // Международное частное право: Сб. ст. / Под ред. М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. - М., 2000. - С. 70-82.
ной правореализационной практики. Зачастую признание сделки недействительной вследствие несоблюдения требований личного закона и ограничение полномочий представителя юридического лица инициируется целью уклониться от исполнения обязательств4. Показателен спор, рассмотренный Международным коммерческим арбитражным судом (МКАС) при ТПП РФ по исковому заявлению фирмы, находящейся на территории Финляндии, к Научному центру, расположенному на территории России. Предмет иска - взыскание денежной суммы, представляющей собой часть задолженности ответчика за оплату строительных работ. Ответчик не соглашался с заявленным иском в связи с тем, что договор и протоколы к нему были подписаны неуполномоченным лицом, следовательно, по нормам ГК РФ являются недействительными сделками. Однако к моменту рассмотрения спора со времени заключения договора прошло около пяти лет, исполненное истцом по договору было принято ответчиком. Решением МКАС при ТПП РФ обоснованно признано, что договор действителен и подлежит исполнению
4 Например, Постановления ФАС Московского округа от 2 авг. 2006 г. № КГ-А40/6788-06 по делу № А40-42946/05-132-337; от 29 июня 2006 г. № КГ-А40/5622-06 по делу № А40-63585/05-27-311, А40-65913/05-27324; от 23 апр. 2003 г. № КГ-А40/2186-03 (см.: Консультант Плюс [Электронный ресурс]: справочная правовая система. - Режим доступа: http://www. consultant.ru. - Загл. с экрана). Споры данной категории рассматриваются также третейскими судами. См., например: Решение МКАС при ТПП РФ по делу № 302/1996 от 27 июля 1999 г. // Практика Международного коммерческого арбитражного суда за 1999-2000 гг. / Сост. М.Г. Розенберг. - М., 2001. - С. 232-237; Решение МКАС при ТПП РФ по делу 108/2002 от 17 февр. 2003 г. // Консультант Плюс [Электронный ресурс]: справочная правовая система. - Режим доступа: http://www.consultant.ru.
- Загл. с экрана.
обеими сторонами1. Тем самым было подтверждено, что обеспечение баланса интересов юридических лиц, их учредителей и участников, с одной стороны, интересов добросовестных контрагентов и общезначимых, публичных интересов - с другой, приобретает особое значение.
Связь отношения по поводу совершения внешнеэкономической сделки с право-порядками нескольких государств обусловливает их специфичное комплексное с точки зрения состава источников регулирование. Данная особенность правового режима внешнеэкономических сделок предполагает проведение анализа возможностей решения обозначенной проблемы международными и национальными материально-правовыми нормами, а также инструментарием международного частного права.
Стержневым для регулирования любого трансграничного частноправового отношения является вопрос о выборе применимых правовых норм. Не составляют исключения и нормы о регламентации правосубъектности участников внешнеэкономических сделок, последствий несоблюдения этого условия действительности. Порядок обращения к нормам права при разрешении споров правоприменительными органами устанавливается в ст. 1186 ГК РФ, в которой имеется указание на то, что приоритет имеют материально-правовые нормы международных договоров Российской Федерации (п. 3 ст. 1186 ГК РФ), но при урегулированности отношения такими нормами устраняются основания для обращения к коллизионным нормам, закрепленным в международных договорах Российской Федерации, ГК РФ, других законах, а также содержащихся в признаваемых обычаях.
Несмотря на то что вопрос о правоспособности иностранцев исторически в международном частном праве возник
1 Решение МКАС при ТПП РФ от 30 янв. 2002 г. по делу № 154/2000 // Консультант Плюс [Электронный ресурс]: справочная правовая система. - Режим доступа: http://www.consultant.ru.
- Загл. с экрана.
