CC BY
149
212
Аспиранский вестник
Таким образом, если у Канта понятию нравственности присущи более ограничительные категорические («категорический императив») требования, т. е. то, как поступать не нужно, то у Велькера нравственность выступает как призыв к активному нравственному действию. В нравственности Велькера реализуется свобода человека, его творческий потенциал. Человек в концепции Велькера призван осуществлять нравственный закон не только в себе самом, но и во внешнем мире. Делая свой нравственный выбор, он поступает как истинно свободное существо, не подчиняясь чужому закону, в чем проявляется его неповторимая индивидуальность. На наш взгляд, в теории Канта человек более эгоистичен, чем у Велькера. Отсюда следует то искреннее доверие, которое оказывает Велькер гражданам своего правового государства. Он говорил, что пока человек признается разумно-нравственным существом, предполагается, что он руководится нравственными целями.1 Более того, на добросовестном соблюдении каждым человеком нравственного закона, по существу, зиждется вся концепция правового государства Велькера. Несмотря на то, что она критиковалась за непоследовательность и отсутствие глубоких философских оснований, большинство современных исследователей проблем правового государства и гражданского общества приходят к выводу, что эффективность государственного управления зависит от состояния нравственности в обществе. С помощью проведения параллелей между природно-органической жизнью Велькер продемонстрировал, что государство это не искусственная структура, а всего лишь сообщество людей. Г осударст-вом движет внутренняя живая воля его живых «единиц». Поэтому, с нашей точки зрения, главная заслуга Велькера в том, что он показал, что справедливое государственное устройство немыслимо без осознания каждым гражданином, то есть каждой клеточкой этого организма, ответственности за свои мысли и действия и, таким образом, обосновал необходимость соблюдения в обществе принципов нравственности.
М. Вержак*
НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ СДЕЛОК, СОВЕРШЕННЫХ С ВЫХОДОМ ЗА ПРЕДЕЛЫ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТИ
Правосубъектность является общей предпосылкой участия лица в конкретных правоотношениях. Содержание правосубъектности учитывается, в частности, при квалификации действий лица, направленных на возникновение, измене-
Welcker Carl. Die letzten Gruende von Recht, Staat und Strafe. Giessen, 1873. S. 75—79.
* Аспирант кафедры коммерческого права Санкт-Петербургского государственного универси-
М. Вержак
ние и прекращение прав и обязанностей в конкретном правоотношении, и далее — при определении юридической судьбы самого конкретного правоотношения. Наличие или отсутствие у лица соответствующего объема правосубъектности (например, права совершать те или иные сделки) влечет квалификацию той или иной его деятельности как законной или незаконной, предопределяет действительность сделок, содержание порождаемых ими обязательств, содержание иных конкретных прав и обязанностей.
Понятно, что необходимость досконально выяснять при совершении каждой сделки индивидуальные особенности правового статуса каждого своего контрагента увеличивает издержки предпринимателя и подрывает гражданский оборот. Имея в виду поиск баланса между интересами устойчивости гражданского оборота (публичные интересы) и интересами лиц, ради которых установлены особенности в содержании правосубъектности того или иного лица,1 законом для разного рода ситуаций устанавливаются специальные правила о последствиях совершения тех или иных действий за рамками правосубъектности. Могут быть названы как минимум 4 варианта таких последствий: а) сделка оценивается как ничтожная, б) сделка может быть признана недействительной при определенных обстоятельствах, в) сделка рассматривается как действительная, но возникающие из нее права и обязанности имеют для лица, совершившего ее в нарушение пределов правосубъектности, несколько иное содержание, г) сделка рассматривается как действительная, но лицо, совершившее ее в нарушение пределов правосубъектности, привлекается к ответственности.
В то же время, как представляется, в последнее время законотворческая и правоприменительная практика постепенно признают существование следующего общего правила: вступая в отношения с определенным лицом, участник гражданского оборота может полагать своего контрагента обладающим максимально возможным для такого рода лиц содержанием правосубъектности. Если же содержание правосубъектности имеет индивидуальные особенности, то сделка может быть признана недействительной по иску лица, в интересах которого были установлены эти индивидуальные особенности (в случае с публичными интересами — также по иску органа, уполномоченного на защиту таких публичных интересов), если контрагент знал или должен был знать об этих индивидуальных особенностях. В Гражданском кодексе это правило применительно к специальным случаям находит выражение в п. 4 ст. 23, ст. 173 и ст. 174. Возможные негативные последствия для самого лица, его представителя, органа юридического лица, нарушившего пределы правосубъектности, указанными нормами, конечно же, не исключаются.
Эффект содержания правосубъектности может быть двояким: внутренним, при котором отрицательные последствия совершения действий с выходом за
1 Это могут быть интересы самого лица — например, недееспособного гражданина, интересы известного круга лиц — например, участников юридического лица, публичные интересы — например, неопределенного круга клиентов банков и т. п.
214
Аспиранский вестник
пределы содержания правосубъектности ложатся на самого действующего субъекта, либо также внешним — когда такие последствия сказываются на самом гражданском правоотношении, на правах и обязанностях другого участника правоотношения.