одним из первых2, до настоящего времени практически не существует унифицированных норм, регулирующих статус таких лиц. Более того, определение правосубъектности участников сделки и последствий выхода за ее границы намеренно исключается из сферы действия конвенций, содержащих материально-правовые нормы. Например, такая оговорка ограничительного характера предусмотрена в ст. 4 Венской конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. По замечанию М.Г. Розенберга, ее введение связано с общим характером вопросов правоспособности и дееспособности, т.к. их регламентация осуществляется в национальных системах права применительно к широкому кругу отношений3. Эта тенденция получила отражение также в конвенциях, разработанных в рамках Гаагской конференции по международному частному праву и на уровне региональной унификации, включающих коллизионные нормы. В ст. 5 Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, 1986 г.4, ст. 1 Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г.5, ст. 5 Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам,
2 В юридической литературе отмечается, что «проблема правоспособности и дееспособности иностранца, и, прежде всего, иностранного купца... проблема признания действительности сделки, заключенной за границей, относятся к числу классических проблем МЧП» (см.: Международное частное право: современные проблемы. - М., 1994. - С. 182).
3 Розенберг М. Правила для международного рынка // Закон. - 1998. - № 12. - С. 39.
4 Конвенция о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров (Гаага, 22 дек. 1986 г., не вступила в силу, Российская Федерация не участвует) (см.: Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. - М., 1996. - С. 209-220).
5 Конвенция стран Европейского союза о праве, применимом к договорным обязательствам (Рим, 19 июня 1980 г., Российская Федерация не участвует) // Treaty Series. Volume 1605. -New York: United Nations, 1997. - P. 59-156.
Юридическая наука и правоохранительная практика 1994 г.1 указывается, что эти акты не определяют право, применимое к правоспособности сторон, полномочия представителей, а также последствия недействительности договоров по этим основаниям.
Отсутствие унифицированных норм приводит к тому, что установление объема правоспособности и дееспособности субъектов трансграничных отношений, влияние их на судьбу совершаемой сделки должно производиться согласно нормам национального права.
В силу уже ставшего традиционным правила, закрепленного в международноправовых2, национальных актах3, и получившего признание в теории и практике, правосубъектность участника частноправовых отношений определяется его личным законом. Исторической предпосылкой для его формирования стала теория статутов, разработанная Аржантрэ, согласно которой всякий личный статут действует и за территориальными пределами данного правопорядка4. Правила, касающиеся статуса лиц, квалифицируются в качестве императивных норм, «следующих» за ли-
1 Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам (Мехико, 17 марта 1994 г.) (см.: Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. - М., 2004.
- С. 467-475).
2 См., например: Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности (Киев, 20 марта 1992 г., Российская Федерация ратифицировала соглашение Постановлением ВС РФ от
9 окт. 1992 г. № 3620-1) // Вестник ВАС РФ.
- 1992. - № 1.
3 Статья 832 Гражданского кодекса Вьетнама (см.: Международное частное право: Сб. норм. актов / Сост. Г.К. Дмитриева, М.В. Филимонова. - М., 2006); ст. 12 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению (см.: Международное частное право. Иностранное законодательство / Сост., науч. ред. А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. - М., 2001); ст. 9 Закона Польши «О международном частном праве» (см. там же);
§ 3 Закона Чехии «О международном частном праве и процессе» (см. там же); и др.
4 См.: Козлова Т.С. Исторические корни некоторых институтов международного частного права // Российская юстиция. - 2005. - № 8.
- С. 70.
цом и распространяющих свое действие даже при осуществлении им деятельности в других государствах.
В российском праве для определения личного закона юридического лица используется критерий инкорпорации, т.е. таковым считается право страны, где это лицо учреждено. Личный закон «компетентен» в регулировании большинства аспектов правового положения участника частного отношения. В соответствии со ст. 1202 ГК РФ на основе личного закона юридического лица устанавливаются, в числе прочего, содержание правоспособности юридического лица, порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей, способность юридического лица отвечать по своим обязательствам. Однако применимость этого правопорядка для признания внешнеэкономических сделок недействительными в силу порока субъектного состава специально не оговаривается. Поэтому закономерен вопрос о том, могут ли последствия выхода юридического лица за пределы правоспособности или его органов и представителей за рамки полномочий устанавливаться по нормам личного закона.
В науке распространен подход, в рамках которого недействительность трансграничных договоров определяется по применимому к существу отношения праву (обязательственному статуту), тогда как способность лиц к участию в сделке и последствия выхода за ее пределы подчиняются личному закону5. В связи с этим акцентируется внимание на необходи-
5 См.: Ануфриева Л.П. Международное частное право: В 3 т. - М., 2000. - Т. 2: Особенная часть. - С. 206; Бардина М.П. Указ. соч. - С. 72; Галимуллина С.К. Применение иностранного права в международном частном праве: теория, законодательство и судебная практика: Дис. ... канд. юрид. наук. - Казань, 2006. - С. 58; Иссад М. Международное частное право. - М., 1989.
- С. 193-194; Канашевский В.А. Указ. соч. - С. 70, 88; Кох Х. и др. Международное частное право и сравнительное правоведение / Х. Кох, У. Магнус, П. Винклер фон Моренфельс. - М.,
2003. - С. 411; Толстых В.Л. Международное частное право: коллизионное регулирование.
- СПб., 2004. - С. 113; и др.
мости различать нормы, непосредственно регулирующие недействительность сделок, и нормы, регулирующие вопросы правоспособности юридических лиц1. Однако существует и иное решение. Так, в английской доктрине способность сторон к заключению коммерческого договора и последствия несоблюдения этого требования действительности предлагается рассматривать по праву, объективно свойственному договору2. Отказ от обращения к личному закону мотивируется тем, что возможным стало бы уклонение от исполнения обязательств со ссылкой на недействительность договора по личному закону, а это приведет к несправедливости и отступлению от доверительности в коммерческих сделках.
В практике российских арбитражных судов имеются примеры признания сделок с пороками субъектного состава недействительными по основаниям, предусмотренным обязательственным статутом. Так, решением Арбитражного суда г. Москвы от 29 ноября 2002 г. признан недействительным договор купли-продажи нежилого помещения. Сделка была совершена компанией, зарегистрированной в Содружестве Багамских островов, которая на момент заключения договора была вычеркнута из Реестра за неуплату госпошлины. В соответствии с Законом Содружества Багамских островов «Об учреждении, регистрации и управлении международными торгово-промышленными компаниями» компания и ее директор не имели права продолжать какую-либо коммерческую деятельность после исключения из Реестра. По мнению суда, нарушение требований Закона Содружества приводит к ничтожности договора на основании ст. 168 ГК РФ3. Другой пример: Постановлением Де-
1 См.: Кудашкин В.В. Правовое регулирование международных частных отношений. - СПб.,
2004. - С. 291.
2 См.: Чешир Дж., Норт П. Международное частное право. - М., 1982. - С. 280-282.
3 См.: Постановление ФАС Московского округа от
23 апр. 2003 г. № КГ-А40/2186-03 // Консультант Плюс [Электронный ресурс]: справочная правовая система. - Режим доступа: http://www.consultant.ru.
- Загл. с экрана.
вятого арбитражного апелляционного суда от 26 апреля 2006 г. № 09АП-2859/2006-ГК со ссылкой на ст. 174 ГК РФ была признана недействительной сделка, осложненная иностранным элементом. Фактические обстоятельства спора состояли в следующем. Договор купли-продажи был подписан от имени иностранного контрагента единолично директором, тогда как по нормам личного закона компании полномочиями на совершение сделок наделены директора совместно (ч. 2 ст. 7, ст.ст. 29, 29 а, 31, 119 Закона острова Мэн о компаниях 1986 г.)4.
Следует указать, что применение личного закона в регулировании статуса участников обязательственных отношений иногда ограничивается легально. В силу абз. 1 ст. 1220 ГК РФ установление делик-тоспособности осуществляется согласно правопорядку, регулирующему внедого-ворное деликтное отношение в целом. Но это исключение, на наш взгляд, сообразуется со спецификой деликтов как юридических фактов. В отличие от сделок, являющихся целенаправленными действиями, при совершении деликтов практически невозможен обход императивных предписаний личного закона в силу волевого акта сторон внедоговорного отношения.