Примеры первого — возложение на субъекта обязанности привести конкретные правоотношения в соответствие с содержанием правосубъектности (например, отказаться от договора, произвести отчуждение определенного имущества), обязанность нарушителя возместить убытки лицам, в интересах которых ограничена правосубъектность, привлечение нарушителя к дисциплинарной, административной или уголовной ответственности, аннулирование статуса индивидуального предпринимателя, принудительная ликвидация юридического лица, отзыв лицензии (если запрет заниматься какой-либо деятельностью установлен как лицензионное условие) и т. п. Г. Ф. Шершеневич полагал, что ведение торговли лицами, которым она воспрещена — в силу общественного положения или наказания, для предотвращения столкновения между личными торговыми интересами и торговыми интересами другого, вверенными попечению лица и др., — может повлечь различные невыгодные последствия для самих этих лиц, но не устраняет применения норм торгового права.1
Теоретически (хотя в современных условиях это, конечно же, идеализация) внешний эффект правосубъектности возможен далеко не всегда. Чтобы устранить имущественные последствия сделки, совершенной с выходом за пределы правосубъектности, за счет приведения обеих сторон в первоначальное положение, т. е. чтобы вторгнуться в имущественную сферу другой стороны, принудительно привести содержание двустороннего отношения в соответствие с интересами одной из сторон этого отношения, необходимо, по предположенному выше общему правилу, констатировать недобросовестность другой стороны, т. е. установить, что она знала или должна была знать о нарушении контрагентом пределов содержания своей правосубъектности.
Не вызывают затруднения случаи, когда пределы правосубъектности (прежде всего — специальный характер правоспособности) закреплены в законе. Здесь любой участник оборота, сориентировавшись в статусе контрагента (учреждение, муниципальное образование, кредитная организация и т. п.), из закона, т. е. заведомо, должен знать родовое содержание правосубъектности такого контрагента. Сделка, совершенная с выходом за пределы закрепленного в законе содержания правосубъектности, является в силу ст. 168 ГК РФ ничтожной, если законом не установлено иное.
Но в случаях, когда из условий и обстановки совершения самой сделки не следует очевидно, что она совершена с выходом за установленные законом пределы правосубъектности, такая сделка не должна рассматриваться как ничтожная. Для признания сделки недействительной требуется доказывание фактов, лежа-
1 Шершеневич Г. Ф. Учебник торгового права (по изданию 1914 г.). М., 1994. С. 65—66.
М. Вержак
щих вне условий самой сделки, таких, как осведомленность контрагента об индивидуальных ограничениях правосубъектности (об уставных ограничениях, о предоставлении, приостановлении, отзыве лицензии, о наказаниях, о банкротстве и т. п.) и об их соотношении с условиями сделки (например, о крупном размере сделки). Поскольку добросовестность другой стороны учитывается при решении вопроса о признании оспоримой сделки недействительной, постольку обеспечивается тот же эффект добросовестности приобретателя, что и по ст. 302 ГК РФ, — отказ в восстановлении прежнего положения отчуждателя.
Как представляется, лишь в исключительных прямо указанных в законе случаях внешнее действие правосубъектности на судьбу правоотношения (ничтожность сделки или прекращение правоотношения на будущее) может наступать независимо от добросовестности контрагента — в угоду публичным интересам или интересам более слабого лица. Это может быть продемонстрировано на примере граждан, не обладающих полной дееспособностью. Как указывают К. Цвайгерт и X. Кётц, в основе правого механизма регулирования дееспособности лежит идея «защитного рефлекса», перед которым пасуют даже интересы добросовестного делового оборота.1 Из ст. 171, 172, 175, 176 ГК РФ видно, что интересы контрагента не принимаются во внимание вовсе — критерием действительности сделки является ее соответствие интересам несовершеннолетнего, недееспособного или лиц, в интересах которых была ограничена дееспособность гражданина, исходя из того, как понимают эти интересы законные представители и суд. Но и здесь прослеживается общая идея о добросовестности контрагента, поскольку мотивами указанного регулирования, как представляется, служило не только стремление защитить слабую сторону избавлением ее от невыгодных сделок, но и презумпция, что контрагент видит лицо, с которым вступает в правоотношение, и исходя из этого знает или должен знать, что оно не достигло совершеннолетия или, например, что оно не отдает себе отчет в своих действиях или не может руководить ими (т. е. добросовестность контрагента очень маловероятна). Однако в современных условиях такая презумпция нередко может опровергаться. Например, с развитием электронной торговли все чаще встречаются сделки, из обстановки совершения которых ни один из контрагентов не знает и не может знать о другом указанных выше обстоятельств. Потому вероятно, что в некоторых случаях потребуются более гибкие решения по вопросам о действительности сделок, совершаемых не полностью дееспособными лицами (в настоящее время возможность таких решений нормативно обеспечена отсутствием в ст. 175 и 176 ГК РФ указаний на конкретные основания, по которым сделки соответствующих лиц могут быть признаны недействительными). Применительно к указанному выше примеру, имущественные последствия сделок с добросовестным контрагентом, видимо, должны возлагаться на законных пред-
1 Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2-х т. 512 с. / Пер. с нем. М., 1998. Т. 2. С. 39—40.
216
Аспиранский вестник
-Ф-
ставителей, попечителей, не обеспечивших контроль за доступом опекаемых к техническим устройствам и средствам связи, позволившим им совершить сделку.
Статья 173 ГК РФ предусматривает оспоримость сделок, совершенных юридическим лицом в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными в его учредительных документах, а также сделок, совершенных юридическим лицом, не имеющим лицензии на занятие соответствующей деятельностью. Такие сделки могут быть признаны недействительными по иску самого юридического лица, его учредителя (участника) или государственного органа, осуществляющего контроль или надзор за деятельностью юридического лица. Основанием недействительности является недобросовестность контрагента: «другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности».