По мнению автора, сделкоспособ-ность5 сторон внешнеэкономической сделки, полномочия органов и представителей юридических лиц на ее совершение, а также правовые последствия дефектов субъектного состава подчинены нормам личного закона. Самостоятельное регулирование
4 См.: Постановление ФАС Московского округа от 2 авг. 2006 г. № КГ-А40/6788-06 по делу № А40-42946/05-132-337 // Консультант Плюс [Электронный ресурс]: справочная правовая система. - Режим доступа: http://www. consultant.ru. - Загл. с экрана.
5 Термин «сделкоспособность» применяется в научных исследованиях для обозначения способности лиц к совершению юридических актов. Сделкоспособность характеризует «способность к волеизъявлению, направленному на достижение допускаемых законом положительных результатов» (см.: Братусь С.Н. Советское гражданское право: субъекты гражданского права. - М., 1984. - С. 21).
Юридическая наука и правоохранительная практика этих аспектов путем расщепления коллизионной привязки является обоснованным.
В числе обстоятельств, препятствующих решению вопросов влияния правосубъектности на юридическую судьбу сделки по нормам обязательственного статута, можно указать на предоставление участникам договорных трансграничных обязательств возможности самостоятельно выбирать применимое к их отношениям право. Признание автономии воли сторон в этой сфере позволило бы наделить их правом по своему усмотрению изменять юридический статус, «нейтрализовывать» запреты и ограничения личного закона. Тем самым в зависимости от вида сделки и применимого к ней права объем правоспособности и дееспособности сторон оказался бы подвижным, что, конечно, исключило бы стабильность, предсказуемость и достоверность имущественного оборота. В связи с этим автор абсолютно солидарен с мнением Л.А. Лунца о том, что «стороны не могут своим соглашением ограничить или расширить сферу действия норм, касающихся право- или дееспособности организаций - участников сделки»1.
Как известно, «правосубъектность... представляет собой правовую связь между лицом и государством, образуемую по воле последнего»2, соответственно, правоспособность, дееспособность, деликтос-пособность квалифицируются в качестве публично-правовых категорий3. Поэтому юридическая природа правосубъектности не допускает изменения ее объема по воле сторон сделки (договора).
Определение последствий нарушения правоспособности, превышения полномочий по правилам обязательственного статута и в силу воли сторон также неуместно. Оценку правомерности внешнеэкономической сделки и определение последствий несоблюдения императивных норм следует проводить с учетом цели закрепления, назначения в механизме регулирова-
1 Лунц Л.А. Курс международного частного права. Особенная часть. - М., 2002. - С. 146.
2 Братусь С.Н. Субъекты гражданского права.
- М, 1950. - С. 6.
3 См.: Бублик В.А. Указ. соч. - С. 166, 177.
ния, условий и особенностей реализации и применения предписаний, регулирующих сделку в целом или отдельные элементы ее состава. Это возможно лишь в случае, когда системные связи, существующие между нормами одного правопорядка, соблюдаются и при этом не проецируются произвольно на предписания иных правовых систем. Поскольку правосубъектность юридического лица определяется нормами его личного закона, нарушение закрепленных им регулятивных императивных норм должно, по общему правилу, приводить к охранительным последствиям, предусмотренным этим же правопорядком. Именно по нормам личного закона устанавливается, сохраняется ли действительность сделки, оспорима она или ничтожна.
Однако следует согласиться и с тем, что стабильность гражданского оборота, интересы контрагента по сделке не всегда могут быть поставлены в зависимость от последовательного проведения предписаний личного закона иностранца4. Оптимальным вариантом регламентации рассматриваемого вопроса является признание компетенции личных законов в регулировании вопросов
4 См.: Крылов С.Б. Международное частное право. - Л., 1930. - С. 116. На основании норм действующего законодательства Российской Федерации и иностранных государств можно заключить, что вопросы оценки способности лиц к совершению сделок преднамеренно (хотя и частично, при наличии определенных условий) все же выводятся из сферы действия личного статута, однако эти изъятия касаются сделок физических лиц. Например, п. 2 ст. 1197 ГК РФ, ст. 9 ГК Греции (см.: Международное частное право. Иностранное законодательство / Сост., науч. ред. А.Н. Жильцов, А.И. Му-ранов. - М., 2001); ст. 145 Общих положений гражданского права Китая (см.: Международное частное право: Сб. норм. актов / Сост. Г.К. Дмитриева, М.В. Филимонова. - М., 2006); ст.
10 Закона Польши «О международном частном праве» (см.: Международное частное право. Иностранное законодательство / Сост., науч. ред. А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. - М., 2001); § 3 Закона Чехии «О международном частном праве и процессе» (см. там же); ст. 12 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению (см. там же); и др.
правоспособности и дееспособности участников сделок и соответствующих оснований недействительности при четком определении исключений, когда устанавливаемые ими дозволения, обязывания, запреты и ограничения неприменимы. Попробуем определить их возможный перечень.
Прежде всего нормы личного закона иностранца не применяются, если этого требует реализация публичных интересов. Отдельные нормы, определяющие способность лиц к совершению сделок (например, п. 3 ст. 15 Земельного кодекса РФ1, п. 2 ст.
4 Федерального закона от 9 июля 1999 г № 160-ФЗ «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации»2, ст. 3 Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения»3), обладают признаками императивных в смысле ст. 1192 ГК РФ. В силу этого действие более льготных предписаний национального личного закона иностранца устраняется. Совершение сделки иностранным юридическим лицом с выходом за пределы правоспособности, ограниченной сверхимперативными нормами российского права, должно приводить к последствиям, которые предусмотрены отечественным законодательством, в частности, к недействительности по ст. 168 ГК РФ.
К проблеме ограничения правоспособности юридических лиц примыкает вопрос о лицензировании отдельных видов деятельности. По российскому законодательству отсутствие лицензии на совершение сделки может привести к ее недействительности. Как отмечает В.В. Кудашкин, требованием лицензирования «устанавливается порядок легитимации уже имеющейся общей правоспособности в сфере действия публичных интересов государства и личности»4. Мы согласны с утверждением, что установление правил о лицен-
1 Земельный кодекс РФ: от 25 окт. 2001 г. № 136-ФЗ: ред. от 19 июня 2007 г. // Российская газета. - 2007. - 22 июня.
2 Собрание законодательства РФ. - 1999. - № 28. - Ст. 3493.
3 Собрание законодательства РФ. - 2002. - № 30. - Ст. 3018.
4 Кудашкин В.В. Указ. соч. - С. 294.
зировании отдельных видов деятельности и закрепление охранительных последствий в виде недействительности сделок, совершенных без лицензии, направлено на защиту общезначимых интересов. Об этом свидетельствуют критерии определения лицензируемых видов деятельности (ст. 4 Федерального закона от 8 августа 2001 г № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности»5). Лицензированию подлежат те виды деятельности, ведение которых может повлечь за собой нанесение ущерба правам, законным интересам, здоровью граждан, обороне и безопасности государства, культурному наследию народов Российской Федерации, при этом регулирование которых не может осуществляться иными методами. Кроме того, правом (и обязанностью) подавать иски о признании недействительными сделок, совершенных при отсутствии лицензии, наделены государственные органы, осуществляющие контроль или надзор за деятельностью юридических лиц, и их должностные лица (ст. 173 ГК РФ). Тем самым предполагается, что участники сделки вынуждены претерпевать действия третьих лиц по поводу своего статуса, а также внешнее воздействие на договорное обязательство, вызванные защитой неограниченного круга субъектов и достижением социальных целей.
На наш взгляд, решение вопроса о необходимости соблюдения правил лицензирования должно подчиняться закону места исполнения сделки - праву государства, в котором осуществляются действия, сопряженные с возможностью причинения ущерба неограниченному кругу лиц. Отсутствие таких требований по нормам личного закона юридического лица не может выступать основанием для устранения правил лицензирования, предусмотренных законодательством страны, в которой организация ведет соответствующую деятельность. Примером правильного правоприменительного подхода является решение МКАС при ТПП РФ от 8 октября 1997 г по делу № 72/1997. Устанавливая правоспособность иностранного юридического
5 Собрание законодательства РФ. - 2001. - № 33 (Ч. 1). - Ст. 3430.