Нельзя не заметить, что применительно к специальной предметной правоспособности ст. 173 ГК РФ упоминает лишь сделки, совершенные лицом, не имеющим необходимой лицензии. Но предмет деятельности юридического лица может быть ограничен не только необходимостью получать те или иные лицензии, но и усмотрением его учредителей (участников). Интересы последних в случае установления такого ограничения нуждаются в такой же защите, как и интересы участников юридического лица, ограничивших цели его деятельности. Поэтому ст. 173 ГК РФ нуждается в уточнении. В настоящее же время упомянутые интересы могут быть защищены путем расширительного толкования «противоречит целям деятельности», подразумевая, что осуществление юридическим лицом указанного в учредительных документах предмета деятельности является одновременно целью его деятельности.
Оспоримость сделок, совершенных без необходимой лицензии, установлена в интересах добросовестных контрагентов лица, не имеющего лицензии.1 Считается, что участники гражданского оборота ориентируются на презумпцию того, что лицо, действующее в определенной сфере деятельности как предприниматель, имеет на это право, т. е. зарегистрировано в соответствующем качестве, имеет необходимые лицензии и т. п. Контрагент, доверившийся данному юридическому лицу, вправе оспаривать сделку, если в этом есть необходимость, лишь по правилам ст. 179 ГК РФ (не считая специальных норм о защите прав потребителей); если же контрагент не интересовался наличием лицензии, то считается, что его устраивала та степень профессионализма юридического лица, которая явствовала из обстановки. В любом случае, покуда сделка действительна, контрагент вправе требовать от юридического лица надлежащего исполнения обязательств, а при отсутствии такового — несения юридическим лицом гражданско-правовой ответственности. Само же юридическое лицо, совершившее сделку при отсутствии лицензии, и его участники заинтересованы в оспаривании этой сдел-
1 Возможно и иное регулирование, призывающее участников гражданского оборота к большей подозрительности к своим контрагентам. Так, согласно п. 1 ст. 159 ГК Республики Казахстан сделка, совершенная без получения необходимой лицензии либо после окончания срока действия лицензии, недействительна (т. е. ничтожна).
М. Вержак
217
-ф-
ки, когда полагают, что личные и имущественные способности юридического лица, его профессионализм применительно к данному виду деятельности не позволят ему надлежащим образом и с допустимыми для исполнителя издержками выполнить обязательство. Другой случай — когда в отсутствие лицензии юридическое лицо обязалось к действиям, которые не вправе лично исполнять, но за неисполнение которых отвечает перед контрагентом, поскольку договор с ним является действительным.
По общему правилу, в силу ст. 173 ГК РФ оспоримыми должны считаться любые сделки, совершенные лицом при отсутствии лицензии, если закон не устанавливает, что они ничтожны либо влекут иные последствия (ст. 168 ГК РФ). Поэтому, например, вряд ли правильно считать ничтожной банковскую сделку, которая совершена банком, не имеющим лицензии на соответствующие опера-ции.1 Практика квалификации таких сделок как ничтожных не основана ни на законе, ни на разъяснениях п. 19 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ № 6/8.2 Ничтожна сделка, совершенная за рамками специальной правоспособности, определенной федеральным законом, Указом Президента РФ, постановлением Правительства РФ. Однако банковские операции и сделки охватываются родовой специальной правоспособностью любого банка. Что касается получения, приостановления действия, отзыва (аннулирования) лицензии на те или иные банковские операции, то это индивидуальные факты, о наличии которых следует специально информировать всех участников оборота и которые не явствуют из обстановки при совершении сделки (в частности, из названия банка). Только в случае осведомленности контрагента об отсутствии лицензии сделка может быть признана недействительной.
Вообще по вопросу о влиянии лицензирования на конкретные правоотношения в законодательстве могут быть обнаружены две крайности. В ст. 20 Федерального закона «О банках и банковской деятельности»3 указано, что решение Банка России об отзыве у кредитной организации лицензии на осуществление банковских операций вступает в силу со дня принятия соответствующего акта Банка России; с момента отзыва лицензии запрещаются до момента создания ликвидационной комиссии (ликвидатора) или до назначения конкурсного управляющего заключение сделок кредитной организацией и исполнение обязательств по сделкам кредитной организации (за некоторыми исключениями по вспомогательной деятельности). При отсутствии в законе указаний на иное, под отзывом
1 Конечно, кроме случаев, когда сам закон указывает на иное — на ничтожность таких сделок (как в случае с п. п. 2 ст. 835 ГК РФ, устанавливающего недействительность договора банковского вклада, по которому вклад принят от юридического лица лицом, не имеющим на это права).
2 Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации».
3 Федеральный закон от 2 декабря 1990 г. № 395-1 «О банках и банковской деятельности» (в ред. Федерального закона от 3 февраля 1996 г. №9 17-ФЗ).
218
Аспиранский вестник
-ф-
лицензии понимают обычно само принятие решения об ее отзыве. При таком подходе публикация сообщения об отзыве лицензии, осуществляемая в недельный срок со дня принятия соответствующего решения, никакого значения для вопроса о действительности сделок не имеет. Закон РФ «Об организации страхового дела в Российской Федерации»1 наоборот, предусматривает, что действие лицензии ограничивается или приостанавливается со дня опубликования в печатном органе, определенном органом страхового надзора, решения об этом (п. 7 ст. 326), действие лицензии прекращается со дня опубликования решения об отзыве лицензии в печатном органе, определенном органом страхового надзора, с этого же дня прекращается право субъекта страхового дела на осуществление деятельности (п. 2 и 4 ст. 328).