Юридическая наука и правоохранительная практика лица, состав арбитража применил нормы личного закона - законодательства Княжества Лихтенштейн, в том же, что касалось ведения на территории России строительно-монтажной деятельности, подлежащей лицензированию, - нормы российского за-конодательства1.
Обозначенные случаи ограничения сферы действия личного закона юридического лица по вопросам правосубъектности и последствий ее нарушения вызваны необходимостью реализации общезначимых, публичных интересов. Однако при разрешении коллизии во внимание могут приниматься и частные интересы. Отказ от применения личного закона участника сделки может применяться для удовлетворения интересов добросовестного контрагента. Его защита производится ввиду сложностей подтверждения юридического статуса иностранного партнера, учета извинительного незнания иностранного закона. Не исключено, что поведение органов и представителей стороны, в отношении которой имеют место ограничения правосубъектности, было недобросовестным, сопряженным с нарушением честности ведения предпринимательской деятельности: о существующих препятствиях при ведении переговоров и в момент совершения сделки контрагенту не сообщается, хотя эти обстоятельства заведомо известны. В таких ситуациях, несмотря на иное решение по личному закону, признается возможным исполнение обязательства и сохранение действительности сделки.
Основания для неприменения личного закона в целях защиты интересов частных лиц закрепляются легально. В соответствии с п. 3 ст. 1202 ГК РФ юридическое лицо не может ссылаться на ограничение полномочий его органа или представителя на совершение сделки, не известное праву страны, в которой орган или представитель юридического лица совершил сделку, за исключением случаев, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или
1 См.: Арбитражная практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 1996-1997 гг. / Сост. М.Г. Розенберг. - М., 1998. - С. 234-239.
2 (5) 2008
заведомо должна была знать об указанном ограничении.
Отказ от применения императивных предписаний личного закона юридического лица возможен только при наличии следующих условий:
- сделка совершена органами или представителями юридического лица с превышением полномочий;
- по своему содержанию ограничения «не обычны», не известны для правовой системы государства, в котором совершается сделка;
- контрагент по сделке является добросовестным.
По нашему мнению, потребность обращения к защитной оговорке п. 3 ст. 1202 ГК РФ возникает только в том случае, если по личному закону юридического лица отсутствует возможность сохранения сделки в силе. Если по нормам личного закона юридического лица правоспособность или полномочия органов и представителей которого ограничены, в признании сделки недействительной может быть отказано, поэтому когда этого требует стабильность оборота, необходимость защитить добросовестного контрагента, при разрешении спора следует руководствоваться правилами этого правопорядка. Например, МКАС при ТПП РФ при рассмотрении иска из договора давальческого сырья оценивал возражения ответчика (словацкой фирмы) о недействительности договора в связи с превышением полномочий подписавшего его лица. Спорный договор был подписан одним председателем правления, тогда как по уставу юридического лица, согласно выписке из торгового реестра, все договоры должны подписываться двумя членами правления. МКАС установил, что такое ограничение полномочий органов и представителей юридического лица предусмотрено в § 191195 Торгового кодекса Словакии. Однако по нормам этого акта и ст. 16 ГК Словакии (личного закона) ограничения, установленные уставом юридического лица, не имеют правового значения для третьих лиц2. Соот-
2 См.: Решение МКАС при ТПП РФ по делу № 347/1995 (см.: Бардина М.П. Указ. соч. - С. 8182).
ветственно, сохранение в силе совершенной с превышением полномочий представителя сделки основано на нормах личного закона юридического лица, в интересах которого введены ограничения.
Если в правовой системе, выступающей личным законом юридического лица, нет правил, позволяющих защитить добросовестного контрагента, возможно применение п. 3 ст. 1202 ГК РФ. Сфера действия этой оговорки отличается от аналогичных по направленности норм материального права. Так, за ее пределами остаются вопросы нарушения юридическим лицом правоспособности. При отсутствии норм личного закона, позволяющих признавать совершенные с нарушением ограниченной правоспособности сделки действительными, интересы добросовестного контрагента могут не получить защиты. При этом не учитывается источник ограничений полномочий органов и представителей юридического лица на совершение сделок: юридическое лицо не может ссылаться на них, независимо от того, установлены ли эти ограничения императивными нормами права личного статута или основаны на положениях учредительных документов, договоров о представительстве.
На наш взгляд, содержание п. 3 ст. 1202 ГК РФ может быть скорректировано с учетом назначения данного правила как средства защиты добросовестного контрагента. Ориентиром способны выступить материально-правовые нормы отечественного и иностранного права, в которых отражены соответствующие закономерности регулирования частноправовых отношений.
В интересах стабильности оборота и устойчивости отношений, защиты участников договорных отношений признание сделки действительной и исполнение обязательства обычно допускается, если это не сопряжено с причинением вреда безопасности государства, умалением общезначимых ценностей, нарушением установленных в интересах неограниченного круга лиц запретов и ограничений. По нормам российского (ст.ст. 173 и 174 ГК РФ) и зарубежного (особенно после введения в действие Закона «О европейских сооб-
ществах» 1972 г. и Первой Директивы ЕС1) законодательства действительными считаются сделки, совершенные от имени коммерческих юридических лиц с выходом за пределы специальной правоспособности, полномочий их органов и представителей. Обязательным условием для реализации правил является то обстоятельство, что контрагент не знал и заведомо не мог знать
0 существовании препятствий к совершению сделки. Добросовестность контрагента презюмируется, т.к. бремя доказывания возлагается на юридическое лицо, оспаривающее сделку в связи со своей неспособностью к ее совершению либо отсутствием или превышением полномочий органов и представителей.
Резервное правило п. 3 ст. 1202 ГК РФ может быть уточнено с тем, чтобы по аналогии с материально-правовым регулированием обеспечивать интересы добросовестного контрагента и не применять установленные личным законом юридического лица последствия совершения сделки с выходом за пределы не только полномочий его органов и представителей, но и правоспособности юридического лица, ограниченной в интересах самого юридического лица, его учредителей и участников. Оценка нарушений правоспособности юридического лица, выхода его органов и представителей за пределы предоставленных полномочий должна быть дифференцированной и производиться с учетом цели закрепления соответствующих норм, наличия условий их действия. Такой подход отвечает стандартам международной предпринимательской практики, достоверности и доверительности во взаимоотношении сторон. Например, согласно ст. 2384 ГК Италии устанавливается принцип специальной правоспособ-
1 Так, по законодательству Германии и Швейцарии считаются действительными сделки, совершенные организациями с превышением уставных целей. Французским правом предусмотрена возможность оспаривания внеустав-ной сделки только по иску контрагента компании, имеющей специальную правоспособность (см.: Коммерческое право зарубежных стран / Под ред. В.Ф. Попондопуло. - СПб., 2005. - С. 46-47).
Юридическая наука и правоохранительная практика ности коммерческих юридических лиц, но его закрепление не сопряжено с защитой общезначимых интересов. Хотя исполнение такой сделки потенциально имеет негативные последствия для юридического лица, его учредителей и участников, оно обычно не сопровождается причинением вреда общезначимым интересам и является дозволенным действием. Иным решение должно быть, когда введение режима специальной правоспособности, ограничение полномочий органов и представителей юридических лиц обеспечивает проведение государственного или общественного интереса и выступает гарантией стабильности оборота1. Даже если такого рода ограничения не известны другим правовым системам, предусмотренные личным законом последствия их нарушения не могут устраняться для защиты интересов добросовестных иностранных контрагентов.