Как видно, оба закона совершенно не разделяют внешнего и внутреннего действия правосубъектности. Последствия отзыва лицензии и для самого лицензиата и для его контрагентов приурочены к одному моменту. Действующая редакция законов защищает точку зрения о ничтожности сделок, совершенных при отсутствии лицензии, поэтому и указывается единый момент прекращения права на осуществление соответствующего вида деятельности с едиными последствиями для обеих сторон. Более правильным представляется решение этого вопроса, соответствующее ст. 173 ГК РФ: акт об ограничении, приостановлении действия или отзыве (аннулировании) лицензии имеет силу в отношении лицензиата (и его аффилированных лиц) и в отношении контрагентов лицензиата с момента, когда каждый из них узнал или должен был узнать об этом решении. Понятно, что лицензирующий орган может оперативно довести свое решение до сведения лицензиата, в то время как публикация для всеобщего сведения требует больше времени. Применение правил ст. 173 ГК РФ позволит пресечь возможные злоупотребления субъекта в его отношениях с аффилированными лицами в ущерб другим контрагентам, а равно защитить интересы добросовестных контрагентов.
Статья 174 ГК РФ устанавливает оспоримость сделок, совершенных от имени субъекта в нарушение индивидуально установленных пределов полномочий («полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица — его учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка»). Такие сделки могут быть признаны недействительными по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, если будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях.
Сфера действия ст. 174 ГК РФ охватывает и индивидуальные ограничения правосубъектности (отступления от подразумеваемого законом содержания сделкоспособности юридического лица в интересах его участников), и не находя-
-Ф-
1 Закон РФ от 27 ноября 1992 г. № 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Фе-
дерации».
М. Вержак
219
-ф-
щие выражения в обстановке совершения сделки индивидуальные ограничения полномочий представителя в конкретном правоотношении, полномочия по поводу конкретного объекта.
При рассмотрении некоторых судебных дел уже обсуждалась возможность применения ст. 174 ГК РФ к сделкам, совершенным лицом в нарушение своих обязательств перед другим контрагентом. Так, в одном из случаев залогодатель произвел отчуждение заложенного имущества с нарушением п. 2 ст. 346 ГК РФ без согласия залогодержателя. Впоследствии по требованию залогодержателя предмет залога в ходе обращения взыскания на него был подвергнут аресту. Рассматривая иск нового собственника об освобождении имущества из под ареста, суд не согласился с доводом ответчика — залогодержателя о ничтожности сделки по отчуждению заложенного имущества без согласия залогодержателя, указав, что необходимость получать такое согласие является ограничением полномочий залогодателя на распоряжение имуществом, установленным договором в интересах залогодержателя, что означает оспоримость сделок по отчуждению предмета залога по ст. 174 ГК РФ. В иске об освобождении имущества из-под ареста было отказано по другому основанию — в связи с тем, что в силу п. 1 ст. 353 ГК РФ залог сохранился с переходом всех прав и обязанностей залогодателя на приобретателя имущества.1
В другом случае продавец недвижимого имущества, обремененного арендой, после заключения договора купли-продажи, но до регистрации перехода права собственности к покупателю заключил с арендатором дополнительное соглашение об увеличении срока аренды. Покупатель обратился в суд с иском о признании дополнительного соглашения недействительным на основании ст. 174 ГК РФ, считая, что после заключения договора купли-продажи продавец был не вправе вносить изменения в договор аренды в части увеличения срока аренды, поскольку это влечет дополнительное обременение проданного имущества. Суд в иске отказал, сославшись на то, что сделки по поводу имущества не относятся к указанным в ст. 174 ГК РФ договорам, которыми могут быть ограничены полномочия лица на совершение сделки. Покупатель, который не имел полной информации об обременениях имущества, вправе использовать способы защиты, предусмотренные ст. 460 ГК РФ.2
Еще один пример: застройщик в нарушение своих обязательств перед инвестором заключил договор долевого участия в строительстве с новым инвестором, обязавшись передать последнему по окончании строительства квартиры, причитавшиеся первоначальному инвестору. Первоначальный инвестор обратился в суд с иском о признании договора между застройщиком и новым инвестором недействительным, полагая, что застройщик фактически в односторон-
-Ф-
1 Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 12 ноября
2003 г. по делу № А05-15032/02-320/21.
2 Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 5 мая 2004 г. по делу № А56-25935/03.
220
Аспиранский вестник
-ф-
нем порядке отказался от исполнения своих обязательств перед ним, что противоречит ст. 310 и 1052 ГК РФ. Суд в иске отказал, сославшись на то, что односторонний отказ от исполнения обязательства является основанием для применения к должнику мер гражданско-правовой ответственности, но не основанием для признания недействительным договора, совершенного должником с третьим лицом в нарушение своих обязательств перед кредитором.1
В подобного рода ситуациях применение ст. 174 ГК РФ было бы возможным, если термин «полномочия» истолковывать не как возможность представителя совершать сделки от имени представляемого, создавая, изменяя или прекращая для последнего права и обязанности, а как правомочия, как возможности лица совершать те или иные действия в отношении определенного объекта (как правило, своего), на определенной территории и т. п. Однако такой прием не может быть оценен иначе как подмена понятий. Поскольку основания недействительности сделок должны быть исчерпывающим образом установлены законом, применение ст. 174 ГК РФ к указанным ситуациям, когда сделка противоречит не акту гражданского законодательства, а обязательству, невозможно по аналогии. По сложившейся судебной практике, обе сделки — и породившая первое обязательство, и совершенная в нарушение этого обязательства, — являются действительными; конкурирующие требования приобретателей по этим сделкам удовлетворяются по правилам ст. 398 ГК РФ, а стороне, не получившей удовлетворения, отчуждатель обязан возместить убытки. Но ст. 398 ГК РФ имеет весьма ограниченную сферу действия: старшинство обязательств устанавливается лишь применительно к однородным требованиям и имеет значение лишь до тех пор, пока ни одно из этих требований не удовлетворено. Во многих случаях интерес первого кредитора в реальном исполнении остается неудовлетворенным. Денежное возмещение долга и убытков также далеко не всегда является адекватной заменой реального исполнения (не говоря уже о том, что в некоторых случаях должник фактически не способен его предоставить).
Видимо, если законодатель сочтет обсуждаемый интерес подлежащим защите, потребуется специальная статья об основаниях недействительности сделок примерно следующего содержания: «Сделка, совершенная должником в нарушение своего обязательства перед кредитором, может быть признана судом недействительной по иску кредитора, лишь если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о таком нарушении». Должник, поскольку он недобросовестный, оспаривать обязательство по мотивам нарушения интересов других лиц не сможет. Отметим, что похожая норма содержится в п. 3 ст. 158 Гражданского кодекса Республики Казахстан: «В случае, если один из участников сделки совершил ее с намерением уклониться от исполнения обязательства или от ответственности перед третьим лицом или перед государством, а
-Ф-
1 Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 23 января 2004 г. по делу № А56-6349/03.
М. Вержак
221
-ф-
другой участник сделки знал или должен был знать об этом намерении, заинтересованное лицо (государство) вправе требовать признания сделки недействи-тельной».1
Однако применение ст. 174 ГК РФ (и по аналогии, и в результате расширительного толкования) не исключается в ситуациях совершения сделки лицом, обладающим видимостью права на совершение такого рода сделок, т. е. в ситуациях совершения сделки с выходом за пределы содержания правосубъектности. Как предусмотрено п. 1 ст. 166 ГК РФ, основания оспоримости сделок должны быть указаны в ГК РФ. В то же время некоторые специальные законы сами устанавливают основания для оспаривания тех или иных сделок. При ближайшем рассмотрении оказывается, что такие основания относятся как раз к содержанию правосубъектности (в том числе сделкоспособности). Укажем некоторые примеры, когда ст. 174 ГК РФ могла бы применяться.
Некоторые законы о юридических лицах,2 а также законы о банкротстве3 устанавливают оспоримость крупных сделок и (или) сделок с заинтересованностью, совершенных без соблюдения необходимых корпоративных процедур, либо, соответственно, процедур урегулирования интересов лиц, участвующих в деле о банкротстве. Эти законы указывают на лиц, которые могут заявлять иски о признании сделок недействительными и применении последствий их недействительности, но не устанавливают оснований, по которым сделка может быть признана недействительной (кроме самого факта нарушения процедур принятия решений). Видимо, подразумевается, что вторая сторона в сделке знает или должна была знать о том, что сделка является крупной (из условий самой сделки) или сделкой с заинтересованностью (поскольку обе стороны являются аффилированными). Но, например, применительно к крупным сделкам вполне возможны ситуации, когда другая сторона является добросовестной, не знала и по обстоятельствам дела не могла знать о том, что сделка является для контрагента крупной. Так, лицу далеко не всегда доступны достоверные сведения о балансо-
-Ф-
1 Правила о совершении сделки с выходом за индивидуальные пределы правосубъектности — и «правоспособности», и «дееспособности» объединены (кроме правил о последствиях совершения сделки без лицензии) в п. 11 ст. 159 Гражданского кодекса Республики Казахстан: «сделка, совершенная юридическим лицом в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными настоящим кодексом, иными законодательными актами или учредительными документами, либо с нарушением уставной компетенции его органа, может быть признана недействительной по иску собственника имущества юридического лица, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о таких нарушениях».
2П. 6 ст. 79, п. 1 ст. 84 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N° 208-ФЗ «Об акционерных обществах», п. 4 ст. 27 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях», п. 5 ст. 45, п. 5 ст. 46 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», п. 3 ст. 22 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях».
3П. 1-3 ст. 101, п. 2 ст. 104 и др. Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».
222
Аспиранский вестник
-ф-
вой стоимости всех активов контрагента и о балансовой стоимости отчуждаемого имущества. Поэтому было бы справедливо применять по аналогии ст. 174 ГК РФ и во всяком случае исследовать упомянутые вопросы. Пока же Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ рекомендует применять ст. 174 ГК РФ лишь в случаях, когда уставом акционерного общества предусмотрены дополнительные, помимо названных в законе, виды крупных сделок (например, договоры аренды без права выкупа арендованного имущества) и оспаривается именно такая сделка.1
Другой пример для возможного применения правил ст. 174 ГК РФ — сделки организаций, финансируемых из государственного бюджета. Ежегодно принимаемые законы о федеральном бюджете демонстрируют эволюцию взглядов законодателя на этот вопрос. В 1999 г. закон установил, что заключение бюджетными учреждениями договоров, исполнение которых осуществляется за счет средств федерального бюджета, производится в пределах утвержденных им ассигнований из федерального бюджета.2 Поскольку не было оговорок, сделки, совершенные с нарушением этого правила, считались ничтожными. Для бюджета на 2000 г. дополнительно было установлено, что принятые бюджетными учреждениями обязательства, вытекающие из договоров, исполнение которых осуществляется за счет средств федерального бюджета, сверх установленных им ассигнований, не подлежат оплате за счет средств федерального бюджета на текущий финансовый год.3 Новая норма создавала впечатление, что сделки являются действительными, но не подлежат исполнению за счет федерального бюджета. Эти же правила были воспроизведены в 2001 г., но впервые было предусмотрено, что договор, заключенный бюджетным учреждением или федеральным органом исполнительной власти (или его часть, устанавливающая повышенные обязательства федерального бюджета) с нарушением упомянутых требований, подлежит признанию судом недействительным по иску вышестоящей организации или органа федерального казначейства.4 Таким образом, сделка стала оспоримой, при том что добросовестности контрагента никакого значения не придавалось. В задачи суда входила констатация правильности заявления уполномоченного органа о том, что сделка совершена с выходом за лимиты финансирования. В законе о федеральном бюджете на 2003 г. формулировка была смягчена — вместо слов «договор подлежит признанию недействительным» было указано, что «до-
-Ф-
1 Абз. 3 п. 30 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона „Об акционерных обществах"».