Пунктом 3 ст. 1202 ГК РФ предусмотрено сопоставление последствий нарушения правосубъектности юридического лица, предусмотренных нормами личного статута этого участника сделки, с соответствующими нормами закона места совершения сделки. Аналогичное решение предусмотрено в п. 2 ст. 1212 Гражданского кодекса - модели для стран СНГ, ст. 12 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению. Однако в законодательстве иностранных государств существует и иной подход: юридическое лицо не может ссылаться на ограничение полномочий его органа или представителя на совершение сделки, не известное праву государства, в котором расположено место
1 В частности, в российском праве режим специальной правоспособности юридических лиц закрепляется нормативно лишь в тех областях деятельности, в которых превалирующее значение имеет государственный либо общественный интерес. Заключение сделок с выходом за пределы специальной правоспособности, установленной законом для отдельных видов юридических лиц, влечет их ничтожность по ст. 168 ГК РФ (см.: О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: Пост. Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 1 июля 1996 г. // Вестник ВАС РФ. - 1996. - № 9. (П. 18).
2 (5) 2008
пребывания или нахождения (к примеру, ст. 28 Закона Украины «О международном частном праве»). По нашему мнению, этот вариант регулирования отношений заслуживает внимания. Вообще, сокращение сферы действия привязки lex loci actum является одной из тенденций развития коллизионного права2. Не всегда обосновано применение закона государства, на территории которого совершается сделка, в силу исключения, закрепленного п. 3 ст. 1202 ГК РФ. Так, интересы добросовестного контрагента могут не получить защиты в следующих случаях:
- договор заключен на территории государства, законодательство которого является личным законом юридического лица (даже когда эта сторона признана недобросовестной);
- добросовестный участник не знает и не должен был знать содержание норм правопорядка, в котором договор заключен (например, местом ведения переговоров и заключения договора была избрана территория третьего «нейтрального» государства).
В связи с этим целесообразным представляется обращение к правопорядку государства, на территории которого контрагент по спорной внешнеэкономической сделке имеет основное место деятельности. Нормы этого правопорядка изначально известны претендующему на защиту интересов участнику сделки, поэтому они могут служить показателем его добросовестности и должной осмотрительности. Соответствующее изменение можно предложить внести в редакцию п. 3 ст. 1202 ГК РФ.
Итак, подчинение регулирования вопросов правоспособности и дееспособности субъектов трансграничных отношений их личным статутам исключает определение последствий несоблюдения режимных требований, предъявляемых к участникам внешнеэкономической сделки, по праву, применимому к договору в целом. Компетентными для регламентации не-
2 Отход от локализации обязательственного отношения в правопорядке государства, на территории которого совершается договор, вызван случайностью места достижения соглашения, развитием новых форм заключения сделок между отсутствующими.
действительности сделок по основаниям, связанным с пороками субъектного состава, по общему правилу, являются личные законы участников сделки. Исключения имеют место, если этого требует обеспечение публичного, общезначимого интереса. Несоблюдение ограничений правосубъектности участников отдельных видов сделок, предусмотренных сверхимперативными нормами, требований лицензирования по законодательству страны, в которой осуществляется деятельность, предполагает обращение к охранительным нормам пра-вопорядков, фиксирующих эти правила. Нормы личного закона юридического лица могут не применяться, если этого требует стабильность оборота, интересы контрагентов по сделке. Пункт 3 ст. 1202 ГК РФ устанавливает основание для отказа в обращении к последствиям нарушения правосубъектности по личному закону. Обращение к этому резервному правилу необходимо лишь в том случае, если по нормам личного закона юридического лица, в отношении которого действуют ограничения, не может
быть осуществлена защита добросовестного контрагента. Исходя из основных тенденций регулирования действительности (недействительности) сделок юридических лиц, возможно совершенствование данной оговорки и уточнение редакции нормы п.
3 ст. 1202 ГК РФ: «Юридическое лицо не может ссылаться на ограничение правоспособности либо полномочий органа или представителя на совершение сделки, не известное праву страны, в которой другая сторона осуществляет деятельность, за исключением случаев, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанном ограничении». Тем не менее сфера применения этого защитного механизма лимитирована: необходимость учета цели закрепления, последствий применения или неприменения некоторых императивных норм личного закона приводит к тому, что интересы добросовестного контрагента не получают защиты, если это сопряжено с нарушением предписаний, имеющих особое значение в контексте закрепляющей их правовой системы.