2 Ст. 119 Федерального закона от 22 февраля 1999 г. №36-ФЗ «О федеральном бюджете на
1999 год».
3 Ст. 146 Федерального закона от 31 декабря 1999 г. № 227-ФЗ «О федеральном бюджете на
2000 год».
4 Ст. 111 Федерального закона от 27 декабря 2000 г. № 150-ФЗ «О федеральном бюджете на
2001 год». Эти же правила были воспроизведены в ст. 123 Федерального закона от 24 декабря 2002 г. № 176-ФЗ «О федеральном бюджете на 2003 год».
М. Вержак
223
-ф-
говор может быть признан недействительным».1 Хотя правка является редакционной, появились основания для отказа в иске по мотиву добросовестности контрагента ссылкой на аналогию со ст. 174 ГК РФ. Ведь даже ознакомившись с лимитами финансирования бюджетного учреждения, контрагент не имеет доступа к информации о том, насколько эти лимиты уже использованы бюджетным учреждением в отношениях с другими лицами.
Далее, согласно п. 1 статьи 34 Федерального закона «Об акционерных обществах» учредители акционерного общества обязаны оплатить не менее 50 процентов акций, распределенных при его учреждении, не позднее трех месяцев с момента государственной регистрации общества. А в силу п. 2 ст. 3 этого же закона до оплаты указанного количества акций общество не вправе совершать сделки, не связанные с его учреждением. Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ рекомендовал расценивать сделки, совершенные обществом с нарушением последнего правила, как оспоримые.2 В то же время в Постановлении не указаны заинтересованные лица, которые могут оспаривать такие сделки, и критерии, по которым сделка может быть признана недействительной (помимо ее несоответствия указанной норме закона). Можно с уверенностью утверждать, что рассматриваемые сделки также являются частным случаем нарушения индивидуально установленных пределов содержания правосубъектности. А потому должна исследоваться осведомленность контрагента о нарушении обществом п. 2 ст. 3 Закона об акционерных обществах.
Излишне категоричными представляются нормы Федерального закона от 14 ноября 2002 г. № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», устанавливающие ничтожность сделок унитарного предприятия, совершенных с нарушением п. 3 ст. 18 закона (предприятие распоряжается движимым и недвижимым имуществом только в пределах, не лишающих его возможности осуществлять деятельность, цели, предмет, виды которой определены уставом такого предприятия) и п. 2 ст. 19 закона (казенное предприятие вправе распоряжаться принадлежащим ему имуществом, в том числе с согласия собственника такого имущества, только в пределах, не лишающих его возможности осуществлять деятельность, предмет и цели которой определены уставом такого предприятия). Тем самым унитарное предприятие становится наиболее опасным участником гражданского оборота, все сделки с которым должны совершаться с особой подозрительностью и пристальным изучением производственных процессов предприятия и имущественной базы этих процессов, при этом кредиторы должны не верить ни самому предприятию, ни его собственнику (для казенных предприятий). Кроме того, поскольку унитарное предприятие может осуществлять множество видов деятельности, некоторые из которых могут иметь весьма
-Ф-
1 Ст. 136 Федерального закона от 23 декабря 2003 г. № 186-ФЗ «О федеральном бюджете на
2004 год».
2 П. 7 Постановления Пленума ВАС РФ от 18 ноября 2003 г. № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона „Об акционерных обществах"».
224
Аспиранский вестник
незначительную имущественную основу, постольку в некоторых случаях отчуждение даже отдельных вещей с невысокой стоимостью может привести к невозможности для предприятия продолжать один из видов деятельности. Установлением ничтожности упомянутых сделок полностью игнорируется и добросовестность контрагента, и конституционный принцип равной защиты любых форм собственности. Можно лишь предположить, что целью введения рассматриваемых норм было освобождение публично-правовых образований от необходимости доказывать недобросовестность контрагента, наличие у него реальной возможности до или при совершении сделки узнать о ее несоответствии требованиям закона о содержании правосубъектности унитарного предприятия.
Еще один спорный вопрос — возможность применения ст. 174 ГК РФ по аналогии в случае совершения сделки от имени юридического лица неуполномоченным лицом, действующим под маской исполнительного органа юридического лица. Так, решение об избрании единоличного исполнительного органа может быть признано судом недействительным, возможны ситуации, когда, наоборот, ранее назначенный единоличный исполнительный орган не может исполнять свои обязанности, из-за чего на его место заступает другое лицо для временного выполнения тех же функций. Наконец, в современной практике нередки ситуации, когда в период корпоративного конфликта у юридического лица имеются одновременно два единоличных исполнительных органа, назначенные разными группами противоборствующих участников юридического лица, при том что один из исполнительных органов, как будет установлено в ходе разрешения конфликта, является нелегитимным.
Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ при рассмотрении одного из дел посчитал невозможным применять ст. 174 ГК РФ в случае отсутствия полномочий у лица, выполняющего функции директора, сославшись на то, что при отсутствии полномочий применению подлежит ст. 183 ГК РФ. Тем не менее, отказ в иске о признании сделки недействительной по мотиву совершения ее по уполномочию директора, решение об избрании которого впоследствии было признано недействительным, был мотивирован тем, что в момент совершения сделки контрагент не мог знать об отсутствии полномочий у директора.1 Т. е. был применен тот же критерий добросовестности, что и в ст. 174 ГК РФ.
Встречаются также примеры, когда лицо, формально не являющееся органом юридического лица, признавалось таковым исходя из объема своих полномочий и фактически выполняемых им функций.2 Это касается прежде всего лиц, исполняющих обязанности единоличного исполнительного органа. В этих ситуациях по аналогии со ст. 182 ГК РФ могло бы использоваться правило о видимости полномочий из обстановки (наличие в его распоряжении печати юридического лица, фактический допуск этого лица к осуществлению организационно-рас-
1 Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 марта 1998 г. № 6813/97.
2 Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 27 февраля 1996 г. № 8212/95.
М. Вержак
225
-ф-
порядительных и административно-хозяйственных полномочий в объеме, который обычно имеет исполнительный орган, выполнение его указаний другими работниками юридического лица и т. п.). Другой вопрос — порядок назначения таких лиц. В том же деле Президиум ВАС РФ пришел к выводу, что назначение директором на период своего отпуска другого работника для исполнения обязанностей директора не противоречит закону (правильнее сказать — это обычай делового оборота). Федеральным законом от 7 августа 2001 г. № 120-ФЗ путем изменения редакции п. 4 ст. 69 Федерального закона «Об акционерных обществах» впервые был урегулирован вопрос о порядке образования временного исполнительного органа в случае, когда ранее избранный единоличный исполнительный орган не может исполнять свои обязанности: если образование исполнительного органа входит в компетенцию общего собрания акционеров, то временный единоличный исполнительный орган может быть образован решением совета директоров большинством в три четверти голосов с одновременным принятием решения о созыве общего собрания акционеров для решения вопроса об образовании нового исполнительного органа общества. Юридические лица других организационно-правовых форм в подобных ситуациях не «выпадают» из гражданского оборота на время до образования нового исполнительного органа лишь постольку, поскольку имеются доверенности, выданные лицом, прежде замещавшим должность единоличного исполнительного органа (прекращение полномочий лица, занимавшего должность единоличного исполнительного органа, не является в силу ст. 188 ГК РФ основанием для прекращения действия выданных им доверенностей). При отсутствии законодательного регулирования избежание такого рода ситуаций возможно путем установления в учредительных документах юридического лица порядка образования временного исполнительного органа (п. 1 ст. 53 ГК РФ).
Законодательное регулирование порядка государственной регистрации юридических лиц (а именно необходимость включения в единый государственный реестр, т. е. обязательного опубликования, информации о лице, имеющем право действовать от имени юридического лица без доверенности) позволяет утверждать, что и по вопросу об исполнительном органе практика будет ориентироваться на правила ст. 174 ГК РФ, а также на аналогию с п. 3 ст. 52 ГК РФ, согласно которому изменения учредительных документов приобретают силу для третьих лиц с момента их государственной регистрации, однако юридические лица и их учредители (участники) не вправе ссылаться на отсутствие регистрации таких изменений в отношениях с третьими лицами, действовавшими с учетом этих изменений.
-Ф-
ТРЕБОВАНИЯ К СТАТЬЯМ, ПРИСЫЛАЕМЫМ В ЖУРНАЛ
Авторы присылают в редакционную коллегию:
1. Текст статьи, набранный в программе Word в формате файла с расширением doc., на магнитном носителе.
Текст статьи в электронном наборе может быть выслан в редакционную коллегию по адресу электронной почты, при этом одновременно высылается справка об авторе (соавторах).
При наборе необходимо соблюдать следующие требования: сквозная нумерация страниц; сквозная нумерация сносок; сноски оформляются в соответствии с действующим ГОСТом.
2. Текст статьи на бумажном носителе.
Статья на бумажном носителе должна быть подписана автором (соавторами).
3. Справку об авторе (соавторах) с указанием фамилии, имени, отчества, ученой степени, ученого звания, основного места работы, должности, домашнего и служебного адресов и телефонов, адреса электронной почты.
Авторский оригинал статьи представляется в редакционную коллегию в двух идентичных вариантах: на бумажном носителе и в электронном наборе.
Если статья одновременно направляется или была направлена и другое издание, либо была уже опубликована ранее, автор обязан сообщить об этом редакционную коллегию.
В случае несоблюдения настоящих требований редакционная коллегия вправе не рассматривать рукопись.
Редакция оставляет за собой право вносить редакционные (не меняющие смысла) изменения в авторский оригинал.
При передаче в журнал рукописи статьи для опубликования презюмируется передача автором права на размещение текста статьи на сайте журнала в системе Интернет.
Гонорар за публикации не выплачивается.
Редакционная коллегия:
196605, Санкт-Петербург, Пушкин,
Санкт-Петербургское шоссе, 10 e-mail: lenjurmag@mail. ru
ЛЕНИНГРАДСКИМ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А. С. ПУШКИНА
-Ф-
Ленинградский государственный университет имени А. С. Пушкина основан в 1992 г., имеет государственную аттестацию и аккредитацию и осуществляет образовательную деятельность по 63 программам высшего, послевузовского, среднего профессионального и дополнительного образования. Вуз имеет филиалы в Бокситогорске, Кингисеппе, Норильске, Дудинке, Магадане, представительства в Москве и Ярославле.
В состав университета входят 13 факультетов:
— естествознания, географии и туризма;
— иностранных языков;
— искусств;
— истории и социальных наук;
— коррекционной педагогики и специальной психологии;
— математики, физики и информатики;
— психологии и педагогики;
— физической культуры и спорта;
— филологический;
— философии и культурологии;
— химико-технологический;
— юридический;
— экономики и инвестиций.
В университете функционирует 40 кафедр: 36 из них на факультетах и четыре межфакультетские (педагогики, психологии, философии и социологии, иностранных языков).
Приоритетное направление в деятельности университета — подготовка специалистов для предприятий и учреждений Ленинградской области, в том числе для сферы образования. Университет активно содействует трудоустройству выпускников, способствует их профессиональному росту, принимает участие в повышении их квалификации.
Открыты новые направления в подготовке студентов по следующим специальностям: юриспруденция, изобразительное искусство, дизайн, прикладная информатика в экономике, химическая технология неорганических веществ, клиническая психология, лингвистика и межкультурная коммуникация, социальнокультурный сервис и туризм.
Высокое качество подготовки специалистов осуществляет профессорско-преподавательский состав университета (более пятисот преподавателей и научных сотрудников), 64,8% которых имеют ученую степень и звание, в том числе 16,6% — доктора наук.
Инфраструктура университета включает здания учебного, учебно-лабораторного и административного назначения, вспомогательные помещения, общежития для проживания студентов и сотрудников, санаторий-профилакторий. Материально-техническая база университета интенсивно развивается. Имеется
высокопроизводительная структурированная кабельная сеть с оптоволоконными линиями связи, выход в Интернет, функционируют 26 компьютерных классов. Количество персональных компьютеров составляет более 500 единиц.
При университете работает центр повышения квалификации. В практику его работы внедрены сложившиеся традиционные и инновационные формы: курсы профессиональной переподготовки; годичные курсы повышения квалификации; краткосрочные курсы повышения квалификации; проблемные курсы и семинары; авторские курсы и семинары; Школа Молодого Учителя .
Работают три диссертационных совета по шести специальностям в области педагогики, психологии, истории, философии.
Научно-техническая библиотека университета, насчитывающая более 650 000 книг, брошюр, периодических изданий, оснащена персональными компьютерами.
Успешно развивается международная деятельность университета — сложились партнерские связи с Педагогическим институтом г. Фрайбурга, Институтом немецкого языка г. Маннгейма (Германия), Мичиганским университетом (США), заключено соглашение о сотрудничестве с Балтиморским университетом (США). ЛГУ имени А. С. Пушкина приглашает с лекциями ведущих ученых из-за рубежа. Лучшие студенты и аспиранты ежегодно получают стипендии различных научных фондов и проходят стажировки в университетах Германии, Франции и США.
Ректор университета — Скворцов Вячеслав Николаевич, доктор экономических наук, профессор, заслуженный учитель школы Российской Федерации, автор более 70 научных трудов, среди которых монографии, учебники, учебные пособия, член Коллегии Комитета общего и профессионального образования Правительства Ленинградской области. Награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Организация учебного процесса в ЛГУ имени А. С. Пушкина полностью соответствует требованиям классического университета.
Наш адрес: Россия, 196605, Санкт-Петербург, г. Пушкин, Петербургское шоссе, д. 10
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина»
Телефон: (812) 466-65-58;
Факс: (812) 466-49-99 E-mail: lgou@ss11071.spb.edu
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «АЛЬЯНС-АРХЕО» ВЫШЛИ В СВЕТ НОВЫЕ КНИГИ:
Расскажи мне о войне... Живая история (1941—1945) / Сост. Д. В. Горбуш-кин. — СПб.: Альянс-Архео, 2005. — 232 с. (вклейка после с. 200).
КВК 5-98874-001-4
Книга основана на материалах межрегионального проекта «Север—Запад. Живая история» (2001—2005), который явился новым этапом в развитии партнерских взаимоотношений между музеями Ленинградской, Архангельской, Новгородской и Псковской областей, Карелии и их зарубежными партнерами. Программа была посвящена неизвестным страницам Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. на Северо-Западе и включала проведение выставок и конференций, а также встреч ветеранов войны, музейных специалистов, ученых и издание информационных материалов по истории региона. Книга «Расскажи мне о войне...» стала итогом пятилетней работы данного проекта.
Издание выстроено в хронологическом порядке и, наряду с воспоминаниями современников тех героических событий, представляет исследования историков, музейных специалистов, уникальные фотографии из фондов музеев, государственных и частных архивов.
Петров К. В. Приказная система управления в России в конце XV—XVII вв. Формирование, эволюция и нормативно-правовое обеспечение деятельности. —
М.; СПб.: Альянс-Архео, 2005. 144 с.
КВК 5-98874-002-2
Исследование посвящено изучению системы приказного управления в России в конце XV—XVII вв. и правовому обеспечению ее деятельности. В работе уделяется внимание общим и особенным чертам органов центрального управления — приказам, которые анализируются на всем протяжении их существования. Рассматриваются вопросы структуры органов власти, порядок работы, особенности делопроизводства и кадровое обеспечение.
Книга адресована историкам, юристам, студентам, преподавателям и всем интересующимся отечественной историей государства и права.
-Ф-
Очерки феодальной России. Вып. 9 / Ред. С. Н. Кистерев. — М.; СПб.: Альянс-Архео, 2005. — 356 с., пер.
КВК 5-98874-002-2
Предметом изучения в трудах, печатаемых в выпусках Очерков, являются общие проблемы и частные вопросы истории России того хронологического периода, который характеризуется существованием на ее территории феодального общества, начиная со времени его формирования и до начала XVIII века, когда начавшийся в предыдущем столетии новый период отечественной истории ознаменовался глобальными изменениями во всей общественной жизни страны.
Экономика и политика, материальная и духовная культура, общественная мысль и внешние связи, включая как межгосударственные, так и межэтнические контакты означенного хронологического периода — предмет рассмотрения в статьях, помещаемых в Очерках.
